- Благодарю вас, мэм, - тихо сказал Томас. - Может быть, это и неважно.
Дворецкий проводил его до двери, что-то вежливо бормоча. А там - яркий свет, и снова солнце.
Питт стоял на улице несколько минут, решая, к кому следующему пойти. Форбс был где-то в одном из домов, разговаривал со слугами, наслаждаясь своей новой важной ролью в расследовании убийства и с удовольствием любопытствуя об устройстве быта семейств, находящихся на недостижимом для него уровне. Вечером он поделится с Питтом полученными сведениями - в большинстве своем бесполезными; однако во всем этом информационном сумбуре могли попасться наблюдения, которые привели бы к определенным выводам… а те - к другим… Томас широко улыбался, думая об этом. Проходящий мимо мальчик - помощник садовника - остановился и смотрел на него в изумлении, удивляясь, что человек, явно не будучи джентльменом, мог позволить себе стоять без дела посреди улицы и улыбаться без причины.
В конце концов, Питт решил, что пойдет в дом, стоящий в середине Парагон-уок и принадлежащий некоему Полю Аларику. Там ему вежливо объяснили, что мсье Аларик не вернется домой до вечера, но если инспектор захочет увидеть его, то, без сомнения, он будет принят.
Питт еще не составил план в своей голове, о чем будет говорить с Джорджем, поэтому он снова отложил этот разговор и решил попытать в следующем доме, принадлежащем мистеру Халламу Кэйли.
Хозяин все еще завтракал, однако пригласил инспектора войти и предложил ему чашечку крепкого кофе. Питт отклонил предложение. В любом случае, он предпочитал чай, а этот кофе выглядел как мазутная вода в лондонском доке.
Кэйли мрачно улыбнулся и налил себе еще одну чашку. Это был интересный мужчина, чуть старше тридцати; правда, его превосходный, в чем-то орлиный, профиль был испорчен глубокими оспинами на коже, а складки вокруг рта проявляли основную черту его характера - слабость. В это утро его глаза были припухшими и в красных прожилках. Питт отнес это на счет напряженной встречи с друзьями за бутылкой вчера вечером; возможно, за несколькими бутылками.
- Чем могу помочь, инспектор? - спросил Кэйли до того, как Питт начал задавать вопросы. - Я ничего не знаю. Я был на приеме у Дилбриджей весь вечер до глубокой ночи. Любой подтвердит это.
Настроение у Томаса упало. Неужели каждый, с кем он будет говорить, не сможет точно вспомнить, чем занимался вчера?.. Да, все это глупо и не имеет значения. Почти наверняка убийцей был слуга, который, нарушив субординацию, напился и стал приставать к девочке, а затем, когда та закричала, от страха ударил ее ножом, чтобы она замолчала, - возможно, даже не желая убить. Форбс, вероятно, все это выяснит. Питт же расспрашивает хозяев просто потому, что это необходимо сделать. Простая формальность, чтобы все видели, что полиция работает не покладая рук. В любом случае будет лучше, если это сделает Питт, а не Форбс с его ужасным языком и любопытством, граничащим с наглостью.
- Вы можете припомнить, с кем были вчера около десяти часов вечера, сэр? - вернулся Томас к своим вопросам.
- На самом деле я поссорился с Бэрхамом Стивенсом. - Кэйли налил себе еще кофе и, раздраженно потрясши кофейник, поскольку из него вылилось только полчашки, со стуком поставил его на стол; звякнула крышечка. - Этот дурень сказал, что никогда не проигрывает в карты. Не перевариваю неудачников. Никто их не любит. - Он уставился на покрытую крошками тарелку.
- Итак, разногласие имело место в десять часов? - спросил Питт.
Кэйли продолжал смотреть в тарелку.
- Нет, чуть раньше, и это было больше, чем просто разногласие. Это была чертова ссора. - Он выглядел агрессивно. - Ну, не совсем то, что вы называете ссорой. Криков не было. Может быть, он вел себя не по-джентльменски, но мы оба достаточно хорошо воспитаны, чтобы не начинать скандал в присутствии женщин. Я вышел на улицу, чтобы остыть.
- В сад?
Кэйли снова уткнулся в тарелку.
- Да. Если вы хотите знать, видел ли я что-нибудь… то я не видел. Там было полно людей, толкущихся вокруг. У Дилбриджей очень странные социальные предпочтения. Я полагаю, у вас есть список гостей?.. Когда вы найдете убийцу, то, скорее всего, им окажется какой-нибудь слуга, нанятый на один вечер; некоторые люди нанимают кареты, вы знаете, особенно если приезжают в город только на время балов, на сезон… - Его лицо вдруг стало очень мрачным, а его немигающий взгляд был направлен прямо на Питта. - Честно скажу, не могу представить, кто убил бедняжку Фанни. - Его лицо вдруг исказилось от сдерживаемой боли, более глубокой, чем простая жалость. - Я знаю большинство мужчин на Парагон-уок и не могу отвечать за всех, но ни один из них, я верю, не способен вонзить нож в женщину, в такого ребенка, как Фанни. - Он оттолкнул тарелку с отвращением. - Я полагаю, что это мог бы быть француз, этот странный тип; да и "нож" звучит как что-то французское. Но это не кажется мне правдоподобным.
- Убийство часто не кажется правдоподобным, - тихо заметил Питт.
Он вспомнил о густонаселенных притонах, расположенных сразу же позади благопристойных улиц, где преступление - не более чем способ выжить, где младенцы учатся воровать тогда же, когда они учатся ходить, и только самые хитрые или самые сильные доживают до взрослого возраста. Но все это не относилось к жителям Парагон-уок, будучи для них шокирующим, зловещим, посторонним, и они постоянно искали способ, как не допустить эту грязь в свой мир.
Кэйли сидел тихо, снедаемый тяжелыми внутренними эмоциями. Питт ждал. Снаружи проскрипели колеса проехавшей мимо кареты.
Наконец Кэйли поднял глаза.
- Какой подонок захотел так поиздеваться над совершенно безвредным созданием, каким была малютка Фанни? - сказал он тихо. - Так бессмысленно…
Питт не знал, что ответить. Наконец он встал.
- Не знаю, мистер Кэйли. Предположительно, она узнала насильника, и он это понял. Но почему он вообще ее выбрал, только бог знает.
Кэйли ударил тяжелым сжатым кулаком по столу, не сильно, но с чрезвычайной энергией.
- Или дьявол! - Он положил голову на стол и не поднял ее даже тогда, когда Питт вышел из двери и закрыл ее за собой.
Снаружи сияло солнце, теплое и ясное. В соседних садах распевали птицы, где-то за поворотом процокали копыта лошади.
В первый раз Томас увидел, что кто-то искренне горюет о Фанни. Пусть для кого-то это не более чем обычное преступление, но для других - реальная трагедия; и как бы много времени ни прошло с тех пор, как все узнают, кто, как и почему убил, Фанни будет оставаться в памяти людей. Питту стало немного легче.
Следующим Томас решил навестить Диггори Нэша, который не сказал Питту ничего нового. Его не было дома, он играл в карты, так он сказал, на небольшой вечеринке, и ему не хотелось бы раскрывать имена других игроков. Питт решил, что на этой стадии расследования не обязательно настаивать на более подробных ответах.
Была уже вторая половина дня, и Томас не мог более откладывать встречу с Эмили и Джорджем. Он должен поговорить с ними.
Когда было объявлено о приходе Питта, Веспасия Камминг-Гульд пила чай с Эмилией и Джорджем. Эмили глубоко вздохнула и попросила горничную просить гостя. Веспасия критически осмотрела ее. И в самом деле, Эмили носила корсет, затянутый слишком туго для ее стадии беременности. Тщеславие хорошо, когда оно к месту, но не в том случае, когда ждешь ребенка, и каждая женщина должна знать об этом. Когда появится возможность, она должна сказать Эмили то, что не сказала ее собственная мать. Или бедная девочка так влюблена в Джорджа и так не уверена в его привязанности, что до сих пор пытается заинтересовать его? Если бы Эмили была немного лучше обучена, она бы знала о слабостях мужчин и использовала бы эти знания. Тогда она воспринимала бы свое интересное положение с некоторым безразличием, что играло бы в ее пользу.
А теперь еще приперся этот странный тип, полицейский инспектор; топчется в приемной…
Сплошные руки, ноги и фалды пальто; волосы, как швабра уборщицы, развевающиеся во все стороны…
- Добрый день, мэм, - вежливо сказал Питт.
- Добрый день, инспектор, - ответила Веспасия и, не поднимаясь, протянула ему руку.
Тот наклонился и дотронулся до руки губами. Это был неожиданно. Полицейский, чей социальный уровень был не выше, чем у торговца, проделал это совсем без смущения, даже в какой-то степени грациозно. Он уже не казался таким неуклюжим, как в момент своего первого появления. Действительно, он был странным существом!
- Пожалуйста, присядьте, Томас, - предложила Эмили. - Я попрошу принести еще чаю. - Она позвонила в колокольчик.
- Что вы хотите знать на этот раз? - спросила Веспасия требовательным тоном, уверенная в том, что парень пришел не просто чтобы нанести визит вежливости.
Питт чуть повернулся к ней. Он был необычайно прост, и в то же время Веспасия не находила его неприятным. В его лице чувствовались большой ум и юмор, гораздо более тонкий, чем она встречала у обитателей Парагон-уок, - за исключением, может быть, этого чудесного элегантного француза, от которого все здешние дамочки без ума. Не поэтому ли Эмили так старается…
Ответ Питта прервал ее мысли.
- Мне не удалось встретиться с лордом Эшвордом, когда я приходил сюда в прошлый раз, мэм, - ответил он.
Ну конечно, этот ужасный человек хочет встретиться с Джорджем. Было бы странно, если бы он не хотел.
- Понятно, - она сказала. - Полагаю, вы хотите знать, где он был.
- Да.
Веспасия повернулась к племяннику, сидевшему немного в стороне на ручке легкого кресла. Она всегда требовала, чтобы он сидел нормально, но Джордж никогда не делал этого, с самого детства. Он всегда ерзал, даже на лошади. Единственное, что ему помогало в верховой езде, - это его умелые руки, унаследованные им от матери; отец-то его был глупцом…
- Ну! - сказала она резко, глядя ему в лицо. - Где ты был, Джордж? Дома тебя не было.
- Я уходил, тетя Веспасия.
- Очевидно, уходил! - воскликнула она. - Куда?
- В клуб.
Было что-то неправильное в том, как он сидел, и это заставило ее усомниться в его ответе. Его слова не были ложью, и тем не менее ответ прозвучал незаконченно. Веспасия поняла это по тому, как он задвигал своим задом. Его отец делал точно так же, когда ребенком пробовал портвейн в кладовке у дворецкого. Тот факт, что сам Дворецкий поглощал большую часть напитка, не имел значения.
- Есть несколько клубов, - сказала она сердито. - Какой клуб ты посетил в данном случае? Ты же не хочешь, чтобы мистер Питт обошел все лондонские заведения для джентльменов в поисках тебя?
Джордж покраснел и с раздражением произнес:
- Нет, конечно. Большую часть вечера я провел в клубе Уайта. Со мной был Тедди Аспиналл. Хотя не думаю, что он следил за временем лучше, чем я сам. Но, полагаю, вы можете поговорить с ним, если это вам необходимо. - Он повернулся и взглянул на Питта. - Но я бы предпочел, чтобы вы не давили на него. Он был здорово пьян и, я думаю, немногое смог запомнить. Вы скорее смутите его. Его жена - дочь герцога Карлайла и в некотором смысле ханжа. Может получиться неприятность.
Старый герцог Карлайл давно умер; тем не менее Дэйзи Аспиналл уже привыкла к пьяному мужу так же, как в свое время привыкла к пьянству отца. Веспасия не стала говорить об этом. Однако почему Джордж не хочет, чтобы Питт говорил с Тедди? Нервничает ли он, боясь, что Питт расскажет ему о своем родстве с Джорджем? Без сомнения. Но никто не может отвечать за странные вкусы родственников, до тех пор пока те не навязывают их другим. Да и Эмили до сих пор была исключительно сдержанна, насколько могла это позволить ее преданность сестре. Веспасию снедало любопытство относительно этой особы, которую она никогда не видела. Почему Эмили никогда не приглашает ее? Ведь они же сестры; стало быть, девушка почти наверняка хорошо воспитана. Сама Эмили, конечно, умела вести себя как леди. И только благодаря своему огромному опыту Веспасия могла определить, что ее молодая родственница не… не совсем…
Тут она поняла, что упустила нить разговора. Но, слава богу, она еще не оглохла! Невыносимо быть глухой. Не слышать, что говорят люди, - все равно что быть заживо похороненной.
- … время вы вернулись домой? - закончил вопрос Питт.
Джордж нахмурился. Веспасия припомнила такое же выражение на его лице, когда в детстве он решал арифметические задачки. Джордж всегда жевал кончик карандаша. Отвратительная привычка. Она сказала его матери смазать карандаш алоэ, но сердобольная женщина отказалась.
- Боюсь, что я не посмотрел на часы, - ответил Джордж после небольшого раздумья. - Думаю, что было довольно поздно. Я не потревожил Эмили.
- А как насчет вашего слуги? - продолжал уточнять Питт.
- О… да, - произнес Джордж неуверенно. - Сомневаюсь, что он помнит. Он уснул в моей гардеробной. Мне пришлось будить его. - Лицо Джорджа прояснилось. - Поэтому я думаю, что было очень поздно. Извините, пожалуйста, но я не могу помочь вам. Таким образом, получается, что в это время я был за много миль отсюда. Не видел ничего.
- Дилбриджи не приглашали вас на прием? - удивился Томас. - Или вы предпочли не ходить?
Веспасия внимательно вглядывалась в Питта. На самом деле он был совершенно непредсказуемым человеком. Теперь он неаккуратно развалился на диване, занимая большую его половину. Ни один из предметов его одежды не подходил ему - наверняка из-за бедности. Пройдя через руки хорошего портного и парикмахера, Питт мог бы выглядеть очень недурно.
Но в нем чувствовалась едва сдерживаемая внутренняя энергия. Инспектор выглядел так, как будто мог громко захохотать буквально в любое время… в самое не подходящее для этого время. В действительности, когда Веспасия думала об этом, она находила Питта довольно занятным. Было обидно, что сюда он пришел из-за убийства. В любом другом случае этот полицейский был бы приятной переменой между скучными разговорами о болезнях Элизы Помрой, или о происшествиях с лордом Дилбриджем, постоянно муссировавшихся Грейс Дилбридж, или о новых платьях Джессамин Нэш, или о новых увлечениях Селены Монтегю, или о падении нравов, постоянно обсуждаемом мисс Хорбери и леди Тамворт…
Единственным развлечением было соперничество между Джессамин и Селеной, каждая из которых старалась обольстить прелестного француза. До сих пор Веспасия не слышала ни от одной из них о победах и достижениях в этой борьбе. А она бы услышала, если что-то такое случилось… Какой смысл соревноваться, если победивший не может рассказать об этом, предпочтительно с глазу на глаз и строго конфиденциально? К чему успех, если он не вызывает зависти? А, как отлично знают все женщины, завистники улучшают настроение.
- Я предпочел не ходить, - сказал Джордж и нахмурил брови. Он также не понял уместность вопроса. - Это было не такое событие, на которое я хотел бы повести Эмили. У Дилбриджей есть друзья очень вульгарных вкусов.
- Разве? - удивилась Эмили. - Грейс Дилбридж всегда выглядит такой приветливой.
- Она такая, - нетерпеливо сказала Веспасия. - Никогда не составляет список гостей. Я не думаю, что она была бы против этого. Грейс - одна из тех женщин, которые любят страдать. Она сделала себе карьеру на этом. Если бы Фредерик вел себя нормально, ей было бы не о чем разговаривать. Это единственное, что придает ей значительность, и она кичится этим.
- Это ужасно, - воскликнула Эмили.
- Напротив, - возразила Веспасия. - Грейс наслаждается такими разговорами, а другим это ужасно скучно. - Она повернулась к Питту. - Я уверена, что там вы и найдете вашего убийцу - либо среди гостей Фредерика Дилбриджа, либо среди их слуг. Некоторые из самых недостойных людей могут отлично управлять парой лошадей и экипажем… - Веспасия вздохнула. - Я припоминаю, что у моего отца был кучер, отчаянный пьяница и бабник, переспавший с каждой женщиной в деревне; так вот, он управлял лошадьми, как бог, - самые умелые руки в Южной Англии. А закончил он тем, что на охоте его застрелил лесник. Никто до сих пор не знает, был ли это несчастный случай или нет.
Эмили беспомощно смотрела на Питта. Ее обычно смешливый взгляд теперь стал встревоженным.
- Вот где вы найдете его, Томас, - убежденно сказала она. - Никто с Парагон-уок не мог сделать этого.
У Томаса еще оставалось время для того, чтобы встретиться с Фулбертом Нэшем, последним братом из этого семейства, - и ему повезло. Фулберт вернулся домой около пяти. Судя по его лицу, он ждал Питта.
- Так вы и есть тот полицейский… - Фулберт осмотрел его снизу доверху с нескрываемым любопытством, как рассматривают новый товар, не имея желания купить его.
- Добрый вечер, сэр, - сказал Питт несколько жестче, чем намеревался.
- О, добрый вечер, инспектор, - Фулберт слегка изменил тон. - Очевидно, что вы пришли сюда из-за Фанни, маленького, бедного создания… Вы хотели бы узнать историю ее жизни. Она была трогательно юна. В ее жизни не происходило ничего примечательного, и я не думаю, что когда-нибудь произошло бы. Самое заметное событие в ее жизни - это ее смерть.
Питта раздражало легкомыслие собеседника, хотя он знал, как часто люди прикрывают свое горе, которое они не могут вынести, очевидным безразличием или даже насмешкой.
- У меня еще нет причин, сэр, рассматривать это дело иначе как трагическую случайность, и поэтому история ее жизни пока не требуется. Возможно, вы могли бы сказать мне, где вы были в тот вечер? Может быть, вы слышали или видели что-то, что могло бы нам помочь?
- Я был здесь, - ответил Фулберт, слегка приподняв брови. Он больше напоминал Афтона, чем Диггори: такое же, как у первого, слегка презрительное выражение лица, а также черты, которые должны были украшать его, но не украшали. Диггори, с другой стороны, был не так правильно сложен, но в его неправильности чувствовалась приятность, черные брови выдавали характер, а все вместе производило впечатление теплоты и мягкости.
- Весь вечер, - добавил Фулберт.
- В компании с кем-то или один? - спросил Питт.
Фулберт улыбнулся.
- Разве Афтон не сказал вам, что я был с ним? Играл в бильярд.
- Вы играли, сэр?
- Нет, в действительности я не играл. Как вы, наверное, заметили, Афтон на несколько дюймов выше, чем я. Его раздражает, что он не может выиграть у меня, а я не хочу испытывать в очередной раз его дурной характер.
- Почему он не может выиграть у вас?
Ответ казался очевидным. Фулберт широко открыл свои голубые глаза и улыбнулся. У него были слишком мелкие для мужчины зубы.
- Потому что я обманываю его, мошенничаю, а он не способен понять, как мне это удается. Вот одна из немногих вещей, которые я делаю лучше, чем он.
Питт немного растерялся. Он не мог себе представить радость от победы в соревновании обманщиков. Впрочем, ни одна из игр не приносила Томасу удовольствия. В юности у него попросту не было свободного времени, которое он мог бы посвятить играм. А уж теперь и подавно.
- Вы были в бильярдной комнате весь вечер, сэр?