* * *
Миновав поселок, мы приблизились к развалинам стоявшей на отшибе церкви. В промозглых осенних сумерках руины производили унылое впечатление. Ни крестов, ни куполов на храме было, кирпичная кладка снаружи по большей части была разрушена. Просторная территория вокруг церкви была когда-то отгорожена забором, но сохранились лишь каменные ворота. Что касается досок, то их, вероятно, давно растащили на дрова местные жители.
Оставив машины у входа, мы вошли в храм. Внутри было темно, холодно и пусто. Голые стены, как и рассказывал Бык, были замазаны неровным толстым слоем штукатурки. Пол отсутствовал - лишь голая неровная земля, местами в ямах. Крыша кое-где зияла дырами. Место, где раньше располагался алтарь, было отгорожено какой-то древней дырявой ширмой, к которой крепились бумажные иконы. Одна изображала Спасителя, другая - Божью Матерь, третья - двух святых, то ли Бориса и Глеба, то ли Кирилла и Мефодия. Перед иконой Христа на колченогом табурете горела лампадка.
- Вон, гляди! - толкнул меня Бык, указывая наверх.
Там, из-под штукатурки, выступало изображение Богородицы, будто хрупкий весенний росток из-под пожелтевшего мертвого снега. Тонкий прекрасный лик печально смотрел на нас, кисть правой руки с полупрозрачными пальцами была поднята.
- В натуре стибает! - прошептал Бык. - Может, и правда знак?
В притворе прямо на земле лежало несколько изжеванных матрасов, прикрытых разноцветным тряпьем. На них возился парнишка лет одиннадцати с непомерно большой головой, одутловатым лицом в пятнах зеленки и маленькими круглыми глазками. Зажав в кулаке карандаш, он с силой возил им по куску картона, сдирая поверхность, затем принимался его грызть. Погруженный в этот творческий процесс, он не услышал, как мы вошли, или не обратил внимания.
- Привет, Артемка, - окликнул его Бык.
Артемка качнулся назад и испуганно уставился на нас.
- Свои, свои, - успокоил Бык. - А батя где?
Лицо Артемки сморщилось, он захныкал, неуклюже поднялся и, хромая, заковылял к выходу, стараясь держаться от нас подальше. Следом за ним мы обогнули церковь и приблизились к приземистому заброшенному строению, откуда доносились звуки пилы. У стены стояла тачка, полная разного мусора. Артемка шмыгнул внутрь, а мы остались снаружи.
- Отец Климент! - позвал Бык. - Батяня!
Из помещения показался огромный парень, перемазанный ржавчиной и мазутом. Ему было лет тридцать с небольшим. Мощные плечи, покрытые татуировками, выступали из грязной майки. На одном плече я прочел "ВДВ". Оловянный нательный крестик, болтавшийся на бычьей шее, казался крохотным. Длинные каштановые волосы были забраны на затылке в косичку. На обветренном грубом лице с каштановой бородкой выделялись ясные ореховые глаза. Таких монахов я еще не видел.
Артемка, вцепившись в него двумя руками, боязливо выглядывал из-за его спины.
- Тати нощные! - радостно ахнул отец Климент, завидев нас. - Каким ветром вас принесло? - и он стиснул Быка в объятиях.
- Да тише ты, - взмолился Бык, - ребра мне поломаешь, бугай здоровый!
Отец Климент обнялся с Хромым и Тещей, но уже не с той теплотой. Потом подошла моя очередь.
- Андрей, - представил меня Бык, - близкий наш.
- Тоже хулиганишь? - спросил отец Климент, оглядывая меня своими ясными глазами.
- Не, - ответил вместо меня Бык. - Он у нас интеллигентный человек, только в розыске.
- Бывает с интеллигентами, - согласился отец Климент и крепко пожал мне руку. - А че брови в сечке? Боксер, что ль?
- Занимался когда-то.
- Мухач? - в его тоне звучало пренебрежение, свойственное тяжеловесам по отношению к своим более легким собратьям.
- Тяж? - в свою очередь спросил я.
- Супертяж, - пояснил мне Бык с гордостью за товарища. - Чемпион России по вооруженке. Всю дорогу нокаутами выигрывал. Если попадет в голову - хана, можно даже не отсчитывать - сразу оттаскивать.
Артемка при этих словах с воодушевлением замычал и несколько раз подпрыгнул. Отец Климент посмотрел на него со снисходительным одобрением.
- Учу его маленько боксу, - пояснил он. - По чуть-чуть, ему для координации полезно.
- А у кого тренировался? - спросил я, пытаясь его припомнить.
- Я из Сибири, - ответил отец Климент. - Сибиряк. Это уж после армии в ваших краях осел.
Он легко поднял тележку с мусором и повез на край церковной земли, там проходил глубокий овраг. Артемка неотступно следовал за ним, держась за тележку и воображая, что помогает.
- Тати нощные! - проворчал ему вслед Хромой. - Какие мы тати? Нормальные пацаны. Верующие. - Он расстегнул куртку, затем рубашку и показал огромный золотой крест, осыпанный бриллиантами.
- Лучше спрячь, а то нарвешься, - предостерег Теща. - У меня он в прошлый раз такой же чуть не отнял. Отдай, говорит, от греха подальше. А то, говорит, если с таким крестом купаться в речку полезешь, то непременно на дно пойдешь, давай мы его лучше на купол поставим.
- Пойдем умоемся, - позвал нас от колодца отец Климент, - а то я перемазался весь. Да вот аналой хочу соорудить, никак не выходит. Плотник из меня ну никакой.
- Надо тебе армяшей прислать, - заметил Бык. - У нас бригада одна есть армянская, дома пацанам строит. С год как мы их прикрутили. Работящие армяши, не левота. Все тут разгребут, заодно и починят че надо.
- Не надо, - сказал отец Климент. - На такие дела нельзя неволить. Вот если бы они сами захотели - другое дело.
- А мы им объясним доходчиво, они и захотят.
- Знаю я, как ты объясняешь, - погрозил ему пальцем отец Климент. - Сам пока обойдусь. Тут при коммунистах загадили все напрочь, святость хотели опаскудить. И конюшню устраивали, и склад, и мастерские. Я из храма тонн десять мусор вывез, овраг наполовину закидал. Спасибо, Артемка мне помогает. - Он потрепал мальчика по голове и тот ответил ему благодарным взглядом. - К крестильне-то к этой я еще только приступил, там еще пахать и пахать. - Он зачерпнул ведром воду из колодца. - Полей, - попросил он Хромого.
Хромой потрогал воду рукой и крякнул:
- Ты че, морж, что ли, ледяной водой мыться? Гляди, воспаление легких схватишь!
- Святая вода! - отрезал отец Климент. - Зимой не замерзает. Большевики этот источник нарочно засыпали, а я откопал с Божьей помощью. Мы с Артемкой всю дорогу умываемся, и никакая зараза не берет. Верно, Артемка? Э, брат, да ты, я гляжу, опять карандаш грыз? Аж лоб перепачкал. Зачем же ты их грызешь? Ими рисовать надо, а не грызть.
- Пло-ха! - раздельно выговорил Артемка и сам себе погрозил пальцем.
- Вот и не делай, если плохо. Дай-ка я тебе мордочку вымою.
Он умыл Артемку, потом, стащив майку, фыркая, ополоснулся по пояс. Хромой поежился, глядя на него, а Теща незаметно строил нам гримасы. Когда отец Климент закончил, мы вернулись в церковь. Здесь было не намного теплее, чем снаружи, но, по крайней мере, не задувало. Отец Климент надел через голову черную грубую рясу и подпоясался.
- Голодные? - спросил он. - У нас ведь и нет ничего. Разве что в деревню сбегать, че-нибудь там попросить?
- Не надо никуда бегать, - самодовольно ухмыльнулся Хромой. - Мы все нужное с собой возим.
Он сходил к машинам и принес мешок с конфискованной снедью. Пока отец Климент искал, чем открыть консервы, Теща достал из кармана нож с выдвигающимся лезвием, нарезал пироги и разложил их на большой картонной коробке, перевернутой вверх дном. Артемка схватил кусок пирога и жадно откусил.
- Ты что делаешь? - одернул его отец Климент. - А помолиться? Без молитвы у тебя заворот кишок будет!
- Не пугай мальца, - заступился Бык. - Ешь, братишка, не бойся.
- Не пугаю, а воспитываю, - строго возразил отец Климент. - К вам, кстати, это тоже относится.
Он поднялся и прошел к ширме с иконами. Мы последовали за ним.
- Бог! - вдруг сказал Артемка, указывая на фреску под потолком.
- Это - Божья Матерь, - терпеливо поправил отец Климент. - А Бог - вот.
Он повернул Артемку к бумажной иконе Спасителя.
- Бог, - повторил Артемка, радуясь своему знанию.
- Слышь, бать, а можно по ускоренке молитвы крутануть? - попросил Теща. - А то я жрать хочу, сил нет. С утра маковой росинки во рту не было.
Отец Климент сверкнул на него глазами, но сдержался. Поставив рядом с собой Артемку, он вслух прочитал несколько кратких молитв, и бандиты серьезно и набожно перекрестились.
- Садитесь, - пригласил отец Климент, кивая на тряпье. - Соль, если надо, вон там, сбоку.
- Тут дуба дашь, - передернул плечами Теща. - Холодина, спасу нет. Давай сюда козла заделаем.
- Не надо. Я ж из мира уходил, не чтобы где теплее искать.
- Ты-то ладно, а малец за что страдает? - укорил Бык.
- Это вы страдаете, - возразил отец Климент. -
А мы с Артемкой вас жалеем.
* * *
- Батюшка, беда! Убили, батюшка! Насмерть убили!
- Кого убили? - отец Климент кинулся во двор. Мы все, включая Артемку, выскочили следом.
У входа в церковь голосила старуха в кургузом тулупе и теплом желтом платке. В руках она держала раздавленную курицу. Голова у курицы болталась.
- Пеструшку убили! Конец ей пришел! - сокрушалась старуха. - Ты только погляди, батюшка, что злые люди с кормилицей моей сотворили!
Отец Климент с облегчением выдохнул.
- Ну, напугала ты меня, Алевтина! - с укоризной произнес он. - Я уж думал, правда, убили кого!
- Как же я теперя без нее жить буду! - не унималась старуха.
- Тише, мать, не ори! - урезонил ее Хромой. Он брезгливо оглядел труп курицы и, не трогая руками, зачем-то его понюхал. - Ты сюда вообще зачем приперлась? - вдруг спросил он бабку.
- Так ведь, это ж... - пугаясь забормотала старуха. - Вы ж ее... того... порешили!
- Мы? - возмутился Теща. - А ты за свой базар отвечаешь?
- Да ведь больше некому, - боязливо пробормотала старуха. - Видать, как ехали, так машиной ее придавили.
- На хрен нам ее давить? - фыркнул Теща. - У нас че, других делов нету? Ты вообще от кого работаешь?
- Отец Климент, разберись со своей братвой, - поддакнул Хромой, - а то тухлятину приволокла и на нормальных пацанов стрелки переводит, на ровном месте предъявы кидает!
Я отметил про себя, что, несмотря на постоянные стычки и перебранки, Хромой и Теща являли собой слаженный дуэт. Старуха в отчаянии ударилась в слезы.
- Батюшка, родненький! - взывала она к отцу Клименту. - Ты хоть заступись! На тебя вся надежа!
- Пло-ха, - неожиданно сказал Артемка, переводя взгляд со старухи на курицу.
Отец Климент огладил бородку.
- Сколько ты, Алевтина, за курицу хочешь?
Старуха переменилась в лице.
- Господи, сколько ж за нее просить, за родимую? - засуетилась она. - По два яичка каждый божий день несла, красавица наша. Ни у кого куря не несутся, а моя - по два яичка!
- Короче, - поморщился Бык.
Старуха стрельнула в него глазами и тут же отвела их в сторону. Страх в ней боролся с жадностью
- Ну, вот если ее на рынке продавать, в Суздале, то пятьсот рублей за нее можно просить... - скороговоркой понесла она.
- Сколько?! - прервал Хромой. - Да за пятихатку я страуса живого куплю!
- Ты что-то впрямь загнула, - строго заметил отец Климент. - Ей красная цена полторы сотни.
- Хоть три дайте! - попросила старуха.
- Ладно уж, держи, - сжалился Бык, протягивая ей три сотенные бумажки.
Старуха просияла.
- Спасибо вам, сынки! - принялась кланяться она. - Спасибо тебе, батюшка! Дай ручку поцелую. - Она чмокнула татуированный кулак отца Климента, прежде чем он успел его отдернуть. - Святой человек! Только у тебя справедливость и найдешь. - И, поспешно сунув деньги в карман, она засеменила прочь.
- Стой! - в спину ей крикнул Хромой. - Зверя-то оставь!
- Какого зверя? - попыталась изобразить недоумение старуха.
- За какого деньги с нас слупила.
- Да зачем она вам? - плаксиво возразила старуха. - Ее ж щипать надо.
- Вот ты и ощиплешь, - не отступал Хромой. - Мы в дорогу возьмем.
- Иди, иди, Алевтина, - махнул ей рукой отец Климент. - Он шутит.
- Святой человек! - всплеснула руками бабка и прибавила ходу.
- На той неделе приходите с дедом Павлом мне по храму помогать!
Старуха остановилась и обернулась.
- Так мы ж больные оба! - жалобно отозвалась она.
- А вы по мере сил, сколько сможете, во славу Божью.
Поняв, что ей не открутиться, старуха вздохнула.
- Святой человек, - повторила она, но на сей раз без прежнего восторга.
Мы вернулись к прерванному ужину.
- За дохлую курятину три стохи! - ворчал Хромой. - А прикиньте, пацаны, какие бобы можно на страусах рубить! Завести ферму...
- Да они помрут от холода, - возразил Теща.
- Ниче не помрут! Они в нашем климате как родные. Им только место нужно, чтоб бегать. А тут места полно.
- Где это здесь? - нахмурился отец Климент.
- Ну, тут, у тебя. Давай страусов здесь разведем, ловэ на них поднимем, а че от прибыли останется, на ремонт пустим...
- Сдурел? - вскинулся отец Климент. - Это храм Божий, а тут будут страусы бегать?!
- Страусы, между прочим, тоже твари Божии.
Отец Климент не стал углубляться в спор о происхождении видов.
- Куда едете? - сменил он тему. - Домой или из дома?
- В Москву, на стрелку, - ответил Теща с набитым ртом. - К жуликам.
- Ходжа банковать будет, - коротко прибавил Бык. - Не знаю, как решит...
- Серьезный, значит, разговор ожидается? - покачал головой отец Климент.
Несмотря на новый для него монашеский чин, он, видимо, еще не забыл иерархию прежней жизни.
- По мелочам не пыряем, - заметил Хромой с важностью.
- Я завтра в монастыре буду, помолюсь за вас, - пообещал отец Климент.
- Я тоже перед стрелой зарулю в какую-нибудь церковь, свечку поставлю, - сказал Хромой.
- А я перед стрелками свечки не ставлю, - заметил Бык.
- Зря, - отозвался Теща, жуя, - помогает. Еще знаешь, что помогает? Тачки освятить. Водой побрызгать, веником на них помахать, всякое такое.
- Каким еще веником? - заинтересовался Хромой.
- Каким, каким! Священным.
- А мне как-то стыдно Бога за всякую херню просить, - признался Бык.
- Надо просить, - наставительно заметил отец Климент. - Иначе гордыня получается.
- Тогда ты проси, - решил Бык. - Одно дело ты просишь, а другое дело я. Че я ему скажу?
- Ты и сам помолись, и молебен за нас закажи, - велел Хромой отцу Клименту. - За здравие. Только обязательно имена напиши. Чтоб не убили.
- Чтоб не убили, надо тебе было в бухгалтеры идти, - хмыкнул Теща.
- Бухгалтеры тоже долго не живут, - возразил Хромой.
Отец Климент посмотрел на меня.
- А ты что молчишь? - спросил он. - Давно у причастия был?
- Давно.
- Не веришь в Бога?
Я ответил не сразу.
- В Бога верю, - сказал я. - В человека не верю.
- Не понял.
- Что истина - у Бога, я верю. А в то, что она может людей изменить, - нет.
- Здрасте! Евангелие весь мир переменило!
- Человеческая натура какой была, такой и осталась; после Христа благородства в мире не прибавилось, а зла не убавилось.
- Ерунду говоришь! - отрезал отец Климент. - В вечную жизнь тоже не веришь?
- Не особенно.
- Как на том свете будет - никому не известно, - вмешался Теща. - Надо здесь оторваться по полной программе.
- Вот черти тебе на том свете покажут полную программу, - отозвался Хромой.
- Они сперва тебе покажут.
- А мне-то за что? Я разве кому плохое делаю?
- Никому! - с сарказмом подтвердил Теша.
- Значит, тебе все равно, что с тобой после смерти будет? - допытывался у меня отец Климент. - Здесь сгниешь или на небо поднимешься? Нету у тебя страха Божьего?
- Не люблю бояться, - сказал я. - И себя не люблю, когда боюсь.
- Если люди страх потеряют, то все по беспределу пойдут, - вступил в разговор Бык.
- Бог - это правда? - спросил я.
- Конечно! - убежденно ответил отец Климент.
- Вот и служи правде. Только не за колбасу, как собака. Не за будущее вознаграждение, а потому, что это правда.
- Гордый ты, - с осуждением произнес отец Климент.
- Слышь, - перебил нашу дискуссию Теща, - а больше у нас никакой жратвы не осталось? Я бы еще рубанул трохи.
- Так не дали нам барыг ошкурить, - проворчал Хромой, с укором косясь на Быка. - Завернули...
- Каких барыг? - насторожился отец Климент.
Хромой смутился.
- Да мы там к одним барыгам заезжали, - неопределенно пояснил он. - В магазин. Ну, я хотел кой-че прикупить. А пацаны отговорили, мол, испортится, пока едем...
Но отец Климент не сводил с него подозрительных глаз.
- Выворачивай карманы! - коротко скомандовал он.
- Зачем?
- Я сказал, выворачивай карманы!
- Наезд в натуре! - воззвал Хромой к Быку. - Мы в гости приехали, а нам тут шмон устраивают!
- Выворачивай карманы! - загремел отец Климент.
- Пойти погулять, что ли? - пробормотал Бык, будто размышляя вслух.
Поняв, что на его помощь рассчитывать не приходится, Хромой уступил.
- Пожалуйста, - недовольно буркнул он. - Я только в толк не возьму, че ты найти хочешь?
Он принялся выкладывать на матрас содержимое своих карманов. На свет появилась связка ключей, потом еще одна, затем мятые бумажки с номерами телефонов, сломанный плоский калькулятор и прочая ерунда. Я поочередно оглядывал присутствующих, пытаясь понять, что происходит. Отец Климент сверлил Хромого глазами.
- Все? - недоверчиво осведомился он.
- Все, - ответил Хромой. - Я ж те говорил, ничего нет.
- А документы где?
- В барсетке. Может, ты заодно и барсетку обшмонаешь?
Отец Климент еще раз оглядел груду предметов.
- Снимай пиджак! - приказал он.
- Какой пиджак?
- Снимай пиджак!
- Вот докопался! Ты че, мусор, что ли?
- Быстро!
- Не ори на меня!