Я вошла, принюхиваясь к незнакомому запаху чужого жилья.
– Это дом моих родственников, их сейчас нет, мы будем одни. – Он обхватил меня своими ручищами и прижал к себе. "Ну все, Егоров, я тебя предупреждала", – обреченно подумала я.
– Шалва, – зашептала я ему на ухо, – а ванна здесь есть?
– Все есть, и кровать тоже, – так же шепотом ответил он.
– А есть мы больше не будем?
– А что ты хочешь? – целуя меня в шею, поинтересовался Шалва Гургенович.
Отстраняясь от похитителя, я попросила:
– Придумай что-нибудь.
– Конечно, мой Кето, – заверил меня Шалва и исчез на кухне, а я пошла на разведку.
Обойдя все комнаты, я нашла дом вполне пригодным для жизни. В шкафу лежали новые комплекты белья и полотенец.
Кухня была уютной и чистой, на плите стояли кастрюли. Шалва заглянул в одну и произнес: "Вах, молодец", потом во вторую, и опять сказал: "Вах".
– Есть плов, – радостно сообщил он. – Хозяйка, накрывай стол.
– Нет, я гостья, а ты хозяин, ты накрываешь стол.
Он усмехнулся как-то загадочно, я поняла эту усмешку совершенно определенно: подожди, мол, привезу тебя домой, там ты быстро поймешь, кто в доме хозяин и как себя должна вести женщина. И я на всякий случай решила уточнить:
– Ты деспот?
– Нет, я тиран, – пошутил он.
– И с женщинами тоже?
– И с женщина тоже. Он всегда делает то, что я прошу.
– Ну если просишь, то, конечно.
Шалва разложил плов по тарелкам, нашел лаваш и вино. Мы подняли бокалы за наше путешествие. В окнах светлело, из кухни был виден сад, состоящий из ореховых деревьев. Я притихла и затосковала.
– Что такое, Кето?
Я пожала плечами:
– Ничего.
Шалва пересадил меня к себе на колени и попросил:
– Поцелуй меня.
Я чмокнула его в щеку и спрыгнула на пол:
– Мне надо в ванную.
И не успел Шалва что-то ответить, как я уже захлопнула дверь и включила воду.
Пока я плескалась, Шалва Гургенович несколько раз подходил в двери и спрашивал, не нужна ли мне помощь. Помощь мне была не нужна, и он удалялся. Наконец я завернулась в полотенце, щелкнула замком и замерла на пороге ванной, прислушиваясь к звукам в доме. Из спальни доносился храп. Я облегченно вздохнула: испытания на какое-то время откладывались.
Я закрыла дверь комнаты, в которой спал Шалва, постелила себе на диванчике в зале и легла. Сон не шел.
В голове всплывали по очереди обрывки разговоров, мучительная тревога и предчувствия. "В этом городе все начинается и все заканчивается: Анатолий Степанович делал в этом городе свой небольшой гешефт, теперь вот Шалва меня сюда привез, Дуйков паспорт себе здесь купил", – вспоминала я.
Наконец, устав от бессмысленного лежания, я поднялась, решив найти какую-нибудь более подходящую одежду. В прихожей обнаружила мужские шорты со шнурком на поясе и большого размера тонкий вязаный джемпер. У джемпера был запах свежескошенного сена. "Шалвы, что ли?" – удивилась я и влезла в него. Одно плечо тут же выглянуло из выреза. Кое-как распределив джемпер на себе так, чтобы не выпадать из него, я решила выпить кофе.
Как только я устроилась за столом, тоска по дому и Егорову сдавила горло, слезы полились в чашку с кофе и на стол, я их даже не вытирала.
– Кето, что случилось? – В дверях стоял Шалва Гургенович.
– Тут все чужое, мне нужны мои вещи, – жалобно выговорила я.
Шалва оглядел меня и полез целоваться.
– Тебе все идет, ты такой сексуальный в этом. Я сейчас, – обнадежил он меня и скрылся в ванной.
Вытерев слезы, я осторожно поднялась и, прислушиваясь к собственным шагам, проскользнула в спальню. Брюки Шалвы висели на спинке кровати. Я запустила в безразмерный карман руку. Пальцы наткнулись на металл, и я извлекла пистолет. Он был не похож на тот, из которого меня учила стрелять Элеонора. Во-первых, я не обнаружила предохранителя, хотя тщательным образом обследовала оружие. Во-вторых, он был подозрительно легким.
"Не заряжен", – в ужасе поняла я, сунула пистолет назад в карман и выскочила на кухню. Как раз вовремя. Дверь ванной отворилась, Шалва, похожий на пациента районной больницы, в полосатом халате и шлепанцах, сообщил:
– Я готов.
– Ты не забыл, зачем мы здесь?
Шалва кивнул:
– Надо сделать тебе паспорт. Сейчас я позвоню, договорюсь и поедем.
– Шалва, мне что-то нужно купить из одежды, у меня кроме вечернего платья и туфель на шпильках нет ничего. Я дико выгляжу в этом вечернем наряде.
– Ты хочешь снять такой красивый платье? – огорчился винодел. – Ты в нем как царица Тамара. Но если хочешь, сходим на рынок и купим тебе другой.
– Мне нужны джинсы, свитер и куртка.
– Хорошо, Кето. Но мой женщина не будет носить брюки, – предупредил он меня.
И Шалва Гургенович предпринял очередную попытку затащить меня в спальню.
Я держалась, но с каждой минутой чувствовала, что силы уходят. Винодел был искусен в любви и горяч, и я мстительно подумала, что так Егорову и надо. Но Егорову повезло, в дверь позвонили.
Сердце у меня так и подскочило. "Наконец-то", – успела подумать я, но вслух сказала:
– Шалва, будь осторожен.
– Я всегда осторожен, – хвастливо ответил винодел и пошел открывать дверь.
На крыльце послышались грохот, звук падающего тела и сдавленное рычание. Затем с крыльца покатилось ведро, я опять услышала неясный шум борьбы, и все стихло. Пятясь в спальню, я прислушивалась к каждому шороху: "Это Пашка или нет? Если не Пашка, что делать?"
Брюки Шалвы висели все там же. Вытащив из кармана пистолет, я двинулась назад и носом к носу столкнулась с восставшим из гроба Дуйковым. Голову он держал немного набок.
– Стоять, – скорее себе, чем ему, подала я команду и удобнее перехватила пистолет.
Дуйков на мгновение замер, уставившись на оружие, потом нехорошо ухмыльнулся и легко завернул мне руку за спину.
– Молодец, – прохрипел он, – я почти поверил, что это боевое оружие.
– А разве нет? – морщась от боли, спросила я.
– Не валяй дурочку, зажигалку от оружия я отличу, – сообщил Дуйков.
Он подтолкнул меня к дивану, и я, потеряв равновесие, упала. В вырезе джемпера тут же появилось мое голое плечо. Дуйков уставился на него, но, видно вспомнив подробности нашей последней встречи, оторвал взгляд.
– Ты моя должница, – напомнил он.
Позади Дуйкова в дверном проеме показалась лысая голова Шалвы Гургеновича. Я старалась не смотреть в его сторону, чтобы не привлечь внимание Дениса, но Шалва задел дверь, она скрипнула. Дуйков выдернул из-за пояса пистолет и обернулся. Почти в то же мгновение я уперлась затылком в спинку дивана, резко выбросила обе ноги и двинула Дуйкова в зад. Денис Олегович пролетел комнату и грохнулся на пол, пистолет выстрелил, Шалва кинулся на врага и кулаком ударил его по затылку. Мне показалось, что я слышу хруст костей черепа.
Запахнув халат, Шалва перешагнул через Дуйкова и поднял меня на ноги. Его ладони ощупали меня, задержались на груди, и винодел удовлетворенно отметил:
– Все на месте.
– На месте, – буднично подтвердила я, обошла неподвижную фигуру Дуйкова и остановилась на пороге.
Шалва вытащил ремень из брюк Дуйкова и связал ему руки. Не первый раз наблюдая Шалву Гургеновича в экстремальной обстановке, я опять подивилась его хладнокровию. Пока он возился с бандитом, я поинтересовалась:
– Дышит?
– Дышит. Живучий, сволочь, – с сожалением произнес винодел и поднял на меня глаза: – Кто это такой?
– А ты его не знаешь?
– Первый раз вижу.
– Это Денис Олегович Дуйков, это он меня похитил из гостиницы.
"Белый с Егоровым ошиблись, Шалва не может быть тем человеком, которого они ищут", – подумала я.
Когда руки террориста были связаны, Шалва опять запахнул расползающиеся полы халата, из-под которого выглядывала покрытая густой шерстью грудь, завязал пояс, прихватил пистолет Дуйкова и вышел на кухню.
– Что будем с ним делать? – задала я вопрос.
– С пистолетом?
– Нет, с Дуйковым.
– Пусть лежит пока, потом подумаем, куда его девать. Надо делами заняться, давай поедем на рынок, купим, что там тебе надо, и продуктов.
При этих словах Шалва открыл навесной шкаф и положил пистолет на полку.
Мне пришлось вернуть джемпер Шалве и влезть в платье цвета фуксии. Чтобы мой вид не шокировал окружающих, я набросила на плечи мужской пиджак.
Страдая от своего несоответствия моменту, я старалась не глядеть по сторонам и по чистой случайности заметила вывеску со змеей и чашей.
В моей голове внезапно родилась простая, как все гениальное, мысль, и я сказала Шалве, что мне надо зайти в аптеку купить средства личной гигиены.
Подъехав к рынку, мы увидели вокруг него оцепление. К нам тут же подошел патруль. Старший, мужчина с серьезным лицом, козырнул и попросил предъявить документы. Шалва Гургенович вышел из машины и протянул права и техпаспорт. Я с замиранием сердца ожидала, что ему наденут наручники, но опять ничего не произошло. Патрульный вернул документы, и грузинский винодел присоединился к толпе. Вернувшись, Шалва сообщил мне, что террористы взорвали машину патрульно-постовой службы, рынок не работает, и нам придется ехать в торговый центр.
В торговом центре я быстро нашла что искала: джинсы, свитер, футболку, ботинки и черную куртку с капюшоном. Переодевшись прямо в магазине, я сложила платье и туфли в пакет и почувствовала себя гораздо свободнее.
Потом мы заехали в аптеку, я купила зубную щетку, пасту, шампунь, гель для душа и два флакона слабительного. Слабительное я спрятала в карман, представляя в деталях, как расстрою Шалве все его планы.
Когда я вышла из аптеки, на губах у меня блуждала улыбка, но грузинский винодел ничего не заметил, он с кем-то болтал по телефону. Вслушиваясь в его речь, я различила слова "паспорт", "пограничник" и "виза". Разговор был окончен, Шалва наклонился ко мне и пощекотал усами. В ответ на это я сунула руку в карман и сжала в кулаке флаконы со слабительным, как боец гранату.
Сосредоточившись на том, что мне предстояло сделать, я не заметила, как мы подъехали к огороженному ветхому строению, на двери которого висела корявая надпись "Фотография", сделанная от руки.
Знакомый, который обещал мне паспорт, оказался земляком Шалвы. Они встретились как братья и все время болтали о чем-то своем. За разговором фотограф выставил свет, зачем-то наклонил мне голову и как-то странно повернул. Я хотела было возразить, но поняла бессмысленность этой затеи: мужчины о чем-то горячо спорили и не отвлеклись бы даже на артобстрел или голую Мэрилин Монро. Когда фотография была готова, я пришла в ужас: с фото на меня смотрела какая-то тетка, на асимметричном лице которой читалось тюремное прошлое.
Шалва Гургенович взглянул на работу земляка и авторитетно заявил:
– Красивый.
– Шалва, твой земляк кто по профессии?
– Рубщик мяса в магазине.
– И зачем он занимается фотографией? Рубил бы и дальше мясо в магазине.
– Потому что его брат работает в паспортно-визовой службе.
Не поняв связи, я продолжала капризничать:
– Хочу сфотографироваться у профессионала.
– Тогда его брат не сделает тебе паспорт.
– А! – наконец сообразила я. – Так у них семейный бизнес?
К обеду мы вернулись в наше временное жилище. Шалва внес пакеты с продуктами и опять встал к плите, а я от нечего делать включила телевизор.
Это был экстренный выпуск местных новостей, посвященный взрыву на рынке.
"Сегодня рано утром на рынке в центре города прогремел взрыв, – сообщала телезрителям ведущая выпуска, – вот что удалось выяснить нашему корреспонденту на месте происшествия".
И далее пошел сюжет, в котором мелькнула изуродованная машина, напоминавшая мой "пежо" после взрыва, интервью с каким-то милицейским чином и комментарий самого корреспондента, который полностью совпадал с официальной точкой зрения, а именно: в город проникли вооруженные бандформирования. Я щелкнула пультом и заглянула в комнату, где лицом в пол лежал Денис Олегович. Присев над ним, я спросила:
– Так кто же ты на самом деле?
Дуйков молчал.
Шалва что-то готовил, гремел кастрюлями, из кухни доносились запахи, от которых сжимался желудок. Я вошла и сунула нос в кастрюлю с мясом:
– Что будем есть?
– Женщина, ты готовить умеешь?
– А если не умею, ты меня вернешь Егорову?
– Не надейся. Буду учить.
– Шалва, по-моему, у нас в руках террорист. Думаю, машину милиционера взорвал он. Давай сдадим его ментам.
– Почему думаешь, что он? Кроме него охотники найдутся.
– Не знаю, – пожала я плечами, – просто думаю, что это он.
Пока Шалва Гургенович исполнял долг гостеприимного хозяина, я наполнила стаканы вином, оглянулась на винодела и, как отравительница в древнегреческой трагедии, в один из стаканов вылила полфлакона слабительного. Подумала и вылила остаток. Не дожидаясь, пока обед будет готов, я поднесла повару стакан, и мы, не чокаясь, немного выпили. Шалва Гургенович обнял меня и увлекся поцелуями, в результате чего на сковороде что-то стало стрелять. Мой похититель бросился спасать мясо с подливкой.
Готовил Шалва очень вкусно, причем постоянно. Сколько я его знала, он все время готовил. Все его блюда имели привкус любви. Я вспомнила Пашкино печенье: привкус ванили был, а любви – нет. Я со вздохом макнула в солянку по-грузински лаваш и запила его вином. Настроение неожиданно поднялось, и, когда Шалва пересадил меня к себе на колени, я стала с ним целоваться, не забывая время от времени предлагать ему вино со слабительным.
В комнате что-то упало, очевидно, Дуйков предпринял попытку к бегству. Я хотела прислушаться, но Шалва шумно дышал и колол меня в шею усами, мешая слушать.
– Сходи посмотри, что он там делает, – попросила я.
Шалва нехотя ссадил меня с колен и вышел из кухни.
– Будь осторожней, – напутствовала я мужчину.
Шалва Гургенович перетащил Дуйкова на веранду, вернулся на кухню, решительно отодвинул в сторону мою тарелку с солянкой, взял меня за руку и повел в спальню. Опустив голову, я шла как на аркане: "Ну, Пашка, вот и все".
Оказавшись в спальне, я предложила:
– Шалва, давай я сюда вино принесу.
– Вах, как я сам не подумал, давай.
Я унеслась на кухню и через пару минут держала в руках два стакана с вином. В одном было слабительное, в другом долька апельсина.
Пока я бегала за вином, Шалва успел устроиться в постели.
– Надеюсь, нам никто не помешает. На всякий случай ложись скорее. – И он отбросил угол одеяла.
В ответ я протянула ему стакан с вином. Шалва отпил немного, отставил стакан и потянул меня за руку.
Как ни оттягивала я этот момент, он наступил. "Егоров заслужил это", – сказала я себе и забралась под одеяло.
– Кето, я очень волнуюсь.
– Я и сама очень волнуюсь, – призналась я и опять предложила выпить.
Шалва осушил свой стакан. Спасительных идей у меня больше не было.
Если бы у меня в паспорте не стоял штамп, я бы ничего не имела против того, что делал Шалва. Но штамп был, и меня это смущало. Егорову что-то придется объяснять, хоть он и мент поганый, и дважды меня подставил, но это, как говорится, его проблемы, ему и отвечать перед своей совестью. А я – это я, и за себя в ответе только я сама.
Одежды на мне оставалось все меньше, это обстоятельство отражалось у Шалвы на лице – оно становилось все глупее.
Ускользнуть от мужчины практически не было надежды, и я стала гнать от себя навязчивую мысль о Егорове.
Вот тут я и почувствовала острую боль в животе. Она разрезала меня пополам и рассыпалась по организму мелкими осколками. Не успела затихнуть эта первая волна, как тут же накатила вторая, я покрылась испариной и застонала. Шалва, уверенный, что я застонала от сексуального желания, навалился на меня всем телом. Я попробовала оттолкнуть винодела, но он опять понял меня неправильно.
– Шалва, – завопила я.
Шалва Гургенович, пораженный моей страстностью, прижал меня к себе еще крепче.
– Мне плохо, – простонала я, когда меня снова разрезало без наркоза.
В глазах у Шалвы Гургеновича появилась мысль. Он убрал руки, приподнялся и уставился на меня. В спальне стало тихо, в тишине отчетливо были слышны раскаты у меня в животе. Оттолкнув Шалву, я выскочила из-под одеяла и помчалась в туалет. Через несколько минут под дверью возник Шалва Гургенович. Он сильно нервничал:
– Кето, мне тоже надо!
Так, сменяя друг друга на унитазе, мы абсолютно неромантично провели остаток вечера и полночи. К тому же наш пленник время от времени вопил с веранды, что ему надо отлить, так что сливной бачок работал в аварийном режиме, как в рекламе средства от диареи.
Шалва делал предположения одно нелепее другого:
– Это вино плохой.
– Нет, наверное, еда плохой.
– Может, вода плохой.
А я пыталась вспомнить, когда и как я перепутала стаканы: в первый или во второй раз?
К утру боль и позывы прекратились. Измученные, мы с Шалвой Гургеновичем обнялись по-родственному и заснули. Разбудил нас стук в дверь.
– Шалва, – напомнила я, – будь осторожен.
Шалва отправился на веранду.
Это был рубщик мяса, он же фотограф.
Мужчины о чем-то недолго поговорили, рубщик мяса перекинул Дуйкова через плечо, загрузил его в свой уазик и отбыл. Вернувшись в спальню, Шалва сообщил, что паспорт будет готов уже вечером.
– И можно будет рано утром выезжать, мой Кето. – Он притянул меня к себе и тут же с опаской отпустил.
Моя попытка задержаться во Владикавказе отразилась на нашем меню. Теперь мы пили крепкий чай без сахара и налегали на сухари. Шалва больше не проявлял желания затащить меня в постель, наоборот: как только я приближалась к нему, он начинал хрустеть сухарями. Осмелев, я даже прижалась бедром к своему похитителю, но он меня культурно отстранил:
– Кето, я решил, что буду заниматься с тобой любовью после свадьбы. Видишь, как нам не везет? Только о любви подумаем, начинаются неприятности. Это значит, надо жениться, а потом любить друг друга.
– Шалва, – со вздохом призналась я, – какой ты мудрый. Я совершенно с тобой согласна.
Мы как старые добрые друзья провели день, вспоминая нашу поездку в Новороссийск, помянули Гошку и с интересом посмотрели какую-то мелодраму. Шалва вполне дружески обнимал меня, но дальше этого не заходил. Выбрав момент, я перепрятала пистолет Дуйкова в чужой сапог на веранде.
Когда стемнело, винодел собрался за моим паспортом, подумал и решил, что одну меня оставлять не следует. Пришлось ехать с ним.
Получив новенький, пахнущий типографской краской и печатями документ, я полистала его и узнала о себе много нового: мужа у меня не было, а прописана я была во Владикавказе, по улице Карла Маркса, в доме номер пять. Я хотела оставить этот документ у себя, но Шалва осторожно вытянул его из моих пальцев и спрятал в кармане.
– Кето, так будет лучше, – непонятно объяснил мне винодел.
Я надулась и замолчала.