Видя, что допрос постепенно утрачивает остроту, Пахом Пахомыч несколько расслабился. Он даже полез в карман за сигаретами, достал их, но я сделал страшные глаза, и он торопливо сунул пачку назад. Виктор между тем подкрадывался к нему все ближе, пока наконец не оказался совсем рядом.
- Ты был женат на обезьяне?! - прямо в ухо ему гаркнул Виктор что было мочи.
- Нет! - хватаясь за ухо, крикнул Пахом Пахомыч.
Я повернул ручку до отказа. Раздался треск и шипение.
- Врет, - сказал я.
- Пора бить его током, - заключил Виктор.
- Нет! - вопил Пахом Пахомыч. - Нет! Хватит! Я и так оглох!
- Перестань голосить! - пытался урезонил его Виктор. - Чего ты разорался? Мы еще до половины не дошли.
- Нет! - надрывался Пахомыч. - Я не буду вам отвечать! - он сдирал с себя провода.
- Чего ты взбеленился? - спросил Виктор удивленно.
- Хватит надо мной издеваться! Я вам не клоун! Я такой же человек, как и вы!
Я посмотрел в его изможденное, похудевшее лицо, и мне стало стыдно всей этой комедии. Я снял наушники.
- Пахомыч, - спросил я просто. - Зачем ты сдал Володю?
Пахом Пахомыч отпрянул, словно от хлыста, и испуганно замер. В комнате сделалось очень тихо. Втянув голову в плечи и перебегая глазами с одного на другого, Пахомыч смотрел на нас. А мы - на него. Так прошло не меньше минуты.
Виктор взял свободный стул, поставил его напротив Пахома Пахомыча и уселся так близко, что они почти касались коленками друг друга. Лицо его было сосредоточенным. Никто из нас не произнес ни звука. Я слышал учащенное дыхание Пахома Пахомыча.
- Я не сдавал Вову, - наконец, выдавил он из себя.
- Ты сдал его, - негромко и уверенно возразил Виктор. - Ты его сдал со всеми потрохами.
И опять воцарилась пауза. Пахом Пахомыч сглотнул и облизнул сухие губы белым языком.
- Ты меня теперь убьешь, да? - спросил он. - Как Сырцова, да?
Про себя я отметил ту убежденность, с которой он говорил о причастности Виктора к покушению на Сырцова. Я дорого бы дал, чтобы понять, сам ли он до этого додумался или это было общее мнение наших директоров, передаваемое за нашей спиной из уст в уста. Виктор, кстати, даже бровью не повел.
- Может быть, придется, - ответил он спокойно.
Пахом Пахомыч захрипел.
- А может быть, и нет, - задумчиво проговорил Виктор. - Зависит от того, что ты им рассказал.
- Я ничего им не рассказывал, - запинаясь, пробормотал Пахом Пахомыч. - Абсолютно. Я только подписал то, что мне велели.
У него на лбу и над губой выступил пот.
- А что они тебе велели?
- Я не знаю! - воскликнул Пахом Пахомыч в отчаянии. - Я не знаю.
Не выдержав взгляд Виктора, он низко опустил голову. Стал виден его затылок с пробивающейся лысиной.
- Я не читал, - мучительно твердил он, не поднимая головы. - Это не важно, что там написано. Потому что я на суде от всего откажусь. Я просто хотел вырваться оттуда. Я уже не мог больше. Меня Лихачев лично допрашивал. Специально в воскресенье приезжал. Глумился. Смеялся, что я паровозом пойду, что вы так с самого начала задумали. Я начал бояться, что вы меня бросили, - от вас же никаких известий не было. И за Соню с сыном я переживал. А в камере еще пугали, что меня опустят. Я терпел до последнего. У меня уже сил не было, а я все равно терпел. Я не знал, сколько это будет продолжаться: а вдруг это навсегда? Я же на суде все равно откажусь от этой подписи. Мне адвокат сказал, что если я на суде откажусь, то эти показания не считаются. Я там всю правду о них расскажу, как они людей терзают. Им ведь хуже будет!
Плечи его тряслись. Он боролся с собой, чтобы не заплакать. Мы слушали его молча, и это, кажется, давило на него сильнее любого осуждения.
- Я не спал с тех пор, - вдруг прибавил он тихо. - Володя ведь мне все равно что брат! Даже еще роднее. Это все из-за Лихачева с Гозданкером случилось! Это из-за них! - он хлопнул кулаком по столу и вскинул на нас засверкавшие глаза, полные слез. - Ненавижу их! Козлы! Я бы их самих - на нары! К уркам! Чтоб их башкой в парашу засунули!
Неожиданная догадка вдруг мелькнула у меня.
- Постой, - сказал я. - А это не ты, часом, после конкурса красавиц в милицию позвонил по поводу наркотиков в машине Владика Гозданкера?
Пахом Пахомыч выпрямился.
- Я! - с вызовом ответил он. - Я отомстить хотел! Не Ефиму, так его сынку. Чтоб его в отделение забрали и в клетке помурыжили.
- Эх и балбес! - не удержался Виктор.
- Я же не знал, что этого Владика убьют! Да если бы и знал, я бы все равно.
- Да заткнись ты! - прикрикнул на него Виктор. - Какая сейчас разница, кого еще ты заложил.
3
Савицкий рекомендовал нам избегать массовых сборищ, во-первых, потому, что подобные мероприятия не очень эффективны, а во-вторых, потому, что они обязательно сопровождаются утечкой информации. Вместо этого он предложил разбить список наших директоров на небольшие группы и встречаться с ними поочередно. Так получалось легче и незаметнее.
Сегодня в комнате отдыха нас ожидали пять человек. Нашего главного компьютерщика Гришу Лапушкина и главного юриста Матросова мы вызвали потому, что Кабанкова назвала их имена в налоговой полиции. По той же причине здесь присутствовала и Ольга Полушкина. Кроме этих троих, уже обреченных, о чем они, впрочем, еще не знали, были два явных кандидата на посадку: Валера Коркин, директор департамента по инвестициям, и заместитель финансового директора Ира Саблина. Что касается непосредственно директора по финансам, то он еще до ареста Храповицкого отбыл в заграничную командировку и с возвращением не спешил. А мы не торопили.
Никаких объяснений по телефону не давалось, Савицкий послал за каждым надежного курьера. От директоров требовалось прибыть к восьми, при себе иметь российский и заграничный паспорта. Бросив семейные дела, они примчались.
В сопровождении Савицкого мы вышли к ним раньше назначенного времени, понимая, что бесчеловечно мучить их неизвестностью. Сбившись в кучку, они теснились на диване возле низкого стола и, вытянув шеи, слушали, как Полушкина что-то рассказывала им драматическим шепотом.
- Короче, пропала дамочка! - тараща подведенные глаза, сокрушалась Полушкина. - Может, сбежала куда-нибудь, а может, уже и замели.
- Опять врешь? - добродушно перебил ее Виктор.
Грубоватой шутливостью он, видимо, хотел разрядить
атмосферу. Но у него не получилось. Директора лишь односложно поздоровались и уставились на нас, ожидая объяснений.
- Прям, вру! - надулась Полушкина. - Где Кабанко-ва-то? Нету ее! Два дня ей телефон обрываю, ни ответа, ни привета. Что с ней? Может, хоть вы в курсе?
Человека, не знакомого с реалиями российской жизни, могло поставить в тупик присутствие Полушкиной на тайном совещании в узком кругу. Виктор с его умением галантно выражаться именовал ее "главной шалавой" нашего холдинга, поскольку в свои сорок лет она была убеждена, что настоящая любовь ожидает ее впереди и что остепеняться ей пока рановато. Крашеная полнеющая блондинка, всегда ярко одетая, со следами былой красоты и частых похмелий, она любила шумные застолья. После каждой корпоративной вечеринки ее нынешний, четвертый или пятый муж прибегал к ней на работу, размахивал кулаками, выяснял, где она ночевала, называл ее нехорошими словами, грозил разводом и мучительной смертью. На нее это, впрочем, действовало не сильнее, чем на Виктора - минеральная вода. Опыт разводов у нее имелся, а нехороших слов она знала побольше, чем он, тем более что была десятью годами его старше.
Между тем, эта пустая и непоседливая дама представляла для ведомства Лихачева куда больший интерес, чем, например, тот же Карпов, отвечавший за нефтедобычу, или наш главный инженер. Дело в том, что, подобно всем другим крупным компаниям, мы ежедневно проводили дестяки, если не сотни, разнообразных операций, недопустимых с точки зрения закона. Под уголовные статьи подпадала большая часть нашей деятельности, начиная от сложных схем продажи нефти и заканчивая обналичкой, которая шла беспрерывно, как вода в кране.
Для этого требовалось огромное количество подставных фирм: однодневок и вполне дееспособных. Поначалу их открывали на кого попало: на родственников, случайных знакомых, бомжей, умерших граждан. Но постепенно процесс упорядочивался, и в учредители предприятий, успевших обрасти собственностью, вводились те из наших сотрудников, на которых можно было хотя бы отчасти положиться.
Многие из них о деятельности своих организаций не имели понятия. За руководство им, кстати, почти ничего не доплачивалось, поскольку осложнений до поры до времени не возникало, но какими-то льготами они все же пользовались. Полушкина в этом смысле являлась настоящим сокровищем: за пару отгулов она была готова возглавить любую помойку. На ней числилось с полдюжины компаний, через которые пропускались многомиллионные сделки.
- А ты домой к Кабанковой заезжала? - спросила Ира Саблина, рассудительная неспешная женщина лет тридцати пяти с круглым лицом и черными глазами.
- А то бы! - хмыкнула Полушкина. - Перед тем как сюда ехать, заскочила! Трезвонила ей в дверь минут десять, а все без толку. Тишина. Куда делась?!
- А вдруг у нее сегодня личная жизнь приключилась? - со смешком предположил Гриша Лапушкин. Он выглядел, пожалуй, веселее других, хотя и в нем ощущалась нервозность. - Загуляла девчонка, с кем не бывает? Представьте: сидит сейчас наша Кабанкова где-нибудь с симпатичным молодым мужчинкой, водочку кушает, глазки ему строит...
- Что ты сочиняешь! - раздраженно оборвал его Матросов. - Она не пьет! Да откуда у нее вообще личная жизнь, с ее-то характером? Где она себе пару найдет? Только что в зоопарке, среди крокодилов.
- Сергей Иваныч! - с укором воскликнула Саблина. - Разве можно так про женщину!
- Между прочим, внешность тут не главное, - авторитетно вмешалась Полушкина. - Все зависит от того, как себя подать. Конечно, с ее данными особо не разбежишься, но приличного человека найти все равно можно. Тем более что деньги у нее водятся. Только я сомневаюсь, что она с мужчиной. Я боюсь, как бы ее не того, - она замолчала, опять округлила глаза и договорила со значением: - Как бы ее за решетку не упекли! Вот что!
Ира Саблина побледнела и сильнее сжала авторучку, которой что-то рисовала в маленьком блокноте. Лица остальных тоже застыли. Все они боялись одного и того же.
- Да нет, - неуверенно пробормотал Матросов, убеждая не то остальных, не то себя самого. - Не должны бы. Женщина все-таки. Это с нами, с мужиками, церемониться не будут.
Сейчас он был совсем не такой воинственный, как в день обыска, когда готовился растерзать в клочья сотрудников налоговой полиции. Пыл его заметно угас, даже его крупная седая голова, казалось, уменьшилась в размерах. Возможно, впервые в жизни он жалел о том, что не родился женщиной.
- Не волнуйтесь за Кабанкову, ничего с ней не случилось, - с кривой усмешкой проговорил Виктор. Он взял с бильярдного стола шар и пару раз его подкинул, неуклюже жонглируя. - Она на первом же допросе всех сдала, потребовала себе охрану и теперь прячется.
- Ух ты! - выдохнул Гриша Лапушкин. - Называется, попили водочки.
Новость их ошеломила. В комнате повисла тишина.
- Кого сдала? - нервно спросила Полушкина.
- Всех, - повторил Виктор. - И тебя в том числе.
- Вот гадина! - всплеснула та руками. - Да что ж я ей плохого сделала?!
- Значит, сломали ее все-таки, - откликнулся Матросов.
- Угрожали, наверное, - высказалась Ира Саблина. - Тюрьмой припугнули, она и не выдержала.
Я обратил внимание на то, что никто из них, кроме Полушкиной, не произнес ни слова в осуждение Кабанковой. Это означало, что, ставя себя на ее место, они допускали, что поступят так же. Виктор со стуком положил шар на стол.
- Страшно-то как! - вдруг вырвалось у Полушкиной. Она зябко повела плечами: - Я вам честно говорю, Виктор Эдуардович: боюсь до смерти! На любой шорох вздрагиваю, таблетки начала пить успокаивающие. Меня на собеседование муж с дочерью под руки вели. И ждали прямо у дверей.
- На какое собеседование? - бесцветным голосом спросил Савицкий, до этого хранивший молчание.
Она запнулась и бросила смущенный взгляд на Мат-росова.
- На какое собеседование? - обратился Савицкий к Матросову.
Матросов завозился.
- Ну, видите ли, они, кроме допросов, приглашают наших людей на неформальный, так сказать, разговор, - неохотно промямлил он. - Встречаются с ними не в здании налоговой полиции, а в других местах. Ну, и так сказать, обрабатывают. Предлагают сотрудничество.
- Почему мы об этом ничего не знаем? - вскинулся Виктор.
- Это уж не ко мне вопрос! - оправдываясь, затараторила Полушкина. Меня как позвали, я сразу Кабанко-вой стала звонить, в тот же вечер. А ее нет. Я тогда - к Матросову, все же он у нас по этим делам главный. Он говорит, сходи, пообщайся, вреда не будет.
- Зачем ты ее туда отправил?! - рявкнул Виктор. - Ты же сам твердил, что все встречи проходят только в присутствии наших адвокатов!
- Но тут ведь особый случай, - заблеял Матросов, пряча глаза. - Не официальный допрос. Я действительно подумал, что так получится полезнее. Чтобы разузнать, куда они клонят. Нам же важно понимать их замыслы. Я просто не успел вам доложить. Это буквально вчера случилось!
- Позавчера! - сердито поправила Полушкина. - Я каждый день считаю.
- Вы тоже были на собеседовании? - невозмутимо спросил Савицкий у Матросова.
- Я? - переспросил Матросов в полном замешательстве. - То есть вы насчет меня спрашиваете? - он сцепил и разжал толстые пальцы на коленях. - Ну, в общем да. Так получилось.
Мы с Виктором переглянулись. Становилось очевидно, что ситуация выходит из-под контроля, причем с пугающей скоростью. Самые осведомленные из наших директоров уже давали против нас показания. Другие бегали за нашей спиной на сепаратные переговоры с налоговой полицией. Если это было начало, то что нас ждало дальше? Виктор посерел.
- Кто еще был на собеседовании? - мрачно спросил он.
Коркин, Гриша и Саблина подавленно молчали.
- Нас пока не трогали, - ответил за всех Гриша, ероша свои и без того непокорные волосы.
Виктор повернулся к Матросову и Полушкиной:
- Что они от вас хотели?
- Явку с повинной, что же еще! - фыркнула Полушкина. - Встречу мне назначили в какой-то шараге, в научном институте, что ли. Короче, на улице Дзержинского, такое бурое здание, знаете? Я еще удивилась, думаю, почему там? Раза два переспрашивала. Номер кабинета сказали. Я захожу, там мужчина сидит. Удостоверение мне показал. Я, правда, со страху ничего не запомнила: ни фамилию, ни должность. Поначалу он вежливо держался, на "вы" разговаривал. Про работу в основном расспрашивал, и все больше с ехидством. Как же вы, мол, служите наемным сотрудником, когда у вас собственные фирмы имеются? Не трудно, дескать, совмещать? И зачем же вы тут за гроши вкалываете, если в ваших фирмах такие деньги крутятся? Чай, вы миллиардерша подпольная. Где же вы свои деньжищи закапываете? И все прочее в таком же духе. И вот сыплет он эти свои вопросики вроде как со смехом. А я сижу перед ним ни жива, ни мертва, боюсь рот открыть!
Она прерывисто вздохнула, заново переживая эту сцену.
- Ну, и что же ты ему отвечала?! - не вытерпела Ира Саблина. Она слушала Полушкину с замиранием, примеряя ситуацию на себя.
- Что, что?! А что я скажу? Дурочку из себя корчила да глазки ему строила. Я же дел-то вообще не знаю. Какие обороты? Откуда приходили? Куда уходили? Я и фирмы-то не помню, где я директором значусь. Короче, натерпелась и стыда, и страху. Мычала, как корова. А у самой все поджилки трясутся!
- И на этом он тебя отпустил? - расспрашивала Ира.
- Отпустил, - угрюмо отозвалась Полушкина. - Да только не на этом. Он, как увидел, что я на шуточки его не реагирую, злиться начал. Вы, говорит, зря отнекиваетесь, нам и так все известно, я вас сюда позвал не в игрушки играть. Повторять я вам не буду. Мы знаем, что вас заставляли нарушать закон. Вам приказывали уводить деньги от налогов. Если подпишете, что во всем виноват Храповицкий, пройдете свидетелем. Отмажем вас, так и быть; сохраните семью и детей. Если нет - хана! Десять лет с конфискацией. Сядешь, говорит, как миленькая! Выйдешь на волю - уже старуха, без зубов, денег нет. Кому ты будешь нужна?
Весь последний пассаж она, видимо, прибавила от себя и, испугавшись своих же слов, схватилась за сердце, достала из сумочки таблетку, быстро проглотила ее и запила водой. Глядя на нее, Ира Саблина тоже затрепетала.
- Ну, меня-то они покрепче обрабатывали, - встрял Матросов. - Часа, считай, три мурыжили, никак не меньше. И арестом пугали, и на совесть давили. Двое их было. Один особенно распинался. Как же, мол, так? Вы бывший прокурор, всю жизнь жуликов ловили, а теперь им служите?! Не стыдно вам на старости лет за решетку отправляться? Вся жизнь ваша псу под хвост! Все отнимут, всего лишат! Жена-пенсионерка по миру пойдет! А я им в ответ: "Не волнуйтесь, ребятишки. Меня, старого волка, на такую дешевку не купишь". - он усмехнулся и покрутил головой. - Я ведь эти штучки наизусть знаю! Лекции могу читать по методам допроса!
Он явно желал реабилитироваться в наших глазах, но в его браваду как-то не очень верилось.
Виктор уселся на бильярдный стол и принялся задумчиво перебирать шары. Савицкий смотрел перед собой, по-прежнему бесстрастно. Наше ближайшее окружение не собиралось хранить нам верность до гроба. Пока они еще крепились, но их стойкость стремительно выдыхалась. Еще пара дней, и они посыпались бы, как перезрелые яблоки. Все висело на волоске.
Прошло несколько тягучих минут, директора напряженно ждали нашего решения.
- У нас есть предложение по вашей эвакуации! - наконец объявил Виктор, спрыгивая со стола.
- Эвакуации? - переспросила Полушкина.
- Вам придется на время уехать из Уральска, загаситься.
- А куда ехать? - встрепенулся Гриша. - За границу?
- А как же семьи? - осведомилась Ира Саблина. - Детей же не бросишь!
- Езжай с семьей, - парировал Виктор.
- Да кто ж моего мужа с работы-то отпустит? - возразила Полушкина. - А у детей школа, с ней как быть?
- Когда ехать-то? - поинтересовался Гриша. - Я тут на пару дней хотел за город смотаться с ребятами. Успею?
- Сегодня, - коротко сказал Савицкий.
- Сегодня?! - хором воскликнули они, потрясенные.
- Прямо отсюда, - добил их Виктор. - Считайте, что вы уже в бегах.
На время они лишились дара речи. Даже у Гриши вытянулось лицо. Ира Саблина сидела бледная, как мел, но чувствовалось, что она будет сопротивляться отъезду изо всех сил.
- Вообще-то для женщин у нас есть более спокойный вариант, - прибавил Савицкий. - Мы договорились в нашей областной больнице о госпитализации. Только делать это нужно безотлагательно.
Саблина с облегчением перевела дыхание.
- Домой-то хоть можно будет заглянуть?
- Лучше не надо, - ответил Савицкий строго. - Позвоните мужу из больницы, он принесет вам завтра все, что необходимо. Через недельку врачи разрешат вас навещать. Разумеется, только ему и детям.
- А диагноз какой? - зачем-то заинтересовалась Полушкина.