Наконец время новостей закончилось, пошла местная реклама, и Турецкого провели в студию и усадили рядом с ведущей в удобное мягкое кресло. За стеклами аппаратных мелькали режиссеры, видеоинженеры, звукооператоры. Многие поглядывали через огромные окна на столичную знаменитость. Включились десятки софитов, подправили свет, и запись началась.
Как калач тертый, испытанный, Турецкий прихватил с собой собственный диктофон и во время интервью демонстративно водрузил его перед собой на невысокий столик, чтобы иметь потом документальную запись, которая охладила бы рвение студийных кудесников-монтажеров, гораздых на всякие мелкие и крупные технические фокусы, способные изменить смысл высказываний на прямо противоположный.
Такая его предусмотрительность, кажется, не вызвала в ведущей особого восторга, но то было его право, и она не стала артачиться.
Ведущая. Дорогие степногорцы! Возможно, некоторые из вас уже знают, что для расследования обстоятельств событий минувшего воскресенья на площади Свободы в наш город была направлена Генеральной прокуратурой группа следователей во главе со старшим следователем по особо важным делам Александром Борисовичем Турецким. Сегодня он в нашей студии... (Турецкий чуть поклонился.) Александр Борисович любезно согласился ответить на некоторые наши вопросы...
На груди Турецкого уже был прикреплен маленький микрофончик, и он твердо взглянул в стеклянный глаз камеры, на которой загорелась красная лампочка.
- Прежде чем мы начнем интервью, - сказал он, - я хотел бы поблагодарить ваш канал за предоставленную мне возможность обратиться к жителям города и области вот с какой просьбой: в момент печальных воскресных событий, обстоятельства которых нам еще предстоит выяснить, на площади находилось несколько тысяч человек. Мы будем сердечно благодарны всем, кто располагает какой-
либо конкретной информацией о том, что тогда происходило, и чем больше мы сможем получить таких сообщений и свидетельских показаний, тем яснее и точнее сумеем воссоздать картину происшествия и соответственно сделать более правильные выводы. Все, кто хотят что-то сообщить, могут обратиться в областную прокуратуру, направив письмо с указанием фамилии, имени, отчества, адреса и телефона либо явившись лично, имея при себе паспорт или какое-либо другое удостоверение личности. Все будут приняты и выслушаны с большим вниманием. А теперь я готов ответить на ваши вопросы, но прошу учесть, что наша группа находится в городе второй день и только приступила к расследованию этого дела.
Ведущая. Как вы полагаете, Александр Борисович, на первый ваш взгляд, что произошло тогда - бесчинства хулиганов или политическое выступление?
Турецкий. Именно для того, чтобы ответить на этот вопрос, мы и приехали сюда. Судя по тем данным, которые сообщили очевидцы и участники этих событий, здесь произошли массовые беспорядки, связанные с убийствами и нанесением телесных повреждений. Но изначальным импульсом стала политическая ситуация и в вашем городе, и во всей стране.
Ведущая. Сейчас по городу начали циркулировать слухи, что всему виной стали ошибочные, а то и провокационные выступления лидера общественно-политического движения "Гражданское действие" Владимира Русакова, который якобы намеревался на этих студенческих беспорядках нажить собственный политический капитал. Но вот мы только что слышали, что случилось с ним самим...
Турецкий. Я еще не настолько вник в здешнюю ситуацию, чтобы с абсолютной уверенностью ответить на такой вопрос. Но, насколько мне известно, Русаков не нуждался в повышении собственного рейтинга. Он и так был достаточно популярен и заметен на политической арене вашего региона. Об этом говорят его публикации в газетах, так отзываются о нем практически все, с кем мы успели встретиться.
Ведущая. Мы только что услышали о смерти Владимира Михайловича. Известны ли вам какие- нибудь подробности его гибели?
Турецкий. Я мог бы сослаться на тайну следствия и не отвечать на ваш вопрос. Но как раз сейчас в интересах следствия я должен приоткрыть завесу и сказать правду: здесь умышленное убийство! Это с достоверностью установлено следствием.
Ведущая. Не связываете ли вы происшедшее с предстоящими менее чем через два месяца выборами нового губернатора?
Турецкий. Собственно, это был первый вопрос, который я услышал, только ступив на вашу землю. Мы пока не имеем данных, подтверждающих эту версию. Будем работать, будем подбираться к истине.
Ведущая. Как долго вы думаете пробыть у нас?
Турецкий. Ровно столько, сколько потребует самое тщательное и объективное расследование.
Она поблагодарила его, и Турецкий поехал в свою гостиницу, торопя минуту, когда увидит своих помощников, вернувшихся с очередным уловом: Рыжков - из библиотеки и госпиталя, где лежали раненые омоновцы, Данилов - из больницы. Он чувствовал, что это дело начинает захватывать его по-настоящему.
41
От Степногорского телевидения до спецгостиницы УВД, где поселили Турецкого с его маленькой командой, на машине ехать было минут двадцать. Они промахнули несколько кварталов, то взбираясь по улицам, поднимавшимся на холмы, то ухая вниз
по крутым спускам. Турецкий с интересом разглядывал новый город, всегда имеющий свое, особенное лицо, крутил головой, пока не заметил, что за ними неотступно петляют два "жигуленка": палевая "семерка" и "девятка" цвета мокрый асфальт.
"Занятно, кто бы это мог быть? - подумал он. - Уж здесь-то, кажется, я никак не мог успеть нажить себе врагов. Кто это и почему привязались?"
Он проверил оружие и усмехнулся над собой: что может противопоставить один человек атаке чуть ли не десятка преследователей? Он мысленно перечислил тех, кто мог бы за ним таскаться и вести наблюдение: ребята из местного УВД, приставленные "пасти" москвичей, чтоб не разрыли ненароком каких-нибудь нежелательных фактов, бдительные парнишки из областного УФСБ, рядовые бандиты, ну и наконец, журналисты, доморощенные папарацци, посланные своими шефами разнюхать, где поселили столичную знаменитость.
Вскоре они приехали, и Турецкий поднялся к себе на третий этаж. Но не успел он и плащ сбросить, как снизу позвонил дежурный гостиницы:
- Господин Турецкий, вы у себя? К вам хотят пройти какие-то люди.
"Странно, - подумал он. - Уж где-где, а здесь я никому, кажется, свиданий пока не назначал".
- А что за люди? - спросил он.
Тот замялся и, наконец, ответил:
- Местные жители.
- А сколько их? - спросил Турецкий.
- Пятеро. Говорят, очень нужно к вам. Говорят, не уйдут, если не примете их
- Ну хорошо, - сказал Турецкий. - Проверьте документы и выпишите пропуск на одного. Пусть поднимется.
"Черт их знает! - подумал он. - Все-таки чужой город, как другая планета. Лучше бы подготовиться".
И он вытащил пистолет из кобуры, передернул затвор и сунул оружие за пояс брюк. Минут через пять в дверь осторожно постучали.
- Открыто, войдите! - крикнул он.
В номер как-то боком вошел плотный кавказец среднего роста и средних лет в дорогой черной кожаной куртке и светлых брюках.
- Здравствуйте, - сказал он спокойно и вежливо, почти без акцента. - Позвольте представиться: Али Арсланов, здешний предприниматель. Автоколонки, бензин, автосервис.
- Очень приятно, - сказал несколько удивленный Турецкий. - Садитесь. Слушаю вас. Но моя машина в Москве.
- Не буду скрывать, - улыбнулся гость, - что я один из очень уважаемых людей в этом городе и моя деятельность намного шире, чем "резин-бензин". Вы понимаете, да?..
- Кажется, понимаю, - сказал Турецкий. - И что же вы хотите?
- Тут, когда весь это шурум-бурум был, ну, там, на площади, у меня два племянника пропали. Братья. Они недавно приехали... из Гудермеса. Я их искал два дня, а сегодня... нашел.
- И я, кажется, даже знаю, где вы их нашли, - сказал Турецкий. - В морге Центральной больницы, так?
Тот кивнул, и в его черных глазах сверкнули искры ярости и горя.
- Мальчишки! - сказал он. - Дураки! Хотел их к серьезному делу приставить... А вышло вон что.
- Я выражаю вам, как родственнику, соболезнование, - сказал Александр Борисович, - но они впутались, кажется, в очень серьезное дело. Гораздо серьезнее, чем вы можете предположить. Что вы хотите и чем я могу вам помочь?
- Понимаете, уважаемый, - потише и доверительно заговорил гость. - Мы мусульмане, мы покорны воле Аллаха. Коран запрещает, чтобы верный пророку столько дней оставался без погребения. Я хотел забрать их из морга, но мне не отдали. Я предлагал им такие деньги! - с искренним удивлением воскликнул Арсланов. - Очень большие
деньги! А они не хотят! Говорят: закон, порядок... Понимаете, - сказал он потише, - все говорят, это зависит только от вас. Я решил бы вопрос, но все здешние вас боятся: вы из Москвы.
Турецкий вспомнил судмедэкспертов из бюро судебной медицины, с которыми говорил вчера, и кивнул:
- Если говорят "нельзя", значит - нельзя, - подтвердил он. - Дело здесь не во мне. И я вам тоже ничем не помогу, закон есть закон.
- А, - махнул рукой Арсланов. - Закон, закон... А если я вас хорошо попрошу? Очень хорошо попрошу.
- Ничего не получится, - сказал Турецкий. - Пока не разберемся, вам придется смириться. Аллах милостив... Правда, не знаю, как по вашим законам Всевышний относится к наемным убийцам.
- А что, - глухо сказал чеченец, - есть сведения, материалы?..
- Именно так, - кивнул Турецкий. - Очень похоже на то, что ваши племянники сыграли именно такую роль, а потом убрали и их, как исполнителей, которые больше никому не нужны.
Арсланов вскочил, всплеснул руками, в бешенстве воскликнул что-то на родном наречии и снова тяжело опустился на стул.
- Я должен знать, кто их убил. Ты знаешь кто? - От волнения он даже перешел на "ты".
- Пока нет, - сказал Турецкий. - Но я думаю, что и вы, как очень уважаемый человек, имеете возможность докопаться до правды и узнать, кто это сделал. Через свои, так сказать, связи и каналы.
Арсланов задумался на две-три минуты, а потом сказал:
- Я понимаю вас, вы понимаете меня. Скажите только, кого зарезали мои, тогда мне легче будет понять, кого искать, с кем говорить...
- Это следственная тайна, - покачал головой Турецкий. - К тому же у меня нет еще всех объективных доказательств. Но завтра все газеты уже будут кричать об убийстве этого человека и всюду будут его портреты. К этому преступлению, вероятнее всего, имеют отношение ваши племянники. Тот, о ком сегодня уже сообщили по телевидению, а завтра будет в газетах, был убит очень тонким, очень острым колющим холодным оружием, чем-то вроде особого кинжала или стилета, причем с надпиленным клинком. У одного из ваших племянников нашли такое оружие с надпиленной пикой. А у второго - одну рукоятку. Пика осталась в теле убитого, прямо в сердце... Это был очень хороший человек. Сейчас мы проводим ряд экспертиз криминалистического и медицинского характера.
Чеченец молчал, опустив голову. Потом произнес скрипуче и гортанно:
- А их как убили? Моих, ну?
- Их застрелили, - сказал Турецкий, - недалеко от площади.
- Ну, хорошо, - сказал Арсланов. - Ведь вы уже все узнали. Быть может, их души в аду. Но отдайте тела.
Турецкий покачал головой:
- Поймите, я не имею права. Через день-два вы их получите. Пока тела ваших родственников нужны для проведения экспертиз.
- Ладно... - Арсланов снова вскочил и несколько раз прошелся по номеру из угла в угол. - Может, так - вы даете мне их, чтобы предать земле, а я, Аллахом клянусь! - да покарает меня Аллах, и весь род мой, и всех детей моих, если слукавлю и обману, - я достану тебе тех, кто расстрелял моих племянников.
Турецкий задумался, глядя ему в глаза. Нет, этот человек не должен был обмануть. Если удастся, он и правда принесет имена тех, кто вывел в расход его лихих племяшей. Но принесет вместе с головами убийц.
- Я, наверное, мог бы вам помочь, - сказал Турецкий, - вошел бы в положение и попытался бы ускорить проведение комплексной экспертизы,
чтобы побыстрее отдать тела вам. Сегодня это исключено, но завтра-послезавтра вы сможете их похоронить.
- Дорогой, - сказал Арсланов, - выручи...
- Но, - сказал Турецкий твердо и непреклонно, - мое условие будет такое: если вы сумеете выяснить, кто убил ваших, - кстати, как их звали?..
- Ахмат и Руслан... - с готовностью сказал уважаемый дядя убийц.
- Так вот, - продолжил Турецкий, - мне нужны только имена. Никаких расправ, никакой кровной мести! Если вы их прикончите раньше времени, главный убийца останется безнаказанным. Ведь согласитесь, Али, куда нужнее знать, кто направил убийц, кто отдал приказ... Кстати, можно допустить, что, если вы поспешите, это плохо кончится и для вас, и для ваших детей.
- Обещаю! - воскликнул чеченец. - Хотя выполнить эту клятву будет трудно.
- Нам всем трудно, - сказал Турецкий.
- Ну что же, - поклонился Арсланов. - Прошу извинить за беспокойство. Надеюсь, до скорой встречи. Когда мне можно будет забрать моих родичей?
Турецкий снял трубку и, пролистав свою записную книжку, позвонил заведующему бюро судмедэкспертизы области, поздоровался и, извинившись, что звонит прямо домой, спросил, когда можно будет выдать родственникам тела убитых чеченцев. Поскольку их личности установлены, эксперты взяли необходимые пробы и произвели вскрытие, он, как следователь, теперь не видит к тому никаких препятствий.
И, положив трубку, повернулся к своему гостю:
- Можете все готовить к погребению в четверг.
- Мы благодарны, - сказал Арсланов, - не только от себя, но и от всего рода. Мы вам тоже еще сможем помочь.
- Чем? - грустно усмехнулся Турецкий и чуть прищурил глаз. - "Резин-бензин"?
- Зачем? - пожал плечами уважаемый автопредприниматель. - Ваша жизнь.
В тот же вечер Турецкий связался со спецотделом МВД и попросил сообщить ему информацию на российского гражданина Али Арсланова, жителя Степногорска, пятидесяти пяти лет, владельца сети бензоколонок, автомагазинов и предприятий автосервиса. А уже утром следующего дня на его факс поступила информация из спецотдела МВД РФ о том, что, по оперативным сведениям, указанное лицо является лидером чеченской группировки, частично контролирующей регион, весьма уважаемым криминальным "авторитетом" по кличке Алибек.
42
Пора было отправляться... Машина уже ждала внизу, люди были собраны и готовы. Мэр Степногорска Клемешев взглянул на свои золотые швейцарские часы, поднялся из-за стола и прошелся по кабинету. Оставалось еще несколько минут... Надо было подумать, собраться, подготовить себя.
Ну что же... Человек суеверный, он трижды постучал по темному полированному дереву длинного стола. Сомнений не было: ему шел фарт. Ему вообще часто фартило. Но такой недели он не помнил уже давно.
Он отошел в угол и окинул взглядом эту большую светлую комнату. Все, как обычно, как во всех таких кабинетах: два стола, состыкованных буквой "Т", высокое черное кресло, так называемое "кресло руководителя", за спиной - российский флаг на американский манер... А вообще довольно скромно, никакой роскоши. Да и мыслимо ли, чтобы градоначальник позволял себе лишнее, если в его городе, в полуторамиллионном гиганте, где стоят или перебиваются разовыми заказами огромные заводы, а люди питаются какой уж месяц одной российской спасительницей - картохой.
Нет уж! Это пусть в Москве катаются себе как
сыр в масле, будто знать не зная, что творится по всей стране. А тут жизнь своя и свои правила, и, если в твой кабинет приходят твои сограждане-горожане, просят, взывают, только в ноги не кидаются, ты обязан быть "на высоте" той роли, которую взялся играть, ввязавшись во всю эту катавасию. Пусть приходят и пусть видят, пусть убеждаются и говорят другим, пусть весь город будет наслышан, что мэр катается не на немецком броневике ценой в двести тысяч долларов при двух джипах охраны, как губернатор, а в обычной "Волге".
Он взял в руки черную коробочку мобильного телефона, поднес ко рту:
- Ну что? Как там?
- Все готово, - ответили из трубки. - Все, как надо. Ни заминок, ни чехарды.
- Все должно быть четко, как в Москве, только лучше... Ну, о'кей, буду на связи...
Он и обрядился сегодня так же, как в тот вечер, когда выступил по телевидению, - простой черный костюм, черная водолазка. Никаких казенно-официальных галстуков, траур есть траур.
Он вернулся к столу и спокойно, властно уселся в свое кресло - заметно похудевший за минувшие три-четыре года, но все еще массивный, с тяжелыми покатыми плечами штангиста или борца. Чуть опустил голову на грудь, прикрыл глаза и задумался, словно задремал на несколько секунд. И промчались перед ним видения, пронеслись, неуловимые, как облака, и сам он будто перенесся на много, много лет назад.
В тот год, восемьдесят третий по счету этого жаркого века, на свете приключилось много всякого, и, наверное, мало у кого отложились в памяти семь пожаров, случившихся на протяжении года в самых разных местах великой советской империи. По каждому из них возбуждались уголовные дела, которые, впрочем, решительно ни к чему не приводили и бесславно прекращались как сотрудниками внутренних дел, так и органами госбезопасности.
То ли обширная территория страны тому виной и причиной, то ли отсутствие тогда компьютеров, но как-то уж так незадачливо вышло у отечественных оперативников, что все эти чрезвычайные происшествия остались нераскрытыми, в разрозненном беспорядке, и никому не пришло в голову объединить их и провести следствие по совместным делам, хотя случаи как бы сами напрашивались на это.
Никто не допетрил, не сообразил, что если, пусть и на дистанциях огромного размера, на расстоянии в тысячи верст, вдруг начинают сгорать особо охраняемые помещения с картотеками паспортных отделов милиции, столов личного учета отделов кадров, военкоматов, учебных заведений и промышленных предприятий, то это, скорее всего, неспроста и некая связь между ними наверняка прослеживается.
Но в конце концов спохватились, объединили и свели оперативные сводки, однако, видно, поздно уже было, и сгорела, обратилась в пепел та красная нить, которая, может, и привела бы к тому, кто повадился подпускать в самые серьезные и тщательно охраняемые помещения красного петуха.
Ну, что сгорело, то сгорело, обратилось в прах, в черную бумажную золу.
Клемешев открыл глаза и снова закрыл. Где найти талантливого писателя, способного рассказать о его жизни? О мальчишке-сироте, попавшем в суворовцы, а после в командное офицерское училище, откуда вырвали, едва дав доучиться, и с первыми колоннами перебросили на юг. Затем - несколько дней минимальной подготовки и через границу, в горы, где уже в первые часы началась смерть, а он - командиром над мальчишками лишь двумя годами моложе, испуганными, трясущимися, ни черта не понимающими...
А после - два года там, в этих проклятых горах, где его заставили и научили убивать, а он оказался исправным учеником и делал это, в отличие от
большинства других, на удивление легко и не мучась бессонницей и ночными кошмарами.