Микрорайон, куда мы въезжали, был современным и многоэтажным. Объехав его по кольцу, я нашла церковь, кольцевую дорогу и частный сектор, все как на плане Степаныча. Разведку местности можно было считать законченной. Пора было подумать об ужине и ночлеге.
Мы так и сделали. После ужина глаза у меня слипались, я еле дотянула до кровати и тут же отключилась.
Утром я растолкала Элеонору, мы с ней быстро позавтракали и поехали туда, где вчера нашли частные дома. Интуиция мне подсказывала, что Никифоров должен быть где-то рядом.
Через полчала мы были на месте, я поставила окульку возле маленького магазинчика с вывеской "Мини-маркет", и мы стали ждать. Мы просто сидели с Элеонорой в машине и вертели головами по сторонам. Перед нами расстилалась широкая улица с частной застройкой, позади нас высились многоэтажки.
Примерно через два часа из ворот дома, недалеко от которого мы стояли, выехал "форд-фокус" серебристого цвета. Водитель вышел из машины, вернулся к воротам и стал их закрывать. Эля сжала мою ладонь так, что я ойкнула. Стало ясно: мы сидели в засаде не зря.
– Не выходи, – попросила я подругу, – проследим, куда он намыливается.
Прямой контакт с Никифоровым я решила отложить, потому что так и не решила, что мы будем делать с этим мерзавцем. Плюнем ему в лицо или выцарапаем глаза? Только я решила обсудить это с Элеонорой, как "форд" тронулся. Я тоже поехала за ним, пристроившись через две машины.
Никифоров знал маршрут и вел машину уверенно, меня все время лихорадило – я то отставала, пропуская его далеко вперед, то налетала на "форд", рискуя засветить свои номера. Устав от слежки, я облегченно вздохнула, когда "форд" подъехал к офисному зданию и припарковался.
Мы с Элей предусмотрительно уткнулись носами в колени, когда аферист проходил мимо нас. В это время мне позвонил Егоров. Не ответить Пашке было нельзя. Еще подумает что-нибудь плохое.
Пашку интересовало, где я и чем занимаюсь. Я призналась, что в настоящий момент веду слежку за объектом. Егоров уже почему-то не орал, он с холодной вежливостью велел мне возвращаться в родной город.
– Катерина, ясное море, если тебя вечером не будет дома, можешь вообще не приезжать.
– Паш, я же не успею к вечеру. Только к ночи.
– Постарайся, любимая.
– Хорошо, любимый, – ответила я и нажала отбой.
Странные все-таки существа эти мужчины.
Пробыв часа два в офисном здании, Никифоров поехал на другой конец города, соблюдая дистанцию, мы потащились за ним.
Никифоров подъехал к автосервису, вышел из "форда" и скрылся в кафе рядом с мойкой машин.
Из кафе Никифоров появился не один, а с серьезным мужчиной лет под сорок с военной выправкой. Они пожали друг другу руки, Никифоров сел в машину и поехал, мы двинулись за ним.
Мы болтались по городу голодные, а Гошка только и делал, что посещал разные кафе. В последнем он сидел до самого вечера, вышел с пухленькой блондинкой, и мне пришлось применить силу, чтобы удержать Элеонору на месте. Приходилось признать, что Никифоров проводил время разнообразно и со вкусом.
Уже темнело, когда мы вслед за Гошей вернулись к его дому. Никифоров вышел из "форда", прошел во двор и стал открывать ворота. Когда ворота уже были открыты, у нас за спиной раздались какие-то хлопки. Никифоров схватился за локоть и упал на колени. Его девушка завизжала в машине, а я нажала на газ и стремительно подъехала к раненому. Эля не подвела, распахнула дверь "Оки", отбросила сиденье и втащила Никифорова в салон. Ноги Никифорова еще тащились по асфальту, а я уже набирала скорость. Окульку что-то дважды ударило в правый бок, но мы уже проскочили магазинчик и были далеко.
Я оглянулась. Никифоров держался за локоть, пиджак был пропитан кровью. Дотянувшись до бардачка, я вытащила и перекинула назад аптечку. Эля уже стаскивала с Гоши пиджак, он застонал, закатил глаза и обмяк.
– Да, сразу видно боевого офицера.
У меня опять зазвонил мобильник, я нашарила его рукой и ответила, не глядя на дисплей:
– Паш, мы уже выехали.
Оказалось, что это шеф.
– Меркулова, куда ты выехала?
– Домой, Леонид Николаевич.
Шеф что-то жевал.
– Как твои зубы?
– Пока целы, а что будет завтра – неизвестно, – сказала я святую правду.
– Катерина, тут появился клиент солидный. Я хочу, чтобы с ним работала ты. Итальянец. Может, ты отложишь ремонт зубов?
Я не успела ответить – на заднем сиденье пришел в себя и застонал Никифоров.
– Что с тобой? – забеспокоился шеф.
– Зубы, Леонид Николаевич.
– Так плохо?
– Терпимо. Так что там с итальянцем? Чего он хочет?
– Он ищет пентхаус.
– Сделаем, Леонид Николаевич.
– А как зубы?
– Дело есть дело. Придется пожертвовать зубами, тьфу, тьфу, тьфу. Закончу с итальянцем, буду делать зубы.
– Слушай, Меркулова, он написал мне на мыло, что через неделю приедет в город и будет в агентстве.
– Хорошо, – ответила я, а Никифоров опять застонал, потому что Эля накладывала ему повязку.
– Держись, Катерина, – попросил шеф, и трубка замолчала.
Не успела я положить ее, как снова раздался звонок.
– Да, Леонид Николаевич, – не посмотрев на дисплей, ответила я.
– Какой еще Леонид Николаевич? – взъелся Егоров.
– Леонид Николаевич – это мой шеф.
Никифоров опять застонал. Эля, проявляя гуманность, приговаривала:
– Еще чуть-чуть. Еще. Вот. Хорошо.
Никифоров, злоупотребляя сочувствием, издал надрывный стон. Егоров притаился.
– Алло, Паш, – позвала я.
– Катерина, ясное море, ты чем там занимаешься?
– Мы с Элей вывезли Никифорова из-под обстрела и теперь везем его к нам. Он ранен.
Егоров помолчал, видимо соображая, можно мне верить или нет. Могу представить, какое впечатление произвел мой рассказ.
Не знаю, что он решил, но то, что он сказал, показалось мне обидным:
– А по-моему, это ты с пулей в голове.
Я отключила мобильник и бросила его на сиденье. Кинув взгляд назад, я увидела, как Эля создает комфортные условия раненому, подкладывая ему под голову подушку. Кровавое пятно зловеще расползлось на бинтах.
Я почувствовала дурноту, мне срочно надо было чего-нибудь поесть, да и заправить машину было не лишним. И я стала смотреть по сторонам.
Обнаружив через несколько километров заправку с придорожным кафе и зданием гостиницы, я поставила машину в очередь и вышла размяться. Прохладный ветерок с поля обдувал мое разгоряченное лицо. "Ну и что с ним делать? Как из него деньги Элины вытрясти?" – спрашивала я себя, стоя перед окошком кассы, и ответа не находила.
Дверца "Оки" распахнулась, из машины показалась Матюшина. На лице у нее была полная растерянность, она задала мне тот же вопрос:
– Что мы с ним делать будем?
– Тебе он нужен?
Эля посмотрела на меня с таким укором во взгляде, что я извинилась.
– Если я сейчас не поем, то здесь прямо и умру, – призналась я подруге.
– Да, что-то нужно съесть. Может, тогда придумаем что-нибудь.
– Если он тебе не нужен, то надо выбивать из него деньги.
– Как? Пытать, что ли?
– Неплохая мысль, – согласилась я, когда мы сели за столик.
– Шутишь?
Мы заказали чанахи и с нетерпением стали ждать заказ. Когда нам принесли дымящиеся горшочки, я набросилась на еду и, обжигаясь, проглотила мясо с овощами. Покончив с горячим, мы выпили с Элеонорой чая и расплатились. Думать ни о чем не хотелось, со мной так всегда: если желудок работает, то голова не варит, и наоборот.
– Ну так что с ним делать? – кивнув в сторону машины, где сидел Никифоров, спросила подруга.
– Надо осмотреть его рану и задать ему несколько вопросов.
Мы вытащили Никифорова из "Оки", и я поняла, что мачо серьезно напуган. Он оглядывался по сторонам и трясся как в лихорадке.
– Пошли, орел комнатный, – ласково обратилась к бывшему любовнику Эля.
– Куда вы меня тащите? – забеспокоился он.
– Смотри-ка, переживает, – усмехнулась я, – можем отвезти тебя обратно, только скажи.
– Чего вы от меня хотите? – брякнул Гоша, но тут же спохватился: – Я отдам, я все отдам, только мне нужно время. Эля, я вложил твои деньги в очень выгодное дело, мы станем богатыми.
– Надо же, он помнит, как меня зовут, – удивилась Элеонора.
– Видела я твое дело сегодня. Разбогатеть с тобой можно только на еще одну дырку от пули, – заметила я.
Мы потащили раненого в гостиницу. Он шел без всякой радости, видно еще не решив, где безопаснее – с нами или с теми, кто в него стрелял.
Я сняла трехместный номер, заплатила девушке-администратору немного больше, чтобы она закрыла глаза на нашего спутника. Как только мы оказались в номере, Эля раздела Никифорова и осмотрела рану. Рана на плече оказалась неглубокой, пуля задела его по касательной, вырвав кусок Гошкиного тощего тела. Что-то Эле не понравилось, она присыпала рану антибиотиком и поменяла бинты.
Раненый чувствовал себя паршиво, был сине-зеленого цвета, скорее всего от страха.
Оседлав стул, я приступила к допросу:
– Рассказывай, кто и за что в тебя стрелял.
– Точно не знаю, – проблеял Гошка.
– Я догадываюсь, что у тебя много врагов, – кивнула я.
– Брат девушки, которая была со мной в машине, предложил заработать, сказал – дело верное. Я забрал у него товар, нашел покупателя, а меня кинули.
Гоша замолчал, проверяя мою реакцию.
Что-то не складывалось. Брат, выходит, стрелял на глазах у сестры в ее парня? Мог ненароком задеть ее, зачем так рисковать?
– Врет, – сказала я Элеоноре, – придется его везти назад.
– Не надо, – всполошился Никифоров.
– Тогда не зли меня, говори, – предупредила я его.
– При ней не буду, – заявил мачо, кивнув на Элеонору.
– Ой, неужели стесняешься? – фыркнула я.
Никифоров надулся и отвернулся к стене.
– Эля, посиди в ванной, пока он облегчит душу раскаянием, – обратилась я к подруге.
Она неохотно подчинилась.
Как только за Элеонорой закрылась дверь, Никифоров стал рассказывать.
К концу рассказа я была убеждена, что жить Гоше осталось максимум две недели.
По словам Никифорова, один его приятель предложил ему дело: нужно было продать несколько бочек аммиачной селитры – удобрения, которое используется на виноградниках. Приятелю бочки достались даром, только он не предупредил, что, во-первых, они ворованные, а во-вторых, что селитра используется, между прочим, и для производства взрывчатки.
Бочек было десять, находились они в вагоне на станционном тупике. Гоша на калькуляторе друга посчитал, что если продать селитру по цене вдвое ниже рыночной, то прибыль составит десять миллионов рублей. "Делать почти ничего не надо, бабки сами в руки идут", – обрадовался он.
Связи и контакты – это была Гошкина стихия. Они сами валились на его голову, стоило ему выйти из дома. А дома Гоша сидеть не любил.
Покупатели появились довольно быстро. Один нашелся в Грузии. Грузин приехал, они встретились с Никифоровым, Гошка предъявил липовые товарно-транспортные накладные, показал селитру, и они ударили по рукам. Никифоров взял предоплату.
Другие покупатели были серьезными людьми, к сельскому хозяйству отношения не имели, скорее наоборот. Никифоров и у них взял предоплату.
Когда сделка подошла к кульминации, на Гошу наехали федералы. Майор ФСБ Прясников объяснил Никифорову, что он с ним сделает, если Гоша не поделится. Гошка решил залечь на дно, потому что делиться он не собирался – он копил на старость, не надеясь на пенсионные фонды. Теперь Гоше все время приходилось прятаться, потому что его искал продавец селитры, покупатели и майор ФСБ, которому государство вменило в обязанность предотвращать теракты.
Вот тогда Никифоров и появился в нашем городе. Когда Элеонора согласилась выйти за него замуж и продать квартиру, он вернулся в Краснодар. Денег, которые подруга передала ему через Степаныча, Гоше все равно не хватило. Ему предъявили долг с процентами.
Выслушав все это, я задумалась.
Верить или не верить аферисту? Что в его рассказе правда, а что – нет? Подумав немного, я пришла к выводу, что для нас с Матюшиной это не имеет значения. Нам с Элей нужно вернуть то, что принадлежало ей и Машке, – квартиру. Остальное нас не касается.
– Значит, вот как мы поступим, – наконец приняла я решение, – мы возвращаемся в Краснодар, идем в агентство недвижимости и оформляем твое имущество на Элю. Дом и машина, кстати, твои?
– Мои, – вяло отозвался Гошка.
– Очень хорошо. После этого мы уезжаем, а ты живешь себе дальше. Мне нужно знать еще одну вещь: кто и почему убил Степаныча?
Гоша отвел взгляд в сторону и быстро ответил:
– Понятия не имею.
Если бы не Женевская конвенция, запрещающая жестокое обращение с пленными и ранеными, я бы с удовольствием надавала Гоше по шее, так у меня чесались руки. Вместо этого я позвонила Егорову.
– Да? – сонным голосом ответил он.
– Паш, это я.
– Ты где? – сразу заволновался Егоров.
– Посоветуй, что мне делать, – игнорируя вопрос, попросила я. – Этого придурка гоняют по городу все кому не лень. Он всему городу должен – кому рубль, кому миллион. Денег у него, естественно, нет. Мы ему оказали большую услугу, когда увезли с собой. Теперь, я думаю, надо возвращаться в Краснодар, ехать к нотариусу, чтобы он оформил на Элю все имущество.
– Так. Понятно. То есть ты хочешь сказать, что домой пока не собираешься.
– Да. То есть нет, не собираюсь. И вот еще что. Может, твой Белый нас подстрахует, чтобы избежать осложнений?
– Я смогу позвонить ему только утром. Где вы будете до утра?
– Мы остановились в придорожной гостинице. Никифоров ранен, не знаю, доживет до утра или нет. – И я натурально всхлипнула.
Егоров заорал:
– Что у тебя с ним?
– С кем?
– С Никифоровым?
– Паш, как ты мог?
– А чего ж ты по нему убиваешься?
– Я покойников боюсь.
Пашка подобрел и велел ждать утром его звонка.
Мы наконец получили возможность отдохнуть.
Не знаю, как у меня это получилось, но я проспала. Элеонора сопела на соседней кровати, Никифорова на месте не оказалось. "Вот гад, сбежал", – только успела подумать я, как услышала, что в ванной льется вода. Это насекомое оказалось чистоплотным. Издержки профессии.
Никифоров плескался, пока Эля ему не постучала. Он вышел с видом мученика и обратился к Элеоноре:
– Элечка, у тебя нет фена?
– Что, укладку собрался делать? – съязвила она.
– Я хочу высушить одежду.
Оказалось, аферист не любит носить запятнанные кровью вещи.
Когда пиджак с рубашкой высохли, он попросил найти ему утюг.
– А личного повара и горничную тебе не вызвать? – обозлилась Матюшина. – Герцог Эдинбургский нашелся.
Но утюг принесла. Я в это время успела договориться с Михаилом Белым о поддержке нас с воздуха, и мы поехали обратно.
Опять я была за рулем, а впереди был указатель "Краснодар – 30 км".
Если быть честной, меня уже мутило от дороги, чужого города, Гоши и всего, что с ним связано.
Задача перед нами стояла очень простая: забрать свидетельство на Гошину жилплощадь и отправиться в агентство. Оставалось только решить, кого отправить за документами. Учитывая, что в доме могла находиться последняя Гошина пассия, его отпускать туда было нельзя. Элеонору, по понятным причинам, тоже. Идти выпало мне.
Когда мы подъехали к воротам дома Никифорова, Михаил Белый нас уже ждал, и я ему была очень благодарна. Вспомнив о Степаныче, я спросила, как идет следствие по делу.
Михаил рассказал, что возле автобуса были найдены гильзы от патронов, которые используют для бесшумной и беспламенной стрельбы. Я удивилась:
– Не пожалели на простого водителя такие патроны? Что-то здесь не так.
– Разберемся, – пообещал Михаил.
Открыв Гошкиным ключом калитку, мы прошли мимо "форда" и благополучно вошли в дом. Нас никто не встретил, и я расслабилась, прикидывая стоимость имущества Никифорова.
Не успели мы с Белым осмотреться в чужом доме, как дверь в спальню открылась, из нее появилась та самая пухленькая блондинка, которая сидела в "форде" с Никифоровым в момент нападения. Белый насторожился:
– Вы кто? Что вы здесь делаете?
– Я? Живу. А вы? Что вы здесь делаете?
Надо отдать ей должное, владела она собой отлично. Может, находилась до сих пор в шоке от обстрела.
Миша показал ей удостоверение и попросил:
– Предъявите паспорт, будьте так добры.
Девица прошлепала мимо нас босыми ногами в комнату, пошарила в выдвижном ящике изящного буфета и подала Михаилу документ. Я вытянула шею и прочитала: "Никифорова Ольга Анатольевна".
Повисло молчание.
– Кем вам приходится Никифоров Георгий Петрович? – наконец догадалась спросить я.
– Мужем приходится.
– А где ваш муж?
– Вот оно что, – вздохнув, произнесла она, – так бы и сказали. Исчез в неизвестном направлении не далее как вчера вечером.
– Мы, собственно… – замялся Михаил, все отчетливее понимая, что мы втянули его в неприятную историю. – Мы, собственно, хотим попросить вас вот о чем. Покажите, будьте любезны, свидетельство на эту жилплощадь.
Ольга Анатольевна не удивилась. Чувствовался огромный опыт общения с непрошеными гостями. Никифорова повторно выдвинула ящик буфета и достала бланк свидетельства. Все было оформлено на Ольгу Анатольевну. Я застонала от бессильной злобы. Девушка посмотрела на меня с недоумением:
– Что-то не так?
– Все именно так. А на машину документы есть? – с надеждой спросила я.
– Конечно. – И она опять выдвинула заветный ящик.
Надеялась я зря.
Автомобиль марки "форд-фокус" тоже был оформлен на Никифорову Ольгу Анатольевну. Наш мачо оказался нищим как церковная мышь.
Извиняясь за вторжение, я попятилась назад. Михаил бросал на меня недовольные взгляды, улыбался девушке и тоже пятился к выходу. Уже на крыльце я перешла на галоп, подлетела к окульке, распахнула дверцу и потащила Никифорова на воздух. Он взвыл – я была не очень осторожна с его раненой рукой.
– Ты, одноклеточный, ты что, не знаешь разницы между своим и чужим? Ты же сказал, что дом оформлен на тебя! – шипела я.
Гоша отворачивался и даже не пытался вырваться. Михаил подошел ко мне и внушительно попросил:
– Отпустите его.
– Посмотрите на эту женщину, – выпустив Гошу, ткнула я пальцем в Элеонору. – Она из-за этого гада продала квартиру, отдала ему все деньги и осталась с ребенком на улице.
Белый с сочувствием посмотрел на Элю, она опустила глаза и вспыхнула. Михаил смутился, перевел взгляд на мою "Оку" и стал рассматривать машину со все возрастающим интересом.
– А это что? – Он присел и потрогал пальцем дырки от пуль на правом крыле.
– А, это мы из-за него попали под обстрел, – любезно разъяснила я Белому.
– Когда?!
– Вчера вечером.
– Где?
– Прямо здесь.
– Как это случилось?
Пришлось рассказывать обо всем, что мы видели и в чем приняли участие.
Михаил обошел вокруг места, где мы стояли, опять присел, пошарил по земле взглядом, подобрал гильзу, долго ее рассматривал и затем спрятал в карман.