Итак, Раиса, она же Инна Волкова. Бораненков и Краузе… На Волкову послан запрос. Чернова Мария, местная жительница, подруга Волковой. Евгений Громов - любовник Волковой. Связь свою с ней от родителей не скрывает. Администратор Москонцерта, живет в Москве. На него немедленно запрос. Сейчас же найти и вызвать Чернову, пока ей, а следовательно, и Волковой не стало известно о вызове Краузе, пока каждая - сама по себе. Чернову - сейчас же. Местная жительница, служащая, время рабочее.
Пока искали начальника отдела внутренних дел района Шурыгина, Вадим записал на листке:
"Несчастье? Ссора с другом, кто друг? Машина? Чьи деньги?"
Майора Шурыгина - за годы службы они не первый раз встречались - Вадим попросил:
- Петр Фомич, как можно побыстрей, только не напугайте. Чтоб работать с ней можно было. Не в курсе, где Корнеев?
Шурыгин сказал, что сам собирался звонить Вадиму. Материал на Волкову пришел, и Корнеев остался доволен. Во вторую половину дня будет в гостинице. Сегодня опять работал с Завариной.
"Зацепили", - уже уверенно подумал Вадим.
Видимо, что-то подходящее, "в цвет", как они говорят, есть.
Что даст Чернова? Не может быть, чтоб она, подруга, знала о Волковой меньше, чем старуха хозяйка. Конечно, лучше было бы сначала посмотреть материал на Волкову, а потом говорить с Черновой, но, во-первых, надо быстрей, уже как можно быстрее, а во-вторых, абсолютно не исключено, что не только подруга, но научный муж и тот может не знать о прошлом этой Инны-Раисы. Сколько таких случаев известно. Не времена трех мушкетеров, плечи красавицам не клеймят.
Очень скоро позвонил Шурыгин, сообщил установочные данные на Чернову. Лет девятнадцать, родилась в Колосовске, кроме как на выходные в Москву, никуда не выезжает, живет с матерью, работает в ветнадзоре. Минут через тридцать - сорок придет. Нет, не забеспокоилась. В городе многих вызывали, а у нее подходящий маршрут.
Есть, значит, свободных тридцать - сорок минут. Теперь Вадим позволил себе задуматься над тем, что, пожалуй, глубже всего заинтересовало его в рассказе Краузе, - о вопросе Волковой касательно цены картины.
Вадим поднялся и пошел - пошел шагать по номеру.
Пригодно ли объяснение, подсунутое им старухе: малокультурные люди нередко стремятся все оценить в рублях?
Единственно ли возможно оно? Ничуть. Кроме всего, почему вопрос задан не сразу, после распространившихся по городу слухов об ограблении, а через несколько дней, когда у постороннего человека интерес к происшествию мог бы и поостыть?
Хорошо, на несколько часов отложим этот примечательный вопрос. До ознакомления с прошлым Волковой. А с чем мы выходим на ее подругу, на Чернову? У нее какие-то неприятности. Возможно, с другом. Кто он? Какие деньги ее беспокоят? С чьей машиной авария?
В учебниках подробно объясняется, как следует допрашивать очевидца, потерпевшего, подозреваемого, обвиняемого. Любой следователь, каждый инспектор угро без конспекта прочтут об этом небольшую, но вполне грамотную лекцию.
Вот сейчас Вадим пойдет в отдел, и к нему явится для беседы девица. Кто она, очевидец или участница преступления? Кто-то же взял у бородатого красавца спортивную сумку с иконой и картиной. А может быть, все-таки была машина? Говорила одна из опрошенных о такси. Если Чернова через Волкову связана с преступниками, то какие, с кем неприятности, почему слезы? Пока у них - у тех, кого Вадим, Корнеев, вся группа ищут сейчас, - пока у тех все вроде бы идет хорошо…
Чернова пришла вовремя. Спокойная. "Почти спокойная", - поправил себя Вадим. Девушка типичная, провинциальная копия с далеких, недосягаемых образцов. Но, в общем, все почти так же, как у тех: синие тени на веках, оловянная помада на губах, длинные, прямые, дикорастущие волосы. Волосы даже лучше, чем у тех, столичных, гуще. И ноги лучше. Немного потолще - были бы грубые, немного потоньше - были бы модные, а так - в самый раз. Уже загорела, без чулок. Одета крикливо, но очень-очень недорого.
- Садитесь, - сказал Вадим, указывая на стул напротив стола. Она села, сразу прошлась взглядом по бумагам, увидела бланки. На все первые вопросы - имя, отчество, предупреждение о даче ложных показаний и так далее - отвечала с невозмутимой готовностью.
Вадим писал, редко и коротко взглядывая на Чернову. Он не мог бы сейчас сформулировать, в чем ощущались ее напряжение и настороженность, но поручился бы, что они были.
Разве что в подчеркнутом спокойствии. В девятнадцать лет на первом в жизни допросе, может быть, следовало хоть чуть взволноваться? Тем более, нервозность должна быть повышена, у нее не все ладно, она часто плачет.
Вадим положил ручку, удобно оперся локтями на подлокотники. Теперь они смотрели друг на друга. Но Вадим оглядывал ее кофточку, юбку из кожзаменителя, сумку модную, с бахромой, руки большие, некрасивые. Она следила только за его взглядом. Он задал ей вопросы, которые задавал многим колосовцам: каким маршрутом ходит да не видела ли в тот день… Наверняка она слышала от кого-нибудь о таких его вопросах. И ответы получил такие же, как от многих: ходит по Гагаринской, про кражу слышала. Про то, что многих вызывали, тоже знает.
Вадиму показалось, с каждой фразой она становилась естественней, проще, видимо, успокаивалась. Можно думать, к ограблению отношения не имеет. Откуда же первоначальная настороженность? Или она опасалась чего-нибудь другого?
- Ну, хорошо, - помолчав, сказал Вадим. - А как теперь с машиной?
Чернова ответила очень не сразу. Она растерялась. Но если вопрос слишком не в цвет, ей бы удивиться и переспросить: какая, мол, машина?
А если в цвет, то не надо давать ей времени. Пойдем дальше.
- Да, так как же вы считаете теперь получится с машиной? - уже настойчиво повторил Вадим. - И есть ли, по-вашему мнению, какая-нибудь связь между машиной и деньгами?
Вадим ждал. Опять-таки она могла удивиться, не понять, переспросить и о машине, и о деньгах.
Чернова как-то осела на стуле, сгорбилась, что ли. Отвела от Вадима глаза, но, совершенно очевидно, не с целью скрыть их выражение. Она приняла вопрос как должное, неприкрыто обдумывала что-то, и размышления были не из веселых.
В какой-то момент Вадима взяло опасение, не начала бы плакать, истерить. Кто знает, куда попадают его вопросы, в царапину или в рану. Только несведущие полагают, что от человека, потерявшего контроль над собой, легче получить ценные показания. Не дай бог допрашивать расслабленного или перенапряженного истерика. Такого может наговорить, что потом никакие свидетели на истину не выведут.
Нет, к счастью, обошлось без истерики, Чернова подобралась. Вадим откинулся на спинку стула, с удовольствием закурил. Подумал: "Все идет, кажется, нормально, но хватит уже ей размышлять", и в эту минуту, подняв на него глаза, Чернова сказала печально:
- Ну как же нет связи? Машину-то разбил, а деньги он где теперь возьмет? Правда, машину когда брал, говорили, что машина старая, да надо в капремонт, да такая вообще не нужна.
- Да ведь это одно дело обещать, а другое дело, когда разбил… - вставил Вадим.
Чернова невесело оживилась:
- И вы так думаете? Вот и мама боится. Неужели могут взыскать?
- Подождите, Маша, насчет взыскания, - по-деловому, но с внимательным расположением, как говорил бы нанятый ею адвокат, сказал Вадим. - Есть ли с чего взыскивать? Он же немного зарабатывает?
Вопрос такой смело можно было задать. Ничтожен шанс, что машину разбила женщина. Человек, разбивший машину, как-то близок Черновой, а судя по ее наряду, состоятельных близких у нее нет. Кроме того, согласно старому афоризму, все довольны своим умом, никто не доволен своим состоянием. Словом, определение "немного зарабатывает" должно подойти.
Но тот, кого подразумевала Чернова, должно быть, уж очень немного зарабатывал, потому что она, забыв про окружающую обстановку, истово возмутилась:
- Ерунду он зарабатывает и заработать не стремится. Как с армии вернулся, пять мест переменил. Баянистом в Доме культуры взяли, ну и пусть бы баянистом, так нет же! Все думает - он большой артист, его ждут великие дела! А сам денег у людей нахватал-нахватал, весь в долгах. Матерям и то должен…
"Все-таки слезы у нее близко, - подумал Вадим. - Надо поосторожней".
- Сколько же у него матерей? - улыбнулся Вадим.
Она улыбки не приняла. Лицо у нее пошло пятнами.
- Ну пусть бы у своей, уж она несчастная, ее все соседи жалеют. У моей двадцатку не погнушался. У меня восемьсот сорок занял, а теперь где ж их…
Голос ее оборвался, она все-таки потихоньку заплакала, как, очевидно, плакала, едва вспоминала о деньгах. Вадим ей не мешал, она достала из сумки платок, вытерла покрасневший нос, успокоилась.
- С чего завязалось дело с машиной? Почему вы не отговорили его? - попробовал Вадим.
- Я бы, может, и отговорила, если б не Женя. Все вообще с Жени и началось. Женя для него бог.
- Это Громов, что ли? Из Москонцерта? Красивый парень, не отнять.
- С лица не воду пить, - со своей колокольни оценивая события и не отвергая вековую мудрость, быстро возразила Чернова. - Громов вот обещает-обещает, а я пока толку не вижу. Уж на что рестораны люблю, а знала бы такое дело, не пошла бы тогда в ресторан.
- Ну что такого особенного было, - сказал Вадим, вытряхивая в корзину пепельницу и только для Черновой взглянув на часы. Для себя-то он знал, что разговор только начинается.
Она отметила взгляд, и напоминание о времени ее не обрадовало. Она намеревалась, очевидно, извлечь из их разговора какой-то свой интерес, касающийся пока неизвестной Вадиму машины и примерно определившихся денег. Она начисто забыла, по какому поводу ее вызвали, для нее все шло по принципу: голодной куме хлеб на уме.
- Особенного вроде и не было, - согласилась она.
- Вы вспомните да расскажите потолковее, а то мне тоже трудно мнение свое составить.
- С Женей они познакомились в Доме культуры. Володя как-то приходит и мне рассказывает, что познакомился с представителем Москонцерта, замечательным человеком, у него мать артистка, квартира в Москве. Он угостил Володю пивом в буфете, Володя ему рассказал, что баян у него так, для времяпрепровождения, а вообще-то он хочет учиться петь. Представитель, дескать, пообещал, что подумает, у него большие связи.
Ну, Володя сказал, я мимо ушей пропустила, мало кто что обещает. А Женя еще приезжал по своим делам, опять они встречались. А потом оказалось, что Женя с Инной дружат. В Колосовске Женя с Инной вместе никуда не ходили, все-таки у нее муж. А потом, это уже по весне было, Женя повел Володю в ресторан "Колос", вот он внизу, - Чернова для убедительности пальцем указала на пол. - В тот раз они меня взяли. Стол был богатый, мне очень понравилось, водка "Экстра", сардины, шпроты, каждому по шашлыку, всего-всего было. На Женю все девочки смотрели, он парень хоть стой, хоть падай, одет шикарно.
У них, видно, еще в Доме культуры разговор начался. Все выпили-закусили, Женя говорит:
"Вот так, мой друг, ты человек интеллигентный, должен понять, что все под этим небом можно сделать, только для всего деньги нужны, А деньги у тебя есть, петь ты можешь".
Я слушаю, опять ушам не верю - неужели правда есть шанс в артисты выйти?..
- Бывает, - серьезно заметил Вадим. - Вот Шаляпин…
- Вот, вот! - встрепенулась Чернова. - Я прямо так и подумала про Шаляпина, а еще про Лемешева в картине "Антон Иванович сердится". Женя сказал, за консультацию, да чтоб записали на прослушивание, да за то да се пятьсот рублей надо, а без этого и хлопоты нечего начинать. Потом вторую "Экстру" принесли, я с работы была, немножко окосела. Помню, Женя все шутил, что, работая, любой дурак проживет, а надо уметь прожить не работая. Тогда и о машине разговор зашел. Женя сказал, что у него мать артистка, можно ее машину взять. Можно получиться и левачить. Я пьяная-пьяная, а удивилась, как это так - доверить машину, когда человек только в армии грузовик водил, а на легковушке сроду не ездил. А Женя ответил, опыт дело наживное, а права пока у кого-нибудь можно взять, карточку сменить, а потом подучиться. А оно вот как получилось. Говорят, ремонт в сколько-то сот встанет…
- Бывает, сами насмерть калечатся.
- Нет. Он только капотом и левым крылом к "МАЗу" приложился. Женя рядом сидел, сразу руль взял.
- Ну, а что ж Инна во всей этой истории?
- А что Инне? Она с мужем жить не собирается. Она с ними поднялась да и махнула гулять в Ленинград, а мне теперь и в отпуск поехать не на что…
Опять вот-вот прольются слезы.
- Ну, вот что, Маша, - построже, но вместе с тем уже как добрый знакомый, как старший младшей сказал Вадим, пододвигая к себе бланк. - Так мы с вами долго проговорим, а деньги нам языки казать будут. Давайте по порядку. Значит, с Женей вы познакомились…
- В прошлом году зимой.
- С матерью его, с артисткой, чья машина, не знакомы?
- Сроду не видала.
- Есть у Жени друзья-товарищи? Кто бы мог на мать повлиять?
- Знаю только Джексона.
- Фамилия?
- Скворцов.
- А вашего как? Если доведется поговорить, может, и артистка вас только по прозвищам знает.
- Может, она и по фамилии помнит, - с надеждой и сомнением проговорила Чернова. - Барон - Володя Шитов, а так - Барон.
"Похоже, законтачили, - Вадим с привычной быстротой записывал ее ответы. - Они в Ленинграде гуляют. Кто они и почему в Ленинграде?"
- Вы говорите, Громов на вашего Барона влияние имел. Почему вы с ним о деньгах поговорить не пробовали? Он давно здесь был?
- Женя? - Чернова задумалась. - Ну вот, до того, как попа обокрали, он в городе несколько раз был, концерты устраивал. А потом я его не видала.
- А Инна?
- Инку видела часто. Она вообще любопытная очень, а тут такое дело на весь город. Приезжала, расспрашивала, что, да как, да может кого поймали. Она не серьезная, Инка.
"Ограбление Чернову явно не интересует. Хорошо, вернемся к ее Барону".
- Вы говорили, Барон - извините, Владимир Шитов - у матери деньги брал. У чьей матери?
- Да у моей, и у своей! - "Да. Ее тревожит только Шитов и деньги". - Его даже подозревали, что и крал, когда с армии вернулся. Он и до машины вечно в долгах был.
- Как же вы-то ему такую сумму доверили? - поинтересовался Вадим. Ему это действительно было интересно. Горячей любви, судя по всему, девица к своему Барону не испытывает, а сумма немалая.
Чернова вдруг сконфузилась, даже покраснела.
- Женя все обещал его в артисты… Вроде голос у него хороший, то да се. Я подумала, может, он действительно… Ну вот, решила подождать…
Ну что ж, ясна нехитрая дипломатия. Вдруг все же станет артистом… В общем, пыталась поставить ставочку на завтрашний день.
- Так, может, Громов еще и сделает, - быстро ведя протокол, неторопливо говорил Вадим.
Чернова оказалась на редкость коммуникабельна. Очень подогревали ее то ли навсегда, то ли еще не навек утерянные восемь с лишком сотен.
- И почему вы уж так уверены, что в Ленинграде они гуляют? Может, концерты дают. Может, еще заработает, да и долг вернет.
Чернова сначала очень обрадовалась такому предположению, но надежда ее быстро слиняла:
- Боюсь, и заработает, да не отдаст. Ну ладно, пусть в марте там, в апреле денег у него не было, это точно. А вот дней, наверное, десять тому назад магнитофон шикарный у него появился. Он вообще о всякой музыке с ума сходит. Это на какие тыщи? Говорит, в долг купил. Да кто ему такую вещь в долг поверит?
- Сами магнитофон видели?
- Сама видела! Не видела б, не говорила.
- А все-таки почему не поговорили с Громовым? Ну пусть он сюда не приезжал, почему в Москву к нему не могли поехать? Или он вас на московскую квартиру не приглашал?
"По ее словам, Громов живет в Москве, но она может и не знать адреса".
Чернова приняла вопрос так, как Вадим и рассчитывал. Обиделась. Как же это так, ее не приглашали?
- Да чтой-то не приглашал? Да мы у него были, "Экстрой" угощал, осетриной, креветками. Комната одна, а большая, богатая, балкон-лоджия во всю стену.
- Это где такие однокомнатные с лоджиями? - усомнился Вадим. - В Москве живу, а что-то я таких не видел.
- А что ж, что вы не видели, а вот есть! - с некоторым превосходством заявила Чернова. - На Реутовской возле гастронома новые дома. На втором этаже еще нет, а на третьем уже лоджии. Стены такие пупырчатые, очень красиво.
- Он и сам красивый, - не отрываясь от протокола, еще раз забросил удочку Вадим. "Свальный грех у этих Джексонов и Баронов или все-таки парные сожительства?"
- Красивый, - опять без энтузиазма согласилась Чернова. - Инна для него что хочешь сделает. Какой никакой муж есть, а она и не смотрит.
"Невысоко ценят тебя в этой компании, ученый человек", - посочувствовал Вадим Волкову с его наглухо залепленными ушами.
Чернова с крепнущим доверием следила за ручкой Вадима. Страх перед возможным взысканием за машину и робкая надежда вернуть безнадежно, казалось, утерянные восемьсот сорок напрочь заглушили некоторую тревогу, которая проснулась было в ней, когда приезжий следователь проявил незаурядную осведомленность в ее сугубо личных делах. Однако растекаться мыслью по древу Черновой не было дано, мысли водились у нее куцые и не в избытке. О деньгах так о деньгах, все остальное сейчас не задерживало ее внимания.
- В общем, думаю, за машину никто с вашего Барона взыскивать не будет, - сказал истинную правду Вадим. - Хозяин же, можно сказать, рядом сидел. Я этого, между прочим, не знал. Какие тут взыскания? Но вашему Володе урок. Надеюсь, что в Ленинграде он заработает, вернется и деньги вам отдаст.
- Уж не знаю, как бы и рада была, - тоже с полной правдивостью сказала, вздыхая, Чернова. - Инка из Ленинграда на один, не то на два дня приезжала, говорила, они все потом в Гагры или в Сочи поедут. Женя музыкальную бригаду подбирает. Из Москвы, кроме Володи, кажется, еще одного музыканта берут. - Подождите! - Чернова порылась в бахромчатой сумке. - Вот. Инка очень торопилась, она меня просила этому музыканту позвонить. Прямо на билете телефон написала…
Чернова достала авиабилет, Вадим взял его. Шереметьево - Ленинград, серия, номер, маршрут, рейс, время отправления…
- Ну и позвонили вы?
- Дозвонилась, только какая-то женщина подошла. Сказала, что болен, аппендицит ему сделали, никуда не поедет. На электрогитаре он, кажется, играет.
- Как же теперь они?
- Ну! - Чернова победно тряхнула длинноволосой головой. Как видно, будущее представало перед ней во все более радужном свете. - Женя - да не найдет!
- Видите, - Вадим вздохнул облегченно, - вполне может быть, что заработают. Юг все-таки, курорт. У артистов, сами знаете, как. Лиха беда начало.
- И я так маме говорю, а она меня ругательски ругает, зачем деньги дала, - окончательно воспряла духом Чернова. - Вы посторонний человек, а понимаете… А откуда вы, товарищ следователь, знаете и про машину, и про деньги? - вдруг и наконец-то осенило ее. - Значит, артистка эта все-таки хотела взыскать?