- Нет бумаг и базара нету, - сердито заявил Резо. - Кто забрал: менты-кенты, какая разница? Пусть с ментов теперь и получают. А то люди работали, аферу мутили, рисковали, а теперь они должны все ванькам вернуть, а сами лапу сосать, так? Этих барыг, их что, насильно затянули? Сейчас этим бабки вернешь, другие придут, скажут, у нас машину угнали, отдайте. Потом третьи - карман срезали, и пошло-поехало! Если терпилам возвращать, на что люди жить будут? Чем заниматься? На заводе пахать, так?
- Ничего не отдавать? - уточнил Ходжа.
- Ничего!
Наши шансы таяли на глазах.
- Я понял тебя. Вася, твое слово.
Вася в задумчивости почесал кончик носа.
- А че, других денег у этих коммерсов нету, что ли? - спросил он у Быка. - Чай, наскребут еще, если поднатужатся.
- Они сейчас на нарах тужатся, - угрюмо ответил Бык.
Вася вздохнул.
- Пятерка - это борщ! - убежденно проговорил он. - Другие всю жизнь мантулят и то таких денег не видят!
- Речь не о том, сколько, - возразил Ходжа, - а о том, надо отдавать или нет.
- А уж это тебе решать, - уклонился Вася. - Но пятерка - это, по-любому, борщ.
Теперь все зависело от Ходжи. Ходжа думал.
- Я пробивал за вас, - заговорил он негромко и как-то нехотя. - Говорят, что по жизни вы ребятишки правильные: в общак засылаете, зону греете. Арсен за вас подписался.
- А че ж он сам не прилетел? - встрепенулся Вася. - Арсен-то! Давно я его не видал? Как он там?
Ходжа поморщился, показывая, что он еще не закончил и что ему не нравится, когда перебивают.
- Но тему вы разруливаете по-левому. Человек от нас в Уральск смотрящим поставлен, - Ходжа кивнул на Парамона. - Ему люди доверили, нельзя в обход него решать. Тем более что он по этой теме всю фишку сечет. Сколько, кстати, ихних бабок там было? - обратился он к Парамону.
- Не знаю, - пожал плечами тот. - Спросить надо. Но уж никак не пятера. Там на круг-то меньше выходило.
- Короче, тут за вами косяк, - продолжил Ходжа. - Это раз. Вот если бы он вам отказал - тогда другое дело.
- Так он, считай, и отказал! - хмыкнул Бык.
Ходжа, казалось, не обратил внимания.
- Теперь второе. Бумаг у вас нету, тоже плохо. Еще один косяк.
Он замолчал. Пауза тянулась бесконечно. Не утерпев, я взглянул на Быка и увидел, что на его виске пульсирует жилка. В тишине Ходжа отхлебнул остывшего чая.
- Но че-то отдать надо, - неожиданно заключил он.
Парамон оторопел. У Резо отвалилась челюсть. Даже Вася не был готов к такому приговору.
- Как? - каркнул Парамон.
- Че-то надо, - повторил Ходжа мягко. - Им, видишь, и тех выкупать нужно, и этих кормить.
- А люди-то при чем? - возмутился Резо.
- Люди всегда при чем, на то они и люди, - возразил Ходжа и обратился к Парамону: - Короче, скажи своему пристяжному, ну, кто там у тебя всю постановку мутил, чтобы с ними как-то рассчитались.
- За что? - сделал последнюю попытку Резо.
- Я не говорю, сколько, - поморщился Ходжа, давая понять, что он выше торгов и дележа. - Вы это между собой решите. Но все должно быть правильно.
И он назидательно пошевелил короткими пальцами в бриллиантовых кольцах. Ни бриллианты, ни галстуки в целом не поощрялись воровским законом, но закон существовал для таких, как Парамон. Ходжа был выше закона, точнее, он сам был закон.
Он посмотрел на золотые часы, которым позавидовал бы Храповицкий, и тяжело поднялся.
- Поехали? - произнес он.
Вася с Резо встали. Вид у Резо был недовольный, Вася, наоборот, выглядел вполне благодушно, даже посмеивался. Парамон был убит. Он пытался бодриться, даже криво улыбался, но все понимали, что ему не до смеха. На нас с Быком он не смотрел.
- Зря ты его опустил, - озабоченно заметил Быку ореховский бригадир, когда воры отбыли. - Злопамятный он больно.
Бык сиял.
- Помиримся, - беспечно ответил он. - Только сперва должок с него слупим.
- А вот за это даже не гони, - заверил его бригадир. - Если Ходжа приговорил, мы хоть с самого Ельцина получим.
***
Очную ставку Храповицкого с Покрышкиным Тухва-туллин проводил прямо в тюрьме, в тесном кабинете для допросов, на первом этаже. Храповицкого, естественно, ни о чем не предупреждали, чтобы сохранить эффект неожиданности. Его просто вызвали из камеры, провели длинными подвальными коридорами и ввели в помещение, где уже собрались участники мероприятия.
Покрышкин, надувшись, сидел рядом со своим адвокатом и сопел, лицо его было красным. Он переволновался накануне, всю ночь не спал, несколько раз вставал и пил таблетки. Когда Храповицкий появился в кабинете, Покрышкин бросил на него испуганный взгляд. Но Храповицкий, даже не посмотрев в его сторону, безучастно остановился у двери. Он был в спортивном костюме, посеревший и какой-то усталый, несвежий.
- Садитесь, Владимир Леонидович, - кивнул ему на стул Тухватуллин. В присутствии адвокатов он старался быть вежливым.
Храповицкий опустился на жесткий стул рядом со своим адвокатом Немтышкиным и отрешенно прикрыл глаза.
- Проводятся следственные действия, очная ставка между гражданином Храповицким и гражданином Покрышкиным, - скороговоркой зачитал Тухватуллин. - Присутствуют адвокаты... Так, прошу всех уточнить паспортные данные...
Последовала рутинная процедура. Немтышкин в это время усиленно подавал Храповицкому знаки, смысл которых сводился к тому, что все идет отлично и по плану. Это не соответствовало действительности, все шло отнюдь не отлично и не по плану. Немтышкин это, конечно, понимал, но считал своим долгом подбодрить Храповицкого. Тухватуллин покончил с формальностями и приступил к допросу.
- Вы знакомы между собой? - спросил он.
Храповицкий не ответил.
- Знакомы, - кашлянув, ответил Покрышкин. - Это - Храповицкий, Владимир Леонидович.
- Вы знакомы с гражданином Покрышкиным? - обратился к Храповицкому Тухватуллин.
- Я отказываюсь отвечать на ваши вопросы согласно пятьдесят первой статье Конституции Российской Федерации, - равнодушно проговорил Храповицкий.
Эту формулу его подсказал Немтышкин во время их первого свидания в тюрьме, и этим пока ограничивалась вся принесенная Немтышкиным польза. Из прессы, попадавшей в камеру, Храповицкий знал, что Немтышкин на правах его адвоката не сходит с газетных полос, раздавая интервью направо и налево. Немтышкин сетовал газетчикам на неправомерные действия налоговой полиции, обещая обжаловать их в суде. Это было бесполезно и глупо. Храповицкий даже не выяснял, действительно ли тот строчит жалобы или только пугает. Он вообще подумывал отказаться от услуг Немтышкина и заменить его толковым адвокатом из Москвы. Но делать это следовало не сейчас, а позже, когда ситуация прояснится. Сейчас нужно было выжидать.
Тухватуллин достал из папки бумаги.
- Вам знакомы эти документы?
Храповицкий не пошевелился.
- Можно взглянуть? - попросил Покрышкин.
- Пожалуйста, - протянул ему бумаги Тухватуллин.
Покрышкин надел очки и, сопя, принялся изучать документы, передавая каждый прочитанный лист своему адвокату. Это были договоры, согласно которым "Уральск-трансгаз" переуступал векселя различных предприятий-должников фирмам Храповицкого в счет различных услуг. Общая сумма векселей составляла примерно сорок пять миллионов долларов.
- Вам знакомы эти документы? - повторил Тухватуллин.
Разумеется, они были знакомы Покрышкину, он сам их и отправил через Гозданкера в налоговую полицию. Покрышкин снял очки, надул свои бульдожьи щеки и бросил короткий настороженный взгляд на Храповицкого.
- Да, это моя подпись, - подтвердил Покрышкин. - Владимир Леонидович уговорил меня заключить эти договоры.
"Дурак! - подумал про себя Храповицкий. - Надеешься выкрутиться?"
- Вы подтверждаете этот факт, Владимир Леонидович? - обратился к нему Тухватуллин.
- Я отказываюсь отвечать на вопросы, - повторил Храповицкий.
Тухватуллин сделал пометку в протоколе и снова повернулся к Покрышкину.
- То есть вы передавали ему векселя, а он должен был оказать вам какие-то услуги? Юридические, охранные, маркетинговые, так?
- Так, - подтвердил Покрышкин.
- Владимир Леонидович, вы что скажете?
- Я уже сказал.
- Ясно. Иван Трофимович, следующий вопрос. Храповицкий оказал вашей организации эти услуги?
Покрышкин хотел ответить "нет", но в последнюю секунду дрогнул.
- Я не помню, - пробормотал он.
Адвокат Покрышкина занервничал. Он работал в тесном контакте со следствием, накануне очной ставки дважды встречался с Тухватуллиным и согласовал детали. Покрышкин отвечал не так, как они условились.
- А вы вспомните, - настаивал Тухватуллин. - Подумайте, не торопитесь...
- Не помню, - повторил Покрышкин, опуская глаза.
- Раз нет акта приемки выполненных работ, значит, не были оказаны, - подсказал адвокат.
- Почему же? - тут же заспорил Немтышкин. - Может быть, акты просто не успели подписать. Или они потерялись.
- Коллега, вы отлично понимаете, что такие документы не теряются...
- Как раз такие документы и теряются! - перебил Немтышкин. - Я вам тысячи примеров приведу...
- То есть вы передали Храповицкому векселя, а он услуг вам не оказал? - дожимал Тухватуллин Покрышкина. - Я правильно понимаю, Иван Трофимович?
- Можно попить? - попросил Покрышкин. Ему было душно.
- Можно, - разрешил Тухватуллин, не очень довольный.
Разумеется, Храповицкий не оказывал никаких услуг организациям Покрышкина, это и не подразумевалось. По договоренности между ними Храповицкий передал эти векселя в одну из своих фирм-однодневок, откуда они были обналичены с соответствующим дисконтом. Половину полученных денег Храповицкий лично передал Покрышкину. Что касается акта выполненных работ, то подчиненные Храповицкого, как водится, просто поленились его изготовить, а Храповицкому и в голову не пришло их проверить. Тогда, на взлете, это казалось совершенно неважным.
Покрышкин жадно выпил стакан теплой воды и поставил его на стол.
- Ну, так что? - напомнил Тухватуллин. - Оказывал вам Храповицкий услуги?
- Нет, - выдавил Покрышкин еле слышно.
- Но деньги вы ему перечислили? - уточнил Тухватуллин.
- Да...
- Выходит, он вас обманул?
- Выходит так, - пробормотал Покрышкин.
Храповицкий, не удержавшись, посмотрел на него, и Покрышкин залился краской.
"Дурак, - думал про себя Храповицкий. - Дурак и трус. Ты думаешь, ты меня топишь? Ты себя топишь!"
Вообще-то Покрышкин топил их обоих. Спастись в одиночку не мог ни один них: они либо выплывали, либо шли ко дну, но непременно вместе.
- Вы можете прокомментировать заявление гражданина Покрышкина? - обратился Тухватуллин к Храповицкому. Храповицкий покачал головой.
- Интересно получается, Иван Трофимович, - едко заговорил Немтышкин, - Вашу организацию обманывают на огромную сумму, а вы сидите себе спокойно и ничего не предпринимаете. Хоть бы претензию написали моему подзащитному для приличия! А то два года прошло с момента заключения договора, и ни одного напоминания?!
- Иван Трофимович надеялся на честность господина Храповицкого, - возразил адвокат Покрышкина. - Видимо, зря надеялся. - Последнюю фразу он произнес с пафосом, специально для Тухватуллина. Но тот был занят заполнением протокола.
- При чем тут надежда! - горячился Немтышкин. - Это не личные отношения, а общественные. Вот если бы Владимир Леонидович обещал господина Покрышкина в ресторан пригласить, и не пригласил, тогда можно было бы и обидеться и затаиться. Но господин Покрышкин возглавлял крупную организацию, ей был нанесен серьезный материальный ущерб, а он, руководитель, молчит?
- Он не молчит, - с достоинством парировал адвокат Покрышкина. - Он дает показания.
- А где же он раньше-то был?! - саркастически воскликнул Немтышкин.
Тухватуллин поднял голову от бумаг.
- Да ладно вам возмущаться, - проворчал он почти добродушно. - Ясно же все.
"Рано радуешься, - думал про себя Храповицкий. - Ничего не ясно. Покрышкина, кстати, тоже можно будет потом заказать. Одним больше, одним меньше, какая разница? Вопрос цены".
***
В Хакассию Лисецкий прилетел в отвратительном настроении. Когда самолет приземлился, уральский губернатор выглянул в окно и обомлел: на летном поле, окруженный местными чиновниками, стоял Марк Либерман в черном пальто, улыбался и махал руками.
- Он-то что здесь делает? - вслух удивился Лисецкий. Но штабисты Лисецкого не имели ни малейшего представления о том, что делает в Хакассии Либерман.
Подкатили трап, и Либерман, не дожидаясь, пока Лисецкий спустится, сам взобрался в салон. Хакасские чиновники полезли за ним.
- Привет авангарду российского либерализма! - весело провозгласил он, обнимая Лисецкого и пожимая руки остальным.
Плохиш тут же скроил озабоченную гримасу.
- А либералы - лучше, чем шныри? - осведомился Плохиш. - А то сделаешь себе наколку "либерал", а пацаны не поймут...
Подобными шутками он развлекал губернатора на внутренних совещаниях. Но сейчас Лисецкому было не до шуток.
- Ты как здесь оказался? - спросил он у Либермана.
- Проектик у нас совместный с областной администрацией: заводик небольшой ставим, - пояснил Либерман. Хакасские чиновники за его спиной с готовностью закивали, подтверждая. - Миллионов на двести долларов. Я вчера прилетел. Повидался с губернатором, хотел с утра пораньше обратно, но как услышал, что тебя ждут, само собой, задержался.
- Мы, наверное, снаружи побудем, - нерешительно предложил один из чиновников, - чтоб вы поговорить могли.
- Побудьте, - разрешил Либерман.
Чиновники попятились к выходу, за ними потянулись и приближенные Лисецкого. Про себя Лисецкий отметил, что Либерман распоряжается тут на правах хозяина. Это означало, что областную экономику он уже подмял и здешняя администрация у него на подкорме. Либерман сел в белое кожаное кресло напротив Лисецкого, стюардесса принесла им красное вино и печенье.
- Рассказывай, Егорушка, как дела? - начал расспрашивать Либерман в своей доброжелательно-ироничной манере. - Как тебя глубинка принимает?
- На ура! - с наигранной бодростью ответил Лисецкий. - Я даже не ожидал!
Либерман почти полностью оплачивал политическую активность Лисецкого, и рассказывать ему правду о том, как обстоят дела, было глупо. Но и врать напропалую тоже не следовало, он был слишком умен.
- Значит, чувствуешь повсеместную поддержку народных масс? - Либерман сделал глоток и отставил бокал - вино было неважным.
- Я-то чувствую, только не очень мне губернаторы дают с народом встречаться, - пожаловался Лисецкий. - Палки в колеса вставляют.
- Завидуют, - понимающе кивнул Либерман. - Ты вон какой красивый да умный, к тому же еще и непьющий.
Лисецкого задевал его шутливый тон.
- Зря смеешься! - проговорил он задиристо. - Именно зависть Россию и губит! Наша национальная болезнь. Вместо того чтобы думать о том, как всем вместе из болота выбираться, сидим по уши в дерьме и рядимся, кто главнее.
Либерман сморщил нос и окинул взглядом роскошный салон самолета.
- Ну, не так, чтобы уж совсем в дерьме, - возразил он. - Есть и в нашей трудной жизни свои мелкие радости.
Но резон в твоих упреках имеется. Хотя Россию не только зависть губит. И воровство ей не на пользу, и взятки. Да и комары у нас уж больно кусачие, того и гляди, всю кровь выпьют. Не знаю даже, кто хуже: комары или наши чиновники? Но есть в этом и положительная сторона.
- Это какая же?
- Что России - в гадость, умному человеку - в радость. Сам подумай, если бы все тут были знающими да порядочными, разве мы с тобой за шесть лет так развернулись бы?
- Ты смеешься, потому что тебе плевать на страну!
- Не совсем. Нельзя плевать на страну, в которой хорошие деньги зарабатываешь, - это невежливо. Даже птичка в гнезде не гадит...
Он, казалось, готов был до бесконечности продолжать необязательную болтовню. Но Лисецкий не выдержал.
- Марик, не темни! - перебил он. - Ты ведь не просто так прилетел!
Либерман поднял руки, сдаваясь.
- Ничего от тебя не скроешь, насквозь видишь.
Он вздохнул и посерьезнел.
- Я, Егорушка, вчера с Калошиным встречался...
- Ну и как там Калошин? Переживает, что я его с работы выгоню, когда президентом стану?
Либерман не поддержал его тон. Лицо его оставалось серьезным и озабоченным.
- Храповицкий дал на тебя показания, - проговорил он. - Это очень некстати.
- Какие еще показания? - закудахтал Лисецкий, хлопая своими незакрывающимися глазами. - Что он мог наговорить? Это все вранье! Имей в виду, ему нечего про меня сказать!
- Калошин готовит арест, - продолжал Либерман.
- Арест?! - ужаснулся Лисецкий. - Кого арестовать? Меня? Меня?! Это невозможно! Это бред! Это нарушение Конституции! Я губернатор! Член Совета Федерации! У меня иммунитет!
- Долго ли его снять, иммунитет-то? Прокурор сделает доклад в Совете Федерации, другие сенаторы и проголосуют.
- Не выйдет! Не выйдет!
- Ты сам говорил, что они тебя не любят.
- Одно дело - любить, а другое дело - неприкосновенность. Совсем разные вещи! Сегодня меня арестуют, завтра их без разбору хватать начнут. Они не будут рубить сук, на котором сидят! Да Калошин и не посмеет! Побоится оппозиции!
- Откуда в России оппозиция, Егорушка? - грустно улыбнулся Либерман. - Нет ее и никогда не появится. Пока шавкам позволяют лаять - они гавкают, а топнут ногой - сразу на брюхо и сапоги лизать. Боюсь, никто за тебя не заступится, тем более что Калошин не тебя собрался арестовывать, а Николашу.
- Николашу?! Его-то на каком основании?!
- Николаша у Храповицкого банком командует, через него все финансовые операции идут. Калошин говорит, что документов с его подписью - тьма!
- Он не сделает этого! Сына в тюрьму сажать - это неслыханно! - Лисецкий вскочил с места. - Семью даже гангстеры не трогают! Это сталинизм! Террор!
- Вот и я о том же, - удрученно поддакнул Либерман. - В России спор с властью всегда заканчивается одним и тем же: деньги отнимают да еще в тюрьму сажают. И почему я отсюда не еду? Давно пора. Патриот, наверное...
- Я им не позволю! Я пойду на все! Я дам интервью западной прессе! Я расскажу всю правду о них!.. - Лисецкий задыхался, не зная, чем еще припугнуть.
- У нас и на свою-то прессу внимания не обращают, а тут западная! К тому же она в голос поддерживает Ельцина. Нет, Егорушка, это не вариант. Между нами, я вообще против информационных войн. Взаимная трата денег и поливание помоями. Ты думаешь, Калошин у тебя в долгу останется? Он натравит на тебя всех российских журналюг! Вот веселье начнется! Неужели тебе охота читать о том, как ты развел в регионе коррупцию, занимался частным бизнесом с проворовавшимся олигархом, закачивал в его банк бюджетные деньги, пристроил к нему на работу сына, вводил в его фирмы учредителем собственную жену и так далее, и так далее?
- Это клевета! Выдумки! Мне плевать на них!