Как только я осталась в одиночестве, словно по заказу, начала ныть рука. Видимо, пробираясь вверх по ветвям, я слишком ее нагрузила. Я глубоко вздохнула и покачала головой. Во что превратилась моя жизнь? Мне врезали по голове, пытались спихнуть под машину... Напали с ножом... Неизвестный маньяк бродит по моей квартире, как у себя дома... Я сижу, словно курица на насесте...
Я задрала голову, разглядывая сквозь разлапистые ветви высокое синее небо. "Господи, дай мне знак..." Увесистая серая ворона, с неиссякаемым энтузиазмом битый час скакавшая в ветках над головой, глухо каркнула и шумно всплеснула просторными крыльями. Послышался шелест листьев, и тут в опасной близости от перекинутых через сук джинсов Максима на кору смачно хлопнулся жидкий белый шлепок.
- Понятно... - задумчиво хмыкнула я, снова поднимая глаза к небу. - Моя жизнь - дерьмо!
Посидев в грусти еще немного, я хлюпнула носом. Все это ужасно! Жизнь и так тяжелая штука, а когда живешь словно с завязанными глазами... Я всхлипнула с
выражением. И никого у меня нет, кроме единственной подружки! Правда, она все обои мне в коридоре заляпала, пьянь такая, и соседу глазки строит. Коля и так слаб по отношению к горячительном напиткам, а с такой женщиной и вовсе под гору покатится. Нет, доверять Ферапонтова Лидке решительно нельзя...
Где-то внизу послышалось тихое шуршание. Я боязливо поджала ноги и, ухватившись за ветку, глянула вниз. Не думаю, чтоб здесь водились удавы или питоны, но...
- Ну, как дела? - послышалось из-за спины. От неожиданности я дернулась, но Тигрин спас меня от неминуемого падения, вовремя ухватив за пояс джинсов. - Ты уже уходишь? Мне еще надо переодеться.
- Тебе только в цирке работать, - сердито забурчала я. - Лазаешь, как Тарзан.
Он не отозвался, шустро стягивая пестрые лохмотья. Я не лезла с вопросами, терпеливо дожидаясь, пока о результатах разведки Максим расскажет сам.
- Спускаемся! - наконец скомандовал он, и я обрадовалась.
И сразу поняла, что погорячилась. Как выяснилось, спуститься с дерева гораздо труднее, чем на него влезть. Под каждым суком я висела, воя, как кошка в корыте с мыльной пеной. Максим резвым орангутангом скакал вокруг, отдирая мои пальцы от очередной ветки. Вспотел он гораздо раньше, чем я.
- Любонька, - ласково шипя сквозь зубы, умолял он, - отцепись... Не бойся, я же рядом...
Когда до земли осталась самая малость, я решила, что пора покончить с этой пыткой, и попыталась спрыгнуть, позабыв предупредить Тигрина. Он подумал, что я падаю, и самоотверженно кинулся следом, пытаясь схватить меня за шиворот. Это ему удалось, однако удержать нас двоих на стволе он не смог, и мы грохнулись вниз. Я долетела первой и стукнулась спиной о здоровенный корень. Максим шлепнулся сверху. Я завопила. Совсем очумевший Тигрин резво вскочил. Я случайно дернула ногой, он споткнулся и, раскинув руки, с размаху налетел на дуб, будто собрался с ним целоваться. Поскользнувшись на корне, взмахнул руками и съехал по стволу вниз, расцарапав о кору щеку. Наконец ему удалось встать. Повернувшись, Максим молча потрогал царапины и посмотрел на меня долгим выразительным взглядом. Я заскучала.
Возвращение от Дуба до машины прошло весьма быстро и, что больше всего раздражало, молча. Вернее, молчал только Тигрин, я пыталась принести извинения за нанесенные ему повреждения, а заодно выяснить, что он видел в доме родителей Мамонова. Но Максим только мрачно буркнул: "По дороге расскажу..." - и размашистым шагом припустил через перелесок. Рассудив, что царапины на физиономии никому не прибавляют хорошего настроения, я тоже замолчала, семеня следом. Но очутившись на сиденье "СААБа", подумала, что все возможные правила этикета соблюдены.
- Я провисела на дубе четыре часа, а ты ничего не рассказываешь, - повернулась я к Максиму, раздумывая, не надуть ли для пользы дела обиженно губы. - Кто там, в доме?
Тигрин завел мотор, сосредоточенно повозился с какими-то кнопочками и, положив руку на руль, отвернулся к окну. Наконец буркнул:
-Твой муж.
- Да? И... - Я машинально хихикнула. - То есть... Что ты имеешь в виду? В том доме Олег? Но что он там делает?
- Ничего особенного. Колбасу ест.
- Колбасу? Почему колбасу? - потерянно зашептала я, где-то в глубине души уже понимая, что ответы на все свои вопросы знаю сама. - Так его... не похитили?
- Нет, не думаю, что его похитили. - Максим коротко усмехнулся.
- Так он там, - с трудом выдавила я, - с этой женщиной? Вдвоем?
Тигрин кивнул. Я откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза. До самого моего подъезда мы не сказали друг другу ни слова.
А в дверях квартиры меня встретила Лидка..
- Любаша! Куда ж ты подевалась?
Я молча прошла мимо нее в ванную, подруга тащилась следом:
- А что за шикарная тачка тебя привезла? Твой Тигрин, что ли?
- Это не мой Тигрин!!! - вдруг заорала я, резко обернувшись.
Лидка шарахнулась в сторону. Я села на край ванны и заплакала. Осторожно заглянув в дверь, Лидка подошла на цыпочках и села рядом.
- Любонька... Ну, не плачь! - Она погладила меня по плечу. - Случилось что-нибудь? Я ж не знала...
Ополоснув лицо холодной водой, я шмыгнула носом и поглядела на подружку.
- Олег здесь...
- Где? - искренне изумилась Вельниченко, оглядываясь.
- Подлец... подлец... - в отчаянии сжимая кулаки, запричитала я. - Как он мог? С этой... шваброй... А я так волновалась, думала, его похитили. А он!
Тараща на меня глаза, Лидка нервно перекрестилась:
- Господи... Люб, что с тобой? Чего ты несешь? С дуба, что ли, рухнула?
- Да, представь! - с жаром закивала я. - Прямо спиной на корень. А Максим сверху упал. А потом я ему подножку нечаянно подставила...
- Прекрати бредить... Объясни толком! - возмутилась Лидка.
- Ни в каком он не Азербайджане... А в Мишкине!
- Кто? Олег? В каком еще Мишкине? В дачном поселке, что ли?
Отчаянно борясь со слезами, я поведала о том, что сегодня узнала. Лидка моргала, хмыкала, но ничего вразумительного вставить по ходу рассказа не могла.
- А телефон он и не думал с собой брать! Наверное, чтобы я не звонила, чтоб не мешала... И бухгалтер врал...
- Прекрати скулить! - вспылила подруга и, уцепив меня под локоть, потащила из ванной. - В первый раз, что ли? А мужики, известное дело, всегда друг дружку прикрывают! Сколько раз я говорила: пошли его к чертовой бабушке, пока детей у вас нет! Молодая баба, красивая... Ну и пусть он сидит на той даче, пока не посинеет, а ты отправляйся в Германию. И думать о сукином сыне забудь!
Затолкнув в кухню, Лидка усадила меня на табуретку. Она так разошлась, что я аж заслушалась, временно упустив из виду, что все это касается лично меня. Пока Лидка размахивала руками, я немного успокоилась. В голову пришла интересная идея:
- Слушай... А что, еслй взять и позвонить по тому номеру?
- И что сказать?
-Ну-у... Хотя бы послушать, кто ответит.
- Так та баба и ответит. Или охрана. Не Олег же, коли он там прячется!
Но я уже шла в коридор. Тут произошла небольшая заминка.
- Тьфу ты! Максим называл номера, которые остались на определителе: твой, Ферапонтова и этот, в Мишкине... Но я его не запомнила...
Пока Лидка глупо моргала, я сунулась в тумбочку, на которой стоял телефон.
- Где-то здесь должен быть определитель. Максим его спрятал, чтобы никто не заметил.
Однако никаких посторонних предметов, даже отдаленно напоминающих то, что я искала, в тумбочке не было. Я пошарила руками по всем поверхностям, по задней стенке, но ничего не нашла.
- А как он хоть выглядел? - поинтересовалась подружка.
- Честно говоря, я его и не видела, - пожала я плечами. - Но он должен быть!
- Может, Тигрин его забрал?
- Он ничего об этом не говорил.
Пока я в раздумьях оглядывала коридор, Лидка стояла за спиной, барабаня пальцами по стенке.
- Послушай, - неожиданно хмыкнула она, - ты же сама лично Олега в том доме не видела? А как его Тигрин узнал? Он что, с твоим мужем когда-нибудь встречался?
Ее слова привели меня в замешательство. Я задумалась.
- Кажется, нет... Может, видел фотографию? Он же интересовался его конторой... Постой-ка! - вдруг протянула я, вспоминая. - В тот день, когда Олег уехал... - В подружкиных глазах не отразилось ничего похожего на воспоминание. Я поправилась: - В тот день, когда ты надралась в "Нефертити"... - так ей стало понятней, - ночью мы с Максимом долго разговаривали. Знаешь, что он спросил? "Вы любите своего мужа?" А потом: "Вы хотели бы знать, где он сейчас находится?" Я тогда и внимания не обратила... Может, он заранее знал, где Олег? Тогда какого лешего тащил меня на дуб? Да еще поручал кому-то выяснить, откуда был звонок?
Теперь мы моргали друг на друга с взаимно глупым видом.
- А может, он все наврал? И Олега там вовсе нет? И никогда не было?
- Что ты хочешь сказать? - осторожно уточнила я. Лезть еще раз на дуб не хотелось.
- Почему ты должна верить Тигрину?
Вопрос был, конечно, интересным. Я ответила единственное, что пришло в голову:
- А зачем ему врать?
Но тут мы окончательно зашли в тупик.
- Нам надо выпить, - сказала Лидка:
- Убью, - сказала я.
Утро выглядело многообещающим. Задумчиво пережевывая бутерброд и поглядывая в окошко, Вельниченко ненароком заметила:
- Погоды, однако... шепчут! Что делать сегодня будем?
Я поглядела с интересом:
- А чего тебе делать? Тебе на работу топать.
- Я могу рано вернуться. В три...
- И что?
Лидка с безразличным видом пожала плечами, изображая, что всего лишь поддерживала беседу. Но я-то видела, как у нее от излишнего количества мыслей волосы шевелятся: Далее последовали вещи еще более удивительные. Сунув грязную чашку в раковину, Лидка покрутилась по кухне и вытащила с полки блокнот и ручку.
"Поедем в Мишкино", - прочитала я и потеряла дар речи. Что ей вдруг взбрело в голову в шпионов играть? То меня сумасшедшей называла, а тут сама начала. Может, заметила чего? Недоумевая, я оглядела кухню и наткнулась на Лидкин взгляд.
- Ну, ладно! - звонко сказала Вельниченко, глядя на меня в упор. - Посидим дома. Тем более что тебе и выходить-то запретили. Я в три вернусь, в магазин забегу, куплю продуктов, чтобы хватило, пока Олег из командировки не вернется.
Я открыла рот. А она забрала у меня из рук блокнот и крупно вывела: "Буду в 12:00. Соберись". Поймав мой обалдевший взгляд, быстро дописала: "И заткнись!" Я захлопнула челюсть и икнула.
- Почитай на досуге! - бросила Лидка, махнула мне ручкой и вымелась вон.
Заинтригованная таинственным поведением подруги по самую маковку, я бесцельно болталась по квартире, пытаясь представить, что же творилось в ее голове. Ненароком забредши на кухню, решила, что не худо бы подготовиться к предстоящему мероприятию. Заварила чай в термос, нарезала бутербродов, упаковала и сложила в маленький рюкзачок. Потом подумала, отыскала моток веревки, кинула сверху. Время тянулось до неприличия медленно. В рюкзаке уже очутились и перочинный нож, и фонарик, а до назначенного Лидкой часа было еще далеко.
-Оптика нужна! - воскликнула я, вспомнив о бинокле Максима, но тут же зажала себе рот рукой. Я же ведь не дура, догадывалась, отчего вдруг Лидка принялась писать записки, словно Рихард Зорге.
Однако из оптики у меня в доме имелся лишь театральный бинокль. Но лезть с ним на дуб - это ж ворона каркнуть не успеет, умрет со смеху!
С трудом дождавшись половины двенадцатого, я переоделась в спортивный костюм, обула кроссовки и села, глядя на часы, как собачка на пустую миску. В одиннадцать пятьдесят в замке зашуршал ключ. Я живо поднялась навстречу подруге.
- Ой! - сказала я, но Лидка выразительно потрясла у меня перед носом кулаком.
Вельниченко выглядела так, словно ею протирали пол в избушке бабы-яги. На рукаве паутина, юбка в пыли, пальцы в грязи. Я от души захихикала, не подозревая, что через пятнадцать минут буду выглядеть так же.
Деловито просеменив в спальню, Лидка доходчивыми жестами пояснила, чтобы я дала ей переодеться в нечто подобное моему спортивному костюму. Задуманная подругой авантюра мне разом разонравилась. Но деваться было некуда. А через несколько минут, одобрив содержимое собранной мной котомки, Лидка решительно махнула рукой и направилась к двери. Я вышла следом, тихонечко заперла дверь и, обернувшись, с удивлением обнаружила, что подруга поднимается наверх. Глубоко вздохнув, я покачала головой..
Только оказавшись возле чердачной двери, моя Мата Хари соизволила открыть рот.
- Я через соседний подъезд вошла, - сообщила она. - На чердаке грязновато чуток, но пройти можно. Так спокойнее! Мало ли какой гад за твоим подъездом следит!
- С чего ты взяла?
- Ни с чего. Береженого бог бережет!
- А почему вдруг принялась записки писать? Неужели "клопа" нашла?
- Нет, поморщилась Лидка и, с кряхтением перелезая через толстую грязную трубу, повторила: - Береженого бог бережет! Очень уж все странно... И что-то не верю я этому Тигрину. Да и менту тоже. Так что, если кому-то есть охота за нами следить, пусть считает, что ты до трех книжку в креслице читаешь!
Протерев собою весь чердак, мы благополучно спустились вниз, почистились и вышли на улицу. Ни засад, ни кордонов после беглого осмотра замечено не было.
- Можно доехать на автобусе до Малой Нильской, а потом до Мишкина на маршрутке, - сообщила Лидка, оглядывая девственно чистую в обе стороны проезжую часть. - Или сразу частника поймаем?
- Давай, что первое увидим!
Она кивнула, и мы отошли в тенек под деревья.
На глаза не попадалось ничего дельного, мусоровоз и патрульная машина в расчет не шли. Прошло минут пять. Я уже начала вздыхать, когда в поле зрения оказался знакомый автомобильный силуэт. О большей удаче и мечтать было нельзя.
- Игорь Федорович! - завопила я и, размахивая руками, бросилась к дороге.
Серая "девятка" испуганно вильнула и, проехав несколько метров, встала колом. Сквозь пыльное стекло показалось сердитое лицо водителя.
- Очумела, что ли? Ты бы еще под колеса бросилась! - распахивая пассажирскую дверцу, гаркнул Христенко. Немного выпустив пар, он сменил гнев на милость - Здорово, Любовь Петровна! Куда пропала-то? А чего рука перемотана?
- Да вот, - скромно улыбнулась я, привычно пропустив мимо ушей первую часть приветствия, - поранила. На "больничном" сижу...
- А-а-а! - кивнул он. -Ну, до свадьбы заживет! - И собрался двинуться дальше, напоследок доброжелательно кивнув: - Выздоровеешь - выходи, как всегда.
- Игорь Федорович! - остановила его я. - А вы случайно... нас не подвезете?
- Куда? - несколько раздосадованно спросил тот. - На Макулинскую?
- К-хе, к-хе... - деликатно кашлянула я. - В Мишкино.
Но вот, кое-как сторговавшись в цене, мы мчались в сторону области. Христенко, вздыхая и качая головой, что-то недовольно бубнил. Лидка, поглядывая на него с неодобрением, морщила брови, из-за чего я опасалась, как бы она вслух не назвала его жмотом или барыгой. Но в конце концов все успокоились, Христенко включил приемник и оставшуюся дорогу развлекал нас русскими народными песнями.
Точно повторить маршрут, проделанный на "СААБе", не удалось. Куда именно он свернул в прошлый раз, я не запомнила, поэтому пришлось поворачивать по дорожному указателю. Пару раз вильнув по лесу, дорожная лента резво выскочила на равнину, и вдалеке я увидела пропускной пункт Мишкина.
- Остановите здесь!
Условившись, что вернемся через час, мы с Лидкой живо вымелись вон и припустили через поле, рассчитывая добраться до леска, а там до ограды. Вскоре я поняла, что мы подходим к поселку с другой стороны - достопамятный дуб высился позади шикарных шиферных крыш. Зато в этой части Мишкина не было голой земли, заборы участков начинались метрах в десяти от кустов. Правда, отсюда не было видно мамоновского дома, но я решила, что, ориентируясь по верхушке дуба, отыщу его без проблем.
Мы потоптались немного возле ограды, поглядывая на всякий случай по сторонам, и, не заметив ничего подозрительного, приступили к делу. Перебраться на ту сторону не составило труда. Не прошло и минуты, а мы уже шли вдоль заборов, рассчитывая найти проход между участками. Однако петлять на незнакомой территории оказалось не так просто, как казалось вначале. Раз пять мы теряли из виду дуб и столько же выходили к одному и тому же месту, словно ходили по кругу. За время блужданий нам не повстречалось ни единой живой души, если не считать черного "Мерседеса" с тонированными стеклами, бесплотным фантомом проплывшего перед нашими испуганными взорами.
- Ну и местечко, - покачала головой подруга, провожая его взглядом.. - Тишина, как на кладбище, а заборы, как на зоне.
-Это и есть зона, - согласилась я. - Зона отдыха после тяжелых криминальных будней.
- А что , здесь одни уголовники живут?
- Почему? Говорят, и прокурор здесь. Обратная, так сказать, сторона медали...
Наконец я различила впереди знакомую красную крышу. Между забором участка родителей Мамонова и соседним имелся проход. Именно туда в прошлый раз нырнул Тигрин. Возможно, там имеется калитка. Но на поверку вышло иначе: забор здесь выглядел еще неприступнее и в высоту имел верных три метра.
- Засада... Что делать будем? - спросила, повернувшись ко мне, подруга и почесала затылок. - Времени осталось в обрез.
Я задумалась, что из содержимого моего рюкзачка может помочь в такой деликатной ситуации, и тут за спиной кто-то оглушительно рявкнул:
- Стоять! Руки за голову!
- Интере-е-е-сно... - противным голосом тянул толстый краснорожий лейтенант, перекладывая с места на место мои веревку, фонарик и ножик. - Наводит на размышления: холодное оружие, экипировочка... Да, Тапазов?
Лейтенант разворачивался своей монолитной массой к сидящим возле дверей сержантам, тем самым, что притащили нас сюда, и заразительно хихикал. Бледный, словно тень грешника, Тапазов, поигрывая резиновой дубинкой, с готовностью гикал и кивал. Ему вторил щербатый напарник, явно размечтавшийся о большой медали.
- Так что, будем сознаваться, гражданка... - лейтенант в очередной раз раскрыл пухлой ручкой паспорт, - Вельниченко? С какой целью пытались проникнуть в частные владения, имея при себе набор воровского инструмента?
Лидка пыталась держать себя в руках и терпеливым голосом повторила:
- Никуда мы не проникали, мы просто гуляли.
- Это охраняемая территория. И без пропуска гулять по ней запрещено.
- Мы не знали, - огрызнулась Лидка. - На ограде никаких объявлений не было.
- А зачем вы через нее лазали? - радостно изумился милиционер.
- Для общей физической подготовки...
Лейтенант весело хрюкнул и начал заново перебирать
вещдоки. Прошло несколько минут, и снова он взялся за меня. Это могло длиться неизвестно сколько и кончиться неизвестно чем, но тут на столе у блюстителя порядка задрынькал телефон.
- Лейтенант Запорный у аппарата! - сообщил он. Немного послушал, погрустнел лицом и опечаленно забормотал: - Слушаюсь... Так точно!
Затем он пребывал в печали минут пять и неожиданно махнул рукой:
- Посидите вон там! - И указал на стулья возле окна.