- Итак, это только начало, - заговорил Кауш. - Главное - впереди. Вопросов много. Давайте думать…
- Может, залетный преступник? - высказал предположение Сидоренко. - Заезжего народу сейчас полно: лето, разгар сезона, Днестр под боком.
- Не исключено, - согласился Будников. - Но скорее всего - свой, местный, причем знакомый девочки.
- Почему обязательно знакомый? - удивился Поята.
- Да потому, что с другим в заросли такая девочка, как она, не пошла бы. Вы же слышали, что о ней говорили родители.
- Положим, родители могли и перехвалить дочку, и их можно понять, - уточнил Кауш. - Однако я того же мнения.
- Но вы же сами, товарищ подполковник, сказали, что Розу не обязательно убили там, где ее нашли, - возразил Сидоренко.
- Говорил, не отрицаю, но даже если это так, то все равно убийца хорошо знает об этом проломе и зарослях за стеной. Не случайно он труп там спрятал.
- А вот это сомнительно, - покачал головой Аурел. - Зачем ему перетаскивать труп? Должен был понимать, что его могут заметить. И, кроме того, чтобы скрыть следы, он скорее всего зарыл бы его в землю.
- Торопился, вот и не зарыл. Или спугнул кто… - продолжал развивать свою версию Будников. - И лопата для этого нужна - землю рыть. Он что, с собой ее таскал, лопату? Надо подробно расспросить трактористов, сторожей. Всех, кто работает на том участке.
- Не мешает, - кивнул Кауш. - И очень важно установить, кто и где в последний раз видел девочку живой.
- Заболел этот тракторист, я уже докладывал, - виноватым видом произнес Степан. - А до других руки не дошли еще.
- Ничего, дойдут, - подбодрил его Кауш и продолжал: - Обратите внимание: Роза, девочка послушная и исполнительная, не выполняет поручения матери и неожиданно исчезает из дома. Почему?
- Была какая-то причина, - глубокомысленно заметил Сидоренко.
- Вы правы, товарищ старший лейтенант, - улыбнулся Аурел, - спасибо за информацию. Я и говорю, что причина была. Но какая - вот в чем вопрос.
- Позвал кто-нибудь. Может, этот самый… - Сидоренко не договорил, но все поняли, кого он имел в виду.
- У меня тоже было такое предположение, - сказал подполковник. - Подчеркиваю - было раньше, до знакомства с ее родителями. Судя по тому, как ее характеризуют, она должна была предупредить об уходе мать. И никто не видел возле дома посторонних. Не по радио же ее вызвали.
- Именно, вызвали, - подхватил Кауш. - Вызвали… - повторил он в раздумье. - Назначили встречу заранее, накануне, и она ушла незаметно. Видимо, была причина скрывать от матери цель ухода. Сдается мне, что ответ содержится в этом кулечке, хотя он и пустой.
- Товарищ следователь, а как же записки, которые нашли там? - спросил Поята. - О них что, забыли?
- Не забыли, участковый, я их оставил напоследок, на закуску, как говорится.
- Положим, на закуску найдется кое-что повкуснее, - пошутил хозяин.
- Давайте о записках, - продолжал Кауш. - Как они попали на место происшествия? Их мог потерять преступник, и тогда это не кто иной, как Пысларь. Или они оказались там случайно, но и в этом случае следы ведут к Пысларю. Надо слесаря разработать досконально…
- И начать именно с этих записок, - добавил Будников.
- Вот мы с вами, если не возражаете, и займемся Пысларем, а также узнаем побольше о девочке. Сидоренко с Поятой пусть отрабатывают версию залетных гастролеров и допросят трактористов и сторожей. Встречаемся завтра в восемнадцать в сельсовете. Пока все. Есть вопросы, предложения?
- У меня есть, если позволите, - сказал подполковник. - Как известно, Розу хоронят завтра, родители говорили. Думаю, не помешает, чтобы там были и наши люди. По опыту знаю, на похоронах, поминках всплывает кое-что любопытное.
- Так что, неужели нам идти на похороны? - удивился Степан Поята. - Неудобно вроде.
- Вам, конечно, неудобно, - согласился Будников, - не спорю. А вот вашим активистам-дружинникам очень даже удобно. Никто внимания не обратит.
- Ясно, товарищ подполковник, будет сделано.
Все понимали, что работа предстоит большая и трудная и делать ее надо скоро. Подобно распахнутому вееру, свой поиск оперативники направили в разные стороны. И, образно говоря, ветру, поднятому этим веером, предстояло провеять судьбу многих людей, прежде чем среди половы путаницы, подозрений и заблуждений блеснет золотое зерно истины.
Тепло поблагодарив Степана с женой за хлеб-соль, гости стали прощаться. Поята разлил ароматную "Лидию".
- На дорогу сам бог велел. - Он поднял свой стакан.
- Не знаю, как бог, с ним пока дела не имел, а вот врачи не велят. Печень, - отказался Будников. - Вы на меня, старика, не смотрите, ваше дело молодое.
Кауш и Сидоренко не заставили себя долго упрашивать. Доброе домашнее вино расслабляло, снимало усталость напряженного дня. Поята стал было уговаривать подполковника остаться: завтра все равно приезжать в Покровку, места в доме достаточно. Однако Будников вежливо отказался, сославшись на то, что надо позвонить домой: сегодня должны были объявить результаты конкурса в мединститут, куда поступал его сын Сергей.
- Хотел на юридический, но в последний момент передумал, - не то с огорчением, не то с радостью пояснил он.
Конечно, подполковник мог позвонить и из дома Пояты. Просто он предпочитал останавливаться в гостиницах в своих частых командировках.
Была уже ночь, когда Кауш поднялся на свой пятый этаж. Лифт уже работал; он вышел из душной, пропахшей духами и многими другими запахами кабины и приятно поразился: лестничную площадку заливал яркий свет. "Неужели соседи вкрутили наконец лампочку?" Аурел открыл своим ключом дверь и шагнул в прихожую. Вероника подозрительно потянула носом.
- Где это вы пропадаете, господин комиссар? Дочки спрашивает, почему папы второй день нет, а я не знаю, что отвечать… Ты разве в командировке? Ничего как будто о ней не говорил.
- В командировке… вроде…
Вероника больше ни о чем не стала расспрашивать и поставила на огонь чайник. Потом принесла на кухню надорванный конверт с письмом от матери мужа. В семье тайна переписки не соблюдалась, письма вскрывали и читали независимо от того, кому они были адресованы. С наслаждением прихлебывая горячий чай, Аурел спросил:
- Что пишет мама?
- Как обычно, сообщает сельские новости, на поясницу жалуется, спрашивает, когда приедешь. Обещал же.
- Когда приеду? - переспросил, а вернее, спросил самого себя Кауш. - Не знаю, видимо, не очень скоро.
Аурел пил чай, пытаясь вникнуть в рассказ жены о ее школьных делах: учебный год на носу, а ремонт школы еще не закончен; в седьмом классе, где она классный руководитель, не хватает учебников по русскому языку, ее предмету, а завуча это совсем не волнует… Аурел кивал головой, соглашался, что это непорядок, говорил, что все образуется. Но мысли его были далеко.
ДОПРОС
Возле приземистого одноэтажного дома с выцветшим на жарком солнце красным флагом, несмотря на ранний час, уже толпился народ. А в тесный кабинетик председателя сельсовета набилось столько посетителей, что Кауш и Будников в нерешительности остановились в дверях. Петр Семенович Гудым сидел за столом, покрытым зеленым, в чернильных пятнах, сукном и терпеливо втолковывал стоящему перед ним пожилому колхознику:
- Не могу я тебе дать такую справку, мош Игнат. Понимаешь, не могу. Не обижайся. У тебя сколько кустов винограда? Сорок. А ты хочешь, чтобы я указал шестьдесят. Да меня с работы снимут и выговор еще влепят!
Однако дед не уходил, мял в руках кепку и тяжело топтался возле председательского стола. Гудым поднял голову и увидел в дверях Кауша и Будникова.
- Проходите, не стесняйтесь, - громко пригласил он их, может быть, радуясь не столько гостям, сколько удачному поводу избавиться от настырного моша Игната.
- Привет Советской власти! - как со старым знакомым поздоровался с Гудымом Аурел. - Познакомьтесь, это товарищ из Кишинева. - Он представил Будникова, не называя должности.
С председателем Покровского сельсовета следователю приходилось сталкиваться не один раз по работе. И всегда он встречал с его стороны понимание и поддержку.
- Петр Семенович, дело есть, - тихо произнес Кауш, наклоняясь к его столу. Гудым громко объявил:
- Товарищи, прием окончен! Временно, конечно.
Сельчане неохотно покидали кабинет.
Гудым, еще находясь под впечатлением разговора с мошем Игнатом, объяснил:
- Вот, просят справки о наличии виноградников, без них заготконтора вино не принимает. Я, конечно, указываю, сколько кустов фактически, а они требуют - пиши больше. Все ради "штапеля", будь он неладен. А не дашь справку - обида.
Он бы еще долго говорил о наболевшем, если бы Кауш не прервал председателя:
- Петр Семенович, мы по другому вопросу, а к "штапелю" вернемся позже.
- Догадываюсь, зачем пожаловали. Откровенно говоря, ожидал вас раньше увидеть. Ведь вы в селе уже второй день, верно?
- Верно, Петр Семенович, вы все знаете. Да некогда было… Дела…
- Ну и как дела продвигаются?
Любопытство председателя было отнюдь не праздным. Убийство Розы Зоммер буквально потрясло Покровку. Поползли слухи, один другого страшнее и невероятнее, и не только в этом, но и в окрестных селах, и даже в Заднестровске. Говорили, что убили еще трех девочек, и все они якобы были одеты, как и Роза, в белые платья в голубой горошек. Стоило какой-нибудь проказнице заиграться с подружками, как мать ее начинала бить тревогу: пропала дочка. Но было и кое-что посерьезнее.
- Дошло до нас, понимаете, такое… - понизив голос, озабоченно сказал Гудым. - Кто, мол, будет искать убийцу немецкой девочки, кому она нужна. Только подлец может такое придумать, подлец и провокатор.
Петр Семенович Гудым лучше, чем кто-либо другой, знал, что эти разговоры ни на чем не основаны. Он хотя и был родом из других мест, но жил и работал в Покровке многие годы. Сначала председателем колхоза, а потом, когда стало сдавать сердце, уступил беспокойную должность молодому заместителю. Сельчане избрали уважаемого в Покровке человека, строгого и справедливого, председателем сельсовета.
- У нас как: молдаванин или русский, украинец или немец, болгарин или цыган - все одно, никакой тебе разницы. Одно требуется - работай честно, веди себя достойно, нация - дело десятое. А немцев, я вам скажу, у нас уважают. Трудолюбивые, аккуратные, исполнительные… Да вы и сами знаете, Аурел Филиппович, - обратился он непосредственно к Каушу, - не первый раз в нашем селе.
Кауш все это, действительно, знал и понял, что эта маленькая речь председателя была обращена не столько к нему, сколько к товарищу из центра - Будникову, который внимательно слушал председателя. Когда Гудым кончил, следователь сказал:
- У нас к вам просьба, Петр Семенович. Хотим поработать… Не отведете ли под "штаб-квартиру" ту комнатку?.. - Он имел в виду небольшую комнатку в конце коридора, которая днем обычно пустовала и предназначалась для учебы сельсоветского актива и приема избирателей. В этой комнате обычно и размещалась его "штаб-квартира", когда ему приходилось бывать по делам в Покровке.
- Сделайте одолжение, Аурел Филиппович, располагайтесь как дома. Может, еще какая помощь нужна? Все сделаем.
- Пока ничего особенного, только, пожалуй, дежурный по сельсовету нам может понадобиться. Он на месте?
- Здесь бадя Георге, куда он денется.
- Вот и отлично, а сейчас мы вас внимательно слушаем, Петр Семенович. Расскажите, пожалуйста, о Викторе Матвеевиче Пысларе. Что это за человек?
Гудым удивленно взглянул на Кауша.
- О Пысларе? А почему вдруг о нем?
- Есть такая необходимость, Петр Семенович, как говорят - служебная… Только объективно.
Последнее добавление Кауш сделал не случайно. Он знал, что довольно часто руководители на запрос следствия дают отрицательные характеристики своим работникам, рассуждая так: раз этим человеком заинтересовалась милиция или прокуратура, то это неспроста, честный гражданин в их поле зрения не попадет. Ничего, кроме вреда, такой подход не приносил.
Гудым раздумывал недолго. Своих односельчан он знал хорошо, не хуже участкового Пояты. Петр Семенович познакомился с Пысларем, когда тот после войны работал в Заднестровской МТС трактористом и комбайнером. Работал на совесть, и потому ему вскоре доверили бригаду механизаторов, а потом назначили механиком. Одно плохо - стал выпивать. Это и толкнуло Пысларя на преступление: не хватило денег на водку, и он взял со склада запасные части, продал их за бесценок. Был суд, механика приговорили к длительному сроку заключения, но освободили досрочно из-за болезни легких. Вернулся Пысларь в родные места, однако в колхозе (МТС к тому времени уже упразднили) работать не захотел, хотя и звал его председатель: механики были очень нужны. Походил по селу, осмотрелся и подался в город, слесарем в жэк устроился, а жить стал здесь, в Покровке. Как выразился Гудым, "от села отошел, а к городу не пристал". Сначала крепился, но потом запил пуще прежнего. Видно, что-то надломилось в его душе, или заключение подействовало, Петр Семенович не мог точно сказать.
Следователь и подполковник выслушали этот рассказ, не перебивая, изредка делая пометки в блокнотах. Будников спросил:
- Пысларь и в самом деле свой дом недавно ремонтировал?
- Сделал ремонт наконец, а то смотреть страшно было на его развалюху. Все говорил - руки не доходят. А до чего другого - так доходят. Сельсовет помог ему с лесоматериалами и прочим. Что-нибудь не так? - забеспокоился председатель. - Мы все по закону выписали… лес этот.
- Не волнуйтесь, Петр Семенович, - успокоил Гудыма Кауш, - здесь дело совсем другое. Вы не знаете, где сейчас Виктор Пысларь, на работе или дома?
- Как не знать, вчера только встретил его возле магазина. Он там часто околачивается. Сказал, что в отпуске. Может, послать за ним бадю Георге? Вижу, вы им очень интересуетесь.
- Попозже… А пока попросите его сходить за учительницей, Брянцевой Ниной Алексеевной. Он ведь должен знать, где она живет?
- Как же не знать. Нина Алексеевна человек известный, заслуженная учительница.
- И скажите еще, пусть поищет участкового Пояту.
Нина Алексеевна оказалась именно такой, какой любят изображать старых заслуженных учительниц пожилые киноактрисы: подтянутая, строгая, в очках; седые волосы стянуты в смешной пучок на затылке.
…Роза училась у нее с первого класса. Девочка на редкость старательная, да и способная, аккуратная, она была одной из лучших учениц. После уроков никогда не оставалась поиграть, как другие дети, сразу уходила домой, говорила, что мама будет волноваться. Немного замкнутая, она стеснялась незнакомых людей, к чужим никогда не подходила.
Показания учительницы совпали с показаниями родителей. В конце беседы Кауш достал из портфеля листок тетради и показал его Брянцевой. Она близоруко сощурилась, поднесла его к глазам.
- Роза писала, а исправления мои. Откуда это у вас? - невольно вырвалось у нее.
- Мы нашли листок на месте преступления. Из него был свернут кулечек. Нам важно знать, зачем он понадобился девочке. Возможно, вы и раньше у нее видели такие кулечки?
- Нет, раньше никогда не видела… А в кулечек она хотела что-то положить, наверное.
- Само собой разумеется, для этого и делают кулечки. Но что именно?
Этого учительница не знала.
Заглянул Петр Семенович и сказал, что дежурный нигде не может разыскать Пояту, хотя все село обошел. Когда дверь за председателем закрылась, Будников с хитроватой усмешкой обратился к Каушу:
- А я ведь догадываюсь, Аурел Филиппович, зачем вам понадобился лейтенант, - для обыска. Да ведь и я могу произвести его, в свое время приходилось.
- Так то в свое время, Алексей Христофорович, а сейчас вам этим заниматься вроде неудобно.
- Очень даже удобно. У нас ведь как: если собака след не берет - сам ищи. Служба такая. А Пояту отвлекать не стоит, пусть занимается своим делом.
- Ну что ж, - согласился Кауш, - дело, как говорится, хозяйское. А теперь пора нам встретиться с Пысларем. Столько о нем узнали, что просто не терпится лично познакомиться. И вам - тоже, я так почему-то думаю.
Будников улыбнулся:
- Вы совершенно правы, давно мечтал побеседовать откровенно с Виктором Матвеевичем. Боюсь только, что светской беседы, как пишут в книгах, у нас не получится.
Минут через тридцать раздался осторожный стук в дверь. Слегка наклонив голову, как бы опасаясь задеть верхнюю перекладину проема, медленно вошел высокий худой человек и остановился в нерешительности посредине комнаты. Кауш попросил его подойти поближе, предложил стул. Человек осторожно присел и оглянулся по сторонам.
- Пысларь Виктор Матвеевич? - на всякий случай осведомился следователь, вглядываясь в его худое, плохо выбритое лицо с нездоровой, серой кожей.
Несмотря на погожий летний день, посетитель был одет в старый, неопределенного цвета, пиджак.
- Он самый, - хрипловатым голосом негромко, но, как показалось Каушу, с оттенком вызова отвечал Пысларь и замолк, ожидая, очевидно, продолжения.
- У нас к вам, Виктор Матвеевич, такой вопрос: вы ремонтировали недавно свой дом?
- Да, ремонтировал, крыша прохудилась… А в чем дело?
- А лес где достали?
- Как где? - снова удивился Пысларь. - На лесоторговой базе в городе. Петр Семенович помог, спасибо ему. Так что все законно. У меня и документы есть. Могу показать, они дома лежат…
- Пока не надо. А где записки, которые вам дал Гаврилов насчет леса?
- Дома, где же еще. Я и без них, записок этих, все достал. Не нужны оказались.
- Хорошо, - вступил в беседу Будников, - сходите домой и принесите. А мы подождем, Виктор Матвеевич.
Пысларь не возвращался довольно долго. Следователь уже было забеспокоился, но подполковник с уверенностью сказал:
- Придет, деваться ему некуда.
Действительно, вскоре снова раздался осторожный стук в дверь. Пысларь еще на ходу растерянно развел своими длинными худыми руками.
- Все перерыл, нигде нет этих самых записок… Носил их во внутреннем кармане пиджака… вот этого самого, потом, помню, положил их на стол в кухне. Затерял, видно, где-то…
Будников и Кауш внимательно наблюдали за выражением его изможденного болезнью и алкоголем лица, но оно ничего, кроме растерянности, не выражало. Аурел достал из портфеля записки, о которых шла речь.
- Эти?
Пысларь долго рассматривал их и наконец удивленно подтвердил:
- Эти самые. Откуда они у вас, если, конечно, не секрет?
- Не секрет, Виктор Матвеевич, не секрет, - спокойно пояснил Аурел. - Эти записки обнаружены на месте убийства Розы Зоммер. Как они там оказались?
В глубоко сидящих, отливающих нездоровым блеском глазах слесаря отразился не испуг даже, а панический ужас. Чтобы его скрыть, он стал тупо рассматривать лежащие перед ним клочки грубой бумаги, потом вытащил из кармана пачку "Ляны" и, не спрашивая разрешения, закурил. Все молчали. Пысларь что-то тяжело обдумывал. Наконец, неприятно двигая острым кадыком на длинной жилистой шее, выдавил:
- Объяснить не могу…