Я надеялся раззадорить его, надавив на самолюбие, но безуспешно. Расставив ноги, он насмешливо уставился на меня в упор.
- Шутишь, да? Или правда веришь, что какой-то налоговый ишак в вашем занюханном Уральске может с перепою посадить в кутузку кого пожелает, да? И все ему до лампочки, так? Да это все равно, что я Гарика Саркисяна захочу арестовать. Соображаешь, что получится? Я ему обвинительное заключение дочитать не успею, как уже полечу куда-нибудь в Дагестан, в аул, районным прокурором. Нет, брат, не проси. Я в такую драку не сунусь. Мне моя голова еще дорога. Она у меня одна, а друзей много. И всем помогать надо.
Я был расстроен и обескуражен.
- К кому же мне обращаться?
- Наверху надо разбираться. За стеной, наверное. Так я думаю.
Я предположил, что он имел в виду кремлевскую стену, отгораживающую правящую верхушку от остальной России, но на всякий случай уточнил:
- Ты говоришь про Калошина?
- Я, кстати, здесь его недавно видела, - внесла свою лепту в нашу беседу блондинка. - Они вместе с Мариком Либерманом тусовались. Ну, который из "Русской нефти".
- С Либерманом? - удивился я. - А вы не путаете?
Калошин, как известно, являлся ставленником Березовского, с которым "Русская нефть" была на ножах. Они воевали за бизнес и за влияние в Кремле. И там, и здесь Березовский пока побеждал, причем не без помощи Калошина. Кстати, самого Березовского что-то не было видно. Вероятно, в отличие от Артурчика и журнала "Форбс", он не находил Гарика Саркисяна достойным своего внимания.
- Ты откуда Либермана знаешь? - ревниво встрепенулся Косумов.
- Встречались мы с ним в разных компаниях, - кокетливо отозвалась блондинка. - Он мне каждый раз предлагает к нему на работу перейти.
- А сейчас ты где работаешь? - спохватился Косумов.
- У Гарика, - ответила блондинка с легким недоумением, словно считала этот факт широко известным. - В отделе по связям с общественностью, - она заметила, как вытянулось у Косумова лицо и поспешила его утешить: - Да вы не волнуйтесь, я ему не передам то, что вы про него говорили.
- Опасьон? - с иронией бросил я Косумову.
- Ну, это мы еще посмотрим! - буркнул он.
4
Калошина я отыскал в дальнем углу зала, он прятался за спинами других гостей. Блондинка сказала чистую правду: рядом с руководителем президентской администрации стоял не кто иной, как вице-президент "Русской нефти" Марк Либерман. Третьим в их компании был Га-рик Саркисян. Остальные, менее важные персоны, располагались поблизости, однако так, словно этих троих отделяла невидимая запретная черта.
В яркой, жизнерадостной толпе сутулый и деревянный Калошин выглядел как соломенное чучело на карнавале. Он косил темным недоверчивым глазом, говорил тихо, теребил свою козлиную бородку и ничего не ел, словно боялся, что его отравят. Даже костюм сидел на нем кургузо, хотя одевался он наверняка от Бриони, который тогда был в большой кремлевской моде.
Либерман, напротив, чувствовал себя как рыба в воде, излучал обаяние и полную открытость. Он с улыбкой рассказывал что-то забавное Калошину, не забывая время от времени вежливо обращаться к Гарику и доброжелательно раскланиваться с гостями, попадавшими в орбиту его внимания.
Я остановился в нескольких шагах от этой группы, не зная, как подступиться. И тут Гарика Саркисяна с фланга атаковал лидер российской либеральной партии Жери-ховский.
- Вы, бизнесмены, не тех поддерживаете! - громко выкрикнул он вместо приветствия. Все головы сразу повернулись к нему. - Зачем вам Ельцин? Это американская марионетка, отработанный материал. Русский народ не желает больше его терпеть. На следующих президентских выборах все проголосуют за меня, потому что я один являюсь выразителем интересов коренного населения.
Пригласить Жериховского на светское мероприятие было со стороны Гарика не очень осторожно. Главный российский либерал обожал эпатаж и любое свое появление на публике обставлял как эффектный цирковой номер. Гарик же, напротив, будучи до мозга костей коммерсантом, ничего так не боялся, как оказаться в центре скандала. Он нервно взглянул на Калошина, но тот только загадочно улыбался, не вступая с Жериховским в полемику.
Как ни странно, в президентской администрации к экстремисту и оппозиционеру Жериховскому относились благожелательно. Он непрерывно грозил Штатам ядерной войной, что позволяло Кремлю, в свою очередь, пугать Запад возможностью победы Жериховского на президентских выборах. В сложных шахматных разменах с Америкой и борьбе с коммунистами тот был исключительно полезен, тем более что в нужную минуту неизменно продавал свою поддержку Кремлю.
- Русским сейчас невозможно жить в России, на своей исторической родине! - продолжал Жериховский. - Если вы, армяне, строите здесь свой бизнес, то вы обязаны заботиться о русских. Это, кстати, в ваших прямых интересах. Иначе евреи вас съедят. Русские всегда прекрасно ладили с армянами. Русские со всеми национальностями прекрасно ладят. А вот евреи армян терпеть не могут. Потому что между ними конкуренция.
- А я думал, что у меня с Березовским конкуренция, а с Гариком у нас любовь, - улыбаясь, вмешался Ли-берман. - Разве нет?
- Вы оторвались от народа! Оглянитесь вокруг: здесь нет русских! - распалялся Жериховский. - Весь двадцатый век русских упорно отжимают от власти в их собственном государстве. Мы знаем, кому это выгодно. Тем, кто устроил большевистский переворот. А еще раньше переписал Библию. Ведь оттуда выбросили самое главное! Почему, например, написали, что из пустыни евреев вывел Моисей, а не русский Иван?
- А их вывел русский Иван? - переспросил Либер-ман, комично морща нос.
- Вот видите, видите! - закричал Жериховский, словно это не его поймали за руку, а, наоборот, он поймал. - Вы в это не верите! Вы не верите в русский народ!
- Да ведь вы сами, кажется, не совсем из русского народа, - улыбнулся Либерман. - С папой вам, как я слышал, не больно повезло. Подкачал папа - дантистом оказался.
- Я по духу русский! - выпалил Жериховский. - А вы - нет.
- А я - нет, - вздыхая, согласился Либерман. - И чеснок не ем, и помои за окошко не лью, и на Пасху до поросячьего визга не напиваюсь.
- А деньги русские любите! - обличал его Жери-ховский.
- А деньги всякие люблю, - признавал Либерман. - И русские, и американские. Такая уж у меня космополитическая натура.
Гарик Саркисян дрогнул под натиском либерала.
- Господин Жериховский! - взмолился он. - Ну, зачем вы пугаете моих дорогих гостей и попусту тратите свое красноречие? Тут все равно нет журналистов.
- Могли бы и пригласить! - проворчал Жериховский.
- Тогда бы вы точно не унялись! Вы же разумный человек, давайте заключим соглашение: вы не будете сегодня дебоширить, а я попрошу нашего уважаемого Юрия Мефодиевича, чтобы вас назначили министром иностранных дел.
- Любопытная идея, - усмехаясь, обронил Калошин.
- Обманете! - убежденно заявил Гарику Жериховский, не поддаваясь на уговоры. - И вы обманете, и Юрий Мефодиевич. Русских всегда обманывают. Лучше заплатите за мой телевизионный ролик: это, по крайней мере, будет что-то конкретное!
Гарик с минуту подумал.
- Обсуждаемо, - кивнул он. - А вы готовы поддержать нашего человека на выборах мэра в Пскове?
- Обсуждаемо, - в свою очередь подтвердил Жери-ховский.
Ощутив себя в родной стихии, Гарик уже совсем по-дружески обнял его за талию и повел на другой конец стола - торговаться. Я решил воспользоваться паузой.
- Здравствуйте, - сказал я Либерману, выдвигаясь вперед.
- Здравствуйте, - отозвался он с веселым недоумением, по-видимому, не узнавая меня.
Калошин скользнул по мне равнодушным взглядом, кивнул и отвернулся.
- Мы недавно встречались, - продолжал я, чувствуя себя глупо, но преодолевая смущение.
В глазах Либермана что-то мелькнуло.
- А ведь точно! - воскликнул он, хлопая себя по лбу. - То-то я смотрю, лицо знакомое. Старею, память стала дырявая. Ну, как дела в славном городе Уральске?
Название нашего города он произнес осторожно, вероятно, не будучи до конца уверенным в моей географической идентификации.
- Уральск живет воспоминаниями о визите президента, - ответил я с облегчением. Он все-таки меня признал.
- Так вы из Уральска? - повернулся ко мне Калошин. Сейчас, когда своим рукопожатием Либерман подписал мне пропуск в узкий круг избранных, меня можно было и заметить. - Ну, как у вас восприняли приезд Бориса Николаевича? Я думаю, для области это большое событие. Там ведь, кажется, возникли какие-то отклонения от утвержденного графика?
Последнюю фразу он произнес небрежно, но при этом бросил на меня острый взгляд, вероятно, проверяя, был ли я в числе допущенных к президентскому телу.
- Вы имеете в виду прогулку на катере?
- Ну да. Кажется, все дружно отправились искать чью-то могилу?
- Борис Николаевич хотел увидеть, где утонул Чапаев, - пояснил я, не сомневаясь, что ему и так все отлично известно. - Добраться туда можно только по воде.
Калошин прикрыл глаза, удовлетворенный моей осведомленностью. Я сдал зачет и мог оставаться рядом.
- Там любопытная история одна вышла, - снова обратился он к Либерману.
Змеиная улыбка на его губах свидетельствовала о том, что история вышла не просто любопытная, а из ряда вон, что ему она очень нравится и что он готов ею поделиться.
- Да ну? - немедленно откликнулся Либерман. - Какая же, расскажите! Я никому, кроме Гарика, не проболтаюсь.
Но Гарик и без него уже подался вперед и навострил уши. Калошин осмотрелся по сторонам, убедился, что все затаили дыхание, и заговорил еще тише, но не так, чтобы его перестали слышать, а так, чтобы все понимали, что им сейчас поведают государственную тайну.
Надо отметить, что Калошин умело окружал свою фигуру атмосферой загадочности. Он редко появлялся на светских мероприятиях и никогда не давал интервью. Зато каждое произнесенное им слово тут же разносилось по политическим и деловым кругам Москвы и наполнялось особым смыслом.
- За встречу в Уральске отвечали два человека, - не спеша, начал он своим скрипучим голосом. - Лисецкий, губернатор области, и Разбашев, директор автозавода. И вот, оба этих выдающихся деятеля, которые друг друга терпеть не могут, зато нас, темных, беспрерывно учат, как проводить реформы, не придумали ничего более подходящего, чем усадить Бориса Николаевича играть с ними в карты. Представляете? То есть во время официального визита первого лица государства у них не нашлось других дел и проблем! Слава Богу, в прессу ничего не просочилось, вот вышел бы конфуз!
- Что ж они там - такие дятлы?! - поразился Гарик. - И область вроде не последняя. Не Чукотка же.
Либерман ничего не сказал, поскольку об этой поездке он был наверняка информирован лучше Гарика. Во всяком случае, источников в нашей губернии у него хватало.
- У них, видно, свое представление о развлечениях, - пожал плечами Калошин. - Большие люди, где уж нам их понять! Причем резались не в какой-нибудь покер или преферанс, а в подкидного дурака. Хотя кто из них дурак, по-моему, и так ясно. Естественно, Борис Николаевич выиграл. И знаете, что он сделал? - Калошин выдержал эффектную паузу, еще раз оглядел гостей и закончил: - Заставил Лисецкого с Разбашевым лезть под стол!
- Под стол? - раздался недоверчивый шепот.
- Под стол? - пробормотал Гарик.
- Под стол! - повторил Калошин с наслаждением. - На карачках! Одного за другим! - он слегка наклонился вперед и быстро перебрал в воздухе согнутыми руками, изображая передвижение на четвереньках. - Нет, вы только вообразите этих двух светочей бизнеса и политики - под столом! - Калошин хихикнул. - Но и это не все! Они еще и блеяли по-козлиному!
И не в силах сдержать переполнявший его восторг, он сам, смеясь, заблеял. Получилось у него на редкость натурально, словно он всю жизнь только этим и занимался. Его редкая бородка тряслась в такт его смеху.
Вообще-то Лисецкий с Разбашевым под столом кукарекали, но ни я, ни Либерман, разумеется, не решились ему противоречить. Остальные и вовсе изображали такое веселье, словно в жизни не слышали ничего забавнее.
- А Лисецкий-то, Лисецкий-то! - потешался Калошин. - Мечтает президентом быть! Уж сидел бы себе под столом да блеял! Козел - он козел и есть! Какой из него президент?!
Между прочим, вряд ли рассказ Калошина явился экспромтом, навеянным моим появлением. Глава президентской администрации, конечно, не считал Лисецкого серьезным противником на предстоящих выборах. Но на всякий случай он отсекал уральского губернатора от возможных источников финансирования, грубо выставляя его на посмешище и давая понять находившимся тут бизнесменам, что связываться с таким человеком или, вернее, с таким козлом, как Лисецкий, означает попусту терять время и деньги.
- Эх, - вздохнул Либерман. - Кто только в России не метит в президенты! Даже я, грешным делом, иногда подумываю. Особенно когда с женой поругаюсь. Пугаю ее, неразумную: дескать, разведусь с тобой, а потом возьму да и выберусь президентом. То-то ты будешь локти кусать!
- Кстати, почему ты жену с собой никогда не берешь? - поинтересовался Гарик Саркисян.
- А ты? - вопросом на вопрос ответил Либерман.
- Мою или твою? - парировал Гарик. - Свою ты мне не доверяешь. А моя опять беременная, - в его голосе прозвучала гордость. - Третьего ждем. Она, кстати, рвалась сюда, да я запретил. Какие ей вечеринки - на последнем-то месяце!
- А моей религия не позволяет, - неожиданно сказал Либерман.
- Она у тебя что, мусульманка?
Либерман наморщил нос.
- Она у меня глубоко русская. Правда, в душе. Как господин Жериховский. Муж, дети, синагога. А тут еще пост.
- Какой пост? - забеспокоился Калошин. - Рождественский вроде бы еще не начинался. У меня сегодня от владыки были, даже словом про пост не обмолвились. Я не то чтобы соблюдаю, но в целом за этим слежу.
Либерман, упомянувший про пост явно ради красного словца, чтобы отшутиться, оказался в затруднении, но ненадолго.
- Предвыборный! - нашелся он. - Из дома выходить нельзя, на посторонних мужчин не смотреть, козлов - под стол!
Все рассмеялись. Скорее всего, жена Либермана в соответствии с новыми русскими традициями проживала где-нибудь вдали от Родины, но распространяться об этом публично он, естественно, не желал.
- Разбашев-то, говорят, в Швейцарии домишко прикупил, - вдруг произнес Калошин, видимо, подумавший о том же, что и я. - Где-то в Альпах. В Штадте, что ли. Уверяют, целый замок. Там школа дорогущая для детей новых русских. Пансион. Выездке их учат, бальным танцам - короче, всему, что в нашей с вами повседневной жизни так необходимо, ну и берут за это соответственно. Так вот он туда своих отпрысков отправил.
- Недвижимость в Швейцарии - дело хорошее, - сдержанно отозвался Либерман, но углубляться в эту тему не стал, чем косвенно подтвердил мою догадку о местопребывании своей половины.
- Еще бы! - хмыкнул Калошин. - Что ж плохого в том, что люди богатеют? Только вот хотелось бы, чтобы не за наш счет.
- Эх, не то беда, что в России воруют, а то беда, что воруют с убытков, - произнес Гарик Саркисян фразу, бывшую в те годы очень популярной.
Либерман предпочел сменить тему.
- Мне еще рассказывали, что в Уральске во время речной прогулки кто-то за борт выпал? - проговорил он, вопросительно глядя на меня. - Правда или выдумывают?
- Чему ж тут удивляться! - подхватил Калошин. - У нас напоить гостя до полусмерти - дело чести. Я уж Лисецкого с Разбашевым и предупреждал, и пугал - как об стену горох! Они думали, что чем больше президент выпьет, тем больше им денег отсыплет. Самое смешное - что Борис Николаевич там капли в рот не брал, а они все так перепились, что одна местная чиновница в речку кувыркнулась!
- Вот это да! - воскликнул Гарик. - Не поездка, а сплошные приключения! Хорошо хоть никто не утонул.
- А мне говорили, там двое сверзились? - снова подал голос Либерман.
- Да нет, - со знанием дела ответил Калошин. - Свалилась одна, а другой сам прыгнул. Помочь хотел.
- Поди, тоже не соображал, - предположил Гарик. - Это ж сколько вылакать надо, чтобы в ноябре в речку сигануть?
Я прокашлялся.
- Вообще-то я не пью, - сказал я сухо.
- А ты тут при чем? - уставился на меня Либерман. До него, как и до остальных, смысл моих слов дошел не сразу.
Я сердито молчал.
- Так это были вы? - первым догадался Калошин. - Вы за ней прыгнули?!
Другие тоже были поражены.
- Сумасшедший! - ахнул эмоциональный Гарик.
- Тетка-то хотя бы симпатичная была? - интимно осведомился Либерман. Он уже успел прийти в себя.
- Очень! - буркнул я, вспоминая перекошенное лицо Татьяны Стуколовой и ее истошные крики.
- Да какая разница, симпатичная или нет! - не мог успокоиться Гарик. - В проруби на любовь как-то не больно тянет!
- Смотря какая любовь, - возразил Либерман. - У них, говорят, такие страсти кипели, что вода кругом бурлила! Волны ходили, как на картинах Айвазовского.
Все вновь рассмеялись, разумеется, кроме меня.
- Эх, бессовестные вы люди, - хихикая, корил их Калошин. - Человек, можно сказать, геройский поступок совершил, женщину спас, а вы над ним издеваетесь!
- Это еще неизвестно, спасал он ее или что другое с ней делал! - завелся Гарик. Он видел, что всю компанию, включая Калошина, тема речной любви ужасно забавляет, и, не смущаясь моим присутствием, принялся ее развивать: - Орала девка дуром, это факт. А уж что там под водой творилось, кто нам теперь расскажет? Да, попала она в переплет! Защитить себя не может - руки заняты, барахтается из последних сил. Уже захлебывается. А он, так злодейски ухмыляясь, к ней приближается - Гарик показал, как я ухмылялся. Вышло у него отвратительно, не говоря уже о том, что в его интерпретации я приближался стилем по-собачьи. - Она ему: "Караул! Помогите!" А он поднырнул, юбку ей...
С вашего позволения я не стану пересказывать, как, по мнению Гарика, я пользовался беспомощностью Татьяны Стуколовой и в какой последовательности. Расходясь, Гарик в лицах изображал то меня, то Татьяну, добавляя все новые невообразимые подробности, от которых меня то бросало в жар, то мутило. Хохот вокруг стоял гомерический. Я тоже изо всех сил старался улыбаться, но, как легко догадаться, у меня получалось довольно натужно. В глубине души смешной я эту историю не находил.
Наконец, Калошин решил, что с меня достаточно.
- Не обращайте на них внимания, - все еще всхлипывая от смеха и вытирая выступившие слезы, заметил он мне почти по-приятельски. - У них одни деньги на уме, вот они и завидуют тем, кто еще на что-то способен. Я, между прочим, в молодости и сам отчаянный был. Да! Не верите? И дрался, и в школе хулиганил. Бедовый! - он выставил кулаки и выпятил впалую грудь, с вызовом глядя на собравшихся, будто приглашая их к единоборству.
Желающих, конечно же, не нашлось.
- А чем вы вообще занимаетесь? - поинтересовался он у меня. - Когда за борт не прыгаете?
Я на секунду замялся, и Либерман ответил за меня: