- Наверное, по другим кабинетам распихают, - пожала она плечами. - Не выгонят же!
Новость, конечно, была необычная. Только неясно, хорошая она или плохая.
, - А из-за чего, собственно, Исмаилян кричал?
- Из-за того, что у вас слишком большая нагрузка. Может, сам поинтересовался, а может, стукнул ему кто! Вам ведь сейчас никакого интереса нету на износ горбатиться. Пока вы не в штате, вам что один, что десять пациентов - зарплата одна!
От слов медсестры веяло крепкой житейской мудростью, и, как ни верти, она была права. Единственное, что немного настораживало: всегда ли Исмаилян столь ревностный защитник КЗОТа или выборочно?
В кабинете Исмаиляна, включая меня, собралось восемь человек. Возле шкафа, закинув ногу на ногу, сидел задумчивый главврач, отрешенно разглядывая висящую на противоположной стороне картину. Исмаилян сидел за столом, в углу у окна в кресле сидела полная рыжеволосая дама, которую раньше я никогда не видела. Потом пришла Света, еще двое хирургов и реаниматолог. Озорно посмеиваясь и поблескивая глазками-бусинками, Акоп Ашотович гостеприимно махнул руками, приглашая всех присаживаться. Хирург Федор Семенович, молчаливый немолодой человек, ловко подсунул нам со Светой стулья, посадив, таким образом, впереди, нос к носу с начальством.
- Ну, - разглядывая нас и довольно потирая руки, расцвел Акоп Ашотович, - команда в сборе? - Он оглянулся на Седоватого: - Михаил Викторович, все здесь...
Седоватый ожил и, кивнув Исмаиляну, развернулся к ожидающей публике. Однако ничего принципиально нового он не озвучил. "Свои высококвалифицированные кадры" новостью не являлись. Затем слово взял Исмаилян. Он, по счастью, не стал толочь воду в ступе. Назвав предстоящую поездку служебной командировкой, он кратко сообщил о высокой чести, оказанной пятерым медработникам "Медирона", активно проявляющим свою заинтересованность в работе, стремление к самосовершенствованию и профессиональному росту. Когда я поняла, что речь идет обо мне, Свете Березкиной и спрятавшимися за нашими спинами коллегами-мужчинами, то едва не прослезилась.
- А теперь позвольте представить вам госпожу Баггофф... - Акоп Ашотович развернулся на коротеньких ножках, галантным жестом указывая на сидящую возле окна женщину. - Госпожа Баггофф наша бывшая соотечественница, поэтому никаких языковых барьеров не
предвидится! - Исмаилян решил, что удачно пошутил, поэтому захихикал. - Не так ли, Инга Львовна?
Госпожа Баггофф ответила улыбкой и встала. Она пояснила, что уже двенадцать лет живет в Германии и работает в клиническом центре, куда мы и отправляемся. Курс займет четыре недели, и она сделает все возможное, чтобы учеба прошла для нас с максимальной пользой.
- Итак, дорогие коллеги, - подвел Исмаилян, - не будем понапрасну терять время. Отъезд в следующую пятницу...
И он хлопнул пухлой ручкой по столешнице, разбудив задремавшего, кажется, Седоватого. Тот встрепенулся и кивнул. Таким образом, на этой оптимистической ноте совещание подошло к своему завершению. Вопросов не нашлось ни у той, ни у другой стороны.
Покидая кабинет, Федор Семенович едва слышно пробурчал:
- Ох, не нравится мне это все... И баба рыжая тоже не нравится! ,
Пробирающийся следом за ним Илья Боженков весело фыркнул:
- Ты прав, старик. Что немцу хорошо, русскому - смерть!
Распрощавшись с коллегами, я направилась к лифту. Теперь меня занимало другое - где найти кабинет Тигрина, чтобы сообщить об утреннем звонке маньяка. Проблема была в том, что я абсолютно не представляла, су- -шествует ли таковой кабинет вообще, поскольку обычно сталкивалась с начальником охраны на нейтральной, так сказать, территории: в коридоре, столовой или возле поста. Скорее всего он, конечно, был. Но вдруг его месторасположение являлось очередным медироновским секретом и попытки разузнать о нем приравнивались здесь к шпионажу или подрывной деятельности? Я тщетно ломала голову над щекотливым вопросом, пока спускалась вниз. И, покидая лифт, еще не представляла, во что мне выльются поиски Тигрина.
Я прошла в свой корпус и, чтобы не возвращаться от поста обратно, сразу зашла в раздевалку, переоделась и убрала халат в шкафчик. В помещении, кроме меня, ни-
кого не было, поэтому я машинально подняла голову на скрип открываемой двери... Передо мной, подобно мрачной блуждающей тени отца Гамлета, образовалась Шушана Беркоевна. Громко цокнул захлопнувшийся язычок замка. Главная медсестра сделала пару шагов и, глядя на меня, остановилась. Выражение ее хмурого лица было обычным, а глаза... Она глядела так, словно хотела пришпилить меня к распахнутой дверце шкафчика.
- Здравствуйте... - растерянно брякнула я и, захлопнув дверцу, живо двинулась к выходу. - До свидания...
- Стой...
Я замерла и перепугалась:
- Что?
Неожиданно Шушана сделала шаг и, заглядывая мне в глаза, нервно выпалила:
- Беги отсюда, девочка!
Ноги у меня стали ватными. Боже мой, да она сумасшедшая! И взгляд безумный...
- Что? - мелко икнула я, инстинктивно подавшись назад. - Куда?
- Подальше отсюда! - крикнула медсестра прямо мне в лицо.
Предложение было не для моих нервов. Плохо соображая,что к чему, я метнулась к двери, вцепилась в ручку и выскочила в холл. Охранники с поста проводили меня удивленными взглядами, а я, не задерживаясь, прямой наводкой чесанула к проходной. И только оказавшись за воротами "Медирона", остановилась, глянула на всякий случай за спину, перевела дух. В ушах все еще звучал истеричный голос главной медсестры. Я даже зажмурилась и потрясла головой. Что все это значило? Что подвигло ее на столь странную выходку? Я терялась в догадках.
"Ладно, бог с ней!" - подумала я и оглядела пыльную улицу. Сердце терзало какое-то странное чувство неудовлетворенности. Может, у нее нервный срыв или проблемы по женской части. Попалась я под руку, вот и результат. Но не дай, господи, еще раз пережить такое!
Возле проходной не наблюдалось ни машины Христенко, ни, на худой конец, "СААБа" Тигрина. Собственно,
быть их здесь и не должно, потому как на столь ранний час я с Христенко никогда не договаривалась, а о намерении разыскать Максима после встречи с Шущаной позабыла вовсе.
Делать было нечего, и я пошла к автобусной остановке. Общественный транспорт проявил понимание к моему состоянию, не заставив ждать слишком долго - вскоре показался автобус. Свободных мест было в избытке, и, поднимаясь в салон, я даже подумала, что, если не брать в расчет некоторые мелкие неприятности, день сегодня очень даже неплохой.
По дороге от своей остановки к дому я забежала в магазин, купила десяток яиц и пакет молока. Предвкушая, как сооружу себе королевскую глазунью, я подошла к подъезду и замешкалась, разыскивая в сумке ключи. Минут через пять, усилием воли отогнав навязчивый призрак шкварчащей яичницы, поняла, что попасть в родимую квартиру не судьба: ключи утром забрала Лидка.
"Может, она уже дома? - жалобно вздохнула я, прекрасно понимая, что. сама себя обманываю, так рано подружка не вернется. - Или хотя бы Маринка дома?"
Горестно качая головой, я вошла в подъезд. И почему я отдала Лидке ключи именно сегодня? И почему не пообедала в "Медироне"?
"Потому что тебя Шушана до смерти перепугала! - тихо усмехнувшись, буркнула я самой себе. - Вот ты и понеслась не разбирая дороги!"
Вообще-то сейчас происшествие в раздевалке казалось даже смешным.
Придерживаясь рукой за стену, поскольку лампочка в подъезде снова не горела, я почти одолела первый пролет, когда за спиной тихо скрипнула дверь. Еще не поняв, что происходит, я вдруг почувствовала, как ледяной могильный холод стремительно захлестнул пространство от стены до стены, поглотив все посторонние звуки. Все, кроме быстрого и четкого перебора мягких резиновых подошв по немытому кафелю. Раз, два, три... Черная волна ужаса накатывала вместе с торопливой чечеткой, и я поняла, что тот, кто был сейчас за спиной, пришел за мной...
Я охнула, инстинктивно разворачиваясь. Предательски подвернувшись, нога соскользнула со ступени, и я едва не упала, резко качнувшись вперед. Именно поэтому первый удар пришелся не по голове, а по плечу. Однако же он был столь силен, что меня буквально смело вниз. Крутнувшись, словно большая юла, я ударилась о стену. Вместе со мной крутнулись и сумки. В темной туманной пелене я увидела жуткую фигуру, метнувшуюся вслед за мной, услышала тяжелое прерывистое дыхание и поняла, что сейчас, наверное, умру... Бессознательно закрывая голову, сжалась в комок и, неловко отмахиваясь, завизжала. Поднятую вверх левую руку окатило вдруг нестерпимым кипятком. Я заорала еще громче и наотмашь хлестнула хозяйственной сумкой, зажатой в другой руке. Скорее это был жест отчаяния, но неожиданно раздался такой громкий хруст, что на мгновение и я, и нападавший застыли.
"Проломила голову..." - в ужасе подумала я.
- Ах ты, тварь... - услышала я и поняла, что, к сожалению, не проломила.
Хрустела всего-навсего яичная скорлупа. Глаза мои уже привыкли к полумраку, и теперь я хорошо видела застывшего в напряженной позе человека в натянутой на лицо маске, по которой медленно стекала светлая молочно-яичная смесь. С его лба соскользнула расплющенная скорлупа, зацепившись за узкую прорезь для глаз. Человек дернул головой, и яичные ошметки со смачным чмоканьем шлепнулись возле меня на ступеньку.
- Убью!!! - вдруг дико взревел кто-то, и в следующее мгновение в парадном все смешалось ничуть не хуже, чем в доме Облонских.
Дверь подъезда, на долю секунды осветив лестничный пролет, меня и мужика с омлетной смесью на физиономии, грохнула пушкой запредельного калибра. Я не успела понять, что к чему, а возле меня с утробным уханьем сшиблась внушительная человеческая масса, сплошь состоящая из мелькающих рук и ног. Лестница дрогнула, я едва успела ухватиться за перила, напрасно стараясь отстраниться: за спиной была стена, а сцепившиеся, словно пауки, мужчины оказались на моих конечностях, плюща полыхнувшие огнем щиколотки. Было невыносимо больно, и я заорала во все горло, отчаянно пытаясь спихнуть дерущихся. Мне это почти удалось, они перекатились на пару ступеней ниже, но тут, к несчастью, один из них дернул ногой и, описав ею в воздухе полукруг, угодил мне точно в шею. Грустно вякнув, я взмахнула руками и скатилась с лестницы. Вокруг шумело, громыхало и материлось... Человеческий бутерброд валился с лестницы следом за мной. Если снова оказаться под этим асфальтовым катком, меня смело можно будет вешать на Стену вместо картины, если только подобрать рамку повеселей. Уцепившись за перила, я начала подниматься, одновременно пытаясь задвинуться в угол. Цель была близка, когда яростно рычащий клубок вдруг расцепился, один из дерущихся резво вскочил и, совершив гигантский прыжок, ухватил меня за волосы. Послав мощным толчком, как мяч в гандбольные ворота, мою голову в сторону поднимающегося оппонента, он рванул дверь и выскочил из подъезда. Если бы в воротах оказался кто-нибудь, кроме Ферапонтова, повторного сотрясения мозга мне было бы не миновать...
- Любовь Петровна! Как вы? - Я открыла глаза и увидела над собой перекошенную от волнения физиономию соседа слева. Дыхание Ферапонтова сбивалось, и вид у него был испуганный, а выражение знакомых голубых глаз было непривычным и, честно говоря, пугающим. - Вы в порядке?
Взгляд его заметался между мной и дверью, и я испуганно спросила:
- Где он?
- Сейчас... - живо дернулся Ферапонтов, и я почувствовала, как сжимающие мои плечи пальцы хищно дрогнули. - Вы подождите тут минутку, не то уйдет... Я быстро...
- Нет! - ощущая в себе явное раздвоение личности, в смятений заорала я: одна половина, памятуя о результате вчерашних посиделок, категорически отказывалась смотреть соседу в глаза, вторая столь же категорически не хотела, чтобы он оставлял меня одну. После короткой, но жаркой дискуссии победила вторая половина. - Не надо! Не уходи...
Я вцепилась Коле в рукав, он, успокаивающе что-то бормоча, сделал попытку отодрать меня от себя, но неожиданно умолк и уставился на свои руки:
- Что за черт?
Ладони Ферапонтова были в крови.
- Что с тобой, Коля? - в ужасе взвизгнула я. - Он тебя ранил?
Ферапонтов растерянно хмыкнул, пожал плечами и посмотрел на меня:
- Нет, вас, Любовь Петровна...
Новость потрясла простой и полнейшей очевидностью. Колька торопливо схватил меня за левую кисть, развернул к себе и в сердцах выругался. Мышца на внутренней стороне руки была рассечена по всей длине, от запястья почти до самого локтя. К великому моему счастью, нож не задел вены, попав в локтевую кость, и, соскользнув с нее, просто рассек мышцу. Однако края раны широко разъехались, представив моему изумленному взору пульсирующую реку крови. Слабая переносимость подобных зрелищ в свое время стала одной из основных причин, по которой я продолжила обучение не на хирургическом отделении, а на терапевтическом.
Глянув на Ферапонтова мутным взором, я жалобно простонала и начала впитываться в пол. Сознание решительно прощалось с окружающей действительностью, и настырный вертлявый дятел упорно выстукивал на коре моего невезучего головного мозга: "Фарух, Фарух, Фарух..." А ангел небесный, так вовремя возникший в нашем заплеванном подъезде в образе соседа слева, молча подхватил меня на руки и во весь дух припустил вверх по лестнице.
Красиво и с чувством предаваться смерти Ферапонтов мне не дал. Пристроив мое тело на стул в своей кухне, он заставил меня зажать рану и исчез. Через минуту на кухонном столе лежала груда всевозможных перевязочных средств, в которых сосед копался с видом заправского медика. Поначалу я тихо закатывала глаза, постанывая и всхлипывая, но вскоре, исподтишка наблюдая за уверенными действиями героического соседа, отвлеклась и даже немного увлеклась.
- "Скорую" бы вызвать, - озабоченно забормотал Коля и, заканчивая бинтовать, соорудил из завязок очаровательный бантик. - Мало ли что! Вдруг зашивать надо? - Придирчиво, оглядывая творение собственных рук, он с сожалением потряс головой. - Вот ведь жалость какая - ушел, сволочь! Все-таки надо было догнать... Зря я...
Дальнейшее Коля переживал про себя, очевидно не решаясь сделать мне выговор за то, что не дала ему догнать нападавшего. Однако я думала иначе. Если это и был тот самый убийца, о котором предупреждал мой псих, неизвестно, чем все закончилось бы. Едва ли Ферапонтов смог бы с ним справиться, а вот пострадать мог.
- Не надо "Скорую", - успокоила я. - Ты все здорово сделал. Где так перевязывать научился?
Ферапонтов глянул снисходительно:
- Я в армии как-никак служил...
- Санитаром? - не поняла я.
- Солдатом! - выразительно хмыкнул сосед и принялся убирать со стола.
Это, конечно, все объясняло.
Потом Коля накапал мне валерьянки и, когда волнение понемногу улеглось, осторожно поинтересовался:
- Любовь Петровна, почему он на вас напал?
Задумчиво промычав, я пожала плечами, но тут вспомнила, что, по мнению Ферапонтова, качественно врать не умею. И так он обо мне бог знает что думает! Но не рассказывать же ему про маньяка, который заявил, что кто-то нанял киллера, чтобы меня убить?! Это даже звучит смешно! Хотя, с другой стороны, там, в подъезде, смешно мне не было. Даже наоборот. Но кто поручится, что случившееся - не простое совпадение? И нападавший не был озверевшим без дозы наркоманом?
- Ограбить, наверное, хотел, - отозвалась я, отводя взгляд в сторону. - А ты как там оказался?
- Домой шел, - качнул головой Коля. - Хорошо, что я сегодня выходной!
- Значит, мне здорово повезло! - поглаживая пораненную руку, воскликнула я. - Боже мой, я ведь совсем позабыла сказать тебе спасибо! Извини, пожалуйста!
. - Да-а... - скромно потупясь, махнул рукой Ферапонтов, - пустяки!
"Ну, это кому как!"-подумала я.
Пару минут мы посидели молча, обоюдно испытывая некоторую неловкость, потом Коля предложил:
- Может, приляжете?
"Ни за что!" - мысленно ужаснулась я, а вслух любезно улыбнулась:
- Нет, нет! Спасибо...
- А кушать не хотите?
В желудке урчало. К тому же отобедать в доме молодого холостяка - это совсем не то, что лежать в его постели, посему я, немного из вежливости поломавшись, согласилась. Коля кивнул и деловито сунулся к холодильнику.
- А можно мне позвонить? - спросила я и, получив разрешение, вышла в коридор.
Тигрин ответил после первого гудка.
- Где вы, Люба?! С вами все в порядке?
Я даже слегка опешила:
- Да... То есть не совсем... Я вам утром звонила, но телефон не отвечал....
- Что случилось? - оборвал Тигрин. - Не тяните!
- Я не тяну... Утром он снова звонил. И угрожал, что меня хотят убить... А когда я домой вернулась и вошла в подъезд, за мной вошел человек... в маске... С ножом...
- Где вы сейчас?
- У соседа. К счастью, он вошел в подъезд следом, так что мне повезло. Правда, тот, в маске, зацепил меня ножом, но ничего страшного. Коля его прекрасно перебинтовал...
- Вы вызывали "Скорую"? Милицию?
-Нет.
- Почему?
Точно ответить, почему я не позволила Ферапонтову вызвать милицию, я бы вряд ли смогла. Скорее всего, по-
тому что в голове прочно застряла брошенная маньяком фраза: "Я бы на твоем месте забыл слово "милиция", как православный христианин слово "черт". Кем бы он ни, был, кое-что из того, что он предсказывал, к сожалению, сбывалось.
Я же сказала, что все в порядке, беспокоиться не о
чем.
Тигрин долго хмыкал, размышляя, потом озабоченно пробормотал:
- Пожалуй, пора с этим разобраться. Оставайтесь на месте, я подъеду минут через двадцать...
- Видите ли, Максим, - вежливо встряла я. - Попасть сейчас в мою квартиру невозможно, ключи у Лиды. Я пробовала ее разыскать, но на работе отвечают, что она "на объекте". А "объект" у Вельниченко - понятие слишком растяжимое. Если только позднее, когда она вернется...
- Ясно, - протянул Тигрин, после чего снова заду-мался надолго. - Тогда поступим так: я приеду завтра к одиннадцати...
- Но у меня завтра прием с десяти!
- Что с десяти? - переспросил он таким удивленным тоном, что я сразу заволновалась, не сказала ли какой глупости. - О чем вы говорите, Люба! Вы сидите дома и не высовывайте из него носа, пока я не скажу, что можно. Договорились?
- Что вы! - перепугалась я. - Я не могу! Меня же уволят!
- Полная чушь! - вдруг отчеканил Тигрин так, словно скомандовал: "Равняйсь! Смирно!" - Не надо повторять ерунду, которую так любят разносить некоторые чересчур болтливые коллеги. Я сам свяжусь с Сергеем Антоновичем и объясню ситуацию.
Честно сказать, меня больше беспокоил вовсе не Сергей Антонович, заведующий нашим седьмым корпусом, добрейший безобиднейший старичок, а Шушана Беркоевна. Однако все мои робкие возражения остались без внимания. Тигрин в категоричной форме заявил, что дважды повторять не намерен и если я буду настаивать на своем, то он выставит возле моей двери заграждение.
- Что? - изумилась я. - Какое.еще заграждение?
- Противотанковые "ежи" и мины, - отрезал начальник охраны и распрощался.