18
Уолтер Эллиот обещал кого-нибудь прислать, но я не предполагал, что это будет секретарша.
- Как поживаете, миссис Альбрехт?
- Спасибо, очень хорошо. Я только приехала и боялась, что мы разминулись.
- Все в порядке. Я сам только приехал.
- Входите, прошу вас.
Дом начинался с двухъярусного вестибюля, расположенного прямо под башней. Задрав голову, я увидел свисавшую с потолка люстру из кованого чугуна. На ней болталась паутина - то ли домом очень редко пользовались, то ли люстра висела слишком высоко и до нее трудно было дотянуться тряпкой.
- Сюда, - пригласила миссис Альбрехт.
Я проследовал за ней в главный зал. Он занимал больше места, чем вся моя квартира. Абсолютно непрактичное помещение со стеклянной стеной, выходившей на Тихий океан, который бушевал чуть ли не внутри дома.
- Красиво, - одобрил я.
- Да. Хотите посмотреть спальню?
Я поднял камеру и сфотографировал гостиную и вид из окна.
- Кто-нибудь бывал тут, после того как уехала полиция? - спросил я.
- Практически никто. Насколько я знаю, мистер Эллиот здесь не появлялся. Один раз заглянул мистер Винсент, затем его детектив. Дважды приезжали полицейские - уже после того как дом вернули мистеру Эллиоту. У них были ордера на обыск.
Копии ордеров хранились в деле. Оба раза они искали орудие преступления. Все улики против Уолтера носили косвенный характер, включая частицы пороха на его руках. Чтобы прижать Эллиота к стенке, им требовалось орудие преступления, а его не нашли. В досье было сказано, что после убийства ныряльщики двое суток обследовали дно, но ничего не обнаружили.
- Как насчет чистильщиков? - поинтересовался я. - Кто-нибудь приходил убираться в доме?
- Нет, никого не было. Мистер Винсент попросил нас оставить все как есть, на тот случай если дом пригодится ему во время суда.
В деле Эллиота об этом не упоминалось ни слова. Любопытно, как Винсент собирался использовать дом во время процесса? Я бы не хотел, чтобы присяжные появились даже рядом с этим местом. Непомерная роскошь особняка могла лишь подчеркнуть богатство Эллиота и настроить против него присяжных. Все бы сразу смекнули, что он им не ровня, а человек из другого мира.
- А где спальня?
- Там, на верхнем этаже.
- Тогда наверх.
Пока мы поднимались по винтовой лестнице с перилами цвета морской голубизны, я спросил миссис Альбрехт, как ее зовут. Объяснил, что мне неловко обращаться к ней так формально, тем более что с ее боссом мы почти на ты.
- Можете звать меня Ниной.
- Хорошо. А вы зовите меня Микки.
Лестница привела нас к двери, за которой располагалась спальня размером с судебный зал. При таких масштабах для отопления понадобилось целых два камина, с северной и южной сторон. Внутри помещения выделялись спальная зона, нечто вроде гостиной и два туалета, мужской и женский. Нина Альбрехт нажала кнопку возле двери, шторы на западной стене поползли в стороны и открыли стеклянную стену с видом на Тихий океан.
Кровать ручной работы раза в два превосходила по размерам обычную. На ней не было ни матрасов, ни подушек, ни постельного белья - наверное, все забрали для анализов в лабораторию. В гигантском ковре зияли два квадратных выреза в шесть футов, взятых, очевидно, с той же целью.
На стене возле двери виднелись пятна крови, обведенные чертой и помеченные кодовыми значками оперативников. Никаких других следов преступления в спальне я не обнаружил.
Подойдя к стеклянной стене, я оглядел комнату со стороны окна и сделал несколько снимков под разными углами. Нина раза два попала в кадр, но это не имело большого значения. Снимки не предназначались для суда. С их помощью я хотел освежить свою память, когда стану работать над стратегией защиты.
Место преступления - нечто вроде карты. Если вы знаете, как ее читать, всегда можно найти верный путь. Ландшафт местности, поза жертвы, углы обзора, как падает свет, где нашли кровь, какова конструкция дома, как распределено пространство - все это важные элементы карты. Полицейские снимки далеко не всегда дают надежную информацию. Гораздо лучше, когда все увидишь собственными глазами. Поэтому я и приехал в этот дом - за картой. За географией убийства. Если я ее пойму, можно будет выступать в суде.
Я посмотрел на квадратный вырез, сделанный в белом ковре возле двери. Там застрелили Йохана Рилца. Мой взгляд скользнул дальше, к кровати, где лежало распростертое тело Мици Эллиот.
В материалах дела сообщалось, что обнаженные любовники, вероятно, услышали, как кто-то проник в дом. Рилц встал и открыл дверь, за которой уже стоял убийца. Рилца застрелили прямо на пороге, и преступник, перешагнув через его труп, вошел в комнату.
Мици Эллиот вскочила с кровати и оцепенела, выставив перед собой подушку. Детективы считали, что она знала убийцу. Наверное, умоляла его сохранить ей жизнь, а может, понимала, что это бесполезно. В нее два раза выстрелили через подушку с расстояния примерно трех футов, и она рухнула на кровать. Подушка, которой Мици пыталась закрыться, упала на пол. Затем убийца приблизился к кровати, прижал к голове женщины оружие и сделал контрольный выстрел.
Так звучала официальная версия. Оказавшись в спальне, я сообразил, что есть много необоснованных допущений, потом их можно будет обыграть в суде.
Я взглянул на стеклянные двери, выходившие на веранду перед океаном. В отчетах не упоминалось о том, были ли они закрыты или открыты в момент совершения преступления. Возможно, эта деталь не имела особого значения, но выяснить ее все-таки следовало.
Подойдя к дверям, я подергал ручки - заперто. Минуту я возился с ними, пытаясь понять, как они открываются. Наконец Нина помогла мне, нажав пальцем на специальный рычажок и одновременно повернув защелку. Дверь распахнулась, и в спальню хлынул шум прибоя.
Если двери были открыты, то грохот волн заглушил все звуки, которые мог издать злоумышленник, проникнув в дом. Это противоречило версии следствия, что Рилца убили на пороге спальни, потому что он якобы приблизился к двери, услышав шаги. Правда, возникал вопрос: что Рилц делал голым возле двери? Но для защиты это не важно. Мое дело озвучить факты и указать на несоответствия, которые вызовут сомнение в умах присяжных. Сомнение - ключ к успеху. Если не можешь уничтожить улики, попытайся хотя бы их скомпрометировать.
Я вышел на веранду. Не знаю, был ли в тот момент прилив или отлив, но вода находилась очень близко. Волны накатывали одна за другой и разбивались о волноломы, обдавая брызгами фундамент дома.
Гребни волн достигали шести футов, но я не заметил ни одного серфингиста. Я вспомнил, что Патрик говорил про волнение в бухте.
Вернувшись в спальню, я услышал, что у меня звонит телефон - до сих пор его заглушал грохот прибоя. На экране появилась надпись: "Неизвестный абонент". Многие из тех, кто работает в органах правопорядка, блокируют свои номера.
- Нина, мне нужно ответить. Вы можете сходить к машине и позвать сюда моего шофера?
- Конечно.
- Спасибо.
Я включил связь.
- Алло?
- Это я. Хотела узнать, когда ты приедешь.
"Я" - это моя первая бывшая жена Мэгги Макферсон. По пересмотренному договору об опеке я мог проводить с дочерью только каждый второй уик-энд и вторую половину среды. Раньше все было намного лучше, но я провалил наше первое соглашение, как и шанс наладить нормальные отношения с Мэгги.
- В половине восьмого. Днем у меня встреча с клиентом, она может затянуться.
Наступило молчание, и я понял, что Мэгги ждала чего-то иного.
- А что, у тебя свидание? - спросил я. - Когда ты меня ждешь?
- В половине восьмого я уже хотела уйти.
- Ладно, значит, я приеду раньше. Кто этот счастливчик?
- Не твое дело. Кстати, о счастье - я слышала, тебе досталась практика Джерри Винсента.
В спальню вошли Нина Альбрехт и Патрик Хенсон. Он уставился на вырезанный ковер. Прикрыв трубку, я попросил их спуститься вниз и подождать меня. Потом снова вернулся к разговору. Моя бывшая жена работала районным прокурором в судебном округе Ван-Нуйс. Не удивительно, что она знала все новости.
- Да, - произнес я. - Меня назначили ему на замену, но я не уверен, что это счастливый случай.
- Дело Эллиота - лакомый кусок.
- Да, и я как раз стою на месте преступления. Очень милое местечко.
- Что ж, попробуй вытащить его из дерьма. Если не ты, то кто же, - усмехнулась Мэгги.
- Я на подобные выпады не отвечаю.
- Вот и хорошо, потому что я знаю все твои ответы. Надеюсь, сегодня вечером у тебя не будет компании?
- Ты о чем?
- О том, что случилось пару недель назад. Хейли говорила, что ты явился с женщиной. Кажется, ее звали Лейни? Девочка очень стеснялась.
- Не волнуйся, сегодня ее не будет. Это просто подруга, она ночевала в гостевой комнате. Но на будущее - я могу приводить с собой кого пожелаю. Потому что это мой дом, а в своем доме я могу делать все, что мне заблагорассудится, так же как и ты.
- Отлично, а я могу пойти к судье и заявить, что ты знакомишь дочь с наркоманками.
Я глубоко вздохнул, пытаясь сдержаться.
- С чего ты взяла, что она наркоманка?
- С того, что твоя дочь не так глупа и прекрасно слышит. Она рассказала мне, что там говорилось, и я поняла, что твоя… подруга - из центра реабилитации.
- А что, это преступление - дружить с тем, кто прошел реабилитацию?
- Конечно, нет, Майкл. Просто мне не хочется, чтобы, оставаясь с тобой, Хейли общалась с толпой наркоманов.
- Уже с толпой? Я думал, что тебя волнует только один наркоман - я. - Мой голос прозвучал почти спокойно. Я знал, что, если выйду из себя, это отразится на мне позже, когда мы станем пересматривать договор об опеке. - Мэгги, речь идет о нашей дочери. Когда ты бьешь по мне, то можешь ударить и по ней. Ей нужен отец, а мне дочь.
- Об этом я и говорю. Ей нужен хороший отец. А водить дружбу с наркоманами плохо.
Я стиснул трубку так, что она чуть не треснула. Лицо и шея горели как в огне.
- Мне пора идти. - Слова застревали у меня в горле.
- Мне тоже. Я скажу Хейли, что ты придешь в половине восьмого.
Мэгги всегда так поступала - заканчивала разговор намеком, что я разочарую дочку, опоздав на встречу или не подбросив ее вовремя до школы. Она повесила трубку, не дожидаясь ответа.
В гостиной никого не было, но я нашел Патрика и Нину на нижней веранде. Я приблизился к Хенсону, который молча стоял у перил, глядя на воду. В голове у меня все еще вертелись фразы бывшей жены.
- Патрик, ты вроде упоминал, что пытался здесь кататься, но в бухте штормило?
- Верно.
- Ты имел в виду приливное течение?
- Да, тут толчея из волн. Это из-за формы бухты. Волна набегает с севера, но затем вся ее сила уходит в глубину и рикошетом отражается на юг. Внутренняя тяга идет вдоль берега всего заливчика и снова выходит в океан. Пару раз я попал в эту свистопляску. Меня утащило вон за ту скалу.
Я всматривался в бухту, слушая, как Патрик описывает то, что происходит под водой. Если в день убийства было приливное течение, оружие могло находиться совсем не там, где его искали водолазы.
Но теперь уже поздно. Если преступник выбросил оружие в воду, подводная тяга унесла его далеко в море. Я мог не опасаться, что орудие убийства выплывет на суде в качестве улики.
Для моего клиента это хорошая новость.
Я смотрел на волны и размышлял о том, как часто под тихой водой скрываются быстрые и тайные течения.
19
Сценаристы то ли решили взять выходной, то ли ушли бастовать в другое место. Пост охраны в "Арчуэй пикчерс" мы миновали без проблем. Нина Альбрехт сидела впереди, так что все пропускали нас без звука.
Было уже поздно, студия почти опустела. Патрик остановился на площадке прямо перед бунгало Эллиота. Он впервые оказался в Голливуде и ошарашенно глазел по сторонам. Я сказал, что он может походить и посмотреть, только пусть держит телефон наготове, ведь я не знаю, как долго продлится встреча с клиентом, а мне еще надо успеть к дочери.
По пути в бунгало я спросил Нину, можно ли пообщаться с Эллиотом не в офисе, а где-нибудь в другом месте. Объяснил, что у меня много бумаг, а стол в его кабинете маловат. Она ответила, что проведет меня в зал заседаний и сходит за боссом, пока я раскладываю документы. Я согласился. На самом деле проблема заключалась не в документах. Лучше встретиться с Эллиотом на нейтральной почве. Пока я сидел в офисе у его стола, он чувствовал себя начальником. Во время нашей первой встречи это было совершенно ясно. Эллиот любил всегда быть главным. Но сейчас командовать должен я.
Мы вошли в просторный зал с двенадцатью кожаными креслами, стоявшими вокруг овального стола. Под потолком висел прожектор, одну стену занимал большой экран. Другие стены пестрели постерами фильмов, снятых студией. Наверное, тех, что принесли больше всего прибыли.
Я сел в кресло и начал вынимать папки из сумки. Полчаса спустя я все еще рассматривал бумаги, когда дверь наконец отворилась и появился Эллиот. Я остался сидеть, даже не протянув ему руку. Затем указал на кресло напротив.
Нина вошла следом и поинтересовалась, нужны ли какие-нибудь напитки.
- Нет, спасибо, - ответил я прежде, чем Уолтер успел открыть рот. - Мы должны поработать на трезвую голову и поменьше отвлекаться. Я скажу, если что-нибудь понадобится.
На мгновение Нина остолбенела, услышав ответ от меня, а не от своего босса. Она вопросительно взглянула на Эллиота, и тот молча кивнул. Секретарша вышла, закрыв дверь. Уолтер сел в кресло.
Я выдержал паузу, прежде чем заговорить.
- Я вас не понимаю, Уолтер.
- Не понимаете? Вы о чем?
- Например, о том, что вы с таким жаром говорите о своей невиновности, а сами не воспринимаете ситуацию всерьез.
- Ошибаетесь.
- Неужели? Вы хоть сознаете, что, проиграв дело, прямиком отправитесь в тюрьму? И никаких залогов больше не будет, поскольку речь идет о двойном убийстве? На вас просто наденут наручники и посадят за решетку.
Эллиот подался вперед.
- Я прекрасно понимаю свое положение.
- Что ж, в таком случае постарайтесь больше не опаздывать на встречи. У нас полно работы и очень мало времени. Знаю, вам надо управлять студией, но теперь это уже не является первоочередной задачей. В следующие две недели у вас будет лишь один приоритет - ваш процесс.
Эллиот молчал. Видимо, его в первый раз в жизни ругали за опоздание и объясняли, что надо делать. Наконец он пожал плечами.
- Ладно, - буркнул Эллиот.
Мы расставили все точки над "i". Да, мы сидели в его студии и за его столом, но лидером являлся я. Потому что будущее Эллиота зависело от меня.
- Отлично, - произнес я. - Прежде всего хочу узнать, можем ли мы говорить свободно.
- Разумеется.
- Но вчера это было не так. Ясно, что Нина прослушивает ваш кабинет. Вероятно, это годится для деловых совещаний, но сейчас мы обсуждаем ваше дело. Я ваш адвокат, и никто не должен слышать, о чем мы беседуем. Даже Нина. Ее могут вызвать в суд, чтобы свидетельствовать против вас. Не удивлюсь, если она окажется в списке свидетелей со стороны обвинения.
Эллиот откинулся в кресле и поднял голову.
- Нина, - попросил он, - выключи внутреннюю связь. Если возникнет необходимость, я сам тебе позвоню.
Он взглянул на меня и развел руками. Я одобрительно кивнул.
- Спасибо, Уолтер. Теперь мы можем приступить к работе.
- Для начала один вопрос.
- Давайте.
- Если я правильно понимаю, то могу сейчас сказать, что я не убивал, а вы ответите, что вам безразлично, убивал или нет?
- Это не имеет значения, Уолтер. Важно, что обвинение может доказать…
- Нет!
Эллиот хлопнул ладонью по столу. Звук был громким, как выстрел. Я чуть не подпрыгнул, но вовремя сдержался.
- Мне надоело это адвокатское дерьмо! "Не важно, что я сделал, важно, что можно доказать". Чушь! Вы что, не понимаете? Это важно для меня. Я хочу, чтобы мне верили, черт возьми! Чтобы вы мне верили. Плевать мне на улики. Я этого не делал! Слышите? Вы мне верите? Потому что если мне не верит мой собственный адвокат, у меня нет шансов.
Я знал, что Нина вот-вот примчится в зал и спросит, все ли в порядке. Откинувшись в кресле, я молча ждал, когда она появится и Уолтер закончит свою речь.
Через минуту дверь открылась и на пороге возникла Нина. Уолтер резким жестом приказал ей удалиться и потребовал не беспокоить. Дверь закрылась, и он уставился на меня. Я поднял руку, призывая его к молчанию. Настала моя очередь.
- Уолтер, всерьез меня интересуют только два момента, - холодно произнес я. - Знаю ли я, чего хочет обвинение, и что я могу этому противопоставить. - Я постучал пальцем по папке с материалами следствия. - Сейчас я знаю, чего они хотят. В суде нас ждет лобовая атака. Обвинение полагает, будто у них есть и возможность, и мотив. Начнем с мотива. Ваша жена крутила роман с любовником, и вас это возмущало. Кроме того, двенадцать лет назад вы заключили брачный контракт и не могли развестись, не потеряв половину состояния. Убийство было единственным способом решить проблему. Теперь насчет возможности. Полиция знает, в котором часу вы в тот день выехали со студии. Она сопоставила время и утверждает, что в момент преступления вы вполне могли оказаться в Малибу. Значит, у вас была возможность убить жену. Обвинение надеется, что наличия мотива и возможности хватит, чтобы убедить присяжных и выиграть дело, несмотря на то что прямых улик почти нет. Моя задача - внушить присяжным, что у обвинения много дыма, но нет огня. Если у меня это получится, вы выйдете на свободу.
- Все-таки я хочу знать, верите ли вы, что я невиновен.
Я улыбнулся и покачал головой.
- Уолтер, честное слово, это не имеет значения.
- Для меня имеет. Так или иначе, но я должен знать.
Я развел руками.
- Ну хорошо, Уолтер, я скажу вам, что об этом думаю. Я изучил ваше дело вдоль и поперек. Каждую страницу я прочитал по два, а то и по три раза. Буквально только что я вернулся из дома, где произошло несчастье, и тщательно осмотрел место преступления. Я все это проделал и пришел к выводу, что убийство вполне мог совершить кто-то другой. Значит ли это, что я верю в вашу невиновность? Нет, Уолтер, не значит. Мне очень жаль, но я уже давно занимаюсь адвокатской практикой и, если говорить честно, очень редко встречал невиновных клиентов. Поэтому самое большее, что я могу вам сказать, "не знаю". А если вас это не устраивает, то легко найдете адвокатов, которые скажут вам все, что захотите, и не важно, верят они в это или нет.
Я откинулся в кресле и стал ждать ответа. Эллиот посидел, обдумывая мои слова, побарабанил пальцами по столу и кивнул.
- Ладно, видимо, это и впрямь лучшее, на что я могу рассчитывать, - буркнул он.
Я украдкой перевел дух. Дело оставалось в моих руках. Пока.
- Но знаете, во что я верю, Уолтер?
- Во что?
- В то, что вы от меня что-то утаиваете.
- Я? Утаиваю?
- Да, есть нечто такое, чего я не знаю, но вы это скрываете.
- Не понимаю, о чем вы.
- Вы слишком самоуверенны, Уолтер. Можно подумать, вы не сомневаетесь, что вас оправдают.