Старый учитель и наставник, конечно, был прав. Турецкий чувствовал, что в эту "первую ночь" потерпел фиаско...
83
Нелюбина не трогали два дня, и вовсе не потому, что он так хотел, а просто не до него было. Требовалось допросить множество людей, задержанных в связи с последними оперативными мероприятиями.
Информации обрушилось столько, что следственно-оперативная группа Турецкого еле поспевала допрашивать людей. Всего было арестовано семнадцать человек: сам Нелюбин, шестеро боевиков-уголовников у телецентра, девять членов подпольной организации "Долг", включая Дениса Грязнова, у штаб-квартиры "Гражданского действия", а также подполковник милиции Михеев, замначальника Регионального управления по борьбе с организованной преступностью.
"Братва", дерзкая и наглая с простыми людьми, здесь хорохориться уже не смела. Все, как один, кто раньше, кто чуть позже, дружно поджали хвосты и пораскрывали рты, или, говоря их языком, запели.
Несколько менее разговорчивыми оказались члены "Долга", но когда в коридоре СИЗО двое из них как бы случайно столкнулись с Нелюбиным, шагавшим под усиленным конвоем из двух автоматчиков, заговорили и они, и все дали чрезвычайно интересные и важные показания, полностью раскрывшие задачи, планы и цели этой организации. Правда, все они ссылались на человека, сбившего их с толку и заманившего в свои сети, на Романа Тучкина, который пока что допрошен быть никак не мог, так как находился в реанимации Зареченской больницы в коматозном состоянии из-за передозировки наркотиков.
Что касается Михеева, то и он был полностью изобличен и, выйдя из шока после внезапного ареста и ознакомившись с имеющимися против него показаниями, также был вынужден пойти на сотрудничество со следствием.
Непосредственным же основанием для его ареста послужила организация им так и не удавшейся попытки убийства содержавшегося под стражей Иссы Арсланова.
Группой захвата, напрямую подчинявшейся Михееву, был задержан некто Ландырев, которому Михеев обещал освобождение или побег, если он, оказавшись в одной камере с Арслановым, ночью убьет его ножом, который должен был передать ему подполковник Михеев. Именно в момент передачи ножа в одном из следственных кабинетов для допросов СИЗО, где второе лицо области, занятое борьбой с оргпреступностью, захотело побеседовать с задержанным Ландыревым с глазу на глаз, он был взят с поличным и немедленно разоружен, причем весь эпизод от начала до конца был записан на видеопленку скрытой телекамерой.
Откуда было знать Михееву, что намеренно включенный в оперативную схему уголовник Ландырев, карточный шулер - "катала", много лет состоял тайным агентом-информатором Степногорского областного угрозыска, ценнейшим источником Коренева, носившим оперативную кличку Птенчик?
Как и все остальные, Михеев отлично понимал, что положение его совершенно безнадежное и только подробнейшие чистосердечные признания могут дать ему хоть какой-то шанс на смягчение его участи.
Допрос Нелюбина должен был стать кульминационным моментом в этом эпизоде дела, и все это понимали, а потому к допросу надо было подготовиться особенно тщательно. После очередного совещания в составе, уже ставшем обычным - областной прокурор Золотов, Коренев, Грязнов и Турецкий со своими помощниками, - пришли к выводу,
что сначала следует провести несколько очных ставок свидетелей с Нелюбиным.
Но вот с кого начать и с кем первым свести Нелюбина - это был чрезвычайно важный вопрос, и здесь никак нельзя было ошибиться. Поэтому решено было предъявить Наталье Саниной для опознания Нелюбина в числе ряда лиц.
84
Наташа Санина сидела за столом рядом с Турецким и Даниловым, когда в большой кабинет ввели четверых высоких мужчин спортивного сложения в похожих серых куртках.
- Гражданка Санина! - сказал Турецкий. - Вам предъявляются четверо мужчин для опознания. Посмотрите внимательно и скажите, при каких обстоятельствах и когда приходилось вам встречаться с одним из присутствующих лиц?
Санина без колебаний указала на Нелюбина и объяснила, что видела этого человека на площади в момент массовых беспорядков, когда он внезапно появился рядом и вытащил ее из разбушевавшейся толпы.
- Вот он, этот человек, - показала она рукой, - стоящий вторым слева.
- Вы опознаете его категорически?
- Да, категорически. Трудно забыть человека, который спас тебя. Когда девятнадцатого апреля во время событий на площади началась давка, меня окружила толпа пьяных подонков, но рядом оказался этот человек. Он заслонил и оттащил меня от них и помог выбраться из толпы. Правда, потом я узнала, что все это было подстроено нарочно, чтоб оказать на меня в дальнейшем психологическое воздействие. Даже обидно. Я приняла это тогда за рыцарский поступок настоящего мужчины. И была благодарна ему.
- Вы больше никогда не видели его?
- Нет, видела.
- Когда и при каких обстоятельствах?
- Возможно, я никогда бы не вспомнила, но волнения того дня как будто активизировали память. Впервые я увидела его на Центральном кладбище в конце декабря девяносто третьего года. Но это вряд ли имеет значение.
- Теперь все имеет значение, - сказал Данилов. - И больше никогда не встречали?
- Нет, я видела его еще раз, примерно минут через десять - пятнадцать после того, как он выволок меня с площади и привел на улицу Юности.
- А при каких обстоятельствах вы увидели его вновь и почему это вам запомнилось? - спросил Турецкий, пристально вглядываясь во внешне невозмутимое лицо Нелюбина, которому в этот момент, кажется, на долю секунды все же изменила выдержка.
- В такие минуты, наверное, как-то особенно четко работает память, - сказала Наташа. - Поэтому я помню все, как будто просматриваю какой- то фильм. Я медленно шла от площади, где остался Русаков, когда вслед за разбегавшимися людьми меня обогнали двое очень похожих невысоких парней кавказской наружности. Я видела, как они вбежали в арку большого дома...
- Вы могли бы точно указать этот дом и эту арку?
- Безусловно, - твердо сказала она.
- Видели ли вы то, что происходило в глубине двора за этой аркой?
- Нет, я оставалась на улице и видеть ничего там не могла. Я видела только, как вслед за кавказцами в ту же арку быстрым шагом вошли трое в каких-то похожих куртках, такого, знаете, грязно-болотного цвета. Они вышли оттуда почти сразу же и снова оказались на улице впереди меня и подошли вот к этому человеку, как я поняла, ожидавшему их. Я даже решила, что они ошиблись двором.
- Слышали ли вы что-нибудь?
- Нет, ничего.
- Как долго они пробыли там?
- Полагаю, меньше минуты.
- Пытались ли они потом войти в другие дворы?
- Нет.
- А что было дальше? - спросил Турецкий.
- Они перебросились несколькими словами вот с этим человеком, но я не могла их слышать - они были метрах в сорока - пятидесяти от меня. Но я поняла, что все они вместе, и притом все четверо были озабочены и серьезны. Потом они прошли еще несколько десятков метров, и я потеряла их из виду.
- Свидетель Санина, - сказал Турецкий, - могли бы вы узнать тех троих людей, которые вошли во двор вслед за двумя кавказцами?
- Не знаю, - сказала она. - Как и кавказцы, те трое были чем-то похожи друг на друга, с той лишь разницей, что восточные ребята были как близнецы, в одинаковых черных кожаных куртках.
Турецкий снял телефонную трубку и произнес всего два слова:
- Доставьте второго, - и обратился к тем, кто участвовал в процедуре опознания: - Благодарю вас за помощь, все, кроме подозреваемого Нелюбина, свободны. Нелюбин, вы можете пока сесть. Свидетель, вы свободны. Вот ваш пропуск, предъявите на выходе. Вас проводят. Благодарю, всего доброго.
В кабинет привели плотного невысокого кавказца лет тридцати. И при виде его - это не ускользнуло от взгляда Турецкого - Нелюбин заметно изменился в лице и нахмурился.
Исса Арсланов был приведен в кабинет не один. Рядом с ним стоял огромный конвоир, к руке которого было приковано наручниками запястье кавказца, густо поросшее черными волосами.
И Турецкий смог оценить свою предусмотрительность. Почти минуту Арсланов стоял, как бы отвернувшись и стараясь не смотреть на Нелюбина, но при этом губы его шевелились, а лицо и белки глаз наливались кровью. И вдруг, едва не повалив конвоира, что-то гортанно выкрикнув, он рванулся к Нелюбину, но дюжий надзиратель-контролер все же сумел остановить его. Арсланов метался, хрипел и тихо выл, а потом впился зубами в свободную руку так, что сразу выступила кровь.
- Проводится очная ставка, - объявил Данилов. - Подозреваемый Нелюбин! Знаете ли вы этого человека?
Нелюбин молча смотрел в сторону, как бы и не услышав вопроса.
Данилов выждал некоторое время и повернулся к Арсланову:
- Заключенный Арсланов! Прошу вас успокоиться! Обращаюсь к вам с тем же вопросом: знаете ли вы этого человека и если да, то где и при каких обстоятельствах вы встречались?
- Да, я знаю его, - справившись с собой и с резко усилившимся из-за волнения акцентом заговорил Арсланов. - Я видел его несколько раз в Чечне, еще до начала войны, осенью девяносто четвертого года. А потом - в Грозном. По-моему, он командовал отрядом спецназа. Потом пропал. А снова увидел его здесь.
- Как вы оказались в Степногорске? - спросил Данилов.
- Дядя позвал. Мы сюда три брата приехали. Дома работы нет, дядя сказал - будет работа. Мойка, шиномонтаж, то-се...
- Вы воспользовались предложением вашего дяди?
- Я - да, братья - нет.
- Почему так? - спросил Данилов. - Вы же старший брат, могли повлиять на них.
- Щенки были, дураки! - с болью сказал Исса Арсланов. - Работать не хотели, занялись наркотой. А вот он, этот шайтан, их поймал, ну и подбил одного человека тут заколоть. Очень большие деньги обещал.
- Вы знаете, кого именно? - спросил Данилов.
- Я не знал, - в отчаянии взмахнул свободной
рукой Арсланов. - Совсем не знал! Если б знал, разве пустил бы? Война кончилась, а это не война. Мне один парень сказал, что знает, где они.
- И где они были? - спросил Данилов.
- Где-то в области.
- И вы нашли их?
- Одного нашел, среднего, Ахмата. Я спросил, что за работу надо сделать. Он сказал - работа простая, а заплатят, как за десять лет.
- И сколько? - спросил Михаил.
- По тридцать тысяч обещали каждому. Зеленых... А какая работа может стоить столько? Только одна... Я все сразу понял. Я сказал, чтоб думать не смели, это вас шайтаны ловят, у них свои дела. А он сказал: "Нам задаток дали, по три тысячи на брата". Я сказал: "Отдайте задаток! Если нету, я отдам".
- А он?
- Сказал, ладно, подумаем.
- Ну а дальше? - спросил Данилов.
- Больше живыми я их не видел, - угрюмо сказал Исса. - Ну а дальше вы знаете.
- Я-то знаю, - вздохнул Данилов. - Но сейчас вы должны снова рассказать все по порядку.
- Что говорить? Пропали ребята. Мне сказали, есть человек, поможет найти. Ну и встретились мы вот с ним, - он кивнул в сторону Нелюбина, который сидел на стуле и не шевелясь смотрел в окно, спокойный, как изваяние. - Он сказал: у меня есть ход в МВД. Твои парни сидят.
- А за что их задержали, не сказал? - уточнил Данилов.
- Ничего не сказал. Мы же кавказцы. За что угодно могут.
- Продолжайте...
- Он сказал: парней можно освободить, а то им тут убийство шьют. В пресс-камере держат, менты бьют каждый день. А помочь нельзя - из Москвы следователь приехал, вот его уберешь, завтра братья твои с тобой будут. Дал винтовку с прицелом. Я два раза пытался. Один раз стрелял, думал - вышло, оказалось, нет.
- Ну и кто этот следователь? - спросил Данилов.
- Вы же знаете, - сказал Исса Арсланов. - Вот он, - и показал на Турецкого.
- А потом?
- Я его ранил только, сказали по телевизору, где лежит, мы опять вот с ним встретились, он сказал: работа не сделана. Хочешь братьев увидеть - доведи до конца. Привез за город, дал мне два пистолета системы Стечкина, двадцатизарядные. А потом оказалось, это он из тех пистолетов моих братьев убил!
Данилов выдвинул ящик стола и один за другим с тяжелым приглушенным стуком выложил на стол несколько пистолетов.
- Заключенный Арсланов, подойдите к столу. Вы могли бы показать пистолеты, которые вам передал этот человек?
- Но вы же взяли меня с ними? - удивился Исса.
- Все равно покажите!
Исса уверенно показал на два длинноствольных пистолета. И тогда Данилов выложил на стол еще один, третий пистолет.
- Подозреваемый Нелюбин! Перед вами три пистолета системы Стечкина одного года выпуска. На всех трех образцах оружия спилены заводские номера. Однако при помощи криминалистической экспертизы эти номера удалось определить. Вот с этим и этим пистолетом при попытке покушения на старшего следователя прокуратуры Турецкого был задержан гражданин Арсланов. Вот с этим были задержаны вы при новой попытке убийства того же человека. В телах убитых Ахмата и Руслана Арслановых обнаружены пули, выпущенные из всех этих трех пистолетов. Но и это не все. Точно так же установлено, что стволы всех трех пистолетов приспособлены для стрельбы с глушителем, причем нарезка под глушители на всех трех пистолетах выполнена на одном станке. Как вы можете это объяснить?
- Это ваше дело - объяснять, - мрачно улыбнулся Нелюбин. - А я, знаете ли, по другой части...
- Арестованный Арсланов, - сказал Данилов, - ознакомьтесь с протоколом очной ставки и поставьте свою подпись в указанных местах.
Арсланова увели.
- Ну что? - спросил Турецкий. - Вы намерены по-прежнему молчать, Нелюбин? Или вы считаете, что мы больше ничего не знаем? Например, историю этих пистолетов, как они оказались у вас, или почему с этими тремя стволами в том дворе дома семнадцать по улице Юности оказались трое ваших подручных, и почему из них были убиты Ахмат и Руслан Арслановы, и почему, наконец, именно чеченцев вы подрядили на убийство Владимира Русакова, заранее приговорив обоих убийц к смерти, точно так же, как приговорил вас к смерти, послав убивать меня, ваш старый подельник и друг.
- Может, вы даже знаете, что это за друг? - даже с какой-то иронией спросил Нелюбин. - Ну так приведите его сюда!
- Всему свое время, - сказал Турецкий. - Не станем опережать события. Вы мне лучше скажите другое: а вот фамилия Михеев вам что-нибудь говорит?
Нелюбин, по обыкновению, вновь не ответил. Казалось бы, ничто не изменилось в лице человека, сидящего в лучах лампы, но по каким-то едва приметным, едва уловимым признакам Турецкий понял: тот дрогнул. Дрогнул, несомненно! И точно крыса, загнанная в лабиринт, суется и мечется во все углы, но вновь и вновь забегает в тупики и вновь бросается отыскивать единственный выход.
Турецкий снова снял трубку:
- Доставить третьего!
- Может быть, вы устали? - обратился к Нелюбину Турецкий. - А то мы можем передохнуть.
Но тот все так же гордо молчал и смотрел на них даже как будто бы свысока, как на каких-то ничтожных пигмеев, напрасно пытающихся нарушить его олимпийское спокойствие.
85
В кабинет ввели сухопарого загорелого человека с большими залысинами и поредевшими седовато- русыми волосами.
- Знаком ли вам, арестованный Михеев, находящийся перед вами гражданин и если да, назовите его имя, а также где, когда и при каких обстоятельствах вы встречались с ним.
- Да, я знаю этого человека, - сказал Михеев, и Нелюбин впервые за все это время нервно вздрогнул и быстро повернул к нему не то возмущенное, не то удивленное лицо. И даже губы его, кажется, беззвучно вышептали какое-то слово.
- Итак, Михеев, что вы можете сообщить?
- Это капитан запаса Нелюбин Павел Петрович. Он появился в Степногорске весной восемьдесят восьмого года в связи с выводом наших войск из Афганистана, где он проходил службу в войсках специального назначения. Мы познакомились с ним по роду службы во время соревнований между бойцами и офицерами армейского спецназа и спецназа МВД.
- Вы подружились? - спросил Данилов.
- Не знаю, как сказать, - пожал плечами Михеев. - Может, и так... Хотя, наверное, дружбой это не назовешь. Встречались изредка, раз-другой в месяц. Он проходил службу в области, а я в городе. Приятельствовали, в общем.
- Вы замечали в нем какие-нибудь странности?
- Да нет, пожалуй. Какой-то угрюмый он всегда был или очень серьезный. Страшно сильный - да. И жестокий очень, даже в военно-спортивных соревнованиях, в поединках.
- И что дальше?
- В восемьдесят девятом, зимой, он узнал, что я оказался в очень трудных денежных обстоятельствах: проигрался в карты, был у меня такой грех... Можно сказать, страсть... Причем играл я с теми, с кем, конечно, не должен был играть. Это тоже были офицеры нашего управления, но какие-то темные люди, сомнительные.
- И что же? - спросил Турецкий.
- Нелюбин сказал, что готов мне помочь и выручит, если я дам слово, что, когда придет черед и возникнет необходимость, беспрекословно подчинюсь любой просьбе и приказу и пойду ему навстречу. Я был тогда доведен до крайности. Тут все смешалось - и страх, и досада, ну и конечно, карточный долг, сами понимаете, не хотелось отдавать... По тем деньгам это было почти что полтора "жигуля". Хоть пулю в лоб! А тут семья, двое детей маленьких - не убежишь... Ну, я и согласился.
Нелюбин сидел, уже справившись с собой и невозмутимо скрестив сильные руки на груди, но Турецкий видел, как нервно вздуваются и опадают мощные мышцы на его ногах. Все-таки в хладнокровии ему нельзя было отказать.
- Продолжайте, Михеев, - сказал Турецкий.
- А через два или три дня оба моих кредитора погибли при загадочных обстоятельствах. Их "уазик" сковырнулся с моста в реку, а Нелюбин сказал мне, что отныне я его должник...
Рассказ Михеева продолжался еще около получаса, и туда вошли все эпизоды, связанные с захватом воинского снаряжения и обмундирования, а также оружия и боеприпасов. Таких эпизодов, как оказалось, было даже больше, чем предполагали Турецкий и Коренев.
Его, Михеева, роль в этих событиях сводилась, по сути, только к точной наводке, к сообщению о характере груза, пункте назначения и численности охраны. В скором времени Михеев стал регулярно снабжать Нелюбина и секретной оперативной информацией, за что ему регулярно выплачивали совершенно невероятные, баснословные суммы, которые сделали его чем-то вроде денежного наркомана.
- А как вы думаете, Михеев, - поинтересовался Турецкий, - где Нелюбин добывал такие средства, чтобы оплачивать ваши услуги?
- Затрудняюсь ответить, - вздохнул Михеев.