- Я бы так поступил на их месте, - сказал я, не скрывая своего нетерпения. - Это во-первых. Во-вторых, они пока не столковались в цене с похитителями. Возможно, они еще торгуются. А может быть, уже и столковались. Во всяком случае, намерения у них такие были - мы прослушали запись их разговора. Но что с тех пор произошло между ними - неизвестно.
- Вы меня убедили, - подумав, сказал осторожный Самед. - Я дам вам пароль. Спросите у моего дяди, какую книгу я больше всего люблю. Алекпер ее тоже знает. На триста седьмой странице этого издания, которое есть у него и у меня, восьмая строчка сверху. Пятое слово, если считать справа. Об этом будете знать вы и Алекпер. Больше никто. Это и будет пароль. Можете прямо сейчас позвонить моему дяде Мешади. Он передаст по спутниковой связи в наше посольство для Алекпера.
Солонин, все еще стоявший в дверях, недовольно поморщился: еще одна головная боль - какой-то пароль...
- Не хотелось бы больше тратить время, - сказал я Самеду. - Мы прямо сейчас позвоним вашему дяде.
- И последнее, - сказал Самед. - Я отниму у вас еще минуту, не больше. Речь пойдет о нефтепромышленнике Мансурове. Он сейчас здесь, в Москве. Что-то затевал, безобразно себя вел, как если бы власть уже была у него в кармане. Пришлось сдать его в милицию. У вас есть связи. Нельзя ли его подержать там как можно дольше?
Эта просьба мне не очень понравилась, и я ничего не пообещал Самеду. А вот дядюшке позвонил сразу.
- Всеблагостный, - назвал он слово пароля. - Только не удивляйтесь. Самед тщательно штудирует мировые религии. Новый завет является его любимой книгой. Я позвоню в Тегеран.
- Всеблагостный, - повторил за мной Солонин. - Ладно, посмотрим, как там все обернется с вашими таинственными словечками.
Он ушел, а я снова включил магнитофон. Спать уже не хотелось. Столько событий за одну ночь. Какой тут сон? Следовало бы еще послушать наших братцев...
" ...Скажи ему, что мы тоже люди подневольные, - произнес Русый-старший, чей голос я уже свободно различал, несмотря на сильные помехи. - За нами тоже кое-кто стоит. - И набросился на брата: - Переводи! Сколько бабок я вложил, чтобы ты английский выучил. Переводишь через пень колоду... "
"Я знаю, кого вы представляете, - вежливо ответил ибн Фатали, выслушав перевод. - С этим человеком я беседовал прошлой осенью на сессии ОПЕК в Вене. Там он был в скромной должности советника председателя вашей делегации. Кстати, очень сведущий, волевой и с широким кругозором, несмотря на относительную молодость... Помню, к нему председатель обращался по-семейному - Гоша".
"Ну раз знаете, - сказал Леха, - то вы должны и нас понять".
"Что ты ему сказал?" - спросил Костюха.
"Насчет хозяина, - ответил Леха. - А что, нельзя?"
"Я веду разговор, - заявил старший брат, - твое дело только переводить, а не лезть поперек батьки в пекло".
"Думаю, этот Гоша далеко пойдет", - сказал, переждав их распри, ибн Фатали.
"Если не остановят? - снова не удержался Леха. И брату: - Он говорит, мол, Гоша пойдет далеко. А я говорю: пока не остановят".
Переводчик был явно пьян, лез не в свое дело, путал английские слова с русскими.
Я выключил магнитофон. Машина удалялась, звук слабел. К тому же Леха своими пьяными комментариями затмевал смысл сказанного.
Итак, снова всплыл этот Гоша. И неспроста его упомянул заморский гость Джамиль ибн Фа- тали. Почему же он знает этого Гошу, а я не знаю? Своего соотечественника, которого наверняка ищут органы?
Этот пробел следовало устранить. Можно было бы позвонить в Москву и расспросить Меркулова. Может, у них в прокуратуре есть что-нибудь об этой популярной в определенных кругах личности?
Я взглянул на часы. Куда сейчас звонить... В Москве только семь утра. За окнами там сплошная темень. Метель и мороз одновременно, если верить сводкам погоды.
Все-таки надо поспать. Это не я себе сказал, а мой организм заявил об этом. В школе Реддвея были специальные тренировки для быстрого засыпания. В то утро они мне не понадобились: уснул мгновенно, как камнем ушел в воду.
15
Хозяин "шестерки" сначала не хотел открывать дверь, все глядел в глазок, и тогда Грязнов выталкивал на передний план Володю Фрязина, как более благообразного, более внушающего доверие. Потом хозяин расхрабрился и решил проверить Володины документы через дверную цепочку.
Вот запугали человека, подумал Грязнов, входя вслед за Володей в квартиру. Хозяин вздрогнул, увидев его, перевел взгляд на Володю, но ничего не сказал.
Грязнов мрачно оглядывал прихожую - тесную и заставленную всяким хламом.
Наконец вышла и хозяйка - она что-то жевала, поправляя халат, расходящийся на ее обширном бюсте.
- Вы только не обижайтесь, но вот у наших соседей тоже так пришли поздно в форме, документами перед носом помахали, а после все ценное вынесли. И еще хозяина заставили помогать...
- Мы не обижаемся, - сказал Грязнов. - Я сам, когда дома торчу, если позвонит кто, требую документы показать, потом в отделение звоню, проверяю, служат ли там такие и посылали ли их ко мне с обыском без санкции прокурора...
Володя не выдержал и фыркнул.
- Вам смешно, - поджала губы хозяйка, перестав жевать, - а вот у меня на работе...
- Потом, - прервал ее Грязнов. - Потом расскажете. А сейчас другое мне скажите: вы машину, когда ее вам вернули, помыли?
- А как же! - воскликнула хозяйка, не давая мужу вставить слова. - Я сама всю ее перемыла, только коврики не вытрясла.
Коврики не вытрясла - спасибо и за это.
- Мы хотели бы осмотреть вашу машину еще раз, - сказал Володя.
Хозяин с важным видом стал надевать свою теплую куртку прямо на пижаму.
- Ты хоть штаны Надень! - сказала жена. - Подождут тебя.
- Подождем, - подтвердил Володя.
Машина стояла рядом с подъездом. Володя пропустил Вячеслава Ивановича вперед. Стал светить ему фонариком.
Грязнов начал, кряхтя, осматривать коврики и педали машины.
Вот он - след. Не очень заметный и очень уж большой. Кровь засохла и совсем незаметна на буром резиновом коврике для ног.
Если убийцу ждали, то он сел либо рядом с водителем, либо на заднее сиденье. Не на место же водителя.
Володя напомнил ему про отпечатки кроссовок на лестнице. Странно немного: в такой холод - и кроссовки...
- А ты не стой, - наконец сказал он Володе. - Мы как договорились? Снимай отпечатки пальцев. С ручек, стекол... Конечно, это надо делать с понятыми, да уж столько времени прошло... Много потом на ней ездили? - спросил он хозяина.
- Еще ни разу, - ответил тот. - Все недосуг. К теще бы надо. Приболела теща.
- Теща подождет, - сказал Грязнов. - Поймет, если сможете ей объяснить. Скажете, что вашей машиной воспользовались преступники...
Хозяин присвистнул и понимающе кивнул. Нельзя - стало быть, нельзя. Он понимает. Хозяин машины даже сделал шаг назад и чуть в сторону, выражая таким образом почтение к занятию Грязнова и Фрязина.
- А вы нам в общем-то и не нужны, - сказал ему Володя. - Сами справимся. Не беспокойтесь. Машину запрем и ключи занесем.
Хозяин послушно двинулся к подъезду.
- Дисциплина, - сказал Володя, глядя ему вслед. - Что-то такое было в его биографии, как вы думаете?
- Ты руль пудри, ручки, а не мне мозги, - проворчал Грязнов. - И вот что: посвети-ка на педаль. На всякий случай... Мало ли.
- Думаете, он сам сел за руль? - удивился Володя.
- Ничего я не думаю. Но исключить такую возможность не могу. Тем более что эта мадам, похоже, педали тоже не протирала...
Грязнов кряхтел, снимая засохшую грязь с педалей. Вряд ли это что-нибудь даст. Но вдруг пригодится. В их деле никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь.
Через полчаса они закончили.
- Как думаешь, пальчики у тебя проявятся хоть чьи-то? - спросил Грязнов, вылезая из машины.
- Хозяев наверняка, - ответил Володя. - А коврик, значит, берем? На нем следы?
- Гаишники могли наследить... - вздохнул Грязнов. - Это называется отсутствием взаимодействия разных родов войск.
Он взглянул вверх. На балконе стояли бдительные хозяева и смотрели на них.
- Замерзнете! - крикнул им Грязнов. - Мы сейчас поднимаемся.
Те промолчали. И в этот момент во двор въехала милицейская машина, поблескивая сине- красными огоньками.
- Уже вызвать успели, - хмурясь, сказал Грязнов. - Позвонили в местное отделение, а там сказали: знать ничего не знаем! И выслали наряд.
- Вы сами подали хозяевам эту мысль, - ответил Володя. - Помните? "Я сам в отделение звоню, проверяю... "
Грязнов лишь рукой махнул и зашагал навстречу вылезшим из щегольского "форда" милиционерам. Протянул им свое удостоверение, потом обменялся рукопожатием.
- Все в порядке, Вячеслав Иванович? - спросил старший. - Помощи не надо?
- Помоги, если можешь, материально, - пошутил Грязнов.
Молодые милиционеры заулыбались и посмотрели наверх, откуда их окликали хозяева.
- Все в порядке! - крикнули они снизу.
Когда Грязнов и Фрязин поднялись наверх,
дверь им открыли сразу.
- Ну наконец-то! - расплылась в улыбке хозяйка. - Устали, поди, голодные. А я чай поставила, жду вас.
- Чай - это всегда хорошо, - сказал Грязнов, - и, пожалуй, мы не откажемся.
Но Володя отказался, заспешил, и Вячеславу Ивановичу пришлось одному выпить чашку чая, потому что хозяева засмущались, отказались: вы пейте, пейте, а мы дома, мы всегда успеем.
К себе в управление он вернулся около восьми вечера. И сразу раздался звонок.
- Весь вечер не могу дозвониться! - бушевал Турецкий. - Где тебя носит?
- А еще интеллигентный человек, - упрекнул его Грязнов. - И такие выражения - где носит... Вот тебя где носило все это время? Тут такие дела разворачиваются. Да тебе, поди, неинтересно уже, что происходит в родном отечестве. Вы там все больше международным терроризмом пробавляетесь, вам наши дела да случаи неинтересны.
- Мне звонил этот господин из посольства - Самед Асланович, - сказал Турецкий. - Говорит, будто у вас там есть гражданин Азербайджана некто Мансуров. Мол, человек известный, а сидит в СИЗО.
- Отпустить, что ли? - нахмурился Грязнов.
- Наоборот, просит подержать подольше.
- Вот так да! - удивился Грязнов. - Обычно из этого посольства другое требуют. Вас там, в Баку, еще не задерживают на улицах как лиц славянской национальности? Документов не требуют?
- Сюда эта мода еще не дошла, - ответил Турецкий.
- Мансуров... - стал припоминать Грязнов. - Наглый такой, в Бутырке... Да я этого негодяя вообще никуда не выпущу.
- Ты уверен, что мы говорим об одном и том же лице? - спросил Турецкий.
- Я уверен только в том, что разговариваю сейчас с тобой.
- И то хорошо, - не желая раздражать друга, примирительно сказал Турецкий.
- Вряд ли этот подонок известная фигура в солнечном Азербайджане, как тебе кажется, - сказал Грязнов, остывая. - Вот только брат его... Будто бы тот подкупает должностных лиц. Есть сведения, что купил двоих наших пленных, чтобы обменять их на своего братца. Если не вмешаемся, то обменяет.
- Вот-вот, - сказал Турецкий, - значит, не зря я тебе позвонил.
- Не зря. Значит, этот мерзавец, для которого скупают в Чечне наших пацанов, теперь сидит здесь... Постой, никак не укладывается... Ты понимаешь, что происходит?
Турецкий молчал.
- Да он у меня отсюда вообще теперь не выйдет! - заорал Грязнов.
- Ну ты там полегче, - сказал Турецкий. - Он гражданин иностранного государства. Не вздумай устраивать там бучу, а то знаю я тебя.
- Да ничего ты, Сашка, не знаешь! - в сердцах воскликнул Грязнов. - Тебя не было со мной в камере, где только что они изнасиловали пацана и нагло смеялись мне в лицо! Мой брат, говорит, купит мне прокурора, и я отвечу только в его присутствии... Ты представляешь?
- До этого, значит, дошло? - серьезно спросил Турецкий.
- Поэтому, Александр Борисыч, ты мне ничего не говорил, а я ничего от тебя не слыхал. Тут дело моей чести. Что еще?
- Да вот... - неуверенно произнес Турецкий. - Не знаю, право. Так все совпало. У нас есть запись разговора жены этого Мансурова с одним бельгийским дипломатом, если тебе это интересно... Совсем молодая особа, игривая, смазливая, словом, время не теряла.
- Ну? - поторопил его Грязнов.
- Что - ну? - передразнил Турецкий. - Тебе только скажи... Не нравится мне это, о чем ты сейчас подумал. Понимаешь?
- А откуда ты, Борисыч, знаешь, о чем я подумал? Может, я подумал о наших пацанах, которых этот упырь скупает в Чечне? О том, как их освободить...
- Однако хватка у тебя...
- Как у волкодава, - сказал Грязнов. - Заканчивай, не томи.
- Будешь его шантажировать? - спросил Турецкий после паузы.
- Ее как звать? - спросил Грязнов.
- Фирюза.
- Фирюза так Фирюза, мне без разницы. Значит, если я вас, Александр Борисыч, правильно понял, фотографии постельных сцен эротического содержания из бельгийского посольства вы вышлете мне в ближайшее время по телефаксу?
- Что ты собираешься с ними делать? - спросил Турецкий.
- Пока не знаю. Но что буду делать с братцами Мансуровыми - уже знаю. Про каждого в отдельности.
- Сам-то как? - Турецкий решил переменить тему.
- Устал как собака, - признался Грязнов. - Не знаю, как во всем остальном, но по концентрации идиотов на душу населения мы рискуем выйти на первое место в мире. Просто обвал, Борисыч! Ты там имеешь дело с интеллектуалами, я тебя понимаю, но вот кто мне посочувствует?
- Что предлагаешь? - спросил Турецкий.
- Давай, Сашок, отлавливай последних своих террористов и возвращайся. Без тебя - невмоготу!
- У тебя в управе столько стоящих ребят, - сказал Турецкий. - Сам говорил...
- Я и сейчас говорю. И Володя Фрязин - малый что надо. Но мы здесь как последний очаг сопротивления. Ясно тебе? Нас пока не задавили и не купили.
- Да кто тебя купит? - подначил Турецкий.
- Хочешь сказать: кому я нужен, старый хрен? - хрипло рассмеялся Грязнов. - Выпить не с кем, вот еще незадача, Борисыч. Костя Меркулов твой смотрит на меня как на врага народа, когда предлагаю... Не с кем душу отвести. А ты говоришь...
- Заканчиваем, - сказал Турецкий. - Я не для того трачу финансы ООН, чтобы выслушивать твои питейные претензии.
- Боишься, вычтут из зарплаты? Или спутник за горизонт заходит?
- Все когда-нибудь уходит за горизонт, - серьезно сказал Турецкий. - Солнце, луна, друзья, родители, ты сам...
И отключил связь.
Грязнов закурил и подошел к открытой форточке. Несмотря на позднее время, большинство окон в управлении горело, что называется, синим пламенем. Где-то там, в лабораториях экспертно- криминалистического управления, сейчас брали на анализ пробы крови и спермы, пота и прочего, что оставляла после себя преступность в своих грязных делах.
Володя Фрязин понес туда то, что удалось взять в машине. Грязнов не верил, что удастся найти какие-нибудь зацепки в этой чертовой "шестерке", в которой удирал преступник, умело наводя на версию о подгулявших подростках. И потому запутал сотрудников милиции.
Но - посмотрим. Хотя уже пора. Пока бы уже знать, почему Бригаднова, предпринимателя- нефтяника, зарезали здесь, в Москве, таким архаичным способом, оставляющим, как правило, множество следов? Тем же способом лишили жизни и его предшественника на посту руководителя той же компании в Тюмени?
А мы еще ничего не знаем о погибших, думал Грязнов. Кто они? Может, это всего лишь разборка? Месть за что-то среди своих?
У горских народов это запросто. Он про это читал и слышал. А если это не чеченцы? А если кто-то под них косит? Тогда - зачем?
В дверь постучали. Володя, кто же еще... Пора бы уже открывать дверь ногой, когда тебя начальство ждет не дождется.
Володя вошел, робко глядя на начальника.
- Ну что там? - спросил Вячеслав Иванович нетерпеливо.
- Вы были правы... - сказал Володя. - Вот бы никогда не подумал...
И сел в кресло, придерживая бланки с результатами анализов.
Грязнов резко выхватил из его рук акты биологической и криминалистической экспертизы. Так и есть, обнаружены капли крови на коврике и на педали газа угнанной машины, совпадающие по группе и прочим составляющим с образцами крови, изъятыми на лестнице дома, где был убит Бригаднов. Таким образом, заключали эксперты, в обоих случаях обнаружена кровь потерпевшего Бригаднова.
- Ну и что это дает? - спросил Грязнов. - Это же кровь убитого. А где следы убийцы?
- На коврике след, - сокрушенно, будто был в этом виноват, сказал Володя.
-Чей?
- Убийцы, - сказал Володя. - Там, Вячеслав Иванович, есть дополнения к акту экспертизы. Они наводят на мысль, что убийца, выходит, был один. Сам убил, сам сел в машину, которую оставил в соседнем дворе...
- И что это значит?
- Возможно, это опытный, если судить по его действиям после убийства, преступник. Он постарался самим способом убийства навести нас на след убийцы неопытного...
- Ну да, взял у погибшего кошелек... - нахмурился Грязнов. - Мол, бомж какой-нибудь с вокзала притащился, зарезал богатенького с виду клиента, так?
- Вы нарочно так говорите, Вячеслав Иваныч, - сказал Володя. - Конечно же не так. Не бомж. Наводка на злого чечена, который умеет таким образом - от уха до уха - мстить врагам.
- Какой-то смысл в твоем предположении есть, - сказал Грязнов. - Но я вспоминаю одну байку. Так вот, один малый работал на стройке и все время что-то возил на тачке. Его заподозрили, что он ворует стройматериалы. А уличить никак не могли. Даже однажды тачку разобрали на части, но ничего не нашли. Прошли годы, малый уже не работал на стройке. И вот встречает его полицейский: ладно, мол, дело прошлое. Скажи мне, что ты воровал? Ничего тебе не будет, никакого наказания. Только скажи. И что ты думаешь? Воровал, сознается. Что? Тачки, говорит. Их и воровал. Вот я всегда эту байку вспоминаю, когда очень красивые и сложные загадки возникают. Проще иногда надо на дело смотреть. Преступник чаще всего не дурак. Старается лишних движений не делать. Лишние движения - лишние следы. А чем проще сделает, тем более сложным путем следователи за ним пойдут. Мы считаем, будто его на какую-нибудь "ауди" пересадили из "шестерки", а он просто бросил ее и до ближайшего метро пехом. А "шестерку" эту угнало наше подрастающее поколение. Преступник это увидел и сел в свою тачку, когда им надоело кататься. А мы тут головы ломаем...
- С этим можно соглашаться или не соглашаться, Вячеслав Иваныч, - пожал плечами Володя. - Общие это рассуждения, хотя и небезынтересные. Меня другое смущает. Точно такое же убийство до этого было в Тюмени. Совсем недавно. Как будто нам кто-то загадку постарался загадать. Вот, мол, вам - и почерк один и тот же.
- Думаешь, разные люди это сделали? - спросил Грязнов.
- Думать можно что угодно. Если бы знать! Хоть что-нибудь в этом деле знать бы наверняка, - ответил Володя.
- Тут я с тобой целиком согласен, - вздохнул Грязнов.