Он швырнул окурок на тротуар и шагнул к машине. Помощник хотел его опередить и открыть ему дверь, но Лихачев так взглянул на него, что тот отскочил в сторону.
- А если я не побегу? - негромко поинтересовался я.
Он остановился.
- Раздавлю, - процедил Лихачев, не поворачивая головы. - И мокрого места не останется.
Не прощаясь, он сел в машину и захлопнул дверь.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
1
Что ж, теперь, по крайней мере, все стало ясно, как однажды трагически заявила моя бывшая жена, когда я, улетев на день по делам в Москву, вернулся через неделю с морским загаром.
Лихачев велел мне убираться; ослушаться его означало вступить с ним в открытую вражду, и не нужно было тратиться на гадалку, чтобы понять, чем это закончится. Я вспомнил, как любовно он произносил отвратительное слово "ордерочек". Вероятно, ордерочек на меня уже был им подписан, так что вряд ли я располагал резервом времени. Выбор был за мной.
Самое смешное или, вернее, самое печальное заключалось в том, что никакого выбора на самом деле не существовало. Я вообще не верю людям, утверждающим, что они не знают, как поступить в решающую минуту. Мы всегда знаем, как нужно поступать, просто жалость к себе часто берет верх. Разумеется, мне до смерти не хотелось в камеру, но что мне оставалось делать? Не бежать же, в конце концов!
Я забрался в машину и принялся названивать Виктору. Ни один телефон, как назло, не отвечал. В конце концов, я отыскал начальника охраны, который сообщил мне, что Виктор находится за городом, у Анжелики. Я помчался туда сломя голову.
Жилища Виктора вполне отражали его характер и художественные вкусы. Четырехэтажное сооружение, воздвигнутое им для Анжелики, являло собой причудливое смешение стилей. Здесь присутствовали и массивные коринфские колонны с украшениями, и стеклянная мансарда с металлическим каркасом, и круглые башни с маленькими окошками, и остроконечные шпили, и восточный орнамент на стенах. Этот архитектурный вывих довершали две огромные жабы в человеческий рост, изваянные из белоснежного мрамора и посаженные у парадного крыльца вместо львов или псевдогреческих статуй. В среде новых русских тогда начиналась мода на все старо-японское. Они три раза в день ели суши и устраивали в имениях сады камней. Согласно какому-то японскому учению жабы приносили богатство.
Я посигналил снаружи, и ворота без лишних вопросов широко распахнулись - свойственная Виктору безалаберность ощущалась во всем его хозяйстве. Зато у Храповицкого подобное гостеприимство автоматически каралось увольнением охраны. Там парни на входе, согласно разработанной лично Храповицким инструкции, сначала долго рассматривали вас в глазок, потом осведомлялись, существует ли договоренность о визите. Получив утвердительный ответ, они вызывали по станции Олесю, которая докладывала Храповицкому; тот отдавал соответствующее распоряжение, и оно возвращалось по цепочке. Все это занимало минут пятнадцать, и исключение не делалось даже для его родной матери, вместе с которой я однажды торчал за оградой, слушая надрывный лай Храповицких собак.
Перепрыгивая через ступеньки, я вбежал в дом и - как камень в вату - попал в атмосферу безмятежности и покоя. На огромной кухне с зеркальным полом из черного мрамора сидела Анжелика в шелковом халате и ее старшая сестра, приехавшая в гости. У обеих были миловидные круглые лица с кукольными глазами и маленькими пухлыми ртами. Они напоминали ярких расписных матрешек, которые продаются в сувенирных лавках, только сестра существенно превосходила Анжелику объемами, так что если бы они и впрямь были матрешками, то в сестру вместилось бы не меньше двух Анжелик. Дамы пили чай и пробовали только что испеченный пирог с курагой.
Мое появление показалось им как нельзя более кстати. Несмотря на отчаянное сопротивление, я был тут же захвачен в плен и усажен за стол с чашкой в одной руке и куском пирога - в другой. Напрасно я твердил, что речь идет о жизни и смерти: меня не хотели отпускать, пока я не выскажусь о достоинствах теста.
Заслышав незнакомый голос, из своей комнаты примчался неугомонный Витюша, которого няня укладывала спать после обеда. Он был босиком, в пижаме и жаждал знать, к кому я пришел и зачем. Выпалив эти вопросы из-за няниной спины и не дослушав мои ответы, он перебрался на колени к Анжелике. Здесь, чувствуя себя в безопасности, он самовольно откусил пирог и тут же выплюнул его на стол, к ужасу женщин. Все бросились его стыдить, после чего он все-таки позволил себя увести, поведав мне на прощанье, что ему купили новую лопатку и санки, а снега все нет.
Наблюдая, как няня, держа его за руку, осторожно ковыляет по скользкому полу, я подумал, что в погоне за своим непоседливым воспитанником ей не раз приходилось здесь чувствительно наворачиваться.
Виктора я нашел в спортивно-банном комплексе, занимавшем целое крыло. К спортивным занятиям Виктор питал сугубое отвращение, но баню любил и сейчас с помощью сауны выгонял из организма остатки алкоголя. Когда я вошел, он красный, изможденный и мокрый лежал в халате на шезлонге возле бассейна и героически перемогался минеральной водой.
- Гляди-ка, живой! - обрадованно простонал он, увидев меня. - А я уж думал, ты за решеткой сидишь, прутья грызешь. Нет, по такому случаю я должен выпить, а то удачи не будет.
Кряхтя, он поднялся с шезлонга, босиком прошлепал к холодильнику, достал бутылку пива и залпом ее опустошил.
- Так и знал, что сегодня бросить не получится, - с сожалением заметил он. - Изломал ты мою трезвую жизнь! И зачем я только целый день мучился? Столько времени потерял! Мог бы уже пьяным быть!
Я принялся рассказывать ему о событиях сегодняшнего дня. Он сразу посерьезнел и слушал очень сосредоточенно. Когда я дошел до допроса Кабанковой, Виктор с похоронным видом снова просеменил к холодильнику, причем на сей раз не ограничился пивом, а хлопнул полстакана виски. Эту процедуру он повторил, когда я рассказывал об откровениях Сырцова. К концу повествования Виктор был на редкость мрачен, но его глаза заблестели.
- Мы должны немедленно спрятать наших директоров! - заключил я. - Нельзя, чтобы Лихачев до них добрался. Начинать надо с тех, кого заложила Кабанкова.
Виктор задумчиво почесался.
- Непростая задача, - проговорил он озабоченно. - Не вот вам нате. За нами всеми следят, куда тут спрячешься? Надо что-то придумывать. Придется Савицкого срочно вызывать. Представляю, как Лихачев взбесится, если мы это провернем.
- Пусть лучше бесится, чем радуется, - отозвался я.
- Как сказать! - проворчал Виктор. - Я все-таки надеюсь с ним договориться.
- Тебе легче будет с ним договариваться, если у него не появится новых показаний против нас. А в том, что они появятся после допроса наших ребят, можно не сомневаться.
- Да уж, - признал Виктор. - Слабоваты они в коленках. Не орлы. Ну ладно, давай рискнем. Может, заодно и Пахомыча подальше отправим? А то он, когда я его в последний раз видел, какой-то дерганый был.
- Боюсь, что с Пахомычем мы опоздали, - возразил я.
- Думаешь, он нас уже слил?- недоверчиво нахмурился Виктор. - Да когда же он успел? Во время ареста, что ли? Вы же с Немтышкиным его почти сразу вытащили.
- Не совсем так. Мы обо всем договорились с судьей, но Лихачев вдруг выпустил Пахомыча по собственному желанию, накануне заседания. Тогда я не стал в этом разбираться. Все были уверены в победе, и я решил, что Лихачев, не желая проигрывать в суде, сделал хорошую мину при плохой игре. Но сейчас я допускаю, что все обстояло иначе.
- А чего гадать?! - прервал меня Виктор. - Давай его сейчас выдернем да спросим. Вот смеху будет, если он Храповицкого вкозлил! Родственничек, мать его! Подожди меня здесь, я быстро.
Он появился минут через тридцать, одетый и выбритый. В руках он держал какую-то большую коробку. Уже в "Хаммере" он поставил коробку мне на колени.
- Гляди, чего я у Витюши раскопал, - похвалился он.
На коробке было написано "Юный радист", и в ней
я обнаружил детский набор, состоявший из больших пластмассовых наушников ярко-желтого цвета и такого же прибора, который имел отдаленное сходство с рацией. Наушники были бутафорскими и звук не пропускали, а прибор работал от батарейки и имел одну ручку. При ее повороте он начинал пищать, а огромная стрелка скакала по шкале.
- Зачем тебе это? - спросил я Виктора с недоумением.
- Так надо, - загадочно ответил Виктор. - Пытать Пахомыча будем. Я еще провода прихватил. Не одному же Лихачеву допросы устраивать.
Перспектива пыток Пахома Пахомыча явно вдохновляла Виктора.
- Кстати, о Лихачеве, - усмехнулся он. - Кажись, я догнал, почему они с Храповицким сцепились.
- Почему?
- Да потому что оба - рисовщики. Для них смысл жизни в том, чтобы понты колотить. Вот и зарубились, как два павлина, у кого хвост пышнее! Это ж надо, какое кино тебе Лихачев прокрутил! А зачем? Только для одного - для рисовки. Ему охота, чтобы им восхищались, говорили, какой он гениальный. Видать, он лишку в ЧК пересидел, там же работа тихушная, все засекречено, а теперь на свет вылез и славы ему захотелось. Эх, зря ты его отшил! Потерпеть не мог, что ли?! Нужно было втереться к нему в доверие. Он бы хвастал, а ты бы поддакивал - глядишь, мы бы что-нибудь и выведали.
- Как ты себе это представляешь? Он бы со мной откровенничал, а я бы тебе передавал?
- Ну, да. А как еще? Не наоборот же!
- Из меня шпион не получится.
- Вижу, - отозвался он с сожалением. - Поэтому у тебя и денег нет. С другой стороны, был бы ты шпионом, глядишь, и меня бы продал. Шпионы все рано или поздно перекручиваются. Уж я-то знаю.
- Потому что сам такой? - предположил я, раздраженный его замечаниями.
Он не обиделся.
- Наверно, - ответил он, потягиваясь. - И сам такой, и вокруг меня все такие.
2
Пахома Пахомыча доставили к семи часам вечера в наш спортивный комплекс, в директорский кабинет, который заняли мы с Виктором. Чуть раньше мы провели здесь рабочее совещание с Савицким, обсуждая детали предстоящей эвакуации наших подчиненных.
Пахом Пахомыч был неузнаваем. Он сильно похудел, словно после тяжелой болезни, и объемная коричневая куртка, бывшая когда-то ему тесноватой, теперь болталась на нем кое-как, придавая неопрятный вид. Лицо его было нездорового желтого цвета, с темными кругами под потухшими глазами. Он непрерывно шмыгал носом, и его воинственные усы уже не топорщились с прежней агрессивностью, а безвольно свисали вниз.
Войдя, он моментально попал в тиски объятий Виктора. Пахом Пахомыч снес начальственную ласку безответно и лишь сдавленно хрюкнул.
- Ты нам не рад, что ли? - осведомился Виктор, отпуская его и делая вид, что обиделся.
- А чего радоваться? - буркнул Пахом Пахомыч.
Похоже, его дурные манеры лишь усилились под воздействием перенесенных невзгод. Впрочем, радоваться ему и впрямь было нечего.
- Садись, - указал ему на стул Виктор.
- Нет, - замотал головой Пахомыч, оставаясь на безопасной дистанции, поближе к выходу. - Я на минутку заскочил. У меня дел полно.
- Чего у тебя полно? - переспросил Виктор таким тоном, словно сама идея о наличии у Пахома Пахомыча каких-либо дел представлялась ему абсурдной. - К Лихачеву, что ли, торопишься?
- Почему это к Лихачеву? - сразу ощетинился Пахом Пахомыч.
- А потому что Лихачев все знает! - сурово отрезал Виктор.
Пахом Пахомыч отшатнулся.
- Что он знает? - испуганно спросил он.
- Все! Явки, пароли, секретные телефоны. Где деньги держим, о чем мы говорим между собой.
- Да я с вами ни о чем не говорил! - выпалил Пахом Пахомыч. - Я вас вообще первый раз вижу.
Виктор в восторге хлопнул в ладоши.
- Слыхал, Андрей?! - воскликнул он, призывая меня в свидетели. - Вот завел Храповицкий родственничка! С ходу от всех открестился!
- Я хотел сказать, с тех пор как Володю взяли, - принялся оправдываться Пахомыч, но Виктор его перебил.
- Значит, ты подверждаешь, что от нас бегаешь! Так?
- Нет! - промычал Пахом Пахомыч. - Я не...
- От нас прячешься, - неумолимо перебил Виктор. - А с другими людьми ты почему-то общаешься. Дела с ними имеешь.
- Ни с какими людьми я не общаюсь! С чего ты взял? Только с Соней.
- А Соня, по-твоему, не человек? - тут же ухватился Виктор.
- Соня? - растерялся Пахом Пахомыч. - Соня мне жена.
Чувствовалось, что он затрудняется квалифицировать родовую принадлежность Сони.
- Лихачеву известно даже то, из-за чего ты скандалишь с Соней, - продолжал нагнетать Виктор.
Это, разумеется, была метафора, которая должна была показать исключительную осведомленность генерала. Но Пахом Пахомыч воспринял ее буквально.
- Быть не может! - вытаращился он. - Ко мне Савицкий специалистов присылал квартиру чистить от всяких прослушек. Но мы с Соней на всякий случай уже перестали словами говорить, только записки друг другу пишем. Даже когда ругаемся. Что же, по-твоему, он мне видеокамеры установил?
- Дело не в видеокамерах, - возразил Виктор, раздражаясь его непонятливостью. - А в том, что кто-то стучит в налоговую.
Пахом Пахомыч нервно шмыгнул носом.
- Кто-то очень близкий, - прибавил Виктор зловеще.
Пахом Пахомыч не выдержал.
- Это не я! - закричал он. - При чем тут я?!
- Да я на тебя и не думаю, - Виктор несколько ослабил натиск.
- Думаешь! - кричал Пахом Пахомыч. - Еще как думаешь! Только почему всегда я у вас крайний? Может, это ты все Лихачеву выбалтываешь?
На секунду Виктор опешил от его дерзости.
- А зачем я буду передавать Лихачеву, как вы с Соней собачитесь? - спросил он после паузы.
- А я зачем? - парировал Пахом Пахомыч.
Виктор не нашелся, что ответить. С моей точки зрения, действительно, ни одному из них не было резона бегать в налоговую полицию и пересказывать содержание домашних дрязг Пахома Пахомыча. Сомневаюсь даже, что генерал, несмотря на свое природное любопытство, проявил бы к ним интерес.
Виктор попробовал зайти с другой стороны.
- В общем есть один способ узнать правду. Тяжелый, но верный, - он многозначительно посмотрел на Пахома Пахомыча и тот опасливо съежился. - От нас только что Савицкий вышел. Знаешь, чем он занимался? Он проверял нас с Андреем на детекторе лжи. Заметь, мы сами его попросили, чтобы не подозревать друг друга. А теперь настала твоя очередь!
Пахом Пахомыч разволновался еще больше.
- А где этот детектор? - спросил он боязливо.
- Да вот же, на столе, - кивнул Виктор на желтый детский набор.
Цвет прибора произвел на Пахома Пахомыча неизгладимое впечателение. Он даже вздрогнул.
- Это Васин детектор? - нервно осведомился он. Слухи о Васином детекторе гуляли по всему нашему холдингу. Им уже стращали нерадивых сотрудников. - Я не буду проверяться на Васином детекторе! Он водилу своего подключал, тот до сих пор на больничном сидит. Заикается.
- Мы же с Андреем выжили, - возразил Виктор. - Хотя какие только каверзы Савицкий не изобретал! Ловил нас на каждой ерунде. Мы-то с тобой полегче сработаем.
- Вы меня сами собрались допрашивать?! - ахнул Пахом Пахомыч. - А вы умеете с ним обращаться?
- Конечно, умеем, - успокоил Виктор, потихоньку подталкивая его к столу.
Пахом Пахомыч не шел.
- Не трусь, - уговаривал Виктор. - Он током бьет, только если врешь. И то мы разряд до двухсот вольт уменьшили.
- Двести тоже много! - упирался Пахом Пахомыч.
- Да, - признал Виктор, - ощутимо, - Он подул на руку, словно она еще болела. - Я нарочно попробовал соврать, так он, зараза, шибанул, будь здоров!
Пахомыч посерел.
- Да зачем это надо? - скороговоркой забормотал он. - Я и так вам все могу сказать без всяких детекторов...
- Без детектора нельзя! - твердо оборвал его Виктор. - Надежности не будет.
Деваться Пахому Пахомычу было некуда. Отказ был равнозначен признанию вины. С видом обреченного на казнь он опустился на стул. Виктор расстегнул ему рубашку и закатал рукав. Один проводок он скотчем прикрепил к запястью Пахома Пахомыча, второй таким же образом повесил ему на волосатую грудь. Другие концы проводов были для видимости тем же скотчем приклеены к прибору. Я сел за стол, надел на себя бутафорские наушники и с серьезным видом покрутил ручку, словно настраивая аппарат.
Услышав треск и писк, Пахом Пахомыч ойкнул и подпрыгнул.
- Убавь напряжение! - недовольно потребовал он от меня. - Больно же! Я еще ничего не сказал, а он уже током бьет.
Мы с Виктором переглянулись.
- Убавь чуток, - согласился Виктор.
Я пожал плечами и убрал звук.
- Отвечай только "да" или "нет", - строго инструктировал Пахома Пахомыча Виктор. - Ты понял меня?
Пахом Пахомыч крепко зажмурился, готовясь к истязаниям, и затряс головой.
Я резко крутанул ручку. Приемник захрипел.
- Ай! - вскрикнул Пахом Пахомыч. - Еще убавь!
- Только "да" или "нет"! - повысил голос Виктор. - Понял?
- Да! - выпалил Пахомыч, гримасничая.
- Теперь другое дело, - одобрил я, приглушая шумы.
- Твоя фамилия Лихачев? - приступил к допросу Виктор.
- С чего это она Лихачев? - возмутился Пахом Пахомыч, открывая оскорбленные глаза.
Приемник тут же засвистел под моими пальцами.
- Сколько раз повторять: отвечай правильно! - набросился на него Виктор.
- А ты вопросы правильные задавай! - огрызнулся Пахом Пахомыч. - Я же тебя не обзываю!
Виктор не стал вдаваться в полемику.
- У тебя дети есть?
- Да, - подозрительно ответил Пахомыч. - Один ребенок. А что?
- Ты работаешь в холдинге?
- Да.
- Три года?
- Да.
- Тебя зовут Пахом Пахомыч?
- Да, - машинально кивнул Пахом Пахомыч, но тут же спохватился. - То есть нет! А чего ты опять обзываешься? - начал он недовольным тоном, но Виктор его перебил.
- Не отвлекайся! Твою жену зовут Соня?
– Да.
- Ты был судим?
– Нет.
- У тебя есть иностранное гражданство?
- Нет.
Виктор наращивал темп с каждым вопросом. Пахом Пахомыч тоже отвечал все быстрее, не сводя с него напряженного взгляда.
- Ты умеешь водить машину?
- Да.
- Много ты у нас воруешь?
- Ничего я не ворую! - вновь взвился Пахом Па-хомыч.
- Да или нет? - непреклонно потребовал Виктор.
- Нет!
- Что "нет"? - уточнил Виктор.
- Да не ворую я! - воскликнул Пахом Пахомыч в отчаянии.
- А почему прибор не пищит? - обернулся в мою сторону Виктор.
Я развел руками. Сострадание к Пахому Пахомычу на мгновение пересилило мое естественное правдолюбие. Между прочим, Пахом Пахомыч, как мне показалось, и сам был озадачен нечувствительностью нашей аппаратуры. Однако, удостоверившись, что детектор не реагирует, он приободрился.
- Вот видишь! - торжествующе бросил он Виктору. Тот неодобрительно покосился на меня, выразительно кашлянул и продолжил.
- У тебя есть высшее образование?
- Да.
- Ты участвовал во взрыве Сырцова?
- Нет, конечно! Сам знаешь.
- Ты знаком с Плохишом?
- Да.
- А с губернатором?
- Ну, виделись мы с ним.