- Поедем, - поморщилась я. - Просто сил нет, как измучилась в самолете. К тому же страшно хочется спать. А мне самой надо везти контейнер в "Медирон"?
"СААБ" плавно тронулся.
- Нет, - покачал головой начальник охраны, сосредоточенно глядя на дорогу. - Я отвезу сам. Операция утром. Сегодня отдыхай...
- Ладно, - кивнула я, откидываясь на спинку сиденья.
Сейчас казалось, что нет большего счастья, чем лечь в постель и закрыть глаза.
- Ты изменилась... - вдруг сказал Тигрйн.
Господи, да после такого перелета даже Джоконда
перестала бы улыбаться!
- И что же?
- Ничего... Просто стала еще красивее.
Я скромно кашлянула и посмотрела в окно.
За стеклом уже мелькали знакомые улицы, значит, минут через пять я буду дома...
- Ой! У меня же ключей нет! Придется будить Олега...
Тигрин хмыкнул и пожал плечами:
- И что? Если бы ты позвонила ночью в мою дверь, я бы обрадовался...
Я не стала развивать щекотливую тему. Впрочем, Максим и не настаивал.
- Слышал, твоя подруга попала в больницу, - произнес он вдруг.
- Откуда ты знаешь?
- Я ей звонил, хотел узнать, нет ли от тебя новостей.
Я удивилась еще больше, но промолчала. - Ее мама сказала, что она упала с лестницы. Кстати, а ты знаешь о том, что убили Мамонова? В городе большой переполох. - Его слова поразили меня как гром среди ясного неба. Я даже забыла, что секунду назад хотела спросить о Лидке. Открыв рот, судорожно затрясла головой.
- И знаешь, что самое смешное? Его подстрелили с того самого дуба, где мы с тобой сидели. Забавно, да?
- Да... - с трудом выдавила я.
Не стану врать, что мне было жаль этого ни разу не виденного Мамонова, но известие неприятно поразило, если не сказать больше.
- А кто это сделал?
- Этим сейчас многие интересуются. Да вряд -ли толк будет...
Тут мы подъехали к дому. Максим шевельнулся:
- Я тебя провожу...
- Не надо, - сдвигая контейнер ему на колени, заторопилась я. - Я сама!
Досадуя, что столь неосмотрительно оставила соседке ключи, я подошла к родимой двери. Вечно у меня так - хочу как лучше, а выходит как всегда.
Освещение на лестничной клетке было не ахти. Я почти на ощупь нашла кнопочку звонка и аккуратно нажала. В тишине спящего дома коротко звякнуло. Я прислушалась. В квартире царила тишина. Я собралась снова позвонить, но до моего слуха долетело шарканье ног пo паркету. Олег остановился по ту сторону двери, вероятно, тоже прислушиваясь, что в четыре часа утра вполне разумно. Обрадовавшись, я затопталась на месте и уже открыла рот, собираясь отозваться.
- Милый, кто там? - послышалось откуда-то из глубины квартиры. Я отшатнулась, зажимая рот ладонью. - С ума сошел, дверь ночью открывать? Бомжи всякие шляются...
Голос был женский и принадлежал Елене Касаревской.
Ручка чемодана выскользнула из моих враз ослабевших пальцев. К горлу подкатила тошнота, словно я все еще болталась где-то между небом и землей в маленьком отчаянном самолетике. Муж отошел от двери, возвращаясь в спальню. Первым порывом было закричать и броситься с кулаками на проклятую запертую дверь. Но горло сжало горячими клещами, я только тихо застонала, закрывая лицо руками.
Как рядом со мной оказался Ферапонтов, не помню. Возможно, я на миг потеряла сознание, но упасть он мне не дал. Свободной рукой подхватил чемодан и, успокаивающе шепча на ухо: "Тихо, не надо. Все будет хорошо..." - повлек к своей двери.
Он провел меня на кухню и попытался усадить. Я присела на мгновение, но тут же поднялась, тычась, словно слепая, в разные стороны. Голова кружилась, и в горле застрял комок, никак не дававший вздохнуть. Ну почему я вернулась именно сегодня?
Ферапонтов поймал меня за плечо и сунул в руки стакан воды. Пальцы плясали, и стакан грянулся об пол. Звон бьющегося стекла заставил меня вскрикнуть. Я схватилась руками за голову и, глотая хлынувшие ручьем слезы, запричитала:
- Прости, Коля... Прости, пожалуйста...
Ферапонтов всплеснул руками, что в любое другое
время выглядело бы весьма забавно, и потерянно забормотал:
- Господи, чушь какая... Любовь Петровна, ну, не плачьте... Пожалуйста... Я прошу, не надо плакать... Все будет хорошо, я вам обещаю...
Размазывая по щекам слезы, я покладисто кивала, что означало полнейшее согласие со словами соседа, и рыдала еще горше. Мир рухнул на меня, раздавив, словно бетонная плита. Опустошив и развеяв последние иллюзии.
Сколько я прорыдала на плече безропотного, тихо вздыхающего Ферапонтова, сказать не берусь. Но, когда физическая и, самое главное, моральная усталость превратила мозги в абсолютный кисель, он осторожно отстранился, сгреб меня в охапку и отнес на диван.
Я проснулась и резко села. Кажется, мне снился чудовищный сон... Проведя ладонью по глазам, я растерянно огляделась. Господи...
Дверь в комнату приоткрылась.
- Доброе утро, Любовь Петровна. Как вы?
Сейчас сосед здорово напоминал чеширского кота, только улыбка Ферапонтова была гораздо печальнее.
Торопливо отведя взгляд в сторону, я кивнула:
- Спасибо, я в порядке. - И после небольшой паузы добавила: - Прости, очень неловко получилось...
- Пустяки! - махнул рукой Коля, целиком показываясь из-за двери. - Кажется, вы вернулись раньше?
Жалко улыбнувшись, я снова кивнула.
- Пойдемте завтракать... - пригласил Ферапонтов и, глянув мне в лицо, поспешно добавил: - И не надо плакать... Глаза опухнут.
Коля скрылся в коридоре, я поднялась и несколько мгновений стояла, пытаясь собраться с мыслями. В одном Ферапонтов прав - слезами горю не поможешь. Но как переступить порог своего дома? Вновь быть персонажем из анекдотов о неверных мужьях и командировках я не хочу.
Мы с соседом молча сидели друг напротив друга, глядя каждый в свою тарелку.
- Вас вчера подвезли на черном "СААБе"? - неожиданно прервал молчание Коля.
- Да. А что?
- Ничего... - пожал он плечами. - Просто он потом стоял под окнами больше часа. Я вообще его часто вижу.
- Это с работы... Он иногда подвозит меня до дома, - машинально пояснила я, думая, зачем понадобилось Максиму стоять ночью в нашем дворе. Ведь он должен был везти контейнер...
Коля понятливо кивнул:
- Да... Но он бывал здесь и пока вас не было.
Я подняла глаза На Ферапонтова. Но сосед по-прежнему разглядывал посуду. Додуматься до какого-либо стоящего объяснения я не смогла, да и не особо старалась. У меня было над чем поломать голову.
- Коля, расскажи о Лиде. Что все-таки произошло?
Ферапонтов повторил то, что рассказывал по телефону.
- Но почему ты сказал, что ей... помогли упасть?
- Я остановился, увидев двоих, шедших за ней вдоль шоссе. Они свернули вслед, но, когда я нашел ее, их уже не было.
- Может, они просто испугались и сбежали?
Глядя куда-то мимо меня, Ферапонтов неопределенно пожал плечами, но по его глазам я видела, что мнения своего он не изменил.
- Доказательств у меня нет. Однако несколько дней назад ваша подруга пришла в сознание. Пока она не может говорить, но, думаю, это дело времени.
- Послушай, - задумчиво спросила я, - а из этих двоих один был лысый в кожанке, а второй здоровенный и со шрамом?
- Я их не разглядел, было слишком далеко.
Я задумалась, качая головой. Взгляд упал на часы.
- Коля, я хочу к ней съездить...
- Прямо сейчас?
-- Да... В больницах в это время обход, хочу поговорить с лечащим врачом.
- Я поеду с вами, - заявил Коля.
Я собралась, и вскоре мы вышли. Когда проходили мимо родной двери, сердце мое замерло, я с трудом удержалась от слез. В квартире царила тишина. Нет, не сейчас...
До больницы добрались очень быстро. Несмотря на неприемное время, нас пропустили без проблем. Колю здесь уже знали, охранник на входе лишь помахал рукой.
Лидкина палата находилась на втором этаже. Одна койка пустовала, на второй, разлапившись в разные стороны, под капельницей лежала перебинтованная кукла. Рядом сидела Нина Сергеевна. Увидев меня, она удивленно вскинулась:
- Любочка! Ты? Откуда?
- Ночью вернулась... - я очень старалась ей улыбнуться, но глаза помимо воли тревожно шарили по распластанному телу: правая рука... перелом; нога... перелом; челюсть... на губе швы... - Нина Сергеевна, как она?
- Спит... - Лидкина мама очень обрадовалась нашему появлению.-- Любочка, а почему вы вместе с Николаем Константиновичем? Встретились?
Я не сразу сообразила, о ком она спрашивает. Кто такой Николай Константинович? Тут Ферапонтов немного сконфуженно сказал:
- Нина Сергеевна, простите, но я просто не сообразил сказать, что мы с Любовью Петровной соседи.
- Да? - почему-то обрадовалась Лидкина мама. - Надо же, какое совпадение!
Я покосилась на Ферапонтова. Действительно - надо же, сколько совпадений! И мимо шел, и в больницу привез, и мой сосед, да еще и Николай Константинович. Я хотела подумать об этом немного, но тут Лидка шевельнула единственным не перебинтованным местом - левой пяткой. Мы дружно потянулись к кровати. Разноцветный синяк со слабыми очертаниями Лидкиного лица моргнул заплывшими глазами.
- Лидочка! - запричитала Нина Сергеевна. - Проснулась, девочка моя? Смотри, кто здесь! Любочка! И Николай Константинович!
Лидка заворочала глазами, разглядывая Нас, и запыхтела.
"Узнает!" - обрадовалась я. Большего от нее сейчас ожидать было бы трудно.
- Привет, дорогая! Не дрейфь, мы тебя живо поставим на ноги! Я тебе свитер чумовой привезла, так что хочешь не хочешь, а к холодам поднимайся!
Лидка судорожно всхлипнула, и в ее глазах показались слезы. Мы просидели около нее с полчаса, потом я поднялась, поцеловала Лидку в синюю щеку.
Домой мы вернулись вместе с Колей. Как я ни билась дорогой, пытаясь узнать, каким образом Ферапонтов оказался в одно время с Лидкой в позабытом богом углу парка, ничего не вышло.
- Просто мимо ехал, - упрямо твердил сосед. И пусть меня повесят, если его голубые глаза врали. - Приятель подвозил...
До поворота к дому оставалось метров сто, когда из соседнего двора показался красный спортивный автомобиль. Я инстинктивно шагнула за широкую спину соседа. Коля не выказал ровно никакого удивления моим странным маневром. По взгляду, которым он проводил выпорхнувшую на шоссе машину, я поняла, что она ему известна, как, наверное, известна и та, что сидела за рулем.
- И часто... - я постаралась говорить безразлично, - она здесь паркуется?
Коля промолчал, отведя взгляд.
"Ясно, - почему-то не испытывая никакой боли, подумала я. - Она ставит ее под балконами. Чтобы видеть ночью и не мозолить соседям глаза..."
Через несколько минут мы были у Коли. Я забрала вещи, вытащила купленный для Маринки в Германии сувенир, поблагодарила безропотного соседа. Жаль, что не догадалась купить что-нибудь для него. Впрочем... Я хмыкнула и снова сунулась в чемодан. Вытащила приготовленный для Олега подарок: красиво упакованную коробку с домашними тапочками. Черные шлепанцы расшиты шелком, на левом - красное атласное сердце с надписью. Что-то вроде: "Отдаю тебе свою любовь".
- Коля, - чистосердечно соврала я, - это тебе. Сувенир из Германии.
К счастью, сосед не стал от подарка отказываться, иначе хорошей истерики мне было бы не миновать. Взяв коробку, он просто кивнул:
- Спасибо!
- Спасибо тебе... - прошептала я и, выйдя на лестничную клетку, позвонила к Мытариным.
Дверь открыл Валера.
- Люба! Привет! А Маринка говорила, что ты завтра вернешься! Ну, как заграница?
- Чахнет, - улыбнулась я.
- А, тебе ключи нужны. - спохватился сосед. - Сейчас...
Он убежал в комнату и через секунду вернулся со связкой.
-Они?
- Они! - кивнула я. - А это вам привет от буржуев! - вручила сувенир и распрощалась.
Войти в свой дом оказалось намного легче, чем я ожидала. В прихожей на полочке у зеркала лежала чужая расческа да какие-то блестящие побрякушки. Я заглянула в спальню. Никого. На кровати ярко-красный пеньюар с немыслимым количеством кружев. На столе в кухне две грязные чашки и пепельница, полная окурков . В странном холодном оцепенении я бродила по квартире, пока не добралась до гостиной. На спинку кресла был небрежно брошен мой махровый халат.
- Да что же это такое, в конце концов!!! - раненым носорогом взревела я, кидаясь к креслу. - Своих вещей ей мало?!
В меня словно бес вселился. Я рвала и метала, смерчем носясь по квартире, срывая постельное белье и хватая попадающиеся под руку вещи дивы. Собрав куль, кинула сверху свой халат, грязные чашки с кухни, пепельницу, кое-как связала и спустилась вниз. Выйдя из подъезда, направилась к ближайшему мусорному баку, размахнулась и запульнула туда сверток. Отряхнула ладони и свирепо огляделась вокруг. Сидящие на лавочке бабульки наблюдали за мной в изумлении.
- Здравствуйте! - гавкнула я, и они испуганно затрясли в ответ седыми головами.
Я вернулась назад. Разгромленная квартира выглядела брошенной и жалкой, словно я сама. Постояв немного посреди горестной разрухи, я взяла чистую тряпку и принялась мыть полы.
Около шести вечера, когда я тупо пялилась в телевизор, зазвонил телефон. Я подошла к навороченному красавцу, имеющему автоответчик, определитель и прочие достижения современной техники. На панели высветился незнакомый номер. Меж тем включился автоответчик, и неизвестный абонент дал отбой.
- Как удобно, - равнодушно покивала я и вернулась к телевизору.
В течение часа телефон звонил еще пару раз. На третий, после вежливого сообщения аппарата, что хозяева отсутствуют, раздался женский голос:
- Милый, это я! Ты дома? - Касаревская подождала и вновь загундосила: - Я немного задержусь. Освобожусь - позвоню. Я купила твой любимый коньяк!
- Как мило! - передразнила я, не поднимаясь с места.
Еще несколько минут мне удавалось держать экран
телевизора в поле зрения, но потом изображение растеклось, и я, потрясая кулаками, что есть мочи завопила:
- Чтоб ты облезла, выдра проклятая! Чтоб ты под забором сдохла! Это мой дом!
В половине девятого в замке зашуршал ключ. Я не стала утруждать себя вставанием, продолжая вместе со всей страной гадать, кто подставил кролика Роджера. В коридоре послышались шаги.
- Пупсик, ты тут? - нараспев протянул Олег.
- Нет, - в тон ему пропела я, чуть приглушив звук телевизора, - тут я!
Шаги замерли, послышались шуршание, грохот и звон бьющегося стекла. "Бутылка..." -догадалась я и обнадежила любимого:
- Не бери в голову! Пупсик купила твой любимый коньяк.
Из коридора не доносилось ни единого звука, я даже озаботилась: не скончался ли супруг в одночасье? Прошло не менее минуты, прежде чем там едва слышно скрипнула половица. В дверном проеме показалось смертельно бледное лицо.
- Люба? - хрипло выдохнул Олег, глупо перетаптываясь на одном месте.
Больше ему пока ничего не приходило в голову. Однако я прекрасно знала, что муж всего лишь собирается с силами, знала, что произойдет дальше.
Но я ошиблась. Муж не превратил свой промах в очередной скандал, он вообще повел себя чудно: молча ушел на кухню, где сидел, тиская кулаки и таращась в одну точку. Я не искала этому объяснений. Мне нужно было всего лишь прожить эту ночь. Чтобы наступило утро, утро нового дня и моей новой жизни.
А ночью прошел дождь. Ежась от утренней прохлады, я аккуратно перешагнула лужу и остановилась у края тротуара. Толпа на автобусной остановке роптала, дружно строя предположения насчет исчезнувшего общественного транспорта. Маленькая бойкая старушонка в яркой вязаной кофте ядовито предположила:
- Небось весь ихний парк дождем посмывало!
Толпа одобрительно захихикала. Я тоже улыбнулась
и глянула на часы. Отошла метров на десять и посмотрела налево. К обочине, весело мигая поворотником, сворачивала темно-серая "девятка".
- Здорово, Любовь Петровна! Где пропадала-то?
- Доброе утро, Игорь Федорович! В командировке была. В Германии...
- Вот это да! - восхитился он. - Вот это, едрень-пень, я понимаю! Уважают, знать, тебя на службе-то? Дуру б какую-нибудь не послали!
Я засмеялась.
- А куда ж ты с подружкой прошлый раз подевалась? Два часа вас прождал! - вспомнил Игорь Федорович, закончив восхищаться. - Думал , может, чего случилось?
Пришлось извиняться за ту поездку в Мишкино. Вспомнив о Лидке, я вздохнула.
- Чего ты?
- Подружка сейчас в больнице. Разбилась сильно.
Игорь Федорович совершенно по-бабьи заохал.
- Врачи-то чего говорят? Жить будет?
- Будет. Но в гипсе долго пролежит, не один месяц...
- Жалко, - вздохнул Христенко. - Красивая девка!
Тут мы подъехали. Я расплатилась.
- Когда обратно?
- Не знаю. Наверное, поздно, - ответила я. Мне некуда было торопиться.
Охрана на входе заулыбалась. Поняв, что меня узнали, я тоже улыбнулась в ответ и направилась в раздевалку. Здесь было несколько сотрудниц. Поздоровавшись со всеми, я отперла свой шкафчик. Поглядывая на часы, переобулась, надела чистый накрахмаленный халат. Подошла к зеркалу, поправляя волосы, и вдруг ойкнула. Не поверила своим глазам и потянула лацкан, рассматривая бейдж. "Уровень доступа- второй" - значилось на нем.
На посту третьего этажа все так же восседала улыбающаяся толстушка Сонечка.
- С приездом, Любовь Петровна! - зазвенела она, радостно всплескивая пухлыми ручками. - Вот, возьмите, это для вас!
На обратной стороне чистой "формы" Сонечкиной
рукой было выведено: "Платовой Л.П. 09:00. Кабинет № 319". Я мазнула взглядом по циферблату: 08:57: Затри минуты я смогу добраться до кабинета Исмаиляна, только если выпрыгну в окно.
- Доброе утро, Любовь Петровна!
Я повернулась. Передо мной стоял Тигрин. Как всегда, начальник охраны был элегантен, подтянут и вежлив. Завидев его, Соня зацвела алой розой, а сидящий рядом охранник незаметно подтянул живот.
- Здравствуйте, Максим Андреевич! - видимо, немного нервно отозвалась я.
- Что-то случилось, Любовь Петровна? - мгновенно насторожился он.
- Нет, - начала я, словно рак, пятясь к лифту, - просто опаздываю...
Бросив какое-то распоряжение охраннику, Тигрин двинулся следом, и в распахнувшиеся двери лифта мы вошли вместе.
- Кто боится опоздать, имея на ногах серебряные башмачки? - хмыкнул Тигрин и кивнул на мой новый пропуск.
- На посту записка в девять быть у Исмаиляна. Две минуты осталось, а до первого корпуса пока доберешься... - не поняла я смысла вопроса.
- Любочка, - перебил он, - так я и спрашиваю: "А это на что?"
Максим вытащил мой пропуск и провел по щели рядом с панелью.
- Смотри и учись... - он нажал несколько кнопок, двери лифта захлопнулись, и мы поехали вниз. - На курсах вам не давали систему кодов доступа? - Я затрясла головой, сгорая от любопытства. - Я так и думал. Ваш, карьерный рост, уважаемая Любовь Петровна, произошел столь стремительно, что вы одним махом перепрыгнули несколько ступеней. Признаюсь, на моей памяти это первый случай. Ладно, не беда! Я тебя сам научу, для такой умной девочки, как ты, это раз плюнуть!