Виктор затянулся напоследок и швырнул окурок в окно.
- Так и не приучил себя окурки в машине оставлять, - пожаловался он. - Это от нищей молодости осталось. Мне вроде как пепельницы жалко пачкать. Хотя что мне эти пепельницы! У меня денег столько, что могу забивать их окурками, потом машину выкидывать и новую покупать. А поди ж ты, все равно жалко. Даже в этой гребаной "десятке" - и то...
Он не договорил. Справа нас лихо обгоняла новенькая "Ауди", разбрызгивая по сторонам потоки мутной воды из дорожных луж. Прежде чем Виктор успел откинуться назад, он уже был залит грязью.
- Суки! - крикнул Виктор в бешенстве, вытирая стекавшую с лица жижу. - Давай за ними!
Я прибавил газа и поравнялся с "Ауди" на светофоре. Начерно тонированные стекла были приспущены, и изнутри доносился такой грохот музыки, что рядом можно было устраивать дискотеку. В машине сидели два парня бандитского вида: небритые, коротко стриженные, и чавкали жевательной резиной. Я посигналил, чтобы привлечь их внимание, но без успеха.
- Эй, вы там! - окликнул их Виктор. - Я к кому обращаюсь?!
Мордастый водитель с толстой цепью на толстой шее лениво повернулся и окинул презрительным взглядом нашу "десятку". На нашу охрану он, разумеется, не обратил внимания.
- Че надо? - осведомился он, сотрясаясь в такт ударам тяжелого рока.
- Ты что, не видишь, куда летишь? - набросился на него Виктор.
- Пасись, козел! - посоветовал мордастый. Двигатель взревел, и машина, не дожидаясь зеленого света, рванула вперед.
Виктор схватил станцию.
- Догнать! - закричал он в ярости охране. - Быстрее, мать вашу!
Но охрана и без его команды уже сообразила, что нужно делать. Все три машины бросились в погоню, так что теперь я шел последним. На трассе у "Ауди" еще были шансы убежать. Но на городском шоссе, полном светофоров и транспорта, скоростные качества автомобиля не так важны, как мастерство водителей. Здесь наши были не в пример лучше.
Уже через двести метров "Ауди" была зажата и притиснута к обочине. Охранники, выскочив наружу, окружили ее и дергали двери. Однако те не поддавались, видимо, парни блокировали их изнутри. Наших было человек десять. Мы с Виктором подъехали и тоже вылезли из машины. Виктор злобно посмотрел на тонированное стекло, которое теперь было намертво задраено и через которое ничего нельзя было увидеть.
- Разбить! - скомандовал он.
Охрана распахнула багажники. На свет тут же появилась монтировка, две бейсбольные биты и клюшка для гольфа. Клюшка, естественно, принадлежала Гоше, остальные возили с собой более понятные средства производства. Охранники заняли исходные позиции, и в следующую секунду на несчастную "Ауди" со всех сторон посыпался град ударов. Раздался хруст и звон стекла, осколки сыпались в кабину и разлетались далеко в стороны. Вскоре ими был покрыт асфальт, а из автомобиля уже вытаскивали двух парней. Поскольку они сопротивлялись, то охранники им несколько раз чувствительно врезали.
У мордастого водителя был разбит нос, и кровь бежала по губам и подбородку, что не делало его привлекательнее. Черная кожаная куртка задралась, и безволосый живот вывалился над брюками. Его приятель, пониже ростом, был еще цел. Он увертывался, закрывался руками и в ужасе твердил:
- Пацаны, вы че? Вы че, пацаны, в натуре? За что?
Проезжавшие мимо машины притормаживали, из некоторых высовывались любопытные лица. Но никто не останавливался и не пытался вмешаться. Происходящее походило на бандитскую разборку, никому не хотелось попасть под горячую руку.
- Конец вам, уроды, - мрачно пообещал Виктор и шагнул вперед, примеряясь к мордастому водителю.
Я быстро схватил его за рукав.
- За нами менты следят, - напомнил я.
- Да в рот им ноги, - ответил Виктор и размахнулся.
Парень всхлипнул, зажмурился и дернулся в сторону. Но охрана держала его крепко.
- Стой ровно, - посоветовал ему Гоша. - А то зубы выбьют.
Виктор ударил и попал вскользь по уху.
- Простите, пацаны! - крутя головой, захлебывался водитель. - Простите, в натуре. Я же нечаянно.
- Вот пидор, - сказал Виктор, опуская кулак и сплевывая. - Даже бить такого противно.
- Ну, еще разок-то хотя бы стукните, - уговаривал Гоша. - Нельзя же так отпускать. Он ведь не поймет. Не хотите? Ну, ладно, придется нам его по-другому воспитывать.
Он просунул руку в усыпанный стеклом салон "Ауди", вытащил ключи из замка зажигания и зашвырнул их в глубокую лужу в нескольких метрах от нас.
- Пусть теперь поищут, - хмыкнул он.
Охрана еще пару раз ткнула парней под ребра, после чего отпустила. Расхристанные и растерзанные, они остались возле своей разбитой машины, а мы уехали.
- Давить их, как клопов, - сквозь зубы проговорил Виктор. - Только так до них доходит. А мы с ними нянчимся.
- Ты о ком?
- Я обо всех них! О планктоне, о забастовщиках, об охране, о Сырцове, в конце концов!
- Их много. Всех не передавишь!
- А вот это мы еще посмотрим, - с угрозой отозвался он. - Ну-ка, втопи!
Я покосился на него, но ничего не сказал. Вообще-то я бы предпочел более гибкую позицию для предстоящих нам переговоров.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
1
Поселок Лысый Овраг располагался в ста пятидесяти километрах от Уральска. О существовании здесь нефти знали с восемнадцатого века, первую экспедицию сюда посылал еще Петр I, но промышленное освоение месторождений началось лишь после войны. Собственно, до пятидесятых годов будущий гигант нефтедобычи был маленькой деревушкой из сорока дворов, расположенных на склоне оврага, где упорно отказывались расти любые культуры: и садовые, и огородные. Отсюда и возникло название деревеньки, перешедшее потом на поселок.
Теперь все скважины по северу области принадлежали нам. Мы добывали здесь в год около семи миллионов тонн нефти, из них на Лысый Овраг приходилось больше половины. Тут находились два наших крупнейших месторождения: Колывановское и Роднянское. Здешняя нефть была легче, содержала меньше примесей и залегала ближе к поверхности, чем на других участках. Если средняя глубина скважин по области составляла два километра, то в Лысом Овраге не надо было забуриваться дальше, чем на девятьсот метров. Этот поселок с неблагозвучным названием был бриллиантом в нашей короне.
Из семнадцати тысяч местных жителей процентов семьдесят работало в нефтяной отрасли, то есть на нас. Когда Храповицкий с партнерами приватизировал государственную компанию, нефтяники все еще возглавляли список самых высокооплачиваемых профессий, хотя цены на сырье уже летели вниз. Затем произошел обвал, и Храповицкому, получившему в управление махину, созданную с советским размахом и советским неуважением к законам экономики, пришлось упорядочивать финансовые потоки, сворачивать смежные производства, избавляться от объектов соцкультбыта, закрывать социальные программы и начинать сокращения.
Последние годы выдались и вовсе беспросветными: когда казалось, что хуже уже некуда, в стране разразился кризис неплатежей и стало все-таки еще хуже. Добыча делалась невыгодной и неуклонно падала; перерабатывающие заводы, чтобы не простаивать, работали на чужом, так называемом "давальческом" сырье; железнодорожники, будучи монополистами, выкручивали руки и диктовали немыслимые цены на транспортировку нефти; должники расплачивались с нами ненужным бартером. Задержки зарплаты в нашем объединении приобрели хронический характер. Любые попытки модернизации производства и замены устаревшего оборудования неизбежно приводили к новым увольнениям.
Коллапс, поразивший в те годы нефтянку, был следствием разрушительного революционного урагана, сотрясавшего Россию. Изменить что-либо в отдельно взятом производстве было не под силу ни Храповицкому, ни кому-то другому. Но мириться с потерей своего благополучия обитатели Лысого Оврага не хотели. Им не было дела до мировых тенденций и общих негативных процессов в отрасли. Десятилетия, в течение которых они пользовались льготами и привилегиями, приучили их к убеждению, что они находятся на особом счету у Родины и что любые бури обойдут их стороной.
Застигнутые врасплох, они во всех своих невзгодах винили одного Храповицкого, который, захватив компанию, довел их до нищеты и унижения. Ненависть к нему, как нарыв, распухала от месяца к месяцу и вот, наконец, прорвалась.
2
Карпов ждал нас у себя дома. Он жил на въезде в поселок в красивом трехэтажном коттедже, которые мы строили по всему району для своих руководителей. Карпов был директором нашего нефтегазодобывающего управления, сокращенно - НГДУ.
В прошлом году он отметил пятидесятилетний юбилей. В нем было больше двух метров роста и полтора центнера живого веса. В далекой молодости он выигрывал чемпионаты мира по гребле, однако сколько я не старался, так и не сумел представить, каким образом он втискивал в утлую байдарку свою тушу. Необъятный, шумный, самоуверенный, с крупными чертами лица, он выглядел сейчас понурым и подавленным.
- Как с цепи сорвались! - расстроенно гудел он. - Ничего слушать не хотят! Третий день митингуют, аж охрипли. Орут, что если завтра денег не привезем, они вентили перекроют.
- Может, люди сперва поедят с дороги? - выглядывая из комнаты, подала голос его жена, пожилая и тоже внушительная. - Что ж ты сразу на них с делами набрасываешься!
Карпов сердито шикнул на нее, и она исчезла. За спиной Карпова на кухне виднелся накрытый стол. Виктор, не раздеваясь, прошел к нему, налил рюмку водки себе и Карпову, деловито чокнулся и выпил. Карпов молча последовал его примеру.
- Заплатим мы им, куда мы денемся! - Виктор закусил квашеной капустой и успокаивающе похлопал Карпова по плечу. - Сбежим, что ли? И раньше, бывало, задерживали. Не по своей же вине. Зачем такой базар устраивать?
Карпов замялся, покрутил в толстых пальцах вилку и подцепил на нее колбасу.
- Тут, честно говоря, не в одной зарплате дело, - пробормотал он, избегая смотреть на нас. - Это уж у них как последняя капля. Они вон президенту письмо накатали.
- Да ну? - удивился Виктор, переставая жевать. - Чем же они еще недовольны?
- Да вы лучше сами с ними поговорите, - уклончиво ответил Карпов. - Зачем я пересказывать стану!
Он явно не желал вдаваться в подробности. Виктор посмотрел на него внимательнее, но дожимать не стал.
- Поговорим, - пообещал он. - Для того и приехали. Где они сейчас? В административном здании?
- Да нет, - по-прежнему не глядя на нас, отозвался Карпов. - Я их шугнул оттуда. Они в клуб перебрались, там, значит, бузят. Нас ждут, раза три уже звонили, не терпится им.
- А кто их в клуб пустил? - состроил недовольную гримасу Виктор. - Я же велел его закрыть!
Клуб партнеры получили в нагрузку к нефтяным вышкам, среди других объектов соцкульбыта. В нем традиционно проходили поселковые праздники, бракосочетания и другие торжественные мероприятия; по вечерам раза три в неделю устраивались дискотеки или крутили кино. В клубе обитали какие-то народные ансамбли, никому не нужный хор пенсионеров и детские кружки. Платить за эту самодеятельность Храповицкий не желал. Шеф делал попытки сбагрить клуб на баланс областного департамента культуры, но чиновники энтузиазма не проявляли. С месяц назад было принято окончательное решение о закрытии очага местной культуры.
- Разом его все равно не прихлопнешь, - принялся оправдываться Карпов. - Он один на весь поселок! Ребятишки туда бегают. Людям куда-то ходить надо. Молодоженам опять же расписывать негде, не в столовке же! Совсем без клуба нельзя, это не город. Я уж и так директрису предупредил, что только до Нового года срок ей даю, а там - как хочет. Нету у нас денег, чтобы их содержать. Она, конечно, расплакалась, обещалась в районной администрации похлопотать, чтобы те помогли. Тут ведь тоже силком не возьмешь. Все же она заслуженный деятель культуры. Если баламутить по поселку начнет, все за ней поднимутся, как утята за уткой. Я по-мирному хотел.
- Она с нашими забастовщиками заодно, что ли? - перебил Виктор.
- Получается, так, - развел руками Карпов. - Да здесь все заодно, Виктор Эдуардович, - прибавил он. - Деревня, что ты хочешь!
- Пулемет хочу, - ответил Виктор. - И три ящика патронов. А по-другому с вами нельзя, с деревенскими. Ну что, поехали? - Он повернулся к выходу, но вдруг остановился. - Слушай, а у тебя водка есть?
- Водка? - удивленно переспросил Карпов. - Да вот же, на столе стоит.
Виктор критически осмотрел две литровые бутылки, выставленные к нашему приезду.
- Маловато будет, - заметил он. - Не с пустыми же руками к ним ехать. Два литра на такую ораву - это только губы помазать.
Карпов взглянул на меня, ожидая каких-то пояснений. Но я не имел ни малейшего представления о том, как Виктор собирался вести переговоры и какие сюрпризы он заготовил для забастовщиков. Да, может быть, Виктор и сам этого не знал.
В машине Виктор уступил Карпову переднее место, поскольку на заднее сиденье "десятки" тот точно бы не пролез. Следуя карповским инструкциям, я осторожно повел машину к клубу в темени улиц.
За четыре года нашего правления Лысый Овраг еще не успел прийти в полный упадок. Насколько я различал в свете окон, послевоенных бараков здесь было совсем немного, в основном стояли добротные пятиэтажки, вполне еще свежие. Встречались даже приземистые коттеджи на две семьи, построенные при Советской власти для передовиков производства. Состояние дорог тоже было приличным, пожалуй, лучше, чем в Уральске.
- Я же здесь от мастера до директора дошел! - снова завелся Карпов. Должно быть, он впервые за всю свою долгую производственную карьеру не сумел совладать с коллективом и чувствовал себя униженным. - Чего только тут не натерпелся! И пьяных разнимал, и от начальства прикрывал, раз даже роды помогал принимать прямо на участке. И обмораживались мы, бывало, и спиртом травились, всяко повидал, но до такого никогда не доходило.
Помню, промысла горели, - как все аборигены, он вместо "месторождения" произносил "промысла", с ударением на последний слог. - На Колывановском пожар случился, два дня его тушили, человек триста пожарных понаехало, полторы сотни единиц одной техники нагнали! Страх! И кто-то потом слушок пустил по району, что, дескать, это я нефть украл, а остатки поджег, чтоб вроде как следы замести! Я ночи не спал, думал, поймаю мерзавца, кто такое придумал, своими руками шею сверну! Чуть не инфаркт у меня тогда приключился. Но так ведь это же за спиной, не в лицо. То есть мазнули исподтишка - и в кусты. Но чтобы с кулаками на меня кидаться?! - он задохнулся, не находя слов. - Я Ишуткину, гамардрилу этому, говорю: "Ты что взбеленился, а?" А он за грудки меня хвать и прям в рожу мне слюной брызжет, дескать, был ты наш, а теперь жуликам людей продал, это вам, значит, - пояснил он, поворачиваясь к Виктору. - Я уж на что выдержанный человек, а веришь, нет, Виктор Эду-ардыч, не утерпел и в лоб ему стукнул маленько. Кулаком, так. Иди, говорю, остынь, не идиотничай. И думай впредь, что несешь! Когда это я людями торговал?
Я покосился на его огромные кулаки и подумал, что на месте Ишуткина я бы предпочел охлаждаться иными способами.
- А кто этот Ишуткин? - заинтересовался Виктор. - Что-то фамилия знакомая.
- Да подземник наш. Бригадир у ремонтников, - пояснил Карпов. - Ты ему еще благодарность приказом объявлял за ударный труд. В цеху по подземному ремонту скважин работает.
- Так это он, что ли, всех накручивает?
- Ну, прям он! Куда ему! Его, чай, самого науськали. А он, как пес дурной: лает, да на людей без разбору бросается. Милка Рогова за всем за этим стоит, она тут заправляет. Вот вредная баба, - пробормотал он с застарелым ожесточением. - Ох, и намучился я с ней! Сколько ее помню, одни неприятности от нее. То одно ей не так, то другое, вечно больше всех надо. И характер, главное, такой стервозный, того и гляди, в глаза вцепится, никакого укорота ей нет. Но в авторитете она у наших работяг, да. Не отнимешь, - он покивал с видимым сожалением и пригладил редкие светлые волосы. - Ишут-кин-то из-за нее в это втравился. Любовь там у них, что ли? Хоть у него вообще-то своя семья есть. Но вертит она им, как пожелает.
- Одинокая, что ли?
- Зачем одинокая? Двое детей. Мужа у нее в прошлом году посадили.
- За что?
- А за врезки. Шайка там у них целая была. В наши трубы они врезались, нефть забирали и толкали налево. Тягачи у них свои были, все как положено. Да тут многие втихаря этим промышляют, сам знаешь. Раньше-то и того больше было. А как мы милицию к этому подключили, да облавы стали устраивать, так их и взяли, прям с поличным. Четыре года ему, однако, влепили, нескоро выйдет. А народ его жалел, - прибавил он задумчиво. - Вот поди, пойми их!
- Муж у нас нефть воровал, а жена теперь права качает? - присвистнул Виктор. - Лихо. А сама она кем у нас работает?
- Прежде старшим лаборантом была, а когда мы приборы поставили, то ее и сократили вместе с другими, вернее сказать, на полставки перевели. А люди ее, значит, председателем профкома выбрали.
- Ух, ты! - удивился Виктор. - А у нас и профком есть?
Карпову послышался в его словах незаслуженный упрек.
- Профсоюзы-то везде есть, - проворчал он. - Куда ж от них денешься. Закон такой. Я их, что ли, придумал?
- А ты бы взял, да и разогнал, - беспечно посоветовал Виктор.
Несерьезность подобной рекомендации задела Карпова. Он надулся.
- Вы приказ издайте, я и разгоню, - огрызнулся он. - Мое дело маленькое...
Я решил, что пора вмешиваться, пока в борьбе с восставшими народными массами мы не потеряли последнего союзника.
- Темно как у вас, - сочувственно заметил я, с трудом вглядываясь в дорогу через лобовое стекло. - Фонари не горят?
- Откуда они гореть будут, если мы деньги перестали выделять на ремонт опор, - пробурчал Карпов. - За счет нас здесь все благоустройство и держалось.