- Но ведь вы не думаете, надеюсь, что он получал их праведным путем? - спросил Данилов. - Вы же умный, трезвый человек и не можете не понимать, что стали не просто пособником опаснейшей преступной группировки, но и прямым соучастником бандитов, которые совершили такое множество кровавых преступлений. Здесь же убийство на убийстве! И вы отлично знали о них. Фактически вы создавали идеальные условия для существования и активной деятельности преступной сети, вы, человек, поставленный на то, чтобы быть первым борцом с этой нечистью. Неужели вы думаете, что мы столь наивны и поверим, будто вы могли осуществлять эти задачи, не имея мощных покровителей и надежных тылов? Так что, Михеев, не пытайтесь наводить тень на плетень. Рассказывайте все.
- Но... - он запнулся, с надеждой глядя туда, где сидел Турецкий. - Я готов рассказать все, и я, конечно, знаю гораздо больше... Но как сможете вы обеспечить мою безопасность? Меня, моей семьи, моих детей...
- Попробуйте рискнуть и положитесь на нас, - сказал Турецкий. - Какой, собственно, у вас выбор? Вы много лет были не просто связаны с опаснейшей шайкой, но прилагали все усилия, чтобы обеспечить и дальнейшее продолжение их преступной деятельности, потому что это было в ваших прямых корыстных интересах. А значит, вы должны будете отвечать перед законом по всей строгости наравне с ними. Так что не надо играть с нами. Вы много лет продавали свою совесть, сколотили состояние, так что вам есть на что попытаться купить хотя бы свою голову.
- Не понял? - напряженно вытянул шею Михеев.
- Я, разумеется, не о деньгах, - сказал Турецкий.
- Если вас интересуют сведения, информация, - сделал вид, будто вдруг догадался, о чем идет речь, Михеев, - то у меня, я думаю, самые полные и подробные досье на большинство здешних чиновников, включая бывшего начальника Управления внутренних дел Мащенко, директоров заводов, банкиров, вице-губернаторов и самого губернатора. Все эти материалы спрятаны у меня в особом месте. Я могу предоставить их следствию.
- Вы удивительно предусмотрительный человек, - заметил Турецкий.
- Кабы так, не сидел бы сейчас тут, - с нескрываемой горечью сказал Михеев. - Но повторяю - и мне, и всем вам есть чего опасаться, и прежде всего за свою жизнь, пока на свободе остается один человек.
При этих словах Нелюбин медленно повернулся в сторону Михеева и бросил на него взгляд, который, наверное, мог бы заживо испепелить любого.
- Это...
- Молчите! - быстро приказал Турецкий. - Подойдите к столу!
Михеев поднялся и подошел. Турецкий быстро написал на листке бумаги какое-то слово и показал ему так, чтобы не видел Нелюбин.
- Это он? - спросил Турецкий.
- Значит, вы все уже...
- Подпишите протокол, - сказал Турецкий. - Единственное, чем я могу вам помочь, хотя, скажу откровенно, надежд на это немного, - это то, что я оформлю предоставление нам всех имеющихся у вас компрометирующих материалов о связях и преступлениях руководства области как добровольную выдачу. И как способствование следствию в установлении истины. Уведите арестованного! Вот так, Нелюбин! - сказал Турецкий. - По шажочку, по штришочку приоткрывается прямо-таки захватывающая картина. Но это, так сказать, авантюрно- криминальный жанр. А ведь имеется еще один план, как я догадываюсь, ваше главное увлечение - политика. Как много вы успели в свои годы!
И он в очередной раз снял телефонную трубку и коротко распорядился:
- Давайте четвертого!
86
Четвертым арестованным, с кем проводилась очная ставка, был Денис Грязнов, который подробно и точно, как и положено образцовому студенту юрфака, изложил все, что ему стало известно о созданной при непосредственном участии, а может быть, и под руководством Нелюбина подпольной военизированной диверсионно-террористической организации "Долг", о ее планах, программе, системе подготовки и методах вербовки новых членов.
- Известно ли вам, Грязнов, о каких-либо конкретных акциях или операциях, осуществленных этой организацией? - спросил Турецкий.
- Да, - кивнул Денис. - Я совершенно точно знаю, что именно члены организации "Долг", состоящей по преимуществу из студентов разных вузов, были использованы определенными силами для осуществления крупномасштабной политической провокации восемнадцатого и девятнадцатого апреля этого года, в первый день на площади перед Степногорским университетом, а на следующий день, в воскресенье, - на площади Свободы. Именно они с целью вызвать беспорядки, переодетые в форму бойцов ОМОНа, якобы действующих по личному распоряжению нынешнего губернатора, в ночь с субботы на воскресенье вторглись в ряд студенческих общежитий, где учинили настоящие погромы, избивали ребят и девушек, глумились, издевались, угрожали, выдавая себя за представителей законных властей, чтобы возбудить против них молодежь и вызвать бурную ответную реакцию, которая должна была вылиться в массовые беспорядки, что им, в общем, и удалось. Именно члены организации "Долг" атаковали цепи бойцов ОМОНа и других силовых структур, они же изготовили и вынесли на площадь большое число плакатов и транспарантов, направленных на дискредитацию губернатора Платова, они распространяли алкоголь и наркотики среди студентов и других граждан, примкнувших к демонстрации. Также их силами должны были быть осуществлены несколько террористических актов с целью вызвать в городе волнения на межнациональной почве.
Причем все это должно было быть выдано за бесчинства членов другой политической организации - движения "Гражданское действие" и соответственно инкриминированы его руководству.
Таким образом, силами членов организации "Долг" решалась крупная комплексная политическая задача:
- И кто это, по вашему мнению? - спросил Данилов.
- Мне кажется, - ответил Денис, - что ответ на этот вопрос возникает сам собой на основе анализа объективно создавшейся, но на самом деле тщательно спланированной ситуации.
- На основе чего вы делаете все эти выводы?
- Прежде всего на основе личных наблюдений, так как я сам совсем недавно был принят в члены этой организации, а также на основе тех признаний, которые сделал мне лично формальный лидер "Долга" Роман Тучкин.
- Вам знаком этот человек? - показал Данилов на Нелюбина.
- Разумеется, - сказал Денис. - Это Павел Петрович Нелюбин, старший ассистент кафедры физвоспитания нашего университета, а также фактический создатель и руководитель организации "Долг".
- Что вам еще известно по этому делу?
- Во-первых, я был схвачен и задержан во время одной из акций, осуществленных "Долгом" по приказу Нелюбина. Предполагалось разгромить штаб- квартиру "Гражданского действия", захватить их документы, устав, регистрационное свидетельство, печати, чтобы потом использовать в своих целях. Что касается другой информации, и в частности личных признаний Тучкина, то она была мной записана на диктофон и эти микрокассеты могут быть предоставлены следствию. Кроме того, нам предстояло совершить поджоги нескольких бензоколонок и автомагазинов, принадлежащих чеченцам, чтобы спровоцировать межнациональную вспышку в городе, но это не удалось, так как чеченцы оказались предупреждены и приняли нужные меры.
- Гражданин Нелюбин! - сказал Турецкий. - У вас есть вопросы к гражданину Грязнову?
- Откуда ты только взялся? - помолчав, негромко спросил Нелюбин.
- Я-то? Из Барнаула, - твердо сказал Денис. - Я же не хотел к вам идти, как мог, отбрыкивался. Вы сами тянули...
В это время, как и положено было по заранее продуманному сценарию, дверь приоткрылась, в комнату вошел Грязнов-старший и, взяв стул у стены, сел рядом с племянником. И в луче яркой лампы, стоявшей на столе, стало видно, насколько они похожи.
Нелюбин всмотрелся и невольно воскликнул:
- А-а-а!
И снова отвернулся.
- Как же так, Нелюбин? - сказал Турецкий. - Вы же такой опытный человек! Как же вы могли так просчитаться? Привлечь к таким серьезным делам, можно сказать, едва знакомого парня, человека, которого вы ни узнать, ни проверить толком не смогли.
Но Нелюбин ничего не ответил, только усмехнулся, и в стальных глазах его на мгновение мелькнул поистине сатанинский огонек.
И только тут и Турецкий, и Грязнов, и сам Денис, кажется, поняли, что замышлял этот человек и на какую роль он готовил этого длинного барнаульца.
Им нужен был труп, и неважно где - то ли у бензоколонки Али Арсланова, то ли в подвале "Гражданского действия", - им позарез требовалось, чтобы пролилась кровь, которую можно было предъявить либо тем, либо другим.
Как и Турецкого, только чудо спасло Дениса. И только сейчас он понял, что все эти дни и недели ежесекундно был на волоске.
- Ну ладно, - сказал Турецкий. - Спасибо, Денис! Могу представить, как ты устал.
- Ну, мы пошли, - добавил Грязнов-старший.
И они вышли друг за другом, еще более похожие
со спины, - оба высокие, рыжеволосые.
И вот, наконец, допрос подошел к финалу, и его взял на себя прокурор области Золотов.
В кабинет по одному вводили каждого из тех троих, что открыли автоматный огонь по Нелюбину из "БМВ" у телецентра тотчас после того, как он отстрелялся, изрешетив машину, в которой, по его расчетам, должен был находиться московский "важняк" Турецкий.
Нелюбин с непониманием и удивлением смотрел на каждого из этих незнакомых ему молодых мужиков, по виду типичных уголовных "быков" - мясистых, накачанных, коротко остриженных.
Облпрокурор Золотов пролистал протоколы допросов этих лиц, произведенных ранее Даниловым и Рыжковым, затем сказал старшему из них, которого допрашивали последним:
- И вы, Хрипко, и ваши подельники, люди опытные, в этих стенах не новички. Ваши личности установлены, вы задержаны на месте преступления с оружием. Правда, раньше вы влипали, судились и отсиживали по мелочевке, а теперь вам всем светит значительный срок. Покушение на убийство должностного лица при исполнении им своих служебных обязанностей, к тому же сотрудника правоохранительных органов, старшего следователя по особо важным делам. А это может вылиться совсем в другие сроки, чем те, которые вы уже отбывали. Я ясно выражаюсь?
Допрашиваемый широко раскрыл глаза, и на его лице проступило нескрываемое удивление.
- Можно слово, гражданин начальник? - поднял он руку. - Тут какая-то накладочка выходит. Мы никакого не "важняка" были посланы грохнуть. Другого! Так что нам должностного лица при исполнении не паяйте!
- Я вас понял, Хрипко. И к этому мы еще вернемся.
При этих словах Нелюбин быстро вскинул голову и оглядел допрашиваемого с головы до ног с каким-то новым интересом. Он уже больше не демонстрировал подчеркнутого равнодушия, а вслушивался в каждое его слово с особенным вниманием. При этом чувствовалось, что он лихорадочно старается разобраться в этом неожиданном и непонятном пока для него раскладе и что все это имеет для него огромное значение - что же все-таки сейчас происходит, где тут правда, где розыгрыш, следовательские хитрости и уловки.
- И это еще не все, - продолжил Золотов. - Гораздо хуже для вас то, что человек, который обещал вам, отправляя на это дело, вытащить после откуда угодно, уже ничем вам помочь не сможет. И надеяться вам на него глупо хотя бы потому, что если вы хорошо знаете его, то должны понимать: он и пальцем не пошевелит, чтобы сунуться выручать тех, кто по собственной глупости или по независящим от них причинам сгорел на деле, спалился. Вы для него больше не существуете. Он никогда и ни из-за кого не стал бы рисковать собой. В его отношениях с людьми основное правило, основной принцип - естественный отбор. А значит, тот, кто не сумел выпутаться из истории, подлежит выбраковке. Поэтому, хорошенько подумав, вы смекнете,
от кого могла бы исходить для вас самая большая угроза - от него. Вы попались, а значит, можете заговорить. Но тут еще одна закавыка: тот человек, который послал вас к телецентру, сейчас уже никто. Он изобличен, установлен, и теперь не вам надо его бояться, а ему - вас. Да, кстати, возвращаясь к вашему замечанию: кого все-таки вам надо было застрелить? Я слушаю вас, Хрипко. Говорите.
- Нам было велено убрать вот его, - он показал пальцем на Нелюбина.
- Вы когда-нибудь раньше встречались с этим человеком? - спросил Данилов.
- Так чтоб близко или там базарить - не доводилось. А видеть видели, только издалека.
- Не вспомните, где и когда?
- Пару раз я его с нашим видел, - сказал Хрипко.
- Это с кем же - нашим? - уточнил Турецкий. - Вы же знаете здешние порядки. Тут нужны имена. Вы хотите сказать, что речь идет именно о человеке, который приказал вам убрать вот этого гражданина?
- Ну верняк, начальник! Он же сам всю мокруху нарисовал, ну, то есть план нам выдал - когда подъехать, где стоять без шума. А когда вот он пошмаляет, тут же с ходу сыпануть по нему из "узяхи" - и по газам.
- Ну а вы, Нелюбин, что на это скажете? - спросил Золотов.
Нелюбин долго молчал, глядя на "быка" в черной майке, обтягивавшей его мускулистые плечи и руки. И Турецкий уже решил, что он снова не удостоит его ответом, но Нелюбин вдруг медленно, чеканя каждое слово, проговорил:
- Пусть назовет имя. Кто их послал.
- Законный вопрос, - повернулся к мордастому тяжеловесу Хрипко Золотов и перевел взгляд на Нелюбина. - А разве вы, Павел Петрович, еще не поняли?
Но Нелюбин повторил:
- Пусть скажет имя!
- Говорите, Хрипко! - приказал Золотое, и Хрипко произнес:
- Адмирал.
И он, кажется, не успел еще договорить это слово, как Александр Борисович быстро вытащил фотографию из-под стопки листов-формуляров.
- Вы имеете в виду вот этого человека? Его вы называете Адмиралом?
- Ну да, его. Это он, Адмирал...
- Вы не ошибаетесь? Тогда попрошу назвать его полное имя, - уточнил Золотов.
- Это Клемешев Геннадий Петрович, - глухо сказал Хрипко.
Турецкий быстро перевел глаза на Нелюбина. Тот, сильно подавшись вперед, с какой-то жуткой, окаменевшей улыбкой смотрел на фотографию, лежавшую на столе.
- Повторяю, Нелюбин, - громко и отчетливо сказал Золотов, - гражданам Хрипко, Шкварину и Петрову вас "заказал", то есть поручил убить, хорошо вам знакомый Клемешев Геннадий Петрович, он же Юрасов Сергей.
- Так, значит, вы... - прошелестели серые губы Нелюбина, - значит, вы...
- Да, Нелюбин, - сказал Турецкий, - мы смогли сделать это. А посему мой вам совет - рассказать нам все о человеке, который и бровью не повел, приговорив вас к смерти. Да очнитесь вы, Нелюбин! У вас же такая голова!
- Да какая разница? - сказал Нелюбин. - Все равно мне "вышка". Без вариантов. Слишком много всего.
- Скорее всего, именно так, - кивнул Турецкий и жестом руки приказал конвоирам увести троих, которые были больше не нужны. И когда те скрылись за дверью, продолжил: - Действительно, много, непомерно много всего... Вы небось уж и сами со счету сбились, сколько жизней на вас... Но ведь знаете, какая теперь жизнь - все может быть.
У нас уже мораторий на смертную казнь. Вот-вот она совсем должна быть отменена. Или Президент вдруг возьмет да и помилует вас. А ведь тут... чеченцы... Вы же видели сегодня подследственного Иссу Арсланова. И ведь он не один... И у них к вам, я думаю, много счетов... Я не пугаю, но такова объективная реальность.
- Что вам надо? - спросил Нелюбин.
- Мне нужен Клемешев-Юрасов, - сказал Турецкий. - Весь, с головы до пят. Все, что вы знаете о нем, от начала и до конца. Думаю, вряд ли есть смысл хранить тайны человека, который только по чистой случайности не вывел вас в распыл.
- Ладно, - сказал Нелюбин. - Ваша правда. Давайте записывайте... пусть и он получит свое. Видно, пора...
87
Допрос Нелюбина завершился около пяти часов вечера, и Турецкий чувствовал ту радость победы, которая была самым нужным и самым дорогим в его работе. Теперь он знал о Клемешеве уже все.
Нелюбин не стал щадить ни себя, ни того, с кем был связан столько лет, еще с афганских времен, и с кем после, когда они снова встретились здесь, на степногорской земле, продолжил то, что было начато еще там, в середине восьмидесятых.
Нелюбина препроводили в камеру под усиленный надзор, а Турецкий выбрался наконец на улицу из душного кабинета и широко вздохнул, глядя на город, на реку.
Он был спокоен. Он знал, что Клемешев находится под неусыпным наблюдением, что его постоянно держат в поле зрения и люди Коренева, и люди Грязнова. Уйти от них было невозможно, как нельзя было ему ускользнуть из города, ибо теперь у него не было уже другого выхода, как либо пытаться вырваться из Степногорска, либо наложить на себя руки, либо явиться с повинной и отдаться на волю властей.
Подкатила машина, все та же дряхлая серая "Волга", и Александр Борисович, вместе с Даниловым и Рыжковым, снова оказался на заднем сиденье темного салона. Подал голос телефон. Турецкий устало взял трубку, и тотчас лицо его исказилось волнением.
- То есть как? Как это могло случиться?
- А вот так! - не скрывая отчаяния, выкрикнул Грязнов. - Ушел, сволочь! Причем тем же манером ушел, как тогда Горланов в Москве. И в его джипе оказался люк. Практически на глазах у ребят Коренева. Сиганул в колодец - и все!
- Ты понимаешь, понимаешь... - вскрикнул Турецкий.
- Молчи, Саша, лучше твоего понимаю! Но из города он не уйдет. Мы уже подняли все коммунальные службы, все схемы и Планы подземных коммуникаций. Сам понимаешь, они здесь не такие, как в Москве. Возьмем!
"Ну да, конечно, - подумал Турецкий. - Он понял все, этот оборотень, все просчитал, когда узнал, что сгорела его задумка с моим убийством и расстрелом Нелюбина. А может быть, он и затеял все это лишь только для того, чтобы отвлечь внимание от себя хоть на какое-то время и выиграть день для подготовки отхода и отрыва. Ведь он же тоже наверняка и видел и чувствовал, как мы его опекаем. Да мы и не скрывались, напротив, как могли, заводили его. Ну вот, дозаводились... "
Он снова связался с Грязновым:
- Послушай, Слава, подумай, взвесь - у вас хватит сил? Ну просто численного состава?
- Все перекрыто, Саша. Возьмем.
Турецкий положил трубку, не зная, куда ехать и куда деть себя. Эта жизнь не давала вздохнуть, не давала порадоваться хоть час, хоть минуту. И снова раздался сигнал телефона. Звонили из приемной прокуратуры.
- Александр Борисович! - Турецкий узнал голос одного из помощников Золотова. - Сюда только что позвонила Наталья Санина. В ее квартиру проник Клемешев с двумя своими подручными. Она взята в заложницы. Этот гад требует вас, угрожает, что убьет ее, если вы, один и без охраны, немедленно не приедете туда.
"Ну, вот и все! - подумал Турецкий. - Замкнулся круг".
- Что там происходит? - спросил он.
- Ситуация критическая. Туда уже выехали полковник Грязнов и полковник Коренев. Дом оцеплен. Но нет сомнения - он пойдет на все.
Турецкий и сам это понимал. И в двух словах объяснив ситуацию своим помощникам, приказал что есть мочи гнать в "Царское село". Подъехав, он позвонил в квартиру Саниной. Трубку взял Клемешев. И как ни странно, он был очень спокоен и даже любезен.