- Пусть Вовочка теперь соседей по камере учит, - грубо оборвал ее Виктор, которому, очевидно, надоело с ней препираться.
При этих словах Олеся разрыдалась.
- Короче, - теряя терпение, проговорил Виктор, - у тебя есть два варианта: либо ты съезжаешь в течение одного часа самостоятельно и добровольно, либо тебя вывозит отсюда охрана.
- Ты не посмеешь! - выкрикнула Олеся. - Я останусь здесь!
Виктор взял станцию.
- Первый - второму, - проговорил он обычные позывные. У нас шеф всегда был первым, а начальник охраны - вторым.
- На связи, - отозвался голос.
- Зайди на минутку, - велел Виктор.
- Свинья! - зашлась Олеся. - Свинья!
- Похож, да? - без любопытства осведомился Виктор. - Это я просто трезвый с утра. А когда выпью, то вполне интеллигентный человек. Даже умный, если не приглядываться.
- Андрей! - обернулась ко мне Олеся. - Скажи же ему, чтобы он прекратил!
Оказывается, все эти годы она знала мое имя, просто скрывала. Я был тронут.
- Виктор, прекрати! - попросил я.
- Пошел ты знаешь куда?.. - вяло отозвался Виктор. - А то сам ее отсюда вытаскивать будешь.
Видя, что помощи ждать неоткуда, Олеся, плача, убежала наверх. Виктор твердо отдал необходимые наставления охране, которая должна была обеспечить переезд, после чего мы заглянули в подсобку, где пожилая опрятная домработница в фартуке гладила простыни.
- Тебя как кличут, родная? - спросил Виктор.
- Люба, - ответила она, поднимая круглое серьезное лицо. - Да вы уж меня раза два спрашивали, когда к Владимир Леонидычу приходили.
- А ты меня тоже спрашивай, - разрешил ей Виктор. - Глядишь, и познакомимся. Суть такая, Люба. Чтобы через два часа никаких следов чужого пребывания здесь не было. Понятно?
- Чего ж не понять-то, - самодовольно фыркнула Люба. - Чай, нам не впервой. Семейство, значит, к Владимир Леонидычу возвращается? Это правильно. Кто ж его еще в такую минуту жизни поддержит!
Чувствовалось, что отношения с Олесей у нее не сложились и что Любе Олесю не жаль.
2
- Чего он только в ней нашел? - ворчал Виктор, когда мы в его громоздком "Хаммере" тронулись в аэропорт. - Лошадь и лошадь. И ума - как у лошади, даже еще меньше.
Баб, что ли, мало вокруг симпатичных? Не понимаю, зачем такую кобылу рядом с собой терпеть!
Обсуждение чужих вкусов я считаю пустым занятием, к тому же всегда радуюсь, если не нахожу привлекательной девушку приятеля, а он, в свою очередь, равнодушно смотрит на мою. С Храповицким, например, мы лишь однажды сошлись во взглядах на женскую красоту. Это было с Дианой и закончилось дурацкой дракой.
Кстати, тон Виктора, когда он упоминал Храповицкого, заметно поменялся, стал более фамильярным, что ли.
- Я его вообще не понимаю! - продолжал Виктор, переходя к широким обобщениям. - Вот он рвется командовать, все равно чем: хоть заводом, хоть баней, лишь бы власть ни с кем не делить. А чего в этом хорошего? Захват новых территорий - это я одобряю. Тащи все, что плохо лежит, чем больше - Тем лучше! Но зачем же самому на хозяйство садиться? - он состроил гримасу. - Глупо. Полководец должен заниматься стратегией, а не телеги в обозе считать. Я последние три месяца его замещал, рулил всем нашим колхозом. Отпахал, между прочим, по полной программе, как Храповицкому и не снилось. Сейчас меня ночью разбуди, спроси какую хочешь ерунду по нашему производству, я тебе, не задумываясь, отвечу. Любую цифру назову. И на фиг, скажи, это мне надо?!
- Не понравилось? - спросил я с любопытством.
- Да нормальному человеку это не может понравиться! По десять совещаний в день и еще какие-то незапланированные встречи. Каждые пятнадцать минут расписаны, в туалет без графика не выйдешь. Одни проблемы! Оборудование ломается, добыча падает, переработка простаивает, транспорт не достать, лицензии не продляют. Цены, перекрестное кредитование, налоговые проверки - замучишься перечислять. У меня, что, других забот нет? Жены, дети, подруги - все плачут, меня видеть хотят, а я, как болван, на работе пропадаю, производственные показатели улучшаю. И эта карусель ежедневно, по двенадцать часов, без продыху. Да еще ночью какой-нибудь кретин позвонит! Авария на участке, трубу прорвало, караул! Короче, ни выпить, ни к телкам съездить. Жизнь мимо проходит. Домой мертвый приползешь, стакан залудишь, рявкнешь на бабу, пять минут телевизор посмотришь - и спать. А назавтра - все по новой. Да если бы Храповицкого не арестовали, я бы восстал. Сказал бы: засунь-ка, дорогой Вова, это генеральное директорство себе знаешь куда! Назначай кого угодно: Васю, Плохиша, Николашу Лисецкого - мне по барабану. Мне гробиться без надобности, у нас директоров - целый вагон, пусть они и вкалывают.
- Но ты же этого хотел! - напомнил я.
- Я не этого хотел, а совсем другого! Ведь у нас что получалось? Вы с Храповицким вечно меня отжимали. Боялись, что я власть захвачу. А предлог был такой, что я не справлюсь, все испорчу. Дескать, вы умные, а я - валенок. Да ты не отпирайся, - поморщился он, заметив, что я приготовился возражать. - Во-первых, я правду говорю, а во-вторых, теперь это уже значения не имеет. И ладно бы вы интриги только в нашем кругу плели, но ведь вы то же самое и посторонним внушали, на всю область меня пеньком выставляли. Конечно, меня зарубало! Я хотел доказать, что могу этим цирком управлять не хуже Храповицкого. А вышло даже лучше!
- Ты уверен?
- Само собой! - пожал он плечами. - Под моим началом у нас за три месяца основные показатели на пятнадцать процентов выросли. А прикинь, что выйдет, если я год просижу? Да мы "Русскую нефть" шутя уделаем! Я даже новый цех запустил, по производству масел, причем без всякой шумихи. Бизнес-план у Храповицкого на столе год пылился, да все руки у него не доходили. А у меня дошли. Хотя благодарности от вас с ним не дождешься. Да вы, поди, и не заметили, не до того вам было. Вы другие проблемы решали, поважнее. Вот и дорешались!
Я предпочел не заметить сарказма.
- Значит, производство тебе не по душе?
- На хрен! - замотал он головой. - Пусть в этом Храповицкий ковыряется, если ему так нравится. А я бы чем-нибудь другим занялся.
- Чем, например?
Он мечтательно потянулся.
- Еще не решил. Меня то к одному тянет, то к другому. Мне охота какой-нибудь проект самостоятельный взять и до ума довести. Но только чтобы полностью самому его осуществить, ни от кого не зависеть, а то надоело чужой навоз разгребать. Политика, между прочим, - тоже любопытная штука. Можно депутатом выбраться. Или даже мэром, на место Кулакова. Когда там в Уральске следующие выборы?
Я был так огорошен, что не сразу вспомнил.
- Года через три, если не ошибаюсь.
- Долго ждать, - с сожалением заметил Виктор. - А раньше нет ничего подходящего? Может, мне на губернатора полезть?
На мгновение я потерял дар речи.
- Ты полагаешь, что губернатор меньше работает, чем директор холдинга? - спросил я, когда способность связно выражаться вернулась ко мне.
- Там работа совсем другая, - оживился Виктор. - На производстве железки, а тут люди. С железками скучно, а с людьми интересно. Тех стравил, этих помирил, в Москву сгонял, бабло завез, прогнулся перед кем надо, заодно и пошептался. На кого-то накапал, кого-то наоборот продвинул. А потом - какой масштаб! Область же огромная. Я иногда на Лисецкого посмотрю - меня зло берет. Неплохим губернатором считается, а что он умеет? Только козни строить да бюджет грабить. Уж я-то, в отличие от него, глядишь, что-нибудь полезное для губернии совершу, - он покосился на меня. - Или опять думаешь, что не потяну?
- Я думаю, что не выберут, - ответил я честно.
- Это почему же? - строптиво осведомился он. - Из-за моего мясницкого прошлого?
- Из-за твоего мясницкого прошлого, из-за твоего гарема, - принялся перечислять я. - А твой образ жизни, твои загулы - ты о них не забыл? Ты взгляни на себя со стороны. Да пресса только и мечтает о таком персонаже. На тебя все газеты набросятся! Моргнуть не успеешь, как на обложках окажешься.
- А мы денег журналистам дадим, они и заткнутся, - легко отозвался он. - А кого не купим, тех запугаем. Я по этому поводу вообще не парюсь. Главная проблема в другом. В том, что я богатый. Не любят у нас богатых да успешных. Завидуют. Но я и тут припас один фокус, - он хитро погрозил мне пальцем. - Секретное оружие номер один.
- Можно узнать, что за оружие?
- Запросто! Тебя поставлю начальником штаба! - он хмыкнул. - Это же по твоей части. Вот и давай, выбирай меня губернатором! Тебе самому, я думаю, интересно будет такую колоссальную херню провернуть. Ты же любишь в безнадежные ситуации впутываться.
Те, кто пытались меня нанять, почему-то всегда соблазняли меня невыполнимостью поставленной задачи. Им казалось, что это меня раззадорит. Подобная оценка своих перспектив свидетельствовала о том, что разум в них угас не окончательно, но с другой стороны означала, что совершенно нормальные люди в моих услугах не нуждаются.
Я вглядывался в Виктора изо всех сил, но так и не мог понять, шутит он или нет.
- Признайся, ведь ты не серьезно?
- А чего же тут несерьезного? Деньги есть. Люди есть. Средства массовой информации имеются. Сейчас Лисецкий на президентских выборах мелко обгадится, наживет себе врага в лице кремлевской администрации. Они возьмут да в пику ему поддержат нас. Само собой, за скромное вознаграждение. Дадут распоряжение по федеральным структурам и - вперед с песнями! Эх, одно плохо, - он с досадой щелкнул языком. - Храповицкого не вовремя закрыли. И здесь он мне подсуропил! Не смог даже в тюрьму сесть по-человечески.
Несколько минут я молча размышлял.
- Я, наверное, не стану тебя выбирать, - проговорил я наконец.
- Вот это номер! - удивился он. - Чем же я тебе не угодил? Я не Храповицкий, жадничать не стану. Это он требует, чтобы люди за совесть работали, а у меня все за деньги.
- Ты отлично понимаешь, что дело тут не в деньгах.
- А в чем же? В моральных соображениях, что ли? - это словосочетание было не из его лексикона, он произнес его издевательски.
- В общем, да, - подтвердил я. - В моральных соображениях.
- Херня! - отрезал Виктор. - Храповицкого ты бы стал выбирать?
- Храповицкого, пожалуй, стал бы.
- А какая разница между ним и мной?
Я как-то не сразу нашелся, что ответить. Храповицкого и Виктора я считал почти что антиподами, но никогда не пытался сформулировать их отличие.
- Вот видишь! - торжествовал Виктор. - Нету никакой разницы! Одна херня, как я и говорил. Мы с Храповицким считай что сиамские близнецы. А вот между тобой и нами разница есть, и очень даже огромная. И знаешь что? Она не в твою пользу. Не-а! - насмешливо протянул он. - Совсем не в твою.
Я видел, что он меня дразнит, но все-таки не удержался.
- Почему? - спросил я как можно равнодушнее.
- А потому, что мы с Храповицким только исполнители, - ответил Виктор. - А изобретаешь всякие подлости именно ты! Значит, и вина твоя сильнее. Зачинщикам даже по уголовному кодексу больше дают.
- Подлости? - переспросил я уязвленный.
- А что же еще?! Вот эту туфту с сельхозтехникой ты придумал? Ну, чтобы за границей ее закупать?
- Ну, допустим, - неохотно признал я.
- Не "допустим", а именно ты! А ведь это же натуральная подлость. Подлее не бывает. Сплошное воровство. Народные деньги из областного бюджета мы в свой карман перекачиваем. И живем себе припеваючи. А народ как был нищим, так и остался. Но самое плохое даже не это, - с удовольствием нагнетал Виктор. - Самая низость в другом. - он замолчал, выразительно глядя на меня.
- В чем же? - опять не утерпел я.
- В том, что мы не продаем своих убеждений, - радостно объявил Виктор. - А ты продаешь!
Я поперхнулся.
- Это как же?!
- А так же! Мы с Храповицким, например, убеждены, что присваивать деньги из госбюджета - это хорошо. Мы всю жизнь этим занимаемся, ничего плохого в этом не видим, нам так нравится. Это наш бизнес. А ты уверен, что это воровство, и орешь об этом на каждом углу. Но ты же нам помогаешь! То есть получается, что мы живем по своим раскладам, а ты - нет! Ты поперек своих принципов идешь! Короче, дуришь народ и от нас за это бабки получаешь. Да, Андрюха! - развязно хлопнул он меня по плечу. - Моралист из тебя никудышный.
Я понимал, что он ерничает и провоцирует. Это была его обычная манера: ему нравилось доводить людей, а меня - в особенности. И все же в его насмешках была правда, и она меня задевала. Он словно подслушал мои ночные мысли, то, в чем я беспрерывно упрекал себя, на что не находил ответа.
- Я поэтому и ушел от вас, - пробормотал я, шаря по карманам в поисках сигарет, - что не хочу больше в этом участвовать.
Он взглянул на меня и увидел, что я не шучу.
- Ты расстроился, что ли? - засмеялся он. - Да перестань! Я ведь на самом деле так не думаю. Вернее, я вообще никогда на эту тему не думаю: кто там прав, а кто правей. Мне плевать на это. Каждый живет, как хочет. И все правы. Я просто болтал от нечего делать.
Мы подъехали к аэропорту, и вышли из машины.
- Ковригин, хорек вонючий, хотел Лариске Храповицкой в VIP-зале отказать, прикинь? - Виктор переключился на другую тему. - Якобы мы поздно заявку подали. Ну, я ему позвонил, объяснил, что борзеть не надо, что земля круглая, что мы тоже могем кое-что устроить, если нас сильно разозлить. Он очухался маленько. Сказал, что его не так поняли.
Я все еще переживал про себя его насмешки и молчал.
- Пойдем в бар поднимемся, - предложил Виктор. - Ты кофе выпьешь, а я тяпну что-нибудь за компанию, раз уж ты так настаиваешь.
- Ты иди, я тебя догоню, - пообещал я. Мне хотелось хотя бы минутку побыть одному.
Когда он в сопровождении охраны начал подниматься по лестнице, я набрал Настю.
- Здравствуйте, - быстро сказал я, услышав ее хрипловатый голос. - Я вернулся. И я хочу пригласить вас в оперу!
- В оперу? - озадаченно переспросила она. - Как-то неожиданно.
- Я здесь меньше суток, и меня уже мутит от разговоров о деньгах. Пусть уж лучше поют. Про любовь. На итальянском языке.
- А вы давно в нашей опере были? - поинтересовалась она осторожно.
- Вообще не был, - признался я. - Во всяком случае с тех пор, как нас в школе туда водили.
- Боюсь, что у нас поют только на русском, да и то неважно, - предостерегающе заметила Настя.
- Ну, не о деньгах же они поют! - упрямился я.
- Иногда о деньгах. Но о любви, конечно, тоже.
- Тогда сегодня вечером. Я перезвоню вам через пару часов. Только не пропадайте.
- Я постараюсь, - пообещала она.
Когда я поднялся в бар, Виктор сидел в углу мрачнее тучи, сжимая в руке пузатую рюмку с нетронутым коньяком.
- Час от часу не легче, - хмуро проговорил он. - У нас добыча взбунтовалась. Бастовать собрались. Требуют срочно погасить задолженность по зарплате.
- Вся добыча? - ужаснулся я.
- Слава богу, пока еще только Лысый Овраг. Сволочи обнаглевшие. Они-то лучше других живут, с них всегда платежи начинаем, так нет, все им мало! Только что Карпов оттуда звонил, в полном шоке, - Карпов был там главным человеком. - Говорит, они его чуть не избили. Грозят заглушку поставить, скважину заморозить. Почуяли момент! Таились до последнего, а только нас прижали, сразу головы подняли! Если мы им сейчас рот не заткнем, за ними остальные полезут.
- Много мы задолжали?
- Когда я приступал к обязанностям, в среднем по добыче уже за два месяца накопилось. Я начал потихоньку расплачиваться, выборочно, конечно, но тут эта карусель закрутилась с назначением Храповицкого. Всюду бабки нужны, и везде срочно. В Москву возили, Лисец-кому таскали - короче, выгребали до донышка. А теперь еще и счета арестованы, спасибо Лихачеву. Общую картину сейчас нереально изменить. Но с Лысым Оврагом все равно надо что-то срочно решать, хоть кредитуйся. Как только Ларису отвезем, сразу туда рванем. Я Карпову велел на вечер стачком собирать, заводил этих чертовых. Посмотрим, до чего с ними можно договориться.
3
Странно, что когда-то фамилия Ларисы была Картошина. Она была больше Храповицкой, чем ее муж: в ее решительных, запоминающихся чертах лица с первого взгляда была видна порода. В отличие от мужа, обожавшего феерические цвета в одежде, она избегала лишнего. В светло-сером пальто, в серых замшевых сапогах, с темной шалью на плечах, стройная и светловолосая, Лариса не очень выбивалась из толпы. Впрочем, и слиться с ней она, конечно же, не могла, особенно если принять во внимание, что ее неброский наряд тянул тысяч на пятнадцать долларов, а то и больше. Ее гордое лицо сейчас горело, словно Лариса ощущала на себе пристальное внимание посторонних. Опустив глаза, держа под руку долговязого сына, она шла нам навстречу подрагивающей походкой, выдававшей ее нервное напряжение.
Данила, худой и угловатый, старался держаться уверенно и двигался вразвалку, загребая носками внутрь. Я не видел его всего пару месяцев с тех пор, как он с матерью и младшим братом приезжал на лето в Уральск, но мне показалось, что за это время он еще вытянулся и повзрослел. В целом он был очень похож на Храповицкого, но его черты еще не затвердели и не приобрели хищную резкость. У него были ясные блестящие черные глаза и розовая кожа, остававшаяся гладкой, несмотря на то что мальчишка пребывал в переходном возрасте.
С ними был всего один чемодан и небольшая сумка. Храповицкий не простил бы своему семейству столь пренебрежительного отношения к гардеробу. Когда он сам летал в Москву даже в короткие командировки, то брал не меньше двух чемоданов и еще кофры с костюмами.
Мы обменялись дежурными фразами, пожали руки и потом все-таки обнялись - порывисто и молча, чего обычно не делали. Ладонь у Ларисы была сухой и очень горячей, а у Данилы, наоборот, ледяной.
Как только мы расположились в машине, Лариса нетерпеливо вцепилась в Виктора.
- Какой-то абсурд, фильм ужасов! Еще вчера Володя был уважаемым бизнесменом, все старались ему услужить, я своими глазами это видела. К нам в гости приезжал губернатор с женой, мы с Володей обедали у них - и вдруг его объявляют преступником, арестовывают, бросают в тюрьму! Как гром среди ясного неба! Что происходит?
Виктор покосился на водителя и в замешательстве потер нос.
- Если честно, то я все тебе уже по телефону выложил.
- Но должно же быть какое-то!
Виктор ответил не сразу. В задумчивости он машинально повертел ручку приемника, прибавляя музыку.
- Конечно, должно, - угрюмо проговорил он. - Только мы до него пока не докопались. То ли мы такие глупые, то ли закручено чересчур хитро.
Данила, сидевший рядом со мной, не сводил с Виктора мучительного взгляда.
- Но ведь папа не совершал того, в чем его обвиняют? - наконец выпалил он. Видимо, этот вопрос не давал ему покоя.
- Нет, конечно! - поспешно ответил я.
Лариса промолчала, отвернувшись к окну. Виктор стрельнул в Данилу взглядом и закашлялся.
- Какая разница, совершал или нет? - буркнул он. - Его же не за это взяли!
- А за что? - требовательно наседал на него Данила.