Разузнав у медсестры, где искать завотделенйем, я резвым шагом припустила в указанном направлении. И только стуча в дверь его кабинета, сообразила, что забыла дать Коле Лидкин адрес. Однако тот уже уехал, следовательно, адрес ему известен. "Интересно... подумала я, - просто страшно интересно..."
Через час два санитара ловко вытащили из медироновского микроавтобуса носилки, на которых лежала Лидка, и покатили в лифт пятого корпуса. Я живо прыгала следом, ободряюще улыбаясь вертящей глазами подруге и поглядывая на часы. В палате нас уже ждала врач Мария Андреевна. Я вкратце описала ей Лидкино состояние и, сунув в руки пачку снимков, убежала.
Когда я добралась до кабинета шефа, все уже были в сборе.
- Итак, - произнес Седоватый, глянув в лежащий на столе лист, - у нас Бегункова Лия Михайловна...
Обсудив перспективы пациентки, мы дружно пришли к выводу, что больших сложностей не предвидится, и Михаил Викторович дал Березкиной соответствующее указание - готовить женщину к операции. Совсем другой оборот приняло обсуждение состояния второго пациента, с больным сердцем. Подобрать ему донора с
необходимым числом факторов совместимости - будет почти чудом!
Пока все были заняты, в кабинете незаметно появился Исмаилян. Он опустился в кресло рядом со столом Седоватого и, устало пыхтя, некоторое время сидел, обмахиваясь тонкой бумажной папкой. Переводя свои глазки-пуговки с одного лица на другое, он с интересом прислушивался к разговору. Затем, налюбовавшись коллегами, громко кашлянул. Все с любопытством посмотрели на зама.
- Вот, - скромно потупясь, сказал Акоп Ашотович и положил перед Седоватым папку. - Это к вопросу о данном пациенте...
Михаил Викторович ее раскрыл и удовлетворенно за-хмыкал. Читая, он хмыкал все громче, а мы дружно гадали, что же он сейчас скажет. Но Седоватый молча протянул папку мне, а Исмаилян пояснил:
- Мужчина, тридцать лет... Злоупотреблял алкоголем, в соответствующем состоянии упал вниз головой с лестницы. Сердце, как у быка-двухлетки, но нейрохирурги умыли руки. Шансов нет. Необратимая кома... Родных не имеет.
Пробежав глазами принесенные Исмаиляном бумаги, я только покачала головой. Совместимость была невероятная, словно донор был близким родственником.
- Похоже, - удивленно хмыкнула я, передавая папку Жвакину, - этому парню везет не только в бизнесе!
Мельком глянув, Федор Семенович сунул ее Березкиной. Старик, как всегда, взирал на окружающее с пессимизмом и считать совпадение чудом явно не торопился.
- Что ж, - обвел взглядом присутствующих Седоватый, - эта информация в корне меняет дело. Думаю, вы со мной согласны. - Мы дружно закивали.- Тогда обсудим наши ближайшие планы.
В квартире царила тишина. По наличию в коридоре обуви я определила, что муж дома, но заходить в комнату, где Он был, не стала. Теперь мы сосуществовали словно в параллельных измерениях, не общаясь и не реагируя друг на друга.
По умолчанию он занял большую комнату, а я спальню. Встречаясь в местах общего пользования, мы плавно обтекали друг друга, взаимно не удостаивая ни словом, ни жестом. Для меня это оказалось неожиданно легко. Я не плакала по ночам в подушку, не искала оправданий ни для себя, ни для Олега. Меня охватило безразличие изнуренного долгим бегом человека, рухнувшего в полном бессилии. Почему сам Олег упорно возвращался каждый вечер в нашу опрокинутую невзгодами семейную лодку, я не знала.
В половине одиннадцатого зазвонил телефон. Теперь я снимала трубку, только услышав голос на автоответчике. Оказалось, что это изобретение - лучшее средство от телефонных маньяков. На сей раз на линии оказалась Света Березкина.
- Ты сегодня так быстро сбежала, что я не успела с тобой поговорить, - привычной скороговоркой затарахтела она. - А как тебе Исмаилян? Я ж говорила, что он все сделает! Их уже перевели в "Б" двенадцатый.
- Кого?
- Тетку и бизнесмена. Исмаилян приказал, когда подтверждение пришло.
- Не поняла, - я даже потрясла головой. - Какое подтверждение?
Дело в том, что в отделение "Б 12" я не имела доступа, а попасть туда могла только в сопровождении сотрудника соответствующего уровня. Фактически перевод можно было понять так, что пациентов у меня забрали. Но почему? Однако Березкину мои вопросы удивили:
- Как какое? На трансплантат!
- А в "Б 12" зачем?
- Да ты что! Их операции знаешь сколько стоят? - Березкина захихикала. - На них теперь и дышать будут только через маски! Так всегда бывает. Парень уже там и... - Тут она вдруг запнулась, словно подавившись, и закашлялась.
- Какой парень? - манера Березкиной объясняться всегда приводила к тому, что я окончательно запутывалась.
Но Свете по какой-то причине неожиданно надоело говорить о профессиональных проблемах, и она затарахтела еще быстрее:
- Ой! Ну что мы с тобой, как лесорубы: в лесу - о бабах, а с бабами - о лесе? Я ведь не за тем звоню! У меня день рождения, приглашаю! В субботу, в "Карьеристе"...
- Знаю такой, - сказала я. Ресторан "Карьерист" находился в двух кварталах от бара "Нефертити". - Обязательно приду.
- Приглашаю вместе с мужем.
- Спасибо, но муж будет занят. У него много работы.
Березкина выразила на словах по этому поводу сожаление, хотя было ясно, что ей глубоко чихать и на Олега, и на его работу.
Я доплелась до кровати и со вздохом облегчения рухнула. Но сон, будто назло, не шел. Ворочаясь с боку на бок, я усердно подсчитывала овец, но их упорно сменяли человеческие образы, причем не всегда те, что я была рада видеть. Исмаилян, обмахивающийся тонкой бумажной папкой, беспрерывно говорящая Березкина... Наконец в калейдоскопе лиц промелькнула бульдожья физиономия с косым шрамом. Я открыла глаза и уставилась в потолок. Кто сыграл столь злую шутку с подругой? Кто-то из тех двоих, из "Нефертити"? И вот ведь что странно: из того, что было в баре, Лидка не помнила ровным счетом ничего... А ведь не горькая же она пропойца, чтобы напиваться до полнейшего бесчувствия! Значит, ей 470-то подсыпали. И если бы мы с Тигриным туда не приехали, неизвестно, чем бы там закончилось. Во второй раз неизвестным врагам повезло больше, но все же довести дело до конца они не смогли - помешал Ферапонтов. Ах, Коля, Коля... Ты так вовремя оказался возле гаражей, так вовремя появился в больнице! Как это у тебя получается?.. Какая-то неясная маета заставила меня сесть на постели, обхватив руками коленки. Тот фальшивый доктор не был похож ни на одного из "бульдогов". А Колька выше ростом... Господи, ну почему я об этом думаю? Не мог же он выпрыгнуть в окно, а потом снова прибежать в палату и спасти Лидке жизнь... Бред... А что не бред? Вся моя жизнь превратилась в бред, и если бы не работа, я бы точно тронулась умом. Чего так трогательно добивался Олег... Хотя, если разобраться, сейчас на сумасшедшего он похож гораздо больше. Глаза ввалились, руки дрожат... Забивается каждый вечер в комнату, словно кролик в нору...
Бесконечный хоровод мыслей прервал неясный глухой звук, отдаленно напоминающий горький детский всхлип. Насторожившись, я прислушалась. Звук повторился, но тише. Потом снова воцарилась сонная тишина, но что-то не давало мне покоя, заставляя сидеть неподвижно. Наконец напряжение немного отпустило, я поднялась и распахнула окошко. Ветер качнул легкие занавески, и чуть слышно вздрогнула дверь спальни. Подчиняясь внутреннему порыву, я на цыпочках прокралась к двери и осторожно выглянула в коридор. Тишина. Я уже собралась вернуться в постель, когда из гостиной послышался неясный шепот. Олег разговаривал по телефону. Я глянула на часы: почти три! Гуляющий по квартире сквознячок потянул по ногам, и дверь в гостиную приоткрылась. Голос мужа слышался лучше, и звучал он... истерично. Неведомая сила повлекла меня вперед, и, сделав пару легких шагов, я оказалась возле дверного косяка.
- ...нет, я не сошел с ума... хотя временами мне и самому так кажется! Послушай, Серега, не перебивай... - Тут я сообразила, что скорее всего Олег разговаривает с Доценко. - Она сказала мне, что она уже не вернется... И обратной дороги нет. Но она здесь... Ты прав, старик, но я уже ничего не могу изменить. И, честно тебе скажу, мне до черта страшно. Она сумасшедшая, настоящая сумасшедшая... Она просто не соображает, в какую игру ввязалась! И не понимает, что без него она - ноль! Понимаешь, Серега, он мне звонил. Я не знаю - кто, но он знает все. Сказал, что я жив, пока с ее головы не упал ни один волос. Так и сказал: ни один волос! Я жив, пока мы вместе...
Порыв ветра снова шевельнул на окнах занавески, дверь дрогнула, плавно закрываясь. Щелкнул язычок замка. Олег умолк, видимо, прислушиваясь. Плохо соображая, я попятилась к своей комнате, прикрыла дверь и, прислонившись к ней спиной, безвольно сползла вниз.
Мария Андреевна встретила меня в дверях Лидкиной палаты. Вид у нее был весьма озабоченный:
- Доброе утро, Люба! Вот, поздоровалась с вашей подружкой... Слабенькая, конечно, она еще. Люба, - понизив голос, тронула меня за рукав халата доктор, - знаете, очень уж она нервничает... При виде посторонних пульс резко подскакивает... Слишком эмоциональная реакция...
- А кто посторонний к ней заходил? - сразу насторожилась я.
- Я имею в виду медперсонал, - поправилась Мария Андреевна. - Она даже меня сейчас испугалась.
- В принципе, нет ничего удивительного. Я ведь вам говорила, что в той больнице к ней в палату забрался какой-то псих. А здесь она пока никого не знает. Постарайтесь, пожалуйста, чтобы к ней без вас не заходили незнакомцы.
- Ладно. - Доктор согласно кивнула и задумчиво поджала губы. - Я посмотрела ее снимки. Она ведь с лестницы упала? А лестница с перилами?
Я кивнула и описала примерную траекторию подружкиных кульбитов.
- Что ж, травмы классические. А вот повреждение в нижней части черепа могло стоить ей жизни. Ей повезло с нейрохирургом. Но как при падении она получила такую травму? Конечно, возможна вероятность, что был удар о перила, но...
Делиться своими мыслями на сей счет я не стала. Однако слова Марии Андреевны подтверждали догадку Ферапонтова: Вельниченко с лестницы столкнули. Вернее, ударили сзади по голове. Хорошо, что она у нее оказалась крепкая, иначе свои классические переломы Лидка демонстрировала бы на столе патологоанатома.
На минутку заглянув к подруге, я поторопилась в седьмой корпус. Сегодня приемный день, и возле поста меня уже поджидала Жанна. Пока мы вместе шли к кабинету, я бегло просмотрела сегодняшнюю "форму". Получасовые "окна" были после обеда и ближе к вечеру. Что ж, вполне можно улучить минуту, чтобы удовлетворить свое любопытство.
Первая половина дня прошла незаметно. Я не успела оглянуться, как Жанна стянула с головы шапочку и сладко потянулась:
- Все, перерыв.
Наскоро пообедав, я оставила медсестру и направилась к лифту. Но вдруг увидела идущего по коридору Поскольца. И тут сделала то, на что никогда бы не решилась, если бы заранее готовилась.
- Здравствуй, Вадим Сергеевич, - беззаботно улыбнулась я, - ты, часом, не в "Б12"? Я тоже туда...
- Привет, - улыбнулся в ответ Комод. - Туда. Ну, пойдем...
Мы вошли в лифт, где он воспользовался своим пропуском, имевшим первый уровень доступа.
- Ну, как там, Все нормально? - деловито поинтересовалась я, выходя вслед за Комодом на первом вспомогательном уровне. - Бегункова в среду?
- Да, - кивнул хирург, пропуская меня в следующий лифт. - А бизнесмен в четверг.
- Исмаилян сказал, что тот парень уже у нас, - глядя на коллегу ясными глазами, сказала я. - У тебя есть время? Может, ты меня проводишь, чтоб я других не дергала?
Вероятно, я зря старалась с улыбками и ясными взглядами, потому что задумываться над моими словами Посколец и не помышлял.
- Конечно! - легко согласился он. И только уже направляясь к палате, мимоходом уточнил: - А на кой он тебе нужен?
- Ну, что ты?! - ласково удивилась я. - Такой интересный случай!
Комод кивнул, принимая мое любопытство как нечто само собой разумеющееся, и распахнул дверь в узкий коридор. Здесь никого не было. Посколец поманил меня за собой, и мы подошли к двери с табличкой "Бокс № 3". Палата представляла собой небольшое помещение с одной койкой. На ней лежал человек, высоко затянутый простыней, сзади стоял работающий аппарат искусственной вентиляции легких.
- Ну и что? - по возможности спокойно спросила я, неожиданно поняв, что осматривать тело категорически не хочется.
- Ничего, - махнул рукой Посколец. - Полный овощ. Мозги в минусе. Хоть сейчас акт составляй.
Пересилив себя, я подошла к кровати и, немного оттянув простыню, окинула взглядом бледное лицо с характерно заострившимися чертами лица.
- Но почему он здесь? - Вопрос вырвался нечаянно. Я поняла, что Поскольцу он не очень понравился, и поправилась: - Я имею в виду, у нас...
- А где ж ему быть? Его наша машина подобрала, в реанимации лежал.
Я понятливо кивнула.
- Ну, пошли... Меня в отделении ждут. - Посколец глянул на часы.
- Да, да, меня тоже.
Я вернулась к себе за пару минут до конца "окна". Жанна хихикала с охранником, вызывая тем самым неодобрение дежурной. У дверей кабинета уже сидела пациентка - дородная усатая дама по фамилии Модестова. Каждые две недели она изводила меня жалобами на одышку и рассказами о количестве съеденных пирожных.
Когда настало время второго перерыва, я дала Жанне небольшое поручение. Дождавшись, пока она выйдет, переставила клавиатуру и развернула к себе монитор. Попытка сразу разыскать интересующий меня файл успехом не увенчалась. Пару минут я смотрела на экран, не в силах сообразить, по каким параметрам искать то, что нужно. Сложность заключалась в том, что я далеко не была уверена в правильности своих догадок. И уже начала нервничать, поскольку не хотела посвящать в поиски медсестру, но тут, как часто бывает в последнюю минуту, пришло озарение. Я торопливо набрала код группы
крови и через минуту читала данные... одного из своих пациентов.
- Бобиков Илья Демидович. Тридцать лет. Черт, как же я могла забыть!
В коридоре послышался звонкий перестук каблучков.
Я закрыла файл и торопливо записала домашний адрес пациента...
Уже смеркалось, когда я снова заглянула в Лидкину палату. Здесь произошли изменения: кровать стояла напротив двери - видимо, для того, чтобы Вельниченко сразу видела входящих. Меня она, правда, не увидела, поскольку спала.
- Так она спокойней себя чувствует, - пояснила Мария Андреевна. - Нервы, конечно, у бедняжки. Ну, ничего, мы ей укольчик сделали, чтобы отдохнула. Завтра посмотрим, что у нее с левой рукой. Вы с ней посидите? Я пока пойду...
Я кивнула. Мария Андреевна вышла в коридор, но на пороге спохватилась:
- Скажите, Люба, у нее нет аллергии?
- Нет, - удивилась я. - А что?
- Сестра обратила внимание, что моментами у нее возникает затрудненное дыхание. Вроде ничего страшного, но если есть аллергические реакции, мне надо знать.
- Насколько я знаю, ничего такого не было. Но сейчас она принимает столько лекарств, что исключать ничего нельзя.
Мария Андреевна пообещала разобраться, а я прошла к Лидкиной кровати.
- Не дрейфь, подруга, - тихо сказала я, аккуратно присаживаясь рядом. - Все будет в порядке, можешь не сомневаться. Скоро встанешь! Позвоночник в порядке, остальное ерунда... - Лидка едва слышно постанывала во сне, я погладила ее по руке и вздохнула: - Если бы ты знала, как мне тебя не хватает! Не с кем слова сказать... А столько всего произошло, что я уже ничего не понимаю! И вот ведь о чем я думаю: маньяк оказался прав, жизнь после поездки в Германию чертовски изменилась!
Выговорившись, я тихонько встала. На цыпочках выйдя из палаты, прикрыла дверь и пошла к Марии Андреевне.
- Можно от вас позвонить?
Получив разрешение, набрала телефон Христенко.
- Добрый вечер, Игорь Федорович! Я минут через
двадцать освобожусь, и мне нужно съездить по одному делу. Спасибо, до свидания...
К проходной я вышла даже раньше, но Игорь Федорович уже был на месте. Он вообще никогда не опаздывал, и этому его качеству я завидовала черной завистью.
- Вы уже здесь? - забираясь в салон, покачала я головой. - Если будете по вечерам так летать, оштрафуют вас, вот попомните меня!
- Если я по вечерам буду столько ездить, со мной жена разведется! - пробубнил Христенко. - Куда это ты на ночь глядя намылилась?
- Мы недолго, - пообещала я и протянула ему бумажку с адресом Бобикова. - Вот... Знаете, где это?
Мельком глянув на листок, он снисходительно ухмыльнулся:
- Знаю, знаю...
Через двадцать минут Христенко уверенно затормозил возле пятиэтажной "хрущевки". Я вылезла из машины, сверилась с адресом и, вычислив второй подъезд, зашла. Подъездик был весьма аккуратный, без хамских надписей и мусора по углам. Возгордившись определенной частью своих сограждан, я поднялась на второй этаж. Я давила на кнопку звонка, пока окончательно не убедилась, что квартира пуста. Постояв немного в раздумье, шагнула к соседней. Дверь бесстрашно распахнула суровая Старушонка в ситцевом платочке.
- Вам кого?
- Здравствуйте! Вы не скажете, где сейчас ваш сосед Илья Демидович?
В лице старушки что-то неуловимо изменилось. Окинув меня взглядом с головы до ног, она нахмурилась:
- Он вам зачем? Вы кто ему будете?
Я пояснила, что Бобиков мой пациент, и мне необходимо его повидать. Объяснение звучало так Себе. Видимо, старушка решила так же.
- Ну и ну! - недоверчиво покачала она головой. Однако что-то удержало бабульку от того, чтобы закрыть дверь перед моим носом. Она вздохнула. - Ну-ка, зайди!
Так я оказалась на мизерной кухоньке с кружевными занавесочками и расшитым петухом на чайнике. Хозяйка чинно представилась: "Аграфена Степановна!" Я тоже отрекомендовалась.
- Так от какой же болезни ты его лечила? - махнув мне рукой на табуретку, подбоченилась бабушка: - Не срамной, чай?
- Что вы! - вежливо отозвалась я. - Илья Демидович пытался бросить курить.
Старушка задумчиво закивала, но все же возразила:
- Он и не курил почти! Так, помусолит да бросит!
- В том-то и дело, - кивнула я. - Никаких особых проблем не было, но тут я узнала, что он начал злоупотреблять спиртным, а это как раз...
Глаза пенсионерки распахнулись до пугающих размеров.
- Да ты что, милая! Ты про Илью говоришь-то? Постой, - сделала она движение, словно пыталась от меня отмахнуться, - так ты что, ничего не знаешь? Да преставился ведь, царствие ему небесное, на днях раб божий!
- Как же это случилось?
- Так машина его сбила! Сбила да уехала! А его подобрали, в больницу отвезли. Там и помер, касатик. Какой мужик был! Сейчас такого и не найдешь! Говорила ему: "Женись, Илюша, женись..." А таперича и забрать-то его некому...
Явно позабыв о подозрениях на мой счет, Аграфена Степановна запричитала, горестно качая головой. Я осторожно кашлянула:
- Но... Илья Демидович был трезв?
Бабка прекратила завывать и глянула на меня возмущенно.
- Да он капли в рот не брал! Каждый вечер на стадионе бегал. И в понедельник пошел. Вот на обратной дороге-то и... О-хо-хо!
- Когда?! - вдруг вскрикнула я, перепугав старушку. - Когда он погиб?
- В понедельник, - испуганно крестясь, отозвалась она. - Царствие ему небесное.