Насекомые рыжей волной посыпались вниз. Падая, они издавали легкий стук своими хитиновыми надкрылками. От этой картины Соню чуть не вырвало, и она в ужасе выбежала из кухни. Мужчина прошел за ней.
- Чего ты испугалась, глупая?
- Как же вам не противно жить вот так..; В грязи, с тараканами… - еле-еле подавляя отвращение, проговорила Соня.
- Все на земле - твари божьи, и тараканы тоже, - со значением поднял указательный палец мужчина. - Чем, скажи мне, пожалуйста, они хуже бабочек там всяких или жуков? Такие же насекомые, к тому же, в отличие от некоторых, не кусаются.
- Но они же мерзкие!
- Ну кто-то тебя считает мерзкой или меня… Это все дело вкуса.
Соня наконец пришла в себя и сказала:
- Ну ладно, мне-то какое дело? Лучше скажите, где у вас телефон. Вы же обещали такси вызвать, и маме я позвонить должна.
- Ну надо же, совсем забыл, сейчас принесу.
Через несколько секунд он появился с трубкой в
руке. Соня радостно схватила телефон, но гудка не было.
- Молчит, - удивленно сказала она.
- Неужели? - Мужчина взял из ее рук трубку и приложил к уху. - Да, действительно… Наверное, соседи разговаривают, у нас же телефон спаренный. Сейчас пойду к ним, попрошу прерваться, посиди пока здесь.
Он, прихватив телефон, вышел из комнаты и тут же щелкнул замком. Соня подбежала к двери и толкнула ее - дверь была заперта. Она принялась стучать в нее.
- Эй, что происходит? Откройте немедленно дверь, а то я закричу.
- Бесполезно, - ответил голос за дверью, - на всем этаже только одна заселенная квартира. Моя. Тебя никто не услышит. И вообще, если не хочешь неприятностей, будь хорошей девочкой, и мы с тобой подружимся.
Соня в панике бросилась к окну и распахнула его.
"Нет, слишком высоко… Если прыгнуть, можно переломать ноги", - решила она.
Окно выходило во двор. Соня села на подоконник и заплакала.
"Что же делать? Что мне теперь делать? - думала она. - Мама, наверное, уже с ума сошла".
Соня представила, как ее мать бегает по улицам и ищет ее. Наверное, уже обзвонила всех знакомых, но ничего так и не узнала. Теперь сидит на кухне и глотает все таблетки, которые есть в доме. От этой картины девочка заплакала еще сильнее.
Наконец она успокоилась и решила обследовать комнату. Она проверила все шкафы, ящики, но не нашла ничего, что смогло бы ей помочь. Все было забито каким-то лежалым барахлом. Устав от напрасных поисков, она заснула, свернувшись калачиком на пыльном диване и накрывшись лежащим тут же одеялом.
Соню разбудил звук отпираемого замка. Открыв глаза, девочка сначала не поняла, где находится, но уже в следующую секунду все неприятности вчерашнего дня встали у нее перед глазами. В комнату вошел давешний мужчина.
- Доброе утро, - промурлыкал он, - как спалось? Я надеюсь, ты отдохнула и успокоилась - и теперь мы сможем с тобой нормально поговорить.
- Отстаньте от меня, - резко сказала Соня. На смену вчерашнему испугу пришла неукротимая злоба. - Что вам от меня нужно? Зачем вы меня тут держите? Моя мама уже ищет меня, и скоро здесь будет милиция, вам тогда не поздоровится.
- Только не надо угроз, деточка, я этого страсть как не люблю. Тебе надо позавтракать. - Мужчина поставил на стол большой поднос. - Я специально для тебя приготовил завтрак, я, между прочим, очень хорошо готовлю, только редко это делаю, потому что живу один. А для гостей я всегда стараюсь сделать что-нибудь вкусное и интересное. Хотя у меня нечасто бывают гости, поэтому я очень рад, что ты здесь. Понимаешь, мне так одиноко, а когда я тебя увидел, то сразу подумал, что мы можем с тобой подружиться. Как ты считаешь?
- Я считаю, что вы псих. - Соня со злостью оттолкнула тарелку с салатом, протянутую им. - Не буду я есть эту еду.
- Почему?
- Потому что у вас на кухне тараканы! Они ходили по этим тарелкам и могли попасть в еду.
Словно бы в подтверждение сказанного, из-под тарелки выбежал таракан и скрылся в щели стола.
- Какая же ты грубая девочка, - нахмурился мужчина. - Разве тебя так учили разговаривать со старшими?
- А вас разве учили похищать людей? - парировала Соня.
- Во-первых, я тебя не похитил, ты сама со мной пошла. А во-вторых, перестань мне грубить, ты меня злишь.
Соня ничего не ответила. Тот продолжал:
- Вообще-то, я не люблю грубых девочек, но уверен, что ты не такая, просто нервничаешь, и совершенно напрасно. Я бы хотел, чтобы мы стали хорошими друзьями, стали бы жить как одна семья. Я бы о тебе заботился, мы бы ездили отдыхать вместе. Я ведь человек нежадный, никогда ни в чем тебе не откажу. Ты только будь со мной поласковее, и ты увидишь, нам будет хорошо вдвоем. Я думаю, ты ко мне тоже скоро привяжешься…
8
Вероника Сергеевна Бритвина родилась в семье крупного чиновника одного из министерств бывшего Советского Союза. Она принадлежала к той категории молодежи, которую принято было называть золотой.
Юность Вероники пришлась на время распада огромной империи, и если раньше о мажорах ходили легенды, тихие кухонные шепоты об их оргиях, баснословных тратах, сумасшедших забавах детей номенклатурной верхушки, то теперь эти разговоры перекинулись на страницы светской хроники. Отныне каждый, открыв газету, мог совершенно свободно узнать, что новенького выкинули дети сильных мира сего и их родители. Правда, большинство из того, что печатала желтая пресса, было откровенным враньем, но это уже совсем другой разговор…
Отец Вероники новые веяния принял в штыки.
Однако не преминул и воспользоваться возможностями, которые они открыли.
Сергей Валентинович, как и прежде, ездил на работу на черной "Волге", не спешил менять ее на иномарку по примеру многих своих коллег. Не торопился он и афишировать свои возросшие доходы: ходил всегда в одном и том же костюме темного тона и носил на руке часы "Слава" в золотом корпусе - подарок к двадцатилетию службы в министерстве.
О своем истинном отношении к переменам Сергей Валентинович говорил только матери Вероники - тихой полноватой женщине, типичной жене ответственного работника советской эпохи.
…Вероника родилась болезненной девочкой, и с раннего возраста отец определил ее в спортивную школу. Она занималась плаванием, а потом, когда мама решила, что плечи у пловчих такие же, как у грузчиков в порту, девочку отдали в теннисную секцию. Теннис уже тогда становился спортом для элиты.
Вероника хорошо училась. Науки давались ей легко, поэтому у нее всегда оставалось много свободного времени. Она тратила это время по-разному, то распоряжаясь им с бесшабашной расточительностью, то расходуя его с рачительностью прилежной отличницы.
После школы Вероника поступила в МГУ, но не испытывала к учебе особого интереса. Долгое время занималась изучением мертвых языков - латинского и древнегреческого, изучала и европейские, но все это делала лишь на волне увлечений - бесцельно и бессистемно.
… В один из майских дней в самом начале девяностых годов, к сталинской многоэтажке на Котельнической набережной подъехали две иномарки с гогочущими молодыми людьми. Машины остановились, и из них высыпала ватага хорошо одетых юнцов. От компании отделились двое - парень и девушка - и направились к подъезду. На полдороге их остановил дружный многоголосый крик:
- Вероника, скорее!
Девушка обернулась и помахала друзьям рукой.
Молодые люди прошли большой холл, мимо будки консьержки к дверям лифта.
- Проверь, волосы дымом не пахнут? - Девушка наклонила голову.
Парень поцеловал ее в тонкий пробор, состроил задумчивую гримасу, а потом, рассмеявшись, сказал:
- Нашла кого просить. Я сам весь пропах.
- От тебя еще и коньяком несет. Ужас! Кого я веду в дом?
Вероника поцеловала молодого человека, а он, подняв девушку на руки, внес ее в подошедший лифт.
Позвонили в дверь.
В прихожей, больше похожей на вестибюль музея средней величины, зажегся свет.
- Иду, иду, - засеменила к двери полная женщина с копной каштановых волос с проседью. Она открыла замок и впустила в квартиру Веронику и ее приятеля.
- Привет, ма, я на минуту. Папа дома?
- Дома, занят он. А что только на минуту? Посидели бы, поели.
- Здравствуйте, Екатерина Львовна, - сказал молодой человек, тщательно пережевывая жвачку. - Нам торопиться надо.
- Здравствуй, Максим. Куда это вы спешите?
Вероника тем временем прошла в комнаты и постучала в дверь отцовского кабинета.
- Входи, Верочка, - раздался из-за двери твердый низкий голос.
Вероника вошла в комнату и тут же встретилась взглядом с незнакомым молодым человеком в дешевом сером костюме. Ее поразили глаза незнакомца - черные, как угли, они будто пронизывали человека насквозь.
- Познакомься, Верочка, это Виталий Стальевич, мой новый помощник, - сказал отец, придавая своим словам непонятную значительность. - Весьма перспективный молодой человек.
- Очень приятно. - Вероника пожала холодную и тонкую руку, стараясь не смотреть в лицо новому знакомому. - Папа, мне нужны деньги.
- Они зачем-то в Прибалтику собрались. - В комнату вошла мама.
- Да мы на один только вечер в "Лиетуву", в кабаре. Посмотрим представление - и сразу назад. - Вероника заметила, как нахмурился отец. - Макс Заславский тоже с нами летит.
Лицо Сергея Валентиновича, этого представительного, седовласого мужчины, прояснилось. Он очень уважал отца названного молодого человека и считал, что дружба дочери с ним очень полезна для нее. А там, кто знает, может, и сладится что…
- Сколько нужно денег?
- Рублей семьсот.
- Батюшки святы! - вскричала Екатерина Львовна, а невзрачный Виталий Стальевич лишь закрыл глаза и машинально потер пальцами переносицу.
Сергей Валентинович крякнул, однако молча полез в карман. Он любил дочь. И, как все любящие отцы, всячески ее баловал.
Когда ребята уже уходили, Екатерина Львовна спросила у дочери:
- А чем это от вас пахнет таким сладким и дымом как будто?
- Это новые духи, мамочка, называются "Иван да Марья".
- Хорошее название, - сказала женщина, целуя дочь и не обращая внимания на Максима, который, встретившись глазами с Вероникой, едва не расхохотался.
- Ну счастливо вам, счастливо, дети. - Екатерина Львовна помахала ребятам рукой и закрыла дверь.
Вероника и Максим вышли из подъезда высотного здания. Все их друзья сгрудились вокруг скамейки, на которую залез один из парней. Он размахивал в воздухе двадцатипятирублевкой.
Из-за голов хохочущих молодых людей периодически появлялась грязная рука, протянутая вверх. Когда Максим с Вероникой подошли поближе, их глазам открылась такая картина: возле скамейки у ног парня стоял пожилой, неопрятно одетый мужчина, он тяжело дышал, размазывая пот по загорелому лицу, и иногда неловко подпрыгивал, стараясь схватить дразнящую его купюру.
- Давай, давай, старик, прыгай! Только штаны крепче держи! - куражился юноша на скамейке.
- Полтинник даю, если выпрыгнешь из портков, - не отставал от него один из компании, толстяк в золотых очках.
- Вы что, с ума посходили! - Вероника ворвалась в круг, стала рядом с нищим. - Прекратите немедленно! А ну слезай! - Она чуть не скинула со скамьи парня.
Обернувшись к старику, оглядела его с ног до головы.
- Вы кто такой? Не стыдно, пожилой человек, так перед мальчишкой унижаетесь! Вы где живете?
- Под небом чужим, хозяйка.
- Да бомж он, - сказал один из ребят, заметив недоумение на лице Вероники. - Сейчас много таких в Москве.
Вероника молча вырвала у парня сиреневый четвертак и отдала его старику.
Когда самолет приземлился в Вильнюсе, шел дождь. Мокрые такси, выстроившиеся на привокзальной площади, оказались не такими уж доступными, как казалось с первого взгляда. Таксисты упорно не желали понимать русский язык, и только весомые финансовые аргументы заставили двоих из них вспомнить пару слов на языке "ненавистных захватчиков".
Но ничто не могло расстроить безудержного веселья компании. С хохотом, визгом и гиканием неслись машины по вечернему городу, где богатая, почти западная иллюминация странно контрастировала с еще пока советской пустотой улиц.
В первой машине, где ехали Вероника и Максим, распивали приобретенное в аэропорту шампанское.
- Внимание, шутка века! - кричал, размахивая бутылкой, Максим. - Знаете, что сказала сегодня Ника своей маме, которая учуяла, что от нас пахнет травой?
- Не-а!.. Не знаем!.. - загоготали приятели.
- Она сказала, что это запах новых духов "Иван да Марья".
Однако ожидаемого взрыва смеха слова Максима не вызвали, кое-кто просто недоуменно хихикнул.
- Ну вы чего? Марихуана! Марья да Иван… Ху-анович!
- Ладно, Макс, наливай! - крикнул кто-то из компании, нарушив паузу.
Такси остановилось на перекрестке, уперевшись фарами в бетонный забор. На нем неровными черными буквами было написано: "Оккупанты - вон!" Водитель, который прижался грудью к рулю, опасаясь быть облитым шампанским, оглянулся на пассажиров и включил дальний свет, чтобы сделать надпись повиднее. Однако молодым людям было не до надписей на стенах. Они приехали сюда развлекаться и были полны решимости оторваться по полной программе…
На двадцать втором этаже гостиницы "Лиетува" располагался известный на весь Союз одноименный ресторан. Это было одно из немногих мест в стране развитого социализма, где можно было увидеть настоящее европейское кафешантанное шоу. Вплоть до стриптиза. Здесь собиралась денежная публика - фарцовщики, директора баз и магазинов, многотомные поэты и писатели, лауреатствующие актеры и другие небедные люди.
В небольшом зале ресторана не было свободных мест. На сцене полыхал канкан, мелькали ноги в черных чулках, сверкали откляченные задницы, блестели наряды, развевались яркие перья. За столиком у окна сидели Вероника и Максим. Компания распалась, как всегда бывает, когда наступает определенная стадия опьянения. Тогда каждый выбирает себе самого интересного собеседника, а все остальные будто бы и не существуют. Такими собеседниками были друг для друга Вероника и Максим. Они смотрели друг другу в глаза, он травил анекдоты, держа ее руку.
Уже было решено, что они остаются в гостинице на ночь, и через метрдотеля ресторана заказан номер. Ключ от этого номера Максим держал в руке, разглядывая гостиничный брелок в виде вытянутой деревянной груши и уморительно комментируя его форму с точки зрения теории Фрейда.
Внезапно смолкла музыка, по залу пробежал шепот, слегка засуетились официанты, а метрдотель, до этого стоявший у входа в зал, покинул свое место и плотно закрыл за собой двери.
- Началось, - громко сказал Максим. Вероника повернулась к сцене.
Там появился какой-то прилизанный господинчик со стулом в руках, поставив стул на середину помоста, он обратился к присутствующим с речью, из которой нелитовской части публики были понятны только слова: "польска" и "артистас". Вслед за "конферансье" на сцене появилась пышная блондинка с могучим бюстом и хамской улыбкой. В свете прожекторов под ритмичную музыку эта дама исполнила вокруг обыкновенного стула танец с раздеванием, общий смысл которого сводился к тому, что она безумно хочет любви с вышеназванным стулом. Выступление закончилось быстро, и на сцену снова вернулся привычный канкан. Все это походило на быстрый перекур школьников, давящихся дымом в страхе перед возможным появлением учителя.
- Да, честно говоря, не очень впечатляет, - сказал Максим.
- Ладно тебе, не впечатляет! А глазки-то заблестели! Щечки покраснели!..
К их столику подошел коренастый молодой человек и молча сел рядом с Вероникой. От соседнего столика, где сидели приятели этого парня со своими подругами, раздался взрыв дружного хохота. Молодой человек спокойно разглядывал Веронику, а потом сказал:
- Ты мне нравишься. Могу я пригласить тебя к нашему столу?
Вероника слегка оторопела, а Максим попытался вступиться за нее:
- Послушай, ты…
- Закрой рот! - оборвал его крепыш. - Пей и ешь. Смотри вон тех девок. - Он показал на сцену.
А сам наклонился к уху Вероники и зашептал.
Вероника с удивлением смотрела на Максима, который послушно уставился на сцену, старательно избегая встречаться с ней глазами. На ее лице появилась презрительная усмешка, она рассмеялась довольно-таки глупой шутке крепыша, затем положила руку на его плечо.
Максим бросил на девушку тревожный, укоризненный взгляд, он ждал, что она спровадит по-хорошему этого наглого типа, а она…
Вероника поднялась из-за стола, подхватила ключ от номера и, помахав им перед носом оторопевшего качка, сказала:
- Пойдем, милый, - а после обратилась к Максиму: - Ты ведь не возражаешь?
И, не дождавшись ответа, увела крепыша за руку из ресторана. Вслед им неслось гиканье и аплодисменты друзей удачливого ловеласа.
Максим совершенно потерялся. Он уткнулся в свою тарелку, затем подозвал метрдотеля и стал ему выговаривать по поводу недопустимых порядков. Метрдотель же презрительно улыбался, кивал, разводил руками: мол, ничего не могу поделать. Мол, ваша дама сама ушла с кавалером.
И тут в зал вернулся крепыш. Его щека была вымазана губной помадой, которую он пытался стереть, а в руке вертел тот самый ключ от номера. Парень подошел к Максиму, деревянный брелок стукнулся о столешницу.
- Она сказала, что уезжает. - Качок посмотрел на него с откровенным презрением. - Сказала, что не хочет больше тебя знать. Взяла такси.
Он повернулся и ушел к своему столу, сел и, меланхолично переругиваясь со своими приятелями, принялся за ужин. А Максим посидел, повертел в руках ключ и рассеянно подмигнул красотке из кордебалета.
9
У Али сегодня с самого утра ничего не складывалось. Она продавала хлеб в одном из закрытых тона-ров, что теперь стоят по всей Москве. Вчера хлеб закончился к трем часам дня, а машина со второй партией задерживалась. Хлеб привезли только под вечер - в шесть.
- На пекарне задержали, - жаловался Алексей, водитель. Аля поверила. Она вообще была девушка доверчивая, да и этот водитель обычно никогда не опаздывал. Может, поэтому он и нравился Але. Кроме того, он был с ней приветлив - не то что остальные. Именно его она первого отметила про себя, когда устроилась на работу.
Было это не больше месяца назад, а кажется, уже вечность минула. Аля решила поработать в хлебном ларьке во время каникул, каким-то образом еще и умудрившись сдать в июне сессию. Денег дома совсем не было, да еще и мама болела, вот и пришлось вместо отдыха искать себе работу. Работала Аля три дня через три, по двенадцать часов в день. Но она не жаловалась. Во всяком случае, у нее появилась надежда хотя бы к сентябрю накопить денег, чтобы отдать часть семейных долгов.
Так или иначе, а вчера до девяти вечера, когда у Али кончался рабочий день, не раскупили даже половины хлеба. И вот сегодня приходилось продавать вчерашний. Уж сколько всяких гадостей выслушала по этому поводу Аля, хотя разве она в этом была виновата? Но когда весь привезенный с утра хлеб раскупили, покупатели стали брать и вчерашний - не такой уж он был и жесткий.
Вновь перед ее тонаром выстроилась небольшая очередь - человек шесть.
- Мне дайте соломку и батон белого, - просунулась в окошко толстая накрашенная физиономия какой-то тетки.