4
Она шагнула в комнату мимо Плохиша, пряча за поднятым широким воротником ненакрашенное мучнистое лицо с воспаленными глазами без ресниц. Было заметно, что она сегодня не ложилась и взвинчена до предела.
Вася испуганно метнулся ей наперерез.
- Оля, - зашипел он, растопыривая руки и стараясь загородить ей дорогу. - Мы уже расходимся. Еще секунду. Не мешай. Я же сказал тебе, жди меня дома.
- Нечего меня пихать! - отрезала Ольга, вырываясь. - Я тебя уже и дома ждала, и здесь в машине сидела, и в коридоре курила. Сколько можно переливать из пустого в порожнее? О чем тут совещаться? Все и так ясно. Нам через три часа в аэропорт, а твои вещи еще не собраны. Я же не могу их без тебя складывать.
- Оля! - взмолился Вася. Но было поздно.
- Улетаешь?! - протянул Виктор, бросая на Васю убийственный взгляд. - А зачем тогда спектакль устраивал, отпрашивался?
- Да я просто заранее билеты заказал, - мямлил Вася, оправдываясь. - А то вдруг потом не окажется. Вопрос-то ведь сам понимаешь, жизни и смерти.
- А если бы Виктор тебя не отпустил? - не утерпел Плохиш, все еще топтавшийся у выхода.
Отвечать Плохишу Вася счел ниже своего достоинства. А может быть, ему просто нечего было сказать. Но взвинченная Ольга расслышала в реплике Плохиша нечто обидное для Васи и мгновенно отреагировала.
- Вася не нуждается в разрешениях, - колко отозвалась она. - Он сам в состоянии решать, когда ему лететь и куда.
Разумеется, Вася был не способен ни принимать, ни осуществлять самостоятельные решения. Иначе он немедленно провалился бы сквозь землю, ибо, судя по его несчастному, измученному лицу, это было единственное, чего он сейчас жаждал.
- Ольга! - снова воскликнул он, отчаявшись ее унять. Но хотя он и повторял ее имя на разные лады, она оставалась непреклонной.
- Ты едешь домой или нет? - требовательно осведомилась она.
Вася, понурившись, побрел к выходу. Чтобы скрыть обуревавшие его чувства, Виктор опять взялся за дротики, но на сей раз промахнулся, и Лисецкий на портрете не пострадал.
- Во вторник я жду тебя на работе! - напомнил он Васе металлическим голосом.
Вася молча кивнул, но Ольга снова вскинулась.
- В какой еще вторник?! - сердито переспросила она. - Во вторник мы будем в Лондоне!
- Оля! - взревел Вася в голос.
- И не появимся здесь, пока все не уляжется! - неумолимо договорила она.
Виктор замер с дротиком в руке. Плохиш хлопнул в ладоши.
- Опаньки! - в восторге выкрикнул он. - Похоже, не я один о своей шкуре переживаю!
Вася бессильно рухнул в кресло. Ольга недоуменно уставилась на него.
- Ты скрывал от них наш отъезд?! - запоздало догадалась она. - Но почему? Ведь это глупо!
Я не понял, что именно она считала глупым: оставаться здесь или таиться от нас. Впрочем, она не собиралась делать ни того, ни другого. От гнева на Васю ее бросило в жар, и она широко распахнула шубу, забыв, что на ней нет макияжа. Стало заметно, что у нее дряблая, неровная кожа и тонкие злые губы.
- Мы завтра, то есть уже сегодня, вылетаем в Москву, - твердо объявила она. - А оттуда - в Лондон.
- Понятно, - хмыкнул Виктор. - А переговоры с большими людьми?
Я не удержался и взглянул на Васю. Низко опустив голову, вдавившись в кресло, Вася сидел не шевелясь, боясь поднять глаза. Морально он был раздавлен.
- Но мы же через Москву летим, - пролепетал Вася еле слышно. - Я как раз и собирался там встретиться.
- Никаких встреч! - оборвала его Ольга. Она, видимо, подумала, что Виктор заставляет Васю вступать с кем-то в переговоры. - У нас совсем не будет времени. Мы прямо с самолета на самолет!
Это добило Васю. Он совсем сгорбился и пожух.
- А как же, в натуре, дружба?! - вдруг подал голос Плохиш. - Неужто ты и на дружбу забил?
Вася не ответил, лишь сильнее зажмурился.
- Он спасает семью! - Ольга встала за Васиной спиной и положила руки ему плечи, словно закрывая его от врагов. - Вы можете плевать на своих близких, это ваше личное дело. Но настоящий мужчина обязан в первую очередь позаботиться о своем ребенке! - ее голос опасно зазвенел сухими слезами. - И у тебя, Виктор, между прочим, тоже есть те, кто нуждается в твоей поддержке! Ты забыл о них? А я сегодня несколько раз разговаривала с Анжеликой. Она в ужасе. И она мечтает немедленно уехать.
- Вася, - поморщился Виктор. - Сделай что-нибудь, чтоб она заткнулась. А то у меня в ушах от нее закладывает.
- Я бы попросила так со мной не разговаривать! - взвизгнула Ольга.
- А я вообще не с тобой разговариваю, - ответил Виктор. - О чем мне с тобой говорить-то?
- Я жена твоего партнера! - выкрикнула она. - Мать его ребенка!
- Это какого же партнера ты жена? - удивился Виктор. - Храповицкого, что ли? Васькина-то законная половина, кажись, сейчас в Испании обитает. Или уже в Германию перебралась? Я что-то в вас запутался. У моих партнеров жен знаешь сколько? Черт ногу сломит! А ребенков - еще больше, и у всех есть матери. У меня у самого три матери. То есть не у меня лично, а у моих детей. А мало покажется, я свистну, и целая очередь желающих прибежит, под окнами выстроится. И все, представь себе, готовы стать матерями. Геройски рожать в Швейцарии, в Англии воспитывать да в Испанию на отдых ездить. Верно, Василий?
Грубость, с которой Виктор обращался с Ольгой, частично вывела Васю из оцепенения.
- Виктор, прекрати! - не очень уверенно проворчал он. - Что ты себе позволяешь!
Надо признать, что в роли семейного предводителя Ольга смотрелась гораздо увереннее Васи - и в защите, и в нападении. Васину попытку Виктор оставил без внимания. Он хмыкнул, словно у него появилась какая-то неожиданная мысль, почесал затылок, взял с барной стойки свой бокал с коньяком и пригубил.
- Нормально, - вслух одобрил он не то коньяк, не то идею. - Даже хорошо.
Вася бросил на него подозрительный взгляд. Виктор и впрямь выглядел очень довольным без всякой на то причины.
- Вася, пойдем, - торопила Ольга. Вася колебался, не зная, как поступить.
- Езжай, - загадочно посоветовал ему Виктор. - А то галстуки упаковать не успеешь. Куда ж ты без них? Потом все узнаешь.
Чем уступчивей становился Виктор, тем меньше это нравилось Васе.
- Что я должен потом узнать? - спросил он настороженно.
- То, что я убираю тебя из бизнеса, - легко отозвался Виктор. - Выкидываю. Считай, что ты стал простым российским безработным.
- Что значит выкидываешь? - оторопел Вася. Он даже встал с кресла. - Куда это ты меня выкидываешь? Да у нас с тобой акций поровну! Я такой же партнер, как и ты.
Виктор не спеша приблизился к Васе и остановился перед ним, расставив ноги и сунув руки в карманы.
- Партнером ты никогда не был, - медленно и как будто лениво заговорил он. - Больше я слушать эту туфту не желаю, она мне надоела. Какой из тебя партнер? Ты только под ногами путаться умеешь да дурь пороть. Никто тебя всерьез не принимает: ни мы с Храповицким, ни посторонние люди. Я, честно говоря, давно хотел тебя из учредителей вывести, да мне Храповицкий мешал. Уж очень ты ему удобен был, поскольку все время ему поддакивал, против меня играл. Нравилось ему такую дрессированную шавку держать. Но сейчас его нет, а я тебя в гробу видел. Поэтому я тебя и вышвыриваю. Ясно?
Произнося все это, Виктор не сводил с Васи вызывающего взгляда своих мутных наглых глаз. Неготовый к такому натиску, Вася слушал его с приоткрытым ртом и лишь конвульсивно вздрагивал, словно Виктор всаживал в него булавки.
Но Ольга не собиралась сносить выходки Виктора. Рывком сняв шубу, она швырнула ее на диван, затем смахнула со лба прилипшую прядь волос и уперла руки в бока.
- И как же ты намерен вывести его из учредителей без его согласия? - ринулась она в атаку.
Вид у нее был такой, как будто она вот-вот вцепится в Виктора. Тот, впрочем, не дрогнул: переведя взгляд с Васи на Ольгу, он некоторое время рассматривал ее с любопытством, словно размышляя, отвечать ей или нет.
- А ты не знаешь? - наконец спросил он, ухмыляясь. - Правда не знаешь? - его усмешка не сулила ничего хорошего. - Это очень просто. Подделывается подпись на документе о продаже акций. После чего нужные люди регистрируют сделку в регистрационной палате. И все. Стоит вся процедура всего ничего, занимает от силы три дня, но можно ее и ускорить. Вы из Москвы до Лондона долететь не успеете, как тут все будет закончено. Странно, что ты не в курсе, как это проворачивается, - повторил он с озадаченным видом.
- Откуда мне это знать? - выкрикнула Ольга, потрясенная тем, с какой простотой и легкостью Виктор говорил о мошенничестве.
- С таким-то мужем! - иронически покачал головой Виктор. - Я думал, он тебе все рассказывает. Между нами говоря, это единственно умная вещь, которую он за всю свою бесполезную жизнь совершил. Неужели не похвалился? Как же так, Вася? Это ведь он Храповицкого и меня некоторым премудростям научил. Он в свое время такую штуку с Громобоевым обстряпал. Когда мы у того нефтяную компанию забирали.
- Ложь, ложь! - задыхался Вася. - Наглая ложь!
Он рванулся к Виктору, размахнулся, чтобы влепить
ему пощечину, но в последнюю секунду как-то вдруг не решился.
- Клевета! - бессильно восклицал он, прыгая вокруг Виктора, как петух. - Подлец! Ольга, не слушай его!
И тут Виктор коротко и резко двинул Васю ногой в пах. Вася взвыл от боли, обеими руками схватился за травмированное место и с вытаращенными глазами, как подкошенный, рухнул на колени. Ольга метнулась к нему и бросилась рядом с ним на пол. Не зная, что предпринять, она обняла его за шею и принялась дуть ему в лицо.
- Тебе не больно? Не больно? - повторяла она.
Судя по тому, как Вася хрипел и кланялся, ему было очень больно.
- Вот это я понимаю, - настоящая, крепкая мужская дружба! - ликовал Плохиш.
Стоя на коленях, Вася поднял багровое лицо и с ненавистью посмотрел на Виктора снизу вверх. В его глазах стояли слезы боли и унижения.
- Это ты взорвал Сырцова! - внезапно прохрипел он. - Ты на любую подлость способен!
Виктор шагнул вперед, и Ольга инстинктивно прикрыла Васю своим телом. Видя, что ему не добраться до Васи, Виктор остановился и усмехнулся.
- Может, и я, - признал Виктор, наклоняясь вниз, чтобы Вася лучше расслышал. - Может, и Владика Гоздан-кера, этого недоделанного, тоже я грохнул. И что теперь?
И сразу в комнате стало очень тихо. В лице Васи отразился неподдельный ужас. Даже Ольга замерла.
- А вот про это я слушать не хочу! - объявил Плохиш. - Мне своих проблем хватает, лишнего знать мне не надо. Кто там из вас кого замочил, вы уж сами разбирайтесь. Я пошел. Пока, ребята.
И он выкатился из комнаты. Ольга подхватила Васю, помогла ему подняться и зачем-то накинула ему на плечи свою длинную шубу, как будто он замерз. Опираясь на нее и низко приседая, Вася неуклюже заковылял к выходу.
- Ничего он тебе не сделает, этот распоясавшийся хам, - успокаивала Ольга Васю, не оборачиваясь на Виктора. - Никто ему не позволит. Он еще у тебя прощения будет просить. Не нужно нам от него ничего, хватит нам на жизнь.
- Да нет, - возразил ей вслед Виктор. - Не хватит. Ты просто давно деньги считать разучилась. Ты как-нибудь прикинь из любопытства, сколько ты в месяц тратишь.
Ольга лишь громко хлопнул дверью. Виктор постоял, хлебнул еще коньяка, растер ладонями бледное лицо и обернулся к нам с Пономарем.
- А как ты узнал, что Плохиш сваливает? - поинтересовался он.
- Да я его насквозь вижу, - пренебрежительно ответил Пономарь. - Это с вами он из себя блатного строит. А сам как был барыгой трусливым, таким и остался.
Виктор опустился в кресло и покатал затылок по массивной спинке.
- Башка болит, - пожаловался он. - Пить надо бросать. Ну, что у нас в сухом остатке? Вася с Плохишом сбежали, Храповицкий в тюрьме. Трое нас осталось плюс доблестный генерал Лихачев. Как дальше будем жить?
Я не знал, как жить дальше. Я подошел к окну и раздвинул плотные жалюзи. Светать еще не начинало, но темнота теряла свою густоту и плотность.
- Утро наступает, - сказал я. - Поехали по домам, отсыпаться.
- Поддерживаю, - зевая, промычал Виктор и вдруг спохватился.
- Кстати, завтра Лариса приезжает, - сообщил он. - То есть, уже сегодня
- Какая Лариса? - поднял брови Пономарь.
- Храповицкая. Володина жена. Из Англии, вместе с Данилой, старшим сыном.
- Когда?! - ахнул я.
- Часа в два, что ли? Или в четыре? Вот черт, - потер он лоб. - Совсем из головы выскочило. Надо у секретарей уточнить. Мы с тобой поедем ее встречать.
- А ты раньше мог об этом сказать?!
- А что это меняет? - равнодушно поинтересовался Виктор.
Но кое-что это все-таки меняло. Хотя бы то, что прежде чем доставить Ларису с сыном к их семейному очагу, следовало выкурить оттуда Олесю, которая после ареста Храповицкого сбежала из больницы и благополучно там окопалась.
ГЛАВА ПЯТАЯ
1
- Я никуда отсюда не поеду! - воскликнула Олеся звонко и категорично. - Даже не мечтайте.
Между прочим, за последние шесть часов это была уже вторая женщина, которую я встречал без косметики, и я начинал подумывать, не пора ли мне переключиться на мужчин, или вообще завязать с этими глупостями. Мы с Виктором даже после бессонной ночи, небритые и несвежие, не сильно уступали ей в привлекательности.
Мы стояли посреди кухни и слушали пламенные речи Олеси, подчеркнутые красным цветом ее спортивного костюма.
- Я буду бороться за любимого человека! - продолжала она. - До конца!
Я и так чувствовал себя раскисшим, как подмокший хлеб, но после этого заявления ощутил полную безысходность. Когда женщина сообщает, что будет бороться за любимого человека, то это означает, что именно с любимым человеком она и будет бороться. Особенно с его дурной привычкой увлекаться другими женщинами. А если она добавляет, что будет это делать до конца, то, скорее всего, она имеет в виду не свой конец, а его, и он уже не за горами. Я даже сел на жесткий стул, от тоски.
В отличие от меня Виктор не склонен был искать в ее словах потаенный смысл. Он был убежден, что в ее речах нет никакого смысла.
- Да борись, жалко, что ли? - разрешил он, беря со стола пульт от телевизора и принимаясь щелкать кнопками. - Только не верещи, ладно? Хочу футбол досмотреть, вчерашний матч должны сейчас повторять. - Он повернулся ко мне. - Не видал? Там наши во втором тайме гол сами себе забили. Вот придурки! Я, кстати, тоже пропустил, замотался.
- Я останусь здесь! - взывала к нам Олеся. - Я буду ждать Вовочку!
Она всхлипнула.
- Олесь, ну я же попросил тебя убавить звук! - укоризненно произнес Виктор. - Не слышно, что там комментатор объясняет. Минут за двадцать до конца. Мне охрана рассказывала.
- Почему эта поганая Картошкина должна хозяйничать здесь? - продолжала Олеся. - Я люблю Вовочку больше, чем она.
- Потому что эта поганая Картошкина - его законная жена, - меланхолически проговорил Виктор. - Во-во, гляди, сейчас вклотят! А, нет, не то! У тебя теки-ловка есть?
- Она живет там в этой поганой Англии, а сама даже английский выучить не может, - твердила Олеся срывающимся от обиды голосом. - Готовить не умеет. Когда она здесь, Вовочка ко мне завтракать приезжает. К тому же она никогда ничего на место не кладет, я после ее приездов по три дня прибираюсь. Неряха! Только деньги с него ежемесячно тянет, - поскольку Виктор не обращал на нее особого внимания, Олеся старалась встать между ним и телевизором. Так же она поступала во время сцен с Храповицким, которых я наблюдал достаточно. - Она и не представляет, что у нас тут в России творится. Какие ужасы приходится простым людям здесь выносить. Приезжает, вся важная такая! "Ах, как это вы можете в таком болоте обитать?!" - манерничая, передразнила она. - Мне девчонки рассказывали, как она в магазинах себя ведет. Им стыдно за нее! Специально с акцентом говорит, будто русский уже забыла. А я страдаю.
- А ты не страдай, - перебил Виктор, вытягивая голову то в одну, то в другую сторону. - Зачем страдать? Я вон с похмелья - и то не страдаю. Ты лучше отойди куда-нибудь да текиловку принеси, я тебя уже в третий раз прошу.
Слезы Олеси его не трогали, возможно, потому, что выглядели не вполне натурально, хотя переживала и плакала она искренне. Привыкнув играть чью-то роль, она утратила естественность поведения и фальшивила даже в самые драматичные минуты своей жизни.
Кстати, девичья фамилия жены Храповицкого была не Картошкина, как уничижительно произносила ее Олеся, а Картошина. Фамилией Лариса и впрямь уступала Олесе, но во всем остальном нравилась мне больше. Во всяком случае, она не носила красные спортивные костюмы, не целовалась с собаками, здоровалась с окружающими и предлагала им чай, когда они приходили в гости.
Вообще я ловил себя на том, что в конфликтах между женами и любовницами чаще сочувствую женам. Наверное, потому, что в душе я консерватор и стою на страже семейных ценностей. Оттого и не женюсь: зачем разрушать то, чем дорожишь?
- Почему вы так по-скотски к нам относитесь? - вновь всхлипнула Олеся.
Не дождавшись текилы, Виктор сам полез за ней в холодильник.
- Нормально я к тебе отношусь, - проворчал Виктор. - Не дерусь с тобой, скандалов не устраиваю. Что ты до меня докопалась?
- Я не про себя лично говорю, а про всех про нас! Про ваших любимых женщин. Вы просто пользуетесь нами, поступаете, как вам удобно, и мы еще должны вечно выслушивать бесконечные истории про ваших старых, толстых жен, какие они у вас хорошие и умные! Зачем же вы тогда нас заводите? Вот и жили бы с ними! А то вы им только врете!
- С чего это они умные? - удивился Виктор, вытаскивая из холодильника початую бутылку. - Такие же дуры! Между прочим, мы не только им врем. Мы и вам врем, так что ты зря обижаешься. Да я уж вообще забыл, когда правду говорил.
- Мы всем жертвуем ради вас, - продолжала декламировать Олеся. - Отдаем вам свою молодость, свою красоту. Самое дорогое, что у нас есть.
- Мы тоже отдаем вам самое дорогое, что у нас есть, - Виктор налил себе рюмку, выпил и несколько секунд стоял молча, прикрыв глаза. - А томатный сок где?
- Мы с Вовочкой не пьем томатный, только апельсиновый. Что же вы нам отдаете, интересно знать?
- Бабки, что же еще?! - возмутился Виктор. - А ты сама не догадываешься! Что дороже денег? Нет ничего.
- Да не нужны они нам! - воскликнула она жалобно. - Вы заперли нас в эти проклятые золотые клетки, а нам хочется простых человеческих отношений.
- В эти золотые клетки вы сами лезете, прямо в драку! Попробуй вас в них не пусти, - возразил Виктор, недовольный тем, что его то и дело отрывают от экрана. - И не выгонишь вас отсюда, пока вы другую клетку себе не найдете, еще золоченее. Вот мы с Андреем уже битый час тебя выпроваживаем. Летела бы себе на здоровье, пташка вольная, куда глаза глядят. Как же, дождешься от тебя! Кстати, о простых человеческих отношениях. Ты огурец соленый хотя бы можешь найти?
- Мы держим только свежие. Соль вредна для организма. А соленым огурцом закусывают одни колхозники.
- А я кто, по-твоему? Рабочий, что ли? Я и есть колхозник.
- А Вовочка говорит...