Его мысли были прерваны сдержанным покашливанием в нескольких метрах от него, по другую сторону розовых кустов. Питт повернул голову. На тропинке стоял пожилой дворецкий и смотрел в его сторону.
- Вы ко мне? - спросил Питт, не обращая внимания, что топчется на подстриженном газоне.
- Да, сэр. Миссис Нэш будет вам очень обязана, если вы навестите ее, сэр.
- Миссис Нэш? - Мысли Томаса вернулись обратно к Джессамин.
- Да, сэр, - дворецкий прочистил горло. - Миссис Афтон Нэш, сэр.
Феба!
- Да, конечно, - немедленно ответил Питт. - Она дома?
- Да, сэр. Соблаговолите следовать за мной.
Питт двинулся за ним, назад на дорогу, а потом по тропинке к дому Афтона Нэша. Передняя дверь открылась прежде, чем они подошли к ней, и их впустили. Феба находилась в маленькой комнатке для утренних занятий в дальнем конце дома. Огромное окно выходило в сад.
- Мистер Питт! - Она казалась немного испуганной, задыхающейся. - Как хорошо, что вы пришли! Добсон, пришли Нелли с подносом. Вы будете пить чай, не правда ли? Конечно да. Пожалуйста, садитесь.
Дворецкий исчез, а Питт послушно сел, поблагодарив ее.
- Эта жара невыносима! - Она помахала руками. - Я не очень люблю зиму, но сейчас я бы ее приветствовала!
- Скоро пойдут дожди и станет полегче… - Томас не знал, как установить с ней более доверительные отношения. Феба не слушала его и ни разу не взглянула ему в лицо.
- О, я так надеюсь на это, - она села и снова встала. - Нынешнюю погоду очень трудно выносить, вы не находите?
- Вы хотели меня видеть, миссис Нэш? - Было очевидно, что сама она не подошла бы к этой теме.
- Я? Ну-у… - она долго прокашливалась. - Вы еще не нашли след бедняги Фулберта?
- Нет, мэм.
- О боже.
- Вы знаете что-нибудь, мэм? - Казалось, что Феба ничего не собирается говорить сама, если не задавать ей наводящих вопросов.
- О, нет. Нет, конечно, нет. Если бы я знала что-то, я бы сказала вам.
- Но вы позвали меня сюда, чтобы сказать что-то, - заметил Питт.
Она выглядела взволнованной.
- Да, да, я признаю, но не для того, чтобы спросить, где находится несчастный Фулберт, клянусь вам.
- Тогда зачем, миссис Нэш? - Томас не хотел давить на нее, но, если она что-то знала, очень важно вытащить это из нее. Он ходит на ощупь в потемках уже давно, с тех пор, как в первый раз увидел тело Фанни в морге. - Вы должны сказать мне!
Феба замерла, потом коснулась руками шеи и большого нательного крестика, висевшего на ней. Ее пальцы обхватили распятие с такой силой, что ногти впились в ладони.
- Здесь происходит что-то ужасное и дьявольское, мистер Питт, что-то по-настоящему отвратительное!
Плод ли это ее воспаленного сознания, балансирующего на грани истерии? Действительно ли она что-то знает или это не более чем страхи в голове запуганной женщины? Томас смотрел на ее лицо и руки.
- Что за дьявол, миссис Нэш? - тихо спросил он. В любом случае, очевидно, что ее страх был вполне настоящим. - Вы видели что-то?
Феба перекрестилась.
- О, боже милостивый!
- Что вы видели? - настаивал Питт.
Может, убийца - Афтон Нэш, и она знала это, но, потому что он был ее мужем, не могла предать его? Или кровосмеситель, насильник и убийца - Фулберт, и она знала это?
Томас встал и протянул к ней руку - не для того, чтобы прикоснуться к ней, а чтобы поддержать.
- Что вы видели? - повторил он.
Ее затрясло; сначала стала мелко подергиваться в судорогах шея, затем плечи - и, наконец, все тело. Феба издавала слабые, короткие всхлипы, как дитя.
- Так глупо, - выдавила она. - Очень глупо. А теперь это все реально… Боже, помоги нам!
- Что реально, миссис Нэш? - настойчиво спрашивал Питт. - Что вы знаете?
- О! - она подняла голову. - Ничего. Мне кажется, я схожу с ума! Мы никогда не выстоим против Него. Мы проиграли, и это наша собственная вина. Уходите и оставьте нас в покое. Вы порядочный человек. Просто уйдите. Помолитесь, если хотите, но сейчас уйдите - до того, как все это разрастется и коснется вас. И не говорите, что я вас не предупреждала!
- Вы не предупредили меня. Вы не сказали, чего мне оберегаться, - сказал он беспомощно. - Что? Что это?
- Дьявол! - Лицо Фебы замкнулось, взгляд стал суровым и жестким. - Ужасное зло появилось на Парагон-уок. Бегите отсюда, пока еще не поздно.
Растерянный Питт продолжал лихорадочно думать, о чем еще спросить хозяйку дома, когда в комнату вошла служанка с чаем. Феба не обратила на это никакого внимания.
- Я не могу уйти, мэм, - наконец сказал Томас. - Я должен оставаться здесь, пока не найду преступника. Но я предприму кое-какие меры. Спасибо за вашу заботу. До свидания.
Феба не ответила, внимательно разглядывая поднос.
Бедная женщина, думал Питт, снова оказавшись на улице. Все случившееся - сначала с сестрой мужа, а потом и с братом мужа, - было слишком тяжело для нее. Феба впала в истерику. Без сомнения, она получает мало поддержки и сочувствия от Афтона. Очень жаль, что у нее нет никакого занятия, нет детей, чтобы отвлечь ее мысли от нелепых фантазий. Бывали моменты, когда, к собственному удивлению Томаса, ему становилось жаль богатых людей так же, как и любого из бедных. Некоторые из них были словно заключены в тюрьму своего сословия, скованные своим назначением - или отсутствием такового.
Было уже довольно поздно, когда сестры Хорбери зашли к Эмили. Фактически в такое время, по всем правилам этикета, было неприлично наносить визиты. Эмили рассердилась, когда вошла служанка и объявила об их появлении. Ей даже хотелось передать им, что она в данный момент не принимает, но так как они были близкими соседями, и она встречалась с ними регулярно, то лучше было не обижаться на них за столь необычное поведение.
Они вошли, окутанные облаком желтого атласа, который не шел ни одной из них, хотя и по абсолютно разным причинам. На мисс Летиции платье выглядело слишком желтым, придавая ее коже болезненный вид. Платье же мисс Люсинды не гармонировало с песочно-желтым цветом ее волос, делая пожилую мадам похожей на свирепую маленькую желтую птичку в период линьки. Когда она влетела в комнату, за ней словно тянулся яркий шлейф света.
- Добрый вечер, Эмили, моя дорогая, - ее поведение было необычно неформальным, почти граничащим с фамильярностью.
- Добрый вечер, мисс Хорбери, - холодно сказала Эмили. - Какой приятный сюрприз, - она подчеркнула слово "сюрприз", - видеть вас. - Она улыбнулась мисс Летиции, которая в нерешительности стояла немного сзади.
Мисс Люсинда села без приглашения.
Эмили не собиралась угощать их в это время дня. Было видно, что ни одна из них не чувствует неуместности своего прихода.
- Непохоже, что полиция в состоянии выяснить хоть что-нибудь, - констатировала мисс Люсинда, устраиваясь в кресле поудобнее. - Не думаю, что у них идеи насчет этих дел.
- Они не скажут нам в любом случае, - сказала мисс Летиция, не обращаясь ни к кому в частности. - Почему они должны нам сообщать?
Эмили села, отбросив всякую вежливость, и устало произнесла:
- Я не знаю.
Мисс Люсинда подалась вперед.
- Я думаю, в нашем квартале что-то происходит.
- Вы думаете? - Эмили не знала, смеяться ей или быть серьезной.
- Да, я так думаю! И я собираюсь выяснить это! Я приезжала на Парагон-уок каждый светский сезон, с тех пор как была еще девочкой!
Эмили не знала, что ответить на это.
- Да? - спросила она, сама не зная почему.
- И более того, - продолжила мисс Люсинда. - Это очень скандальное дело, и наш долг положить ему конец.
- Да. - Теперь Эмили полностью запуталась.
- Я думаю, оно каким-то образом связано с французом, - с осуждением сказала мисс Люсинда.
Мисс Летиция покачала головой.
- Леди Тамворт говорит, что это еврей.
- Какой еврей? - заморгала Эмили.
- Ну, конечно, мистер Исаакс! - Мисс Люсинда теряла терпение. - Но это чепуха. Никто не будет разговаривать с ним, если только это не необходимо для бизнеса. Мне кажется, разгадку надо искать на светских вечерах в доме лорда Дилбриджа. Не понимаю, как бедная Грейс выносит все это.
- Все - это что? - спросила Эмили. Она не была уверена, стоит ли вообще пытаться вслушиваться.
- Все, что происходит! Эмили, моя дорогая, ты Должна интересоваться тем, что происходит по соседству с тобой. Как еще мы можем держать все под должным контролем? Все будет зависеть от того, какие стандарты мы установим.
- Люсинда всегда была очень озабочена стандартами, - вставила Летиция.
- Правильно! - воскликнула мисс Люсинда. - Кто-то же должен этим заниматься. Слишком многие из нас совершенно не заинтересованы в поддержании порядка.
- Я совершенно ничего не понимаю. - Эмили была смущена тем, что сестры, видимо, знали больше, чем она. - Я не посещаю вечера у Дилбриджей и, честно вам скажу, не знала, что у них происходит что-то более того, чем обычно люди занимаются во время светского сезона.
- Дорогая моя, я тоже не хожу к ним. И я верю, что они не виноваты. Не имеет значения, были ли там вы; важно лишь, что там происходит. И я скажу вам, Эмили, дорогая моя, что это "что-то" имеет весьма странный характер. И я выведу их на чистую воду.
- На вашем месте я была бы очень осторожна, - Эмили чувствовала себя обязанной предостеречь их. - Помните о тех трагических событиях, что произошли недавно. Не подвергайте себя опасности. - Она скорее думала о тех людях, которых Люсинда могла потревожить своими расследованиями, чем об опасности для самой Люсинды.
Маленькая леди встала, выпятив грудь.
- Я не из робкого десятка и ничего не боюсь, когда ясно вижу перед собой цель. Я надеюсь на вашу помощь, если вам удастся выяснить что-нибудь важное.
- Будьте уверены, - согласилась Эмили, отлично зная, что сама она никогда не будет рассчитывать на помощь мисс Люсинды.
- Отлично! Теперь я должна навестить бедняжку Грейс.
И еще до того, как Эмили нашла подходящие слова, чтобы напомнить ей, что уже позднее время для визитов, Люсинда вывела мисс Летицию из забытья, и сестры поспешили на улицу.
В тот же день вечером Эмили стояла в саду, подставив лицо вечернему ветерку. Едва уловимый, сладковатый запах роз и резеды витал над сухой травой. Уже появилась первая звезда, хотя небо было голубовато-серым, а на западе еще брезжил красноватый отсвет заходящего солнца.
Эмили думала о Шарлотте, зная, что у нее нет сада, нет места для цветов, и чувствовала себя немного виноватой за то, что получила от судьбы так много, не прикладывая к этому практически никаких усилий. Она решила найти способ, чтобы немного поделиться с ней, но так, чтобы Шарлотта или Томас не чувствовали себя обязанными. Эмили уважала Питта не только как мужа Шарлотты, но и просто как человека.
Она стояла, тихо радуясь легкому ветерку, когда вдруг раздался пронзительный визг, переходящий в громкий крик, который все длился и длился, сотрясая ночь. Вот он на мгновение пропал, а затем раздался снова, болезненный, жуткий. Эмили замерла, мурашки бегали по ее коже. Наконец наступила тяжелая тишина.
Где-то раздался короткий вскрик. Эмили подобрала юбки и побежала в дом, затем через гостиную и холл, и выбежала через парадную дверь. Она звала дворецкого и лакея, остановилась на крыльце. Вдоль улицы начал зажигаться свет. Мужской голос выкрикивал что-то в двухстах ярдах отсюда.
Эмили увидела Селену. Она бежала посередине дороги, волосы распущены, платье на спине и груди разорвано, обнажая белое тело.
Эмили подбежала к ней. Она уже сердцем почувствовала, что случилось, и не стала дожидаться, пока Селена перестанет рыдать.
Та упала на руки Эмили.
- Меня… изнасиловали…
- Тихо! - Эмили с трудом удерживала ее. - Тихо! - Она что-то бессмысленно бормотала, но смысл имел только звук ее голоса. - Вы теперь в безопасности. Идем, идем вовнутрь. - Эмили осторожно повела ее, рыдающую, через дорогу, вверх по лестнице.
Внутри она закрыла дверь гостиной и усадила ее. Все слуги находились снаружи, занятые поисками мужчины, который не смог бы объяснить, кто он такой и что здесь делает, - хотя, как быстро поняла Эмили, все, что должен был сделать этот мужчина, чтобы стать практически невидимкой - это присоединиться к поисковой группе. Может быть, когда у Селены пройдет шок, она вообще ничего не скажет, так что надо расспросить ее сейчас.
Эмили склонилась к ней, взяла ее за руки и твердо спросила:
- Что случилось? Кто это был?
Селена подняла голову, к лицу прилила кровь, широко раскрытые глаза блестели.
- Это было ужасно, - прошептала она. - Бешеный голод, ничего подобного я никогда не знала. Я буду ощущать это - и его запах тоже, - пока живу!
- Кто это был? - повторила Эмили.
- Он был высокий, - сказала Селена медленно. - И стройный. И, боже мой, какой он был сильный…
- Кто?!
- Я… О, Эмили, вы должны дать мне клятву, как перед Богом, что ничего не скажете! Клянитесь!
- Почему?
- Потому что, - она с трудом сглотнула ком в горле и вся затряслась, округлив глаза, - я… я думаю, что это был мсье Аларик, но я не уверена. Вы должны поклясться, Эмили! Если вы обвините его и будете неправы, мы обе будем в ужасной опасности. Вспомните Фанни! Я буду клясться, что ничего не знаю.
Глава 8
Конечно, позвали Питта, и он немедленно покинул свой дом, сев в экипаж, который за ним прислали. Но к тому времени, как он достиг Парагон-уок, Селена была уже переодета в одно из платьев Эмили и сидела на большом диване в гостиной. Теперь она была более собранной. Кровь еще не отлила от ее лица, а пальцы, наоборот, выглядели бескровными и нервно переплелись на коленях. Но она вполне спокойно смогла рассказать Питту, что с ней произошло.
Она возвращалась домой после краткого визита к Грейс Дилбридж, немного торопясь, чтобы вернуться до темноты, когда на нее сзади набросился мужчина выше среднего роста и обладающий феноменальной силой. Он повалил ее на землю, на траву около клумбы с розами, насколько она могла судить. Дальнейшее не поддавалось описаниям, и Томас, как человек деликатный, не настаивал на этом. Достаточно сказать, что Селена была изнасилована. Кем, она не знала. Она не видела его лица и не могла описать никаких его примет - за исключением огромной силы и звериного темперамента.
Питт спросил Селену, не заметила ли она случайно что-нибудь еще. К примеру, его одежду - была ли та из мягкого материала или из грубого, была белой или темной рубашка под сюртуком? Были ли у него грубые руки?
Селена обдумывала ответы не больше минуты.
- О! - сказала она с легким волнением. - Да. Вы правы! У него была хорошая одежда. Он, должно быть, джентльмен. Я припоминаю белые манжеты на рубашке. И руки его были мягкими, но, - она опустила глаза, - очень сильными!
Томас попытался узнать еще что-нибудь, но больше Селена не могла сказать ему ничего. Инспектор умолк, а она впала в еще большее отчаяние и на время потеряла дар речи.
В конце концов, Питт был вынужден сдаться и вернуться к рутинному сбору улик. В течение всей долгой и изнурительной ночи он вместе с Форбсом опрашивали всех мужчин в квартале, которым пришлось, раздраженным и напуганным, оставить свои постели. Как и прежде, каждый должен был обстоятельно рассказать, где он был в эти злосчастные минуты. Но ни у кого не оказалось безупречного алиби.
Афтон Нэш находился в кабинете, но тот имел выход в сад, и ничто не мешало ему выскользнуть никем не замеченным. Джессамин Нэш играла на пианино и не могла с точностью сказать, был ли Диггори дома весь вечер или же нет. Фредди Дилбридж находился в комнате, выходящей в сад. Он сказал, что планировал некоторые изменения в интерьере комнаты. Грейс в это время с ним не было. Халлам Кэйли жил один, как и Поль Аларик. Единственным исключением на сей раз оказался Джордж Эшворд, который в это время находился в городе, и было очень маловероятно, что он мог бы вернуться на Парагон-уок незамеченным.
Были опрошены все слуги, и теперь их ответы сравнивались один с другим. Некоторые из них долгое время не хотели разглашать, где были и что делали. В итоге обнаружились три различные любовные интрижки и карточная игра с очень крупными ставками. Возможно, утром начнутся увольнения… Но большинство могло достоверно указать место своего пребывания.
В итоге к тому времени, когда наступил тихий, теплый рассвет, Питт, с трудом борясь со сном и мучаясь от сухости в горле, понял, что так и не узнал ничего стоящего.
Через два дня после этих событий Томас получил ответ из Парижа на свой запрос относительно Поля Аларика. Держа в руках письмо, он стоял в полном замешательстве посередине своей комнаты в полицейском участке. Парижская полиция не могла найти никаких следов "вышеназванного господина" и извинялась за задержку в ответе, объясняя это тем, что много времени ушло на рассылку запросов во все крупные отделения полиции в стране; однако никаких определенных новостей пока еще нет. Они, конечно, обнаружили одну или две семьи с той же фамилией, но ни один из их членов не подошел им - как по возрасту, так и по описанию внешнего вида или по другим признакам. И их постоянное пребывание во Франции подтверждается свидетелями. Но главное, что ни один из них никогда не обвинялся - и тем более не подвергался наказанию - за непристойное поведение по отношению к женщинам.
Питт не понимал, зачем Аларику нужно было лгать о своем происхождении.
Затем он вспомнил, что сам Поль никогда и ничего не рассказывал о себе. Все предполагали, что он француз, однако сам Аларик этого не заявлял, а Питту не приходило в голову его спросить.
Обвинение Фредди Дилбриджа было, вероятно, вызвано тем, о чем говорила Грейс, - желанием отвлечь внимание от своих друзей. Кого легче всего обвинить, если не единственного иностранца в квартале?
Томас спрятал подальше ответ из Парижа и вернулся к другим вопросам расследования.
Кропотливой работе по собиранию фактов по крохам в эти долгие, жаркие, однообразные дни, казалось, не было конца; и вот наступило время, когда Питт был вынужден переключиться на другие преступления. Лондон продолжал жить своей жизнью, в нем не прекращались кражи, грабежи и насилия, и Томас не мог тратить все свое время только на одно дело, хотя бы трагическое и сложное.
Существование обитателей Парагон-уок медленно возвращалось в свою обыденную колею. Конечно, происшедшее с Селеной не могло быть забыто. Реакция соседей была разной. Достаточно странно, но Джессамин сочувствовала Селене больше, чем все остальные. Казалось, что старая вражда между ними полностью исчезла. Это радовало Эмили - не только потому, что они помирились; казалось, что каждая из них испытывает некое удовлетворение, словно празднует свою личную значительную победу.
Джессамин, еще под влиянием ужасного происшествия с Селеной, баловала ее как ребенка при каждом удобном случае, показывая пример Другим. Конечно, это не позволяло никому забыть о случившемся. Обо всем этом Эмили рассказала Шарлотте во время ее очередного визита.