- Почему? - Шарлотта взглянула ему прямо в глаза. Она понимала, что Доминик пришел за помощью, но не могла ему помочь, не зная истины - хотя бы того, что было известно ему.
- Почему? - повторил он ее вопрос, словно находил его странным.
- Да. - Она уселась напротив него за кухонный стол. - Почему вы против вскрытия?
Вспомнив, что не рассказал ей о своей связи с этой семьей, Доминик предположил, что именно это ее сбивает. Шарлотта поняла, о чем он думает, и ее удивило, насколько легко она читает его мысли. На Кейтер-стрит он казался загадочным и неприступным…
- О, я забыл объяснить, что знаю леди Алисию Фицрой-Хэммонд, вдову. Не так давно познакомился с ней во время бала, и мы стали… - Он запнулся, и Шарлотта поняла, что Доминик решает, сказать ли ей правду. Он колебался не из-за ее прошлых чувств, так как не ведал о них - просто не принято было обсуждать подобные вещи. Никто не говорит открыто об отношениях с женщиной, которая недавно овдовела. На личные чувства можно было намекнуть, но уж никак не называть вещи своими именами.
Шарлотта слегка улыбнулась, предоставив ему выпутываться самому.
- …друзьями, - наконец-то закончил фразу Доминик. - Вообще-то я надеюсь на ней жениться, когда истечет положенный срок.
Шарлотта порадовалась, что была готова к этому, иначе ее ждало бы потрясение. Что же это - обида за забытую Сару или за саму себя? Последнее прощание с девичьими грезами?
Шарлотта заставила себя вернуться к теме оскверненной могилы.
- Тогда почему вы возражаете против вскрытия? - прямо спросила она. - Боитесь, что что-нибудь обнаружится?
Он покраснел, но не отвел глаза.
- Нет, разумеется! Тут все дело в подозрении. Если полиция требует вскрытия, значит, у них есть основания подозревать, что дело нечисто. В любом случае их подозрения не подтвердились.
Шарлотта была удивлена. Питт не сказал ей, что вскрытие уже было.
- Вы имеете в виду, что его уже провели? - спросила она.
Доминик поднял брови.
- Да. Вы не знали?
- Нет. И что же обнаружили?
У него был сердитый и несчастный вид.
- Из-за них все стало еще хуже, чем раньше. Теперь ясно, что полиция что-то подозревает, но ничего не было доказано. Алисия согласилась на вскрытие, так как Томас заверил ее, что это положит конец всем кривотолкам. Но результат был неопределенный. Возможно, это был просто сердечный приступ, но не исключена передозировка дигиталиса. Доза могла быть превышена случайно - его мать принимает дигиталис от сердца, - или же это убийство.
- Есть ли основания предполагать, что это было убийство? - спросила Шарлотта.
- Проклятый труп уже дважды выкопали! - воскликнул Доминик в ярости. Его гнев был вызван собственной беспомощностью. - Знаете ли, это довольно необычно, тем более в нашем кругу… Боже мой, Шарлотта, неужели вы забыли, каково нам было на Кейтер-стрит, когда на всех пала тень подозрения в убийстве?
- В результате обрушился фасад, и мы увидели все то неприглядное, что научились скрывать от самих себя и друг от друга, - тихо произнесла она. - Что вы боитесь увидеть на этот раз?
Доминик пристально смотрел на нее. Шарлотта ожидала, что ей будет больно от того, что он страдает, но этого не произошло. Она сочувствовала ему, но так сочувствуешь постороннему.
- Мне жаль. - Это было не извинение, а выражение сочувствия. - Мне в самом деле жаль, но я не знаю, чем могу помочь.
Его гнев утих. Он словно оказался в ловушке. Тогда, на Кейтер-стрит, ему пришлось пройти через тяжкое испытание, и он боялся, что теперь все повторится.
- А они не могут прекратить расследование? - тихо спросил Доминик. - Алисия его не убивала, я тоже. И старая леди не делала этого - разве что случайно дала дозу дигиталиса, которая оказалась для Огастеса слишком большой. - Он поднял глаза на Шарлотту. - Но никто ничего не сможет доказать. Единственное, что им удастся, - это дать повод для сомнений, и все будут коситься друг на друга с подозрением. Разве Томас не может оставить все как есть? Тогда тот, кто сделал эту ужасную вещь, возможно, отступится, убедившись наконец, что подозрения полиции беспочвенны.
Шарлотта не знала, что сказать. Ей хотелось бы поверить Доминику и согласиться, что это либо естественная смерть, либо несчастный случай. Но почему же тогда дважды выкапывали труп? И почему Доминик так напуган? Оттого ли, что кошмар Кейтер-стрит оставил неизгладимый след в его памяти? Или он боится, что Алисия так сильно в него влюблена и ей так надоел муж, что она дала ему смертельную дозу лекарства, которое принимает старая леди? Шарлотта посмотрела на красивое лицо Доминика, и у нее возникло чувство, которое она иногда испытывала к Джемайме.
- Томас мог бы. - Ей хотелось утешить Доминика. Она давно его знает и была влюблена в него без памяти до того, как встретила Питта. Но лгать - глупое и бесполезное занятие. - Однако осквернение могилы - это преступление, - четко произнесла она. - И если есть шанс выяснить, кто это сделал, Томасу придется продолжать расследование.
- Он этого никогда не выяснит! - Доминик заявил это с таким пылом, что она поняла: он старается убедить не ее, а себя.
- Вероятно, нет, - согласилась Шарлотта. - Конечно, если они не сделают это снова. Или не придумают что-нибудь еще.
Доминик упорно гнал от себя эту мысль. Но теперь, когда она была высказана вслух, от нее уже нельзя было отмахнуться.
- Это дело рук сумасшедшего! - воскликнул он. Что ж, самый простой способ все объяснить, причем единственно приемлемый. Безумию не нужны резоны - сама его природа все объясняет.
- Возможно.
Доминик допил чай, и Шарлотта взяла его чашку, собираясь убрать.
- Вы не можете попросить Томаса? - спросил он с нажимом, подавшись вперед. - Объясните ему, какой вред это расследование причинит невинным людям. Пожалуйста, Шарлотта! Это так несправедливо! У нас даже не будет шанса опровергнуть то, что станут говорить не прямо, а шептать за спиной! Когда люди сплетничают шепотом, ложь разрастается с катастрофической скоростью…
Слова о несправедливости убедили Шарлотту. На минуту она поставила себя на место Алисии, влюбленной в Доминика. Она еще помнила, каково это: волнения и муки, безумная надежда и отчаянное разочарование… И вдобавок Алисия была связана с мужем, лишенным и воображения, и чувства юмора. А потом он умирает, и ты наконец свободна! Но подозрение протягивает к тебе свои Уродливые щупальца и все пачкает. Никто ничего не говорит тебе прямо - все сочувствуют и улыбаются. Но как только ты уходишь, ядовитая кислота подозрения разъедает все вокруг. Тебя преследуют сплетни, и старые друзья больше не заходят к тебе с визитами. Шарлотта испытала это на своей шкуре.
- Я попрошу его, - пообещала она. - Не знаю, как он поступит, но я попрошу.
Лицо Доминика озарилось надеждой, и Шарлотта почувствовала себя виноватой: ведь она дала обещание, зная, что ее влияние на Питта ничтожно, когда дело касается его работы.
- Спасибо. - Доминик поднялся. Теперь, когда его страхи улетучились, движения снова стали грациозными. - Большое спасибо! - Он улыбнулся, и прошедших лет как не бывало: они снова были заговорщиками, затевавшими что-то безобидное - например, собирались стащить папину газету.
Когда Томас вернулся домой, Шарлотта ничего ему не сказала. Пусть сначала согреется, поговорит с Джемаймой и уложит ее спать, а потом поест и расслабится у огня. В кухне было уютно и тепло: целый день топилась плита. Стол был старательно выскоблен, на полках сверкали начищенные кастрюли. Фарфоровый сервиз в цветочек, стоявший в кухонном буфете, отражал газовый свет.
- Сегодня заходил Доминик, - небрежно бросила Шарлотта. Она чинила платье Джемаймы и потому не заметила, как напрягся муж.
- Сюда? - спросил он.
- Да, сегодня днем.
- Зачем? - холодно осведомился Томас.
Шарлотта слегка удивилась. Перестав шить, она взглянула на мужа.
- Он сказал, что ты сделал вскрытие этого лорда - как его там - в общем, того человека, который свалился с кеба, когда мы вышли из театра.
- Да, мы сделали вскрытие.
- И ты не нашел никаких убедительных доказательств. Он умер от сердечного приступа.
- Верно. Доминик приходил, чтобы рассказать тебе это? - У Питта был выразительный голос, превосходно выражавший все чувства. Сейчас в нем звучали саркастические нотки.
- Конечно, нет! - резко возразила Шарлотта. - Мне безразлично, от чего умер этот несчастный. Доминик боится, что подозрение в убийстве может вызвать сплетни, которые навредят многим людям. Ведь очень трудно отрицать то, что не говорится впрямую.
- Например, что Алисия Фицрой-Хэммонд убила мужа? - спросил он. - Или что это сделал сам Доминик?
- Не думаю, что он боится за себя, если ты на это намекаешь, - сказала она сдержанно и тут же пожалела о своих словах. Шарлотта любила Питта и чувствовала, как он уязвим. Однако у нее было сильно развито чувство справедливости, к тому же еще давала себя знать былая преданность Доминику. Питт сильнее, его не нужно защищать. Ему можно сделать больно, но это его не сломит.
- А напрасно он не боится, - сухо произнес Питт. - Если лорда Огастеса убили, то Доминик - первый подозреваемый. Алисия унаследует не так уж мало, не говоря уже о высоком положении в обществе. Она влюблена в Доминика, и это на редкость красивая женщина.
- Тебе не нравится Доминик, не так ли? - Шарлотта прекрасно понимала, что стоит за словами мужа.
Поднявшись, Питт подошел к окну якобы для того, чтобы поправить шторы.
- Приязнь и неприязнь не имеют отношения к делу, - наконец ответил он. - Я говорю о его положении. Если лорда Огастеса убили, то на Доминика подозрение падает в первую очередь. И было бы наивно считать иначе. Жизнь устроена не так, как нам хотелось бы; порой самые очаровательные люди, которых мы знаем и любим в течение многих лет, становятся способны на насилие, обман и глупость. - Питт оставил в покое портьеры и вернулся на свое место, так как ему хотелось проверить реакцию жены. Он не станет выяснять, что именно говорил ей Доминик и что оставил недосказанным.
Лицо Шарлотты оставалось спокойным, но Томас чувствовал, что она сердится, и не знал, по какой причине. Что ж, придется узнать, даже если это причинит ему боль: неведение хуже.
- Не говори со мной так, словно я ребенок, Томас, - тихо сказала она. - Я все прекрасно понимаю. И я считаю, что Доминик не убивал. По моему мнению, он боится, что это сделала она. Вот почему он сюда пришел.
Питт слегка прищурился.
- И чего он хотел от тебя?
- Чтобы я рассказала тебе, что выйдет не по справедливости, если ты продолжишь расследование, - тем более что ты даже не уверен, было ли совершено убийство.
- Ты думаешь, я поступлю несправедливо? - Теперь Питт напрашивался на ссору. Лучше узнать все сразу, иначе недосказанность дамокловым мечом повиснет над головой.
Шарлотта не ответила, прикусив язык, чтобы не сказать, что он глупо себя ведет. Ей очень хотелось, но она не посмела.
- Шарлотта! Ты считаешь, что я поступлю несправедливо из-за того, что это Доминик?
Она подняла глаза от платья Джемаймы, держа иголку в руке.
- Не обязательно кому-то поступать несправедливо, чтобы вышло не по справедливости, - ответила она довольно резко. Нет, Томас в самом деле нарочно ведет себя по-идиотски! - Все мы знаем, что может сделать с человеком подозрение. А на случай, если ты думаешь иначе, я сказала Доминику, что ты поступишь так, как сочтешь нужным, и я не смогу на тебя повлиять.
- О… - Питт прошелся по комнате и сел напротив жены.
- И тем не менее ты не любишь Доминика, - добавила она.
Томас, ничего не ответив, достал коробку, где хранил детали, из которых мастерил игрушечный поезд для Джемаймы, и начал ловко орудовать ножом. Он добился ответа, и на сегодня хватит. Жена все еще сердится, но теперь он знал, что это не из-за Доминика. Только это имело значение.
Он с удовольствием резал по дереву, потихоньку начиная улыбаться.
На следующий день Шарлотта решила сама заняться этим делом. У нее не было нарядных туалетов на зиму, но одно платье, хотя и вышедшее из моды, было ей к лицу. Оно прекрасно на ней сидело, особенно теперь, когда фигура ее стала такой же, как до рождения Джемаймы. Платье было винного цвета, который выгодно подчеркивал цвет лица и волос.
Шарлотта помнила, что сказала тетушка Веспасия о подходящем часе для визита, и истратила сегодняшние деньги, предназначенные для хозяйственных трат, на то, чтобы нанять кеб до Гэдстоун-парк. Нельзя, чтобы увидели, как она подъезжает на омнибусе.
Горничная удивилась при виде гостьи, но так как была хорошо вышколена, почти не подала виду. У Шарлотты не было визитной карточки в отличие от большинства светских визитеров, но она высоко подняла подбородок и попросила горничную доложить госпоже, что здесь миссис Питт по ее приглашению.
У нее отлегло от сердца, когда девушка провела ее в пустую гостиную, чтобы подождать, пока она сообщит леди Камминг-Гульд о визите. Вероятно, слово "приглашение" решило все дело. "В конце концов, - подумала девушка, - вполне возможно, что леди Камминг-Гульд действительно пригласила эту особу - ведь она несколько эксцентрична".
Шарлотта была слишком взволнована, чтобы сесть. Она стояла, так и не сняв шляпу и перчатки, с безразличным видом - на случай, если девушка войдет неслышно.
Когда отворилась дверь, на пороге стояла сама Веспасия. На ней было жемчужно-серое платье, и хотя ей было за семьдесят, она выглядела так великолепно, как и не снилось большинству женщин.
- Шарлотта! Как чудесно снова вас видеть! Ради бога, моя девочка, снимите шляпу и накидку! У меня в доме не настолько холодно. Вот так… Элиза! - В ее голосе зазвенели властные нотки, и горничная явилась мгновенно. - Возьмите накидку миссис Питт и принесите нам какой-нибудь горячий напиток.
- Чего бы вам хотелось, миледи? - Девушка выполнила ее приказание, приняв у Шарлотты ее вещи.
- Не знаю, - отрезала Веспасия. - Напрягите свое воображение!
Как только за горничной закрылась дверь, она уселась и принялась осматривать Шарлотту с головы до ног. Наконец она удовлетворенно хмыкнула и откинулась на спинку кресла.
- Вы превосходно выглядите. Пора заводить второго ребенка. - Это замечание заставило Шарлотту покраснеть. - Полагаю, вы пришли в связи с этим омерзительным делом о трупе? Старый Огастес Фицрой-Хэммонд… Он всегда был надоедливым и никогда не умел вовремя уйти, еще когда был жив.
Шарлотту одолел смех, возможно, это была разрядка после вчерашних треволнений, особенно после дурацкого вечернего разговора с Питтом.
- Да, - подтвердила она. - Знаете, вчера ко мне заходил Доминик. Он боится, что если продолжится расследование, это повлечет за собой сплетни и кривотолки.
- Вне всякого сомнения, - сухо произнесла Веспасия. - И главным образом, будут судачить о том, что Огастеса убил либо он, либо Алисия - или они вместе.
Она сказала это, ни минуты не задумываясь, и Шарлотта сделала напрашивающийся вывод:
- Значит, уже началось?
- Сплетничать будут непременно, - ответила Веспасия. - В это время года особенно не о чем говорить. По меньшей мере половина общества уже за городом, а те из нас, кто остался в Лондоне, скучают до отупения. А что может быть более волнующим, нежели любовная история или убийство?
- Это непорядочно! - Шарлотту возмутила бессердечность, с которой сплетники смакуют трагедию других людей.
- Конечно. - Веспасия посмотрела на нее из-под тяжелых век, в ее взгляде читались насмешка и сожаление. - Почти ничего не изменилось: люди по-прежнему жаждут хлеба и зрелищ. Как вы думаете, почему травили собаками медведей?
- Я надеялась, что мы чему-то научились, - возразила Шарлотта. - Мы же теперь цивилизованные люди и больше не бросаем христиан на арену к львам.
Веспасия подняла брови и сказала с бесстрастным лицом:
- Вы отстали от жизни, дорогая. Христиане остались в прошлом, теперь в моде евреи. Это их теперь бросают на арену.
Шарлотте припомнилась утонченная жестокость света.
- Да, я знаю. И, наверное, если под рукой нет какого-нибудь еврея, сойдет и Доминик.
В комнату вошла горничная с подносом. В серебряном кофейнике был горячий шоколад, на блюде - очень маленькие пирожные. Поставив поднос перед Веспасией, она ждала распоряжений.
- Спасибо. - Леди Камминг-Гульд взглянула на нее свысока. - Очень хорошо. Я позвоню, если вы снова понадобитесь. А пока что меня ни для кого нет дома.
- Да, миледи.
Девушка удалилась, очень сильно удивленная. С какой стати ее светлость так носится с какой-то там миссис Питт, о которой никто никогда не слышал? Ей не терпелось поделиться новостью с другими слугами. Может быть, кто-то из них знает, в чем тут дело?
Шарлотта отхлебнула шоколад. Она питала к нему слабость, но редко могла позволить себе его.
- Полагаю, кто-то считает, что его убили, - сказала она. - Иначе его бы не выкапывали так упорно!
- По-видимому, это самое правдоподобное объяснение, - согласилась Веспасия, нахмурившись. - Хотя я ни за что не могу вообразить, кто мог бы сделать подобную вещь. Конечно, если только это не старуха.
- Какая старуха? - До Шарлотты не сразу дошло, кого она имеет в виду.
- Его мать, вдовствующая леди Фицрой-Хэммонд. Ужасное существо! Она почти все время проводит в своей спальне, кроме воскресенья, когда идет в церковь и наблюдает там за всеми. У нее отменный слух, хотя она притворяется глухой, чтобы люди могли проговориться при ней о чем-нибудь. Никогда не приближается ко мне на пушечный выстрел. Она даже слегла на неделю в постель, узнав, что я поселилась в Гэдстоун-парк. А все потому, что я почти так же стара, как она, и прекрасно помню, какой она была пятьдесят лет назад. Вечно вспоминает свою молодость: ах, как великолепно она проводила время, какие были балы и прогулки в каретах, какие красивые мужчины и любовные истории… Да только ничего подобного не было и в помине. Я помню ее серой мышкой с короткими ногами, которая вышла замуж за человека выше ее по положению - причем вышла гораздо позже, чем большинство барышень. И зимы тогда были такие же холодные, и оркестры так же фальшивили, и красивые мужчины были так же тщеславны и глупы, как сейчас.
Шарлотта улыбнулась и отпила еще шоколаду.
- Уверена, что она вас ненавидит, даже если вы никогда не произносите вслух ничего подобного. Конечно, она помнит, как все было на самом деле… Бедная Алисия! Наверное, старая леди постоянно сравнивает ее с собой в молодости - этакая моль, возомнившая себя бабочкой!
- Хорошо сказано, - одобрила Веспасия, и ее глаза блеснули. - Если бы была убита старуха, я бы вряд ли стала винить Алисию.
- Алисия любила лорда Огастеса, я имею в виду, сначала? - спросила Шарлотта.
Веспасия долго смотрела на нее, прежде чем ответить.