- Отпустите его, - сказал Боденштайн. Он протянул Лукасу руку, помог встать и обнял за плечи. Парень беспомощно оглядывался. Пока его скручивали, повязка размоталась, рана слабо кровоточила. Лукас смотрел на нее пустыми глазами. Неуверенно, как пьяный, он прошел мимо Боденштайна и полицейских в гостиную, еле переставляя ноги.
- Я должен позвонить в ресторан и отказаться, - прошептал он.
Боденштайн разыскал домашнего врача ван ден Бергов, потому что Лукас отказался от укола успокоительного, которое хотел ввести врач "Скорой". Доктор Бертрам Редер пришел в дом ван ден Бергов вскоре после того, как отца Лукаса увезли в больницу. Парень безучастно сидел на ступеньках лестницы, уставившись в никуда. Он отказался уйти в свою комнату, и, поскольку все видели его приступ ярости, никто не стал его принуждать.
- Что теперь будет с Лукасом? - спросил Боденштайн врача. - Кто-то должен сообщить его матери. Если я правильно помню, он говорил, что она работает в Бостоне.
Доктор Бертрам Редер посмотрел на него недоуменно.
- Это Лукас сказал? - спросил он.
- Да, что-то в этом роде, - подтвердил Боденштайн. - А что?
- Мать Лукаса мертва. Она умерла от рака четырнадцать лет назад.
На мгновение в доме настала полная тишина. И тут Боденштайн вспомнил.
- Что такое "диссоциативное расстройство"? - спросил он врача, а потом сообщил то, что рассказал ему Франьо Конради.
- Да. - Редер откашлялся. - Лукаса действительно много лет назад обследовал психиатр. Предположительно у него множественное расстройство личности.
- Что это такое? Шизофрения?
- В широком смысле.
Боденштайн оглянулся на парня, который бессмысленно пялился на собственную поврежденную руку.
- Расщепление личности происходит в результате травматических переживаний, чаще всего в раннем детстве. Такие пациенты, как правило, эмоционально запущены и имеют жизненный опыт, связанный с тем, что их бросили. Лукас потерял мать в семь лет.
- Множественная личность… - Взгляд Боденштайна снова остановился на Лукасе. - Это как доктор Джекил и мистер Хайд?
- Да, что-то подобное. Образование множественных личностей есть механизм самозащиты. Смена личностей происходит в результате того, что в ключевой момент срабатывает пусковой механизм - "триггер".
- Как проявляется это нарушение?
- Люди, которые страдают от диссоциативного расстройства, испытывают страх быть покинутыми. Они отличаются нестабильностью в личных отношениях, импульсивной сексуальной активностью. Несоразмерно жесткими и неконтролируемыми вспышками гнева и тем, что в их памяти существуют временные пробелы.
- Это означает, что если одна личность что-то делает, то другая ничего об этом не знает?
- Да, обычно наблюдается нечто подобное, - подтвердил доктор Редер.
В этот момент в дверь позвонили. Один из полицейских открыл. В холл ворвался Кристоф Зандер, очень озабоченный. Он увидел Лукаса, присел перед ним и взял за руку. Боденштайн не уловил, что он сказал юноше, но отсутствующий взгляд Лукаса постепенно обрел осмысленное выражение. Зандер погладил парня по волосам и обнял. Лукас уткнулся лицом ему в плечо.
- Папа умирает! - всхлипнул он и крепко вцепился в Зандера, как растерянный ребенок. - Что мне теперь делать?
Зазвонил мобильный телефон Боденштайна. Но надежды на то, что это Пия Кирххоф, которая объяснит, что забыла зарядить трубку, не оправдались. Звонили патрульные, которых послал Боденштайн.
- Здесь нет ни души, - сообщил полицейский. - Ворота закрыты. Но перед домом стоит внедорожник.
- Войдите, - Боденштайн приглушил голос. - Посмотрите, не случилось ли что-нибудь.
- Как войти? - тупо спросил полицейский.
- Спросите в доме по соседству, - прошипел Боденштайн. - У них должен быть ключ, насколько я знаю.
Зандер уговорил Лукаса подняться наверх, чтобы немного отлежаться. Через пять минут он спустился вниз.
- Я видел "Скорую" перед домом, - сказал он. - Что случилось?
- Отец Лукаса без сознания лежал перед своим письменным столом. Кто-то ударил его по голове.
Боденштайн не испытывал никакой симпатии к Зандеру, особенно с тех пор, как увидел, как сияла в его присутствии Инка Хансен.
- О господи! - Зандер выглядел действительно потрясенным. - Мальчика судьба не щадит. Что теперь с ним будет?
- Прежде всего, он не должен оставаться один, - сказал доктор Редер.
Казалось, они знакомы с Зандером.
- Я пришлю сюда мою дочь, пусть останется с ним. Потом он может прийти к нам.
- Это было бы хорошо. У него нервный срыв.
- Он совершенно распоясался, - уточнил Боденштайн. - Набросился на полицейского и наорал на всех.
- Сначала у него убивают знакомого, потом лучшего друга, а вскоре он видит отца в луже крови и без сознания, - резко ответил Зандер. - Чего ж вы ожидали от мальчика? Что он будет таким же ко всему привыкшим и равнодушным, как вы?
Это обвинение просто вывело Боденштайна из себя. Понадобилось все его самообладание, чтобы сдержать отповедь, уже готовую сорваться с языка.
- Фрау Кирххоф здесь? - осведомился Зандер.
- Нет. - Боденштайн не видел необходимости долго разговаривать с этим человеком. - А почему вы спрашиваете?
- Потому что сегодня утром, в начале пятого, я получил от нее странную эсэмэску.
- Эсэмэску? А что она вам написала?
Зандер достал трубку из кармана брюк, отключил блокировку и потыкал в кнопки, пока на дисплее не появилось сообщение, а затем протянул телефон Боденштайну.
"ДВОЙаяжИЗНЬ.Тарк. Роз."
- Что это должно означать? - Боденштайн недоуменно поморщился.
- Увы! - Зандер растерянно пожал плечами. - Если бы я знал…
- Почему фрау Кирххоф пишет вам эсэмэски в четыре утра? - сердито спросил Боденштайн. - Имела место переписка?
Выражение лица Зандера стало замкнутым.
- Вы хотите узнать, не написал ли я ей перед этим? Нет.
- Но предыдущей ночью вы ей писали.
- Точно. - Зандер выдержал взгляд Боденштайна, не моргнув. - Но, как вы правильно заметили, предыдущей ночью.
Неприязнь Боденштайна к Зандеру нарастала с каждым сказанным словом. Что этот тип собой вообще представляет? Выглядит так себе, хамоват, и при этом заморочил голову не только Пии Кирххоф, но и сдержанной, холодной Инке. Боденштайн не удержался от ехидного замечания:
- В последнюю ночь вы скорее писали Инке Хансен…
- С чего это вы взяли?
- Так это или нет, но вчера-то вы были вместе с ней? - Боденштайн ощутил приступ былой ревности.
- Хоть я и не знаю, почему вас так интересует моя личная жизнь, - саркастически заметил Зандер, что разозлило Боденштайна еще больше, - но да, это так. Мы вчера вместе ужинали. После чего я поехал домой. Один. Это исчерпывающий ответ на ваш вопрос?
- Да. Спасибо, - холодно произнес Боденштайн.
Мужчины обменялись враждебными взглядами, после чего Зандер развернулся на каблуках и направился домой.
- А, доктор Зандер! - крикнул Боденштайн ему вслед.
Тот остановился и неохотно оглянулся.
- Когда Лукас немного успокоится, позвоните мне, пожалуйста. Я должен с ним поговорить. Вопреки вашему заявлению, он умеет водить машину. В ваше отсутствие он охотно пользовался пикапом и забирал его домой.
Боденштайн с детским удовольствием наблюдал, как Зандер сначала побледнел, потом покраснел и заметно разозлился. Может, теперь он прижмет к стенке свою дочь и узнает, что красавчик Лукас бесстыдно воспользовался его доверием.
В Биркенхофе не наблюдалось никаких следов Пии Кирххоф. Соседка открыла полицейским ворота, патруль позвонил Боденштайну, и он приехал через четверть часа. Машина Пии стояла под орешником, рольставни в доме подняты, замки на всех дверях не повреждены. Ничто не указывало на вторжение или на похищение. Боденштайн позвонил бывшему - де-факто - мужу коллеги и спросил, не слышал ли он что-нибудь, но и тому она не звонила. Кирххоф встревожился, потому что Пия не имела обыкновения исчезать, не сказав никому ни слова. Он позвонил ее родителям и сестре - безрезультатно. Около одиннадцати стало ясно, что с ней наверняка что-то случилось. Бенке поручили вызвать всех сотрудников комиссариата, каких можно найти в выходные, и создать специальное подразделение - "особую комиссию", чтобы обзвонить все полицейские участки, больницы и морги в округе в поисках Пии Кирххоф. Может, она поехала куда-нибудь с друзьями и попала в аварию, или на нее напали и ограбили, или… Нет, об этой последней возможности Боденштайн даже думать не хотел. Вполне вероятно, что исчезновение Пии совершенно безобидно. Соседка не видела и не слышала ничего необычного, рано вечером она говорила с Пией через забор. Она обещала еще порасспросить своего мужа и рабочих, которые убирали урожай как раз за Биркенхофом, и позаботиться о животных и цветах до возвращения Пии. Крайне встревоженный, Боденштайн ехал из Хофхайма в комиссариат. По дороге он терзался мыслью о том, что именно его вчерашний звонок коллеге мог вызвать цепную реакцию событий, которая привела к исчезновению Пии. А что, если чувства Пии Кирххоф к этому Зандеру были глубже, чем она показывала? Почему она послала ему это странное сообщение? Одно было ясно - Оливер совершенно не доверял этому человеку, которому так улыбалась вчера вечером Инка Хансен и который с первой встречи сразил его коллегу.
Сотрудники угрозыска привыкли искать пропавших, убийц или жертв преступления, но теперь их настрой был совершенно иным. В поиске был их товарищ, их коллега, и никто не позволил себе уклониться от работы в "особой комиссии", искавшей Пию. Когда пришли Боденштайн и доктор Кирххоф, в переговорной собрались тридцать два человека. Остерман сообщил, что ни в одну больницу в округе не поступала женщина, подходившая под описание Пии. О ее исчезновении сообщили во все полицейские участки земли Гессен. Команда криминалистов сняла отпечатки пальцев с использованных кофейных и чайных чашек из посудомоечной машины, отправила на анализ постельные принадлежности и полотенце, на котором были обнаружены следы крови. Боденштайну претило копаться в личной жизни своей коллеги и обсуждать с сотрудниками интимные подробности, поэтому он произнес короткую речь. Самое важное - проверка всех телефонных звонков на мобильном и стационарном телефонных номерах, распечатка перемещений ее мобильного телефона; кроме того, следует и дальше поддерживать контакт с больницами. Тут вошел сотрудник из отдела мошенничеств.
- Сегодня утром в половине пятого в окружную больницу Идштайна поступила женщина, - сообщил он. - Она была без сознания и без документов. Ее обнаружил работник дорожно-ремонтной службы на парковке автобана около Идштайна. Судя по описанию, речь может идти о Пии Кирххоф.
Боденштайн уставился в потолок. Идштайн?
- Чего же вы ждете? - спросил он. - Поезжайте!
- Есть одна проблема. Женщина умерла полчаса назад, не приходя в сознание.
Гул голосов моментально стих, словно по мановению дирижерской палочки. Напряженная тишина повисла в комнате. Боденштайн порывисто встал.
- Я поеду, - сказал он.
- Я с вами, - вперед вышел доктор Кирххоф, который молча стоял сзади и слушал. Он был бледен, но собран.
"Господи, прошу, умоляю, пожалуйста, все, что угодно, но пусть это будет не Пия", - молился Боденштайн, молча и страстно, пока шел вместе с Кирххофом и измученной, заработавшейся женщиной-главврачом по извилистым катакомбам отделения хирургии Идштайнской окружной больницы. По дороге от Хофхайма до Идштайна они с Кирххофом не сказали друг другу и десятка слов - так ужасно было то, что, возможно, их ожидало. Еще вчера без четверти десять Оливер звонил Пии - и теперь проклинал себя за этот звонок. Хоть его коллега и была всегда спокойна и невозмутима, но при этом она ведь оставалась живой женщиной, которая могла влюбиться не в того человека. А вдруг ей потом позвонил Зандер? Может, он к ней поехал? И они поссорились? Может, во время ссоры…
Они дошли до холодильной камеры, в которой в больнице хранили трупы до судмедэкспертизы или опознания. В отделанном кафелем помещении стоял стол с прикрытыми телами, шумел холодильник. Боденштайн смотрел в пол, сжав кулаки в карманах. Он не хотел смотреть. Он не хотел знать. Клеенка, которой было прикрыто тело, зашуршала, когда врач молча ее откинула.
- Это не она, - услышал он слова Кирххофа, и облегчение растеклось по всему его телу, будто неразбавленный спирт. Оливер поднял глаза и на подкашивающихся ногах подошел к столу. Женщина была блондинкой. И это единственное, чем она походила на описание Пии Кирххоф.
Когда Боденштайн через час вернулся в комиссариат, появился первый след. Бенке вместе с парой коллег опросили, несмотря на огромные языковые проблемы, пятьдесят работниц, убиравших урожай в Элизабетенхофе, и две из них вспомнили, что Пию около половины одиннадцатого забрала на "Смарте" какая-то женщина со светлыми волосами до плеч. Версия похищения отпала. Остерман получил в "Телекоме" распечатку передвижения мобильного телефона Пии. Она была во Франкфурте примерно до двух часов ночи, в последний раз телефон связывался с абонентом в Кенигштайне. Незадолго до половины четвертого он был выключен.
- У вас уже есть список вызовов? - спросил Боденштайн.
- Сегодня воскресенье, шеф, - покачал головой Остерман. - Так быстро в "Телекоме" не работают.
- Распечатайте мне все. И данные анализов по покушению на убийство. Я хочу иметь результаты в течение часа, - сказал Боденштайн. - Вы связались с директором уголовного розыска Нирхофом?
- Да, - ответил Остерман. - Он уже назначил пресс-конференцию. Ради полуживого члена правления банка он готов пожертвовать игрой в гольф.
Боденштайн воздержался от комментария. У них с Нирхофом существовало четкое разделение труда в том, что касалось связей с общественностью, и Боденштайна это устраивало.
Он достал дела Паули и Йонаса Бока и сел за письменный стол, чтобы прочитать все сообщения Пии. Рассеянно пробежал глазами протоколы допросов по убийству Йонаса Бока. Внезапно что-то промелькнуло в памяти. Он пролистал папку назад в надежде найти то, на что среагировал, и ухватить мысль. "Опель-Цоо". Зандер. Лукас. Пикап. Что-то еще, но что? Боденштайну не хватало Пии и ее потрясающей способности помнить мельчайшие детали. И тут Оливер вспомнил о странном сообщении, которое Пия послала Зандеру. Он включил мобильный и нашел пересланное ему Зандером сообщение.
- Остерман?
- Да?
Сотрудник выглянул из-за монитора. Боденштайн протянул ему свою трубку.
- Это сообщение фрау Кирххоф прошлой ночью отправила директору зоопарка Зандеру.
"ДВОЙаяжИЗНЬ.Тарк. Роз."
- Что вы думаете об этом?
- "Двойная жизнь" - это интернет-игра, запрещенная как пропагандирующая насилие. Я нашел ссылку на нее на веб-сайте Свении и рассказал об этом Пии.
Боденштайн вспомнил свой разговор с Франьо Конради и попытался вспомнить дословно, что сказал ему парень: "Эта проклятая игра. "Двойная жизнь" была идеей Лукаса".
- Позвоните Франьо Конради и Тареку Фидлеру, - сказал он Остерману, который смотрел на него с удивлением. - Пусть немедленно придут, они знают что-то об этой игре.
Остерман, не понимая, уставился на своего шефа.
- Я вчера разговаривал с обоими, - объяснил Боденштайн. - Тарек Фидлер работал в "Опель-Цоо". Он и Франьо Конради связаны с игрой "Двойная жизнь" и с Лукасом. Попробуйте вытянуть из них что-нибудь.
Он взял свой мобильный, позвонил Бенке и направился к двери.
Перед особняком ван ден Бергов стояли машины телевизионщиков и в ожидании новостей топталась дюжина репортеров.
- Единственный, кто мог бы выиграть от смерти ван ден Берга, это Лукас, - вслух предположил Боденштайн. - В пользу того, что преступление совершил он, говорит и то, что мы не обнаружили в доме следов взлома.
- Зачем Лукасу убивать собственного отца? - удивленно спросил Бенке.
Боденштайн вспомнил, что сказал ему Тарек Фидлер.
- Потому что тот не давал ему денег. Потому что ему надоело жить по указке отца.
- Я не верю. Парень так потрясен…
- Действительно потрясен или просто устроил нам спектакль? Лукас очень умен. Кроме того, он психически болен.
Боденштайн остановился перед домом Зандера.
- Отправьте прессу в Хофхайм, - попросил он коллегу. - Я пойду к Зандеру и поговорю с Лукасом.
Но юноши у соседа не было. Он отказался перебираться из дома, как объяснила старшая сестра Антонии.
- Ваш отец с ним? - осведомился Боденштайн.
- Нет, там Тони, - ответила Анника Зандер. - Папа в зоопарке.
Боденштайн поблагодарил ее и вернулся к машине.
Представители прессы уезжали. Через несколько минут на улице стало тихо и пустынно. Боденштайн позвонил в дверь, но ничего не произошло. Бенке, недолго думая, ловко перелез через высокие ворота и открыл их изнутри. Они обошли по газону вокруг дома. Застекленные двери в гостиную все еще стояли открытыми.
- Лукас? - крикнул Боденштайн и вошел в дом. - Лукас!
Он испуганно вздрогнул, когда в дверях гостиной появилась девушка. Антония Зандер была бледна и, похоже, напугана, но, увидев Боденштайна, казалось, испытала облегчение.
- Я отключила звонок, - объяснила она. - Они звонили в него непрерывно. Извините.
- Все уже в порядке.
Боденштайн рассматривал девушку.
- Где Лукас? Как он?
Антония Зандер замялась.
- Он очень странный, - тихо сказала она. - Пойдемте.
Она повернулась, Боденштайн и Бенке прошли за ней через гостиную в холл, затем в кабинет, где несколько часов назад нашли ван ден Берга. Кто-то поднял и поставил стулья и торшер, но пятно крови на блестящем полу не стерли. За массивным столом красного дерева сидел Лукас, неподвижно глядя перед собой.
- Здравствуй, Лукас!
Парень мельком взглянул на Боденштайна и рассеянно улыбнулся. Его глаза сильно покраснели и блестели.
- Я жду звонка, - сказал он тихо. - У мамы нет номера моего мобильного телефона.
Боденштайн собирался расспросить парня, что он делал вчера вечером, но внезапно проникся сочувствием. Сейчас не время спрашивать.
- Твоя мама не позвонит, Лукас, - сказал он осторожно. - Доктор Редер сообщил нам, что она умерла четырнадцать лет назад.
Лукас остолбенело уставился на него. Его губы искривились, он обхватил себя руками и скорчился, как от боли. По его лицу текли слезы.
- Господин Редер не имеет об этом никакого понятия, - произнес он сдавленным голосом, потом что-то вспомнил. - А где фрау Кирххоф?
- Она… Она занята сейчас другим делом, - уклончиво ответил Боденштайн.
- Ее мобильный выключен, - сказал Лукас. - Я пытался ей позвонить. Она заболела?
- Нет.
Лукас смотрел то на Боденштайна, то на Бенке.
- Вы от меня что-то скрываете, - решил он. - Ей ведь ничто не угрожает? Да?
- В данный момент я, к сожалению, не могу тебе этого сказать, Лукас, - решился на полуправду Боденштайн. - Как ты себя чувствуешь? Ты в состоянии ответить на несколько вопросов?