История Панюшкина была не лучше. Был у этой Кати мальчик, которого звали то ли Игорь, то ли Илья. Ну и что? Мало ли в городе парней с таким именем? И дальше – не лучше. Два подростка играют в таинственность, шатаются по городскому парку, обсуждая свои мальчишеские секреты. Ну, в тир зашли… Это не криминал, опять-таки!
И все же… Одна деталь его встревожила уже тогда, во время разговора с Кирой. "Стрелялки". Они все время присутствуют в том или ином виде. Не может быть, чтобы это было просто так.
– Почему же не может? Очень даже может. – Подгурский продолжал отстаивать свою "примиренческую" позицию, но видно было, что он вот-вот уступит под натиском общественности, как-то хором уверовавшей в шестое чувство. А что, собственно, им еще оставалось делать? – Так вы, Александр Борисович, предлагаете проследить за другим мальчиком, не младшим Кравцовым? – Было видно, что он нервничает именно по поводу возможных конфликтов с влиятельным папашей.
– За ним. У меня у самого такая мысль возникла, и только укрепилась после Сережиного рассказа.
– Хорошо. Приладим ему "хвост" на денек-другой. А что вы там увидеть-то рассчитываете?
Опять двадцать пять! Как объяснить человеку, что ничего конкретного от этой затеи не ожидается и что это в принципе невозможно. Давно пора это понять.
Панюшкин молчал. Он, видимо, уже растратил весь свой запал еще раньше. Алевтина обещала держать рот на замке и стойко держала слово.
– Один день этого мальчика позволит понять некоторые закономерности, – спокойно произнес Турецкий. – На самом деле, мы знаем уже очень много, просто это надо сложить в определенную картину. Некоторые детали – и я думаю, весьма незначительные, – выпадают. Нам нужно их восполнить. Вот и все.
Он рассказал практически все, что вынес из разговора с Кирой. Все – да не все. Как они в принципе тогда вышли на Кравцова? Через его подружку, которой Кира рассказала про инцидент с отцом. Вот такая цепочка. Что это значит? Пока не ясно, но что-то значит определенно. В этой истории нет бессмысленных совпадений. Картина складывалась в голове – логичная, чудовищная, нереальная в принципе, но в данной ситуации единственно возможная. Полностью делиться своими соображениями по этому поводу Турецкий не счел возможным.
В любом случае, все смертельно устали. День был длинный. Хотелось уже что-то решить. И решили – за. Подгурский махнул рукой. Радовал хотя бы тот факт, что больше не придется напрямую дразнить людей, владеющих административным ресурсом.
Что до Панюшкина, то он, конечно, до конца понять полет фантазии московского следователя не мог, но у него было ощущение, что они разными путями пришли к одним и тем же выводам, озвучивать которые на данном этапе никому не хотелось. Панюшкин очень надеялся на результат завтрашней слежки.
По дороге в гостиницу Алевтина, наконец, открыла рот.
– В жизни не поверю, что ты решил остаться в этой дыре только из любви к искусству и любви к ближнему – это я наших коллег имею в виду. По-твоему, все это как-то связано со Смородским?
Однако, девочка сообразительная. Или просто слишком хорошо его знает.
– Да, я так думаю.
– Но как?
Он ответил после некоторой паузы.
– Не скажу, Аля, оставь это пока. Завтра станет ясно.
– Ты что, на самом деле думаешь, что слежка за пятнадцатилетним пацаном даст ответ на все вопросы?
– Да ничего я не думаю. Дай завтрашний день прожить. Увидим.
– Но мне важно понять. Просто ход мыслей уловить. А то я себя каким-то слепым котенком чувствую.
– Если тебя это хоть чуть-чуть утешит, скажу тебе, что чувствую себя не лучше.
– И все же ты настаивал на своем, убеждал Подгурского, столько нервов потратил. Из-за чего?
– Я не хочу озвучивать свои мысли. Если я ошибаюсь, то проедем эту ситуацию, и все. А если нет, сама поймешь, что я имел в виду. Это слишком страшно, чтобы говорить вслух, не имея подтверждений.
Алевтина чувствовала раздражение. Они все видят здесь какое-то двойное дно. "Прикопались" к этим нелепым мальчишкам. Ничего там нет, точно! По крайней мере, ей хотелось, чтобы ничего не было. Во-первых, из-за того, что обидно было высокомерие со всех сторон, – шеф не удосуживается ничего объяснить, Панюшкин смотрит, как на стенку. Ерунда полная. Очень хочется, чтобы слетела спесь с этого самоуверенного провинциального "комиссара Мегре". Конечно, вместе с выкладками Панюшкина полетят к чертовой матери и предположения Турецкого, но ей на это было уже наплевать. Уж слишком обидно, что они все ее в упор не замечают.
– Аля, ты зря пригорюнилась. Завтра вместе с Панюшкиным займешься Дэном. Он тебя не знает. И младший Кравцов тебя ни разу не видел. Очень хорошо, что тогда по поводу компьютера ребята без тебя ходили. Сереже ведь теперь, после его последних приключений, лицом особенно "светить" нельзя.
Алевтина как-то сразу "просветлела". Предательские мысли из головы будто ветром сдуло. А правда, чего он с ней так возится? Ведь от нее действительно пользы, как от козла молока. И приехала она сюда, потому что… А он вообще понимает, почему? Похоже, что да. А иначе, почему он спускает ошибки, одну за другой? Не из христианского же милосердия, и уж точно не из педагогических соображений. Алевтина точно знала, что она не такой уж ценный "кадр", чтобы вкладывать в ее "взращивание" столько сил. Зато в других своих способностях она была более чем уверена.
Восемь пятнадцать утра. Ни минутой раньше. Все правильно: он выходит ровнехонько, чтобы не опоздать в школу. Можно проехать пять небольших остановок на маршрутке, но мальчик идет пешком, пиная поношенным ботинком попадающиеся под ноги камушки. Что характерно, по дороге не курит. Очень возможно, что он вообще не курит. Спортсмен.
На крыльце не задерживается, сразу в здание. Теперь ждать… А сколько? Алевтина подошла к охраннику.
– Доброе утро!
– А вам что нужно, собственно?
– Племянник учится тут у вас. Договорились, что после школы зайду за ним, а сколько у него уроков, спросить забыла. А "мобильник" он дома оставил. – Алевтина состроила озабоченную мину.
– Хорошо, а от меня-то вы что хотите?
– Ну, можно я пройду в вестибюль, расписание гляну?
– Не положено, – отрезал пожилой дядечка в "камуфляже".
– А что же мне делать-то? Я ведь не могу здесь полдня ждать, пока он выйдет!
– Девушка, ничем помочь не могу.
Алевтина сложила бровки домиком.
– Ну, может, вы сами посмотрите на расписание? Чего вам стоит? Мне всего-то нужно знать, во сколько уроки заканчиваются!
Дядька хмыкнул, выражая глубокое сомнение. Впрочем, девица на террористку не походила. Хотя, кто знает, как они выглядят, террористки-то!
– Ладно. В каком классе племянник учится?
– В десятом. Вот только не смейтесь, не помню, "а" или "б"!
– Да один черт. Уроки у них разные, а количество одинаковое. Кстати, а фамилия как?
– Моя? Дудкина.
– Это еще что такое? Никакой Дудкин в десятом классе тут не учится! Я их всех наперечет знаю!
– А… – Алевтина нервически рассеялась. – У него-то другая фамилия. Анциферов. Денис Анциферов.
– Такой есть, правда. Вот только не знал, что у него такая симпатичная тетя!
Алевтина изобразила смущенную улыбку, и охранник скрылся за дверями школы. Если Анциферов, то нет никаких проблем. Кому он нужен-то? Вот если бы кто другой, могли бы быть неприятности. Тут ведь за некоторыми машины с телохранителями приезжают.
Пока он ходил, девушка успела только прикурить сигарету.
– В три приходите, не ошибетесь. Последняя у них физика, там такая учительница строгая – все время после уроков задерживает.
Алевтина с победой возвратилась в машину. Выслушав ее "реляцию", Панюшкин вскипел:
– Нет, ну, у тебя с головой все в порядке?! Этот старый пень ведь наверняка скажет ему про "тетю". Парень как пить дать заподозрит неладное. И все это дело разом потеряет смысл!
– А что я еще могла сделать?
– Мозги включить! Лучше шесть часов прождать, чем вот так смешно "запалиться"!
Панюшкин был прав: это был очевидный прокол. Оставалось надеяться на удачу.
– Да не скажет он ничего! Забудет уже!
Охранник Василий Петрович ничего не забыл, но в этот день Алевтине везло. Именно сегодня "физичка" сама смешила, ждала гостей к четырем, распустила класс в аккурат на перемене, и они вышли, смешавшись с толпой других школьников. Василий Петрович Дэна просто не заметил. Дано, в конце концов, про тетю можно спросить и завтра.
"Тетя" уже минут двадцать сидела в машине за углом и наблюдала за дверьми, не находя себе места от волнения. Мальчик, не оглядываясь, пошел к остановке. Это настраивало на оптимистический лад. Значит, ничего не подозревает. Никого не ищет.
Автобус поехал в сторону центра.
"Не домой едет", – подумал Панюшкин.
– Заметь, он без Кравцова. Обычно они вместе выходят.
– Обычно? – Алевтина мстительно хмыкнула. – Ты имеешь в виду "один раз"? Тот самый, когда ты за ними проследил. Мы же об их "обычно" никакого понятия не имеем.
Панюшкин поджал губы:
– Не знаем, так сейчас узнаем.
– Уж я надеюсь. – Алевтина почувствовала громадное облегчение, после того как выяснила, что ее "прокол" не оказался фатальным, и уже могла позволить себе "хорохориться".
Мальчик вышел на одной из центральных улиц, завернул за угол и вошел в дверь, над которой красовалась надпись "Старый солдат". Они припарковались за три дома и стали ждать. Прошло около десяти минут.
– Вот чего он там застрял? – вздохнула девушка.
– Как чего? Ясное дело. Это самый "пафосный" в городе магазин оружия. Там есть, что посмотреть.
– Посмотреть – да. Но ведь не купить? Там все дорого должно быть?
– Не дешево. Но все равно…
На Панюшкина нахлынули воспоминания. Он сам, будучи подростком, буквально прилипал к витринам "военторгов" и охотничьих магазинов. Без всякой надежды, просто, чтобы посмотреть и помечтать. Впрочем, этот парень на "мечтателя" не похож.
– Может, я зайду? Гляну, что он там делает?
– Нет, ты все-таки странная! Ну, войдешь! И что скажешь? Что ты перепутала "Старого солдата" с парфюмерным магазином? Не смеши.
– А чего ты так сразу? Могу сказать, что ищу хорошую пневматику мужу в подарок. Почему нет?
– Это бессмысленно. Я лучше сам попозже зайду. С ними ведь еще и поговорить не лишнее будет.
Дэн "окопался" в "Старом солдате" минут на сорок. Алевтина успела за это время выкурить пять сигарет. Она почему-то нервничала, хотя в принципе сложно было придумать что-либо более невинное и безопасное, чем слежка за пятнадцатилетним мальчишкой. Панюшкин угрюмо молчал.
– Вышел! Поехали!
– И без тебя знаю, что делать!
Машина медленно тронулась с места.
Выяснить с ним отношения прямо сейчас? Или все же подождать более удобного момента? Пожалуй, нет никакого смысла доказывать, что ты не верблюд, человеку, которого видишь последний или, может, предпоследний раз. Зачем? Она скоро уедет в Москву и больше никогда не увидит этого провинциального хама. Пошел он к черту!
Теперь мальчик направлялся в сторону дома. Жил он, между прочим, в неплохом районе. Это, конечно, не пригородный рай, в котором стоит особняк Кравцова, но и не заводские "хрущобы", откуда ушли умирать Катя и Валя. От монотонности происходящего Панюшкин пустился в сравнительные социологические рассуждения. Но тут произошла неожиданность.
Денис, вместо того чтобы сразу войти в подъезд, перепрыгнул через низенькое заграждение, отделявшее от дороги детскую площадку, и подбежал к качелям.
– Ребенок!
– Конечно, – согласился Панюшкин. – И, похоже, даже не слишком испорченный.
Мальчик раскачивался от души, почти взлетая. Катался долго и сосредоточенно. Впрочем, он все делал именно так. Потом вдруг резко остановился, подобрал брошенный на траву рюкзак и вошел в подъезд.
– И что теперь? – Алевтина вновь закурила.
– Думаю, пошел уроки делать. Учится-то хорошо.
– Значит, это надолго.
– Я тоже так думаю. Знаешь, что мы сейчас сделаем? Ты останешься здесь. Посидишь на детской площадке, понаблюдаешь за подъездом. А я смотаюсь к "Старому солдату". Есть у меня пара вопросов.
– Замечательно придумано! Ты, значит, по делу поедешь, а я буду здесь сидеть, в носу ковыряться?
Панюшкин улыбнулся не без ехидства:
– Ну, уж я не знаю, что ты тут будешь делать, сидючи на скамеечке. Можешь и поковыряться, действительно. Но в любом случае, один из нас должен остаться. Иначе у нас очень большой шанс упустить его. А другой должен поехать в оружейный магазин, потому что зайти туда в любом случае надо. И лучше по горячим следам. А теперь сама подумай логически, кому лучше поехать, а кому остаться?
Да, все верно. Панюшкин лучше знает местные реалии и, как ни крути, лучше разбирается в оружии. Она, конечно, может снова изобразить заботливую тетю, выбирающую подарок племяннику, но, если честно, крыть нечем.
– Ладно. Я поехал. Если он выйдет, иди за ним и срочно звони мне.
Алевтина молча кивнула и медленно побрела к качелям, на которых только что взлетал в небеса Дэн.
Панюшкин решительно сорвался с места. Уже на выезде со двора он оглянулся. Девушка тихонько раскачивалась. Слышался тоскливый, терзающий нервы скрип.
В оружейном магазине не было ничего странного, ничего подозрительного. И главное, не наблюдалось никакой связи с трупами в овраге. Но надо отработать все. Все увлечения, все страсти и страстишки. Другой-то зацепки нет, это последний шанс. Если не сработает, придется сворачивать всю эту канитель с сатанистами и ритуальными жертвоприношениями. Терпение и еще раз терпение. Надо пройти все пошагово. Любит оружие? Очень хорошо. Посмотрим, что мы здесь имеем. Все ли здесь чисто.
Панюшкин настолько погрузился в свои расчеты и выкладки, что едва не проехал нужный поворот. Его не оставляло предчувствие находки. Это как предчувствие влюбленности. Ошибки тут, конечно, случаются, но редко.
"Надо будет как-нибудь сюда просто так, не по работе зайти". Панюшкин переступил порог "Старого солдата", и у него перехватило дыхание. Все-таки в каждом мужчине живет ребенок. Уж, казалось бы, его вообще чем-либо таким удивить сложно, но все же… Вот, например, красавица – Diana 46. Но с его "ментовской" зарплатой о такой и мечтать глупо.
Продавец – молодой парень, бритый наголо – смотрел на него с профессиональной любезностью. Панюшкин помялся немного и попросил показать "Диану" поближе. Красавица! Настоящая принцесса. Вот оно, совершенство, да не про него.
– У вам тут около часа назад мальчик заходил, – сказал он, не отрываясь от созерцания "Дианы".
– Заходил, а что? А вы вообще какого мальчика имеете в виду?
– А у вас тут их много бывает? – Панюшкин скептически улыбнулся.
– Заходят. Мальчишки вообще такие вещи любят.
Панюшкин извлек цифровой фотоаппарат и продемонстрировал одну из фотографий Дэна, сделанных во время утренней слежки.
– Что-то я разобрать не могу – экран больно маленький.
Эх, не хотят люди помогать ближнему. Решив, что уже пора, лейтенант достал удостоверение.
– Ну, что? Так более разборчиво?
Продавец оказался понятливый.
Мальчик заходил. И вообще он тут завсегдатай. Уже год, наверное. Почти никогда ничего не покупает. Один раз пришел с мамой. Сказал, что у него день рождения. Купили камуфляжную куртку. И все, собственно. А обычно просто так приходит. Смотрит. Спрашивает. Умный мальчишка. Про оружие уже все знает. А что он такого сделал, что им вдруг "органы" заинтересовались?
– Да вроде бы пока ничего, – ответил Панюшкин, в некоторой растерянности оглядывая магазин. – А может, и натворил кое-что. Кое-что серьезное.
И это все? У него почему-то было предчувствие, что здесь что-то найдется. Как же так?
– Боевыми стволами у вас, естественно, не торгуют?
– Нет, конечно, нет. – Продавец слегка побледнел, замолчал и начал упаковывать "Диану" обратно. – Вам нравится?
– Да. А как же такое может не нравиться?
– Это точно. Взять не надумали?
– Нет. Пока нет.
– Вам кажется дорого? На самом деле, нет. "Диана" того стоит.
– Я знаю, это не дорого. Просто мне не по карману.
– Можно сделать скидку. Я поговорю с хозяином.
– Хорошо. Я подумаю.
Не на шутку расстроенный, Панюшкин направился к выходу.
– Подождите!
Лейтенант оглянулся уже в дверях.
– Вы – про мальчика. Он хороший мальчик, правда. Давно сюда ходит. Но… вы спросили про боевые стволы… Так вот он ими тоже интересовался. И не раз, и не два.
– И что? Вы же не смогли удовлетворить его интерес?
– Конечно, нет. Просто вы спросили, и я вдруг вспомнил.
– Ну, хорошо. Но где, по-вашему, в этом городе, не влезая по самую макушку в полный криминал, можно удовлетворить такую экзотическую прихоть?
Продавец смутился.
– Есть места. Но вы поймите, для мальчика это не вариант. Это действительно дорого.
– Что за места?
– А то вы сами не знаете?
– Те места, которые знаю я, не знает этот мальчик. Зуб даю.
Продавец почесал бритый затылок.
– Хорошо. Но я вам ничего не говорил!
– Да не вопрос.
Панюшкин вернулся к прилавку.
Поначалу Алевтина злилась. Потом плюнула. Если та особо ответственная работа, на которую направил ее обожаемый начальник, заключается в том, чтобы полтора часа сидеть на качелях и бить баклуши, то остается расслабиться и получить удовольствие.
Хорошо еще, что погода не портится. А если бы дождь внезапно зарядил, что бы она делала? Одно дело ждать в машине, хотя там, конечно, тоже тоскливо, совсем другое – погибать смертью храбрых на детской площадке перед домом. Панюшкин, наверняка, сейчас все без нее обделает, и все лавры ему достанутся. А она, Алевтина, будет большой умницей, терпеливо сидя под окнами. Не дала сбежать особо опасному преступнику пятнадцати лет от роду. А на самом деле, чего Панюшкин в том оружейном магазине может накопать? Это ж бред сивой кобылы! Ладно, осталось немножко помучиться, и – в Москву! К нормальным делам! Да здравствуют неверные жены и подозрительные партнеры по бизнесу! Там хоть что-то понять можно. Или ей вообще лучше уйти из "Глории"? В конце концов, шеф, похоже, ее всерьез не воспринимает. Ни в профессиональном смысле, ни в каком бы то ни было еще. Одно расстройство. Надо расставить точки над "ё". Давно пора это сделать. Нельзя же всю жизнь отвечать на телефонные звонки, варить кофе и ко всем встречающимся на пути юношам относиться по принципу "временный вариант, перекантуемся, пока до него, наконец, не дойдет". Не дойдет! Пора с этим смириться. Пора это принять как данность и пойти дальше…
Качели отчаянно скрипели и нагоняли тоску. Дурацкие мысли. Надо их гнать к чертовой матери! Она раскачалась, что было сил, и едва не сделала "солнышко". Волосы разметались, немного полегчало.