- А мне нет, - мягко возразил Либерман. - Мне как твоему другу будет очень неприятно. Я плакать буду... - Либерман взял Лисецкого за руку и вновь усадил на диван.
- Егорушка, - ласково проговорил он. - А может, не станем судьбу искушать. Может, свернем эту затею? Если наших дорогих детишек сажать начинают, ну ее на фиг, эту политику, а?..
- Президентскую кампанию свернуть?!
- Я понимаю, это трудное решение...
- Никогда! - выкрикнул Лисецкий, не дав ему договорить. - Никогда! Пусть уж лучше Николашу посадят! И Ленку тоже! Пусть всех посадят! Они меня не запугают! Не на того напали!
- Егорушка...
- Нет! Я сказал "нет"!! Так и передай своему Калошину! Это ведь он тебя ко мне подослал?! Он, он!! Скажи ему - я их смету! Раздавлю! Я пойду до конца! Ничего он не добьется!..
- Жаль, - проговорил Либерман и покачал головой. - Очень жаль.
Выражение его лица было таким, что Лисецкий невольно сбавил тон.
- Неужели ты готов сдаться? Я тебя не узнаю! Просто так - взять и капитулировать?
- Просто так - не готов. А на приемлемых условиях - почему бы и нет?
- Это на каких же?!
- Вчера мы с Калошиным обсуждали назначение тебя на бюджетный комитет в новом Совете Федерации.
- Глава бюджетного комитета?! Да это смешно! Ха-ха! - Лисецкий злобно хохотнул.
- По-твоему, пилить госбюджет - это смешно? Тогда доверь это дело мне, уж я потружусь от души, честное слово, день и ночь пахать буду, ни тебя, ни себя не забуду. Бюджетный комитет - это национальные программы, дотации регионам... нет, Егорушка, это не смешно. Губернаторы перед твоим кабинетом будут в очередь с вечера выстраиваться!
- Но все равно это - не президент России!
- Не президент, - согласился Либерман. - Но президентство нам пока никто и не предлагает.
- За него надо бороться! Калошин испугался, потому что видит, что мы представляем серьезную угрозу для Ельцина!
- Слава богу, если он так думает. Для того мы все и затевали, чтобы его напугать и заставить с нами договариваться.
- Ах, вот как?!
- Что тебя удивляет?
- Значит, ты с самого начала не верил, что я стану президентом!
- Егорушка, я реалист...
- Ты врал мне! Ты использовал меня!
- Господи, какие ты слова ужасные говоришь. Разве ты унитаз, чтобы тебя использовать? Ты красивый, умный, образованный человек, к тому же непьющий губернатор...
- Ты использовал меня! Ты пустил меня тараном, чтобы я их испугал, а сам побежал договариваться за моей спиной с Калошиным! Это самое настоящее предательство!
- Постой Егорушка, не кричи, - проговорил Либерман, теряя терпение. - Давай разберемся. Я засадил в это предприятие кучу денег, заметь, своих собственных, не государственных. И если бы у тебя имелся хоть один шанс стать президентом, я бы продолжал их засаживать. Но уж прости за прямоту, шансов у тебя нет. Я пытаюсь сделать хорошую мину при плохой игре и спасти нас обоих. Если мы сейчас закруглим свою активность и горячо поддержим Бориса Николаевича, Кремль будет нам благодарен.
- А если нет?
- А если нет, то после победы Ельцина, - а он непременно победит, для этого пойдут на любые подлоги, - Калошин тебя придушит.
- Как же он меня задушит? - строптиво возразил Лисецкий.
- Быстро и безжалостно.
- Ничего не получится! Мой регион приносит деньги в федеральный бюджет, а не попрошайничает, как прочие!
- Вот именно. Поэтому они после выборов возьмут и перенесут штаб-квартиру "Автозавода" в Москву. Директор завода с удовольствием устроит тебе такую пакость, ты сам знаешь. И ты лишишься сразу трети доходов.
- Не трети, а четверти! - запротестовал Лисецкий.
- Потом они уберут из твоей губернии все межрегиональные государственные структуры: военный округ, арбитражный суд и прочее, не знаю уж, что там у вас есть. Это будет удар по твоему престижу и сигнал бизнесменам, что Кремль тебя не поддерживает. Инвестиции в регион резко сократятся, вы начнете хватать ртом воздух. Возможно, даже нас вынудят уйти. Что ты так на меня смотришь. Я не герой, Егорушка, грешен. Сидеть за решеткой в темнице сырой не хочу. Даже за тебя.
- Но ведь это безумие - разорять богатую область только для того, чтобы отомстить! - горячился Лисецкий. - Во всей стране таких всего пять, а остальные сидят на дотациях.
- Значит, останется четыре, - пожал плечами Либерман. - Ты же знаешь, что в России всем плевать на экономику. Потому что никакой экономики у нас нет. А есть самодержавие. И с точки зрения самодержавия это будет не месть, а разумная предосторожность. И не такие области разоряли, и не такие головушки рубили...
Внутри у Лисецкого все бурлило, но он понимал, что Либерман, по сути, прав и возразить ему нечего. Несколько минут прошло в мрачном молчании.
- А что будет с Храповицким? - вдруг вспомнил Лисецкий.
- А что ему сделается? - легко отозвался Либерман. - Сидит себе человек, и пусть сидит. Не надо мешать.
- Он так и останется в тюрьме?
- Почему бы и нет?
- Но у нас с ним совместные проекты!
- А вот это другой вопрос, - поднял палец Либерман. - Совместные проекты надо спасать. Тем более что у Храповицкого и кроме ваших проектов много разных достойных начинаний. Он - парень активный, дай бог ему крепкого здоровья, оно ему в лагерях пригодится. Нельзя, чтобы его бизнес пропал. Надо о нем позаботиться, взять под свою опеку.
Он посмотрел прямо в глаза Лисецкому. Тот даже растерялся.
- Ты имеешь в виду... забрать?
- Да, - обаятельно улыбнулся Либерман. - Именно это я и имею в виду.
Лисецкий кашлянул
- Каким образом?
- Законным, Егорушка, только законным. Надо выйти на его партнеров, не впрямую, разумеется, а через доверенных уважаемых лиц, и доходчиво объяснить, что здесь им ни жить не дадут, ни работать. Так что для них лучше уступить свое неправедно нажитое имущество по сходной цене и ехать на все четыре стороны вместе с любовницами, домочадцами и собачкой Жучкой.
- А если они не согласятся?
- Тогда пусть их налоговая полиция дожимает. Пусть отправят их, таких несговорчивых строить наш заводик в Хакассии, а собственность заберут в счет нанесенного стране ущерба. А мы ее приобретем в качестве конфиската на рождественских распродажах. Уверяю тебя, с налоговиками мы договоримся и обойдется это гораздо дешевле, чем в первом случае. Просто мы с тобой порядочные люди, поэтому начнем с благородных предложений компаньонам Храповицкого.
Некоторое время Лисецкий молчал, обдумывая услышанное.
- А благородная цена какая? - уточнил он.
Либерман смешно наморщил нос.
- Процентов двадцать стоимости. Дороже платить смысла нет.
Лисецкий еще подумал.
- А что получу за это я?
- Тридцать процентов от всего, что мы купим.
- Мало, - скривился Лисецкий. - Это же мой регион. Тебе не обойтись без административной поддержки.
- Господи, тридцать процентов за административную поддержку - это больше чем достаточно!
- Я не согласен.
- Сколько же ты хочешь?
- Половину!
- Несерьезно.
- Половину! Минимум. Иначе я...
- Господи, Егорушка, только не надо меня пугать. Я такой робкий - возьму да и убегу, и останешься ты один-одинешенек. Хорошо, пусть будет сорок.
Лисецкий удовлетворенно налил себе вина и отпил.
- А что с Николашей? - спохватился он.
- А мы его возьмем от Храповицкого. Я давно тебе это предлагаю. В тот же "Потенциал" назначим управляющим. "Потенциал" ведь больше, чем этот Храповицкий банчок?
- Конечно, больше! - воскликнул Лисецкий. - Но ведь там уже есть управляющий - Ефим.
- Ефим сделал свое дело, - вновь улыбнулся Либерман. - Кому он теперь нужен? Пусть уходит в совет директоров по решению акционеров, то есть нас с тобой. Дадим ему приличную зарплату, какую-нибудь надбавку и пусть ездит по курортам, лечит здоровье да устраивает личную жизнь, а то он какой-то неухоженный.
А в "Потенциал" мы заведем деньги от новых бизнесов. Это будет крупнейший банк на Урале!
Лисецкий допил вино и взбодрился.
- Не надо Ефиму надбавку, - решил он. - Зарплатой обойдется.
Вечером ореховская братва пригласила нас в баню с девочками отпраздновать победу. Я отказался от этого светского мероприятия и остался в номере, мне хотелось побыть одному и немного прийти в себя после бурных событий последних дней. Но отдохнуть не получилось: в одиннадцать зазвонил телефон.
- С вами хочет поговорить ваш товарищ, - сообщила гостиничная телефонистка.
- Какой товарищ? - сразу насторожился я. О месте моего пребывания не знал никто, кроме бандитов.
- Он не представился. Будете разговаривать?
- Соединяйте, - ответил я после короткого колебания.
В трубке послышалось загадочное шуршание, затем какие-то посторонние звуки.
- Алло, слушаю вас, - нетерпеливо проговорил я.
- Нашел меня, да? - спросил сдавленный голос.
Этот вопрос не показался мне ни умным, ни уместным.
- Можно узнать, с кем разговариваю?
- Не понял, да? Ладно, приезжай в "Эгоист", я там буду.
- Когда? - спросил я, но в трубке уже раздавались гудки.
Почему-то огромная часть моих знакомых пребывает в твердом убеждении, что им нет необходимости представляться по телефону - я обязан их узнавать и так. Возможно, я и обязан, но я все равно не узнаю. Однако среди всех лишь Пономарь изъяснялся такой невнятной скороговоркой, что вместо "не понял, да?" получалось "неполда". Я не имел ни малейшего представления о том, что делает Пономарь в Москве, как он меня отыскал и почему считает, что это я его нашел. Но об этом проще было спросить его самого. Выяснив у дежурной, где находится "Эгоист", я отправился туда на такси.
"Эгоист" оказался дорогим ночным клубом, недавно открывшимся в центре Москвы. Вход сиял огнями. Бывалая администраторша, прикрытая в отдельных местах лоскутками шелка, виляя бедрами, проводила меня в зал, где у шеста раздевалась недокормленная гражданка, а несколько ее товарок бродили по залу, всячески стараясь привлечь к себе внимание. Шансы у них были невысокими - заняты были лишь две ниши. В одной кучно сидела охрана Пономаря, хорошо знакомая мне по Уральску. В другой маячил сам Пономарь в белом костюме, его лысина блестела в свете прожекторов.
Пономарь был не один, рядом с ним я увидел Диану и сбился с шага. Диана кивнула мне довольно холодно, словно я в чем-то перед ней провинился.
- Где твоя охрана? - вместо приветствия задал мне странный вопрос Пономарь.
- Зачем тебе моя охрана?
- Нельзя без охраны, опасно!
- Боишься, что стриптизерши нападут?
- Стриптизершу тоже подослать могут. Сыпанет незаметно яду в стакан - и нет человека.
- Тогда лучше по ночным клубам не ходить.
- А я что говорю! - подхватил Пономарь, словно наконец-то нашел единомышленника. - Дианке, видишь, в номере скучно сидеть!..
Я украдкой бросил взгляд на Диану. Отодвинувшись от нас, она хмуро курила и, похоже, здесь ей было не намного веселее, чем в номере.
- Тебя Витька прислал? - задал очередной нетерпеливый вопрос Пономарь.
- Вообще-то ты сам мне позвонил, - напомнил я. - Что касается Виктора, то вряд ли он догадывается...
- Не хочешь говорить - не надо! - перебил Пономарь. - Я и так знаю. - Он схватил свой бокал, но обнаружил, что тот пуст, и позвал полуодетую официантку.
- Повтори, - велел он. - Ты что будешь пить?
- Минеральную воду.
- Диана, а ты?
- У меня еще есть, - не поворачиваясь к нам, она подняла свой бокал, наполовину полный.
- Ты ей шампанского принеси, - велел Пономарь официантке. - Бутылку. Только получше. Какое у вас самое дорогое?
- Может быть, тебе тоже пора на воду перейти? - негромко сказала Диана, но Пономарь только отмахнулся.
- Витька за мной охотится! - прошептал он мне на ухо. - Пацанов моих пытался купить!
Я обернулся на его парней, они таращились на сцену и что-то жевали, безопасность начальника их заботила в последнюю очередь. Подобных дуболомов у Виктора имелась целая армия, я не видел никакой надобности увеличивать ее за счет этих гвардейцев.
- Это они тебе сообщили? - уточнил я.
Но Пономарь пропустил мой вопрос без ответа.
- Он убить меня хочет! Взорвать, как Сырцова.
- Постой, - удивился я. - Не так давно ты мне доказывал, что Виктор не имеет отношения к покушению на Сырцова...
- Имеет - не имеет, какая разница?! Он ко мне имеет отношение! Пасет меня! Если на то пошло, Сырцова вообще мои пацаны взрывали...
Я оторопел.
- Какие пацаны? Эти?!
- Да не эти! Другие. Из спецназа ко мне пришли, подрывники, и один, и второй. Двое их. Дураки, кстати, оказались, еще хуже этих, никакого толку от них не было. Я как услышал, что Пашку рванули, сразу допер, чьих рук дело.
- Так они, что же, тайком от тебя это провернули?
- Ну да. Думали втихаря деньжат срубить.
- А зачем они на него покушались?
- Да за бабки! Им денег дали, они и повелись.
- Кто дал? Виктор?
- Не Витька... А может, и он... Не успел я их допросить, - с досадой прибавил он. - Свалили они сразу после этого, не нашли мы их, видать, из Уральска выломились, суки...
Последний раз я видел Пономаря в ту роковую ночь, когда убили Бабая. Тогда Пономарь был совершенно не в себе, Виктор, помнится, даже собирался показать его врачу. Но то, что творилось с ним сегодня, было еще хуже. В его речах не было ни связи, ни смыла, настроение его резко колебалось: от возбуждения к мгновенному упадку, он словно бредил наяву. Мучивший его страх и какой-то душевный излом усугублялись тяжелым многодневным запоем. Я вновь посмотрел на Диану. Лицо ее было все таким же замкнутым и отстраненным, но хрупкие тонкие руки на коленях непрерывно двигались. Она теребила кольца на пальцах, крутила их, стаскивала и вновь одевала. Этих колец я на ней раньше не видел, должно быть, это были подарки Пономаря, и она к ним еще не привыкла.
***
Пономарь вновь наклонился к моему уху.
- Мне нельзя в России оставаться, - уныло забубнил он. - Меня все ищут. Хотят замочить.
- За что?
- Сам знаешь.
Я не знал, но расспрашивать его все равно было бесполезно - большую часть вопросов он пропускал мимо ушей.
- А ты езжай куда-нибудь, - посоветовал я примирительно.
- Я и хотел улететь вчера! А видишь - застрял!
- Зачем же ты застрял?
- Из-за тебя! - ответил он сердито.
- Из-за меня?
- А из-за кого еще?!
Тон его стал враждебным, и я предпочел не углубляться в выяснение того, каким образом я помешал его отъезду.
- Это только Владик думает, что я тут кайфую! - продолжал злиться Пономарь. - А я под дулом хожу! Обложили меня, как волка, и стерегут. Куда ни пойдешь - одни засады. Я ему говорю вчера...
- Кому говоришь?
- Да Владику! Достал он меня, блин!
При последней фразе Диана резко повернулась к нам.
- Саша, Владика убили! - отчеканила она ледяным тоном. - Его нет. Ты не можешь с ним разговаривать.
- Да знаю, знаю! - отмахнулся Пономарь. - Только я при чем? Не я ж его грохнул. Он всех кинуть хотел, вот его и убрали.
Диана что-то собиралась возразить, но сдержалась и отвела взгляд.
- Что, не так разве? - вскинулся Пономарь.
- Так, - заверил я успокаивающе. - Никто с тобой не спорит.
- А он на меня думает! - пожаловался мне Пономарь.
- Кто?
- Да Владик! Владик! Сколько раз повторять.
- Господи, опять! - раздраженно воскликнула Диана.
- Не ори на меня! - огрызнулся Пономарь. - На Владика своего ори - пусть от меня отцепится...
Диана откинулась на диване, достала новую сигарету, чиркнула зажигалкой, сделала несколько нервных затяжек и выпустила дым в потолок.
- Чего сразу замолчала? Боишься? То-то и оно!
- Господи, ничего я не боюсь! Если ты по-прежнему будешь выпивать в день по четыре бутылки коньяка да еще глотать свои порошки, то тебе не только Владик, а призрак оперы явится, - проговорила она, не глядя на него.
- Не порошки, а отвары! - возмущенно перебил Пономарь. - Они все заговоренные! Мне бабушка их одна готовит. Сама в лес ходит и травы собирает. Целительни-ца. Под Тверью живет, жену Ельцина от рака вылечила...
- У тебя от них галлюцинации!
- У меня от тебя галлюцинации! Надо было тебя в Уральске оставить...
Она сжала губы, взяла бокал и сделала несколько глотков. Мне показалось, что у нее на глазах блеснули слезы обиды.
Пономарь наклонился ко мне и зашептал на ухо.
- Я вчера у экстрасенса был. Мне его люди рекомендовали, понял какие? - Он закатил глаза к потолку, показывая высоту положения рекомендателен
- Что он сказал? - я постарался, чтобы мой вопрос звучал непринужденно.
- Да ничего, - вздохнул Пономарь с нескрываемым разочарованием. - Левый оказался экстрасенс. Только бабки дерет. Ты, говорит, ему записку напиши, Владику этому. Объясни, что и как. А я, говорит, передам. - Пономарь скептически хмыкнул. - Ага, сейчас! За лоха меня держит! Я записку напишу, а он ее ментам отнесет!
Он допил очередную порцию и взял Диану за руку, но она ее отняла.
- Ну не злись, - покаянно проговорил он. - Ну дурной я, дурной, признаю. Пью много, крыша едет, с катушек слетаю. Извини.
- Я устала, - ответила она.
- Давай отдохнем! - с готовностью отозвался Пономарь. Он поманил одну из девушек, бродивших по залу.
- Приватный танец? - пропела она, извиваясь.
- Поиграй с ней, - Пономарь кивнул на Диану. - Разденешь догола - денег дам.
Стриптизерша ухмыльнулась.
- Я мертвого заведу! - пообещала она плотоядно.
Диана брезгливо отодвинулась.
- Спасибо, я сегодня не завожусь.
- Давай с собой ее возьмем? - предложил Пономарь, по-хозяйски ощупывая бедра стриптизерши. - В гостиницу? А что, нормальная телка.
- Возьми, - пожала плечами Диана.
- Ты хочешь?
- Нет.
- Почему?
Она посмотрела на него в упор с такой ненавистью, что мне стало не по себе.
- Я даже тебя не хочу! - отрезала она, поднялась и быстро вышла из зала.
- Ты куда? - крикнул ей вслед Пономарь, но она не ответила.
Пономарь вздохнул и заказал еще порцию коньяка.
- Забери ее, а? - попросил он.
- Кого?
- Дианку. Увези с собой, с понтом втихаря от меня. Пообещай что-нибудь, уговори, а я в это время специально выйду, в туалете подожду, пока ты ее уболтаешь. А что? Красивая девчонка, интеллигентная. Все от нее тащатся. Витька ее клеил. Владик на ней жениться хотел, да только не успел... Храповицкий Володька на нее глаз клал! - Он не знал, какие еще доводы привести, чтобы меня убедить.