- Меня вызвали вчера днем... Около двенадцати часов в загородном поселке Мишкино соседи заметили на одном из участков лежащего на дорожке возле клумбы мужчину. Попасть на участок они не могли, там высокие заборы, а ворота никто не открывал. Соседи сообщили на пост, расположенный при въезде, а те вызвали милицию. Охранник у ворот был застрелен, еще один в доме. И... Олег. Никто не слышал ни шума, ни выстрелов. Убийство произошло ночью, около трех.
Он замолчал, давая мне время прийти в себя.
- Валера, - подняла я голову и посмотрела ему прямо в глаза, - вчера ты сказал "четыре трупа". Но сейчас назвал только троих.
Мытарин шумно выдохнул и бросил короткий выразительный взгляд на жену, словно ища у нее поддержки. Она ответила ему ободряющим кивком.
- Еще была застрелена женщина. Гражданская жена бывшего хозяина дома, ныне покойного. Он тоже был застрелен совсем недавно на веранде собственного дома. Снайпером. Что и говорить, местечко там веселое.
- Олега убили в ее постели? - вдруг усмехнулась я, поняв причину неловкой маеты соседей. - Так?
Маринка вздрогнула, прикрыв рот рукой. Пряча взгляд, Валера кивнул и спросил:
- Ты что-нибудь знала об этом?
- О его связи с Касаревской? Да. Я даже застала ее здесь ночью, когда вернулась из командировки.
- Так вы встретились?
- Нет. Но я сказала Олегу, что мы расстаемся...
- И что Олег? Ты прости, что я задаю эти вопросы, но тебе все равно придется на них отвечать.
- Я понимаю, Валера. Олег искал примирения... но...
Внезапно я поняла, как мало могу объяснить соседу,
пытающемуся мне помочь. Как объяснить, что Олег искал
примирения, но не хотел его? Что он просто боялся, потому что кто-то ему угрожал... Кто? Тот, кто превратил и мою жизнь в настоящий кошмар? Как объяснить то, чего и сама не понимаешь?
- Люба, - сочувственно глядя на меня, вздохнул Валера; - ты должна быть готова к подобным расспросам... в свете вашей ссоры. Половина двора видела, как ты выкидывала дорогие женские вещи в мусорный бак... - Я подняла на него глаза, он кивнул. - Да, старушки почти сразу все растащили... Включая золотые изделия с камнями... Естественно, они подтвердят, что ты была в бешенстве в тот момент. Убийство явно заказное. Четкое, хладнокровное. Конечно, это будет не единственная версия, ты уж мне поверь... Но она обязательно будет.
- Валера, - с трудом сглотнув, спросила я, - мне нужно его... опознавать?
- Нет. Мы вчера не могли тебя найти, его опознал бухгалтер Сергей Доценко. Ну и я, собственно... К тому же все документы были в пиджаке... Он что, собирался уйти?
- Да... Думаю, да...
- Люба, - позвал Валера, осторожно касаясь моей руки, - скажи... у тебя есть кто-нибудь?
Я молча покачала головой. Валерка кивнул и поднялся. Казалось, такой ответ его удовлетворил. Маринка, горестно вздохнув, спросила:
- Любочка, с тобой посидеть?
- Спасибо, я в порядке...
Не прошло и пяти минут после ухода Мытариных, как на пороге возник Климин. Он с ходу попробовал сыграть со мной в сыщиков, но я его остановила. Голова раскалывалась и без его любимой игры в загадки.
- Петр Семенович, спрашивайте прямо. Ведь вы пришли узнать, не я ли заказала собственного мужа? И заодно его любовницу?
Климин отпрянул, но в следующее мгновение глаза его превратились в узкие щели:
- Откуда вы знаете об убийствах?
- А то вы не знаете, что там был Валерий Мытарин и что он мой сосед...
Азарт в глазах Климина растаял, вместо него появилась легкая ирония.
- Как я вижу, смерть мужа не произвела на вас большого впечатления? -
- Вам нужно, чтобы я билась в истерике?
- Почему бы и нет... Или вы были готовы к такому повороту событий?
- Если бы вы хорошо знали моего мужа, то понимали бы, что с ним Нельзя быть готовой ни к чему. Нельзя было... - зло поправилась я.
- Вы знали, что у него другая женщина?
- Да. И Вы знали.
- Верно, - согласился Климин. - Знал, кто и где живет. Но меня это не касалось до той самой минуты, пока их обоих... А вот вас сие касалось самым прямым образом! И вы знали, кто она и где она. Ведь вы уже пытались однажды пробраться в тот дом? Вы помните об этом, Любовь Петровна?
Наверное, если бы капитан сумел решить, чего во мне больше: безумия или коварства, расследовать преступление ему стало бы гораздо легче. Но справиться с этой задачей ему было явно не по силам.
- Изящный, конечно, заказ, надо отдать должное... Представьте картину: спальня, атлас, шелк... Даме пуля в лоб, кавалеру, соответственно, две пули в затылок. Хотите фотографии посмотреть?
- Нет!!! - закричала я, закрываясь руками от сидящего напротив меня чудовища. - Нет!
- Между вами произошла ссора? Когда вы видели мужа в последний раз? Где вы были в ночь с пятницы на субботу?
Вопросы посыпались градом. Я отвечала, стараясь не поддаваться эмоциям, но иногда все-таки срывалась на крик и слезы. Когда Петр Семенович поднялся с места, я была почти в беспамятстве.
- Что ж, если понадобится, вас вызовут... И попрошу никуда не уезжать из города.
Последующие дни смешались в одну непрерывную полосу черной тоскливой суеты. В доме, словно тени, появлялись какие-то люди, родственники, друзья. По счастью, почти все время возле меня была Марина, взявшая на себя большую часть хлопот. Пару раз появлялись следователи, но ничего нового я сообщить им не могла.
В день похорон было солнечно, однако поднялся сильный ветер, гонявший по пустующему участку кладбища песчаные смерчи и осыпавший лица стоявших и крышку гроба хрустящей желтой пылью. Черные ленты венков яростно бились о лапник, выворачивая наизнанку тисненые золотые буквы: "Дорогому..." Незнакомые мужчины в темных плащах говорили что-то над разверстой могилой, потом подходили, целовали мне руку и просили крепиться. В какой-то момент происходящее стало невыносимым, и я едва не упала в обморок. Маринка проводила меня к автобусу.
На поминки собралось не так много людей, но маленькая квартирка едва вместила и их. Пришли несколько наших одноклассников, соседи, сослуживцы Олега. Из его коллег я знала лишь бухгалтера Сергея. Тускло блеснув массивными роговыми очками, он неловко пожал мне руку и, пробормотав слова соболезнования, забился куда-то в угол, словно старался держаться подальше. Казалось, поминки длятся целую вечность. Многие осторожно шушукались. По обрывкам фраз можно было судить, что смерть Олега породила огромное количество слухов, в том числе и нелепых.
Когда все ушли,то сначала женщины убрали и вымыли посуду, а мужчины передвинули столы. Последней была Маринка, поцеловавшая меня на прощание. Хлопнула входная дверь, и в квартире воцарилась плотная, невыносимо давящая на уши, глухая тишина. Я добрела до дивана и села, подтянув колени к самому подбородку и бездумно глядя в одну точку.
Сумерки незаметно окутали квартиру и, расплываясь по полам и стенам, окрасили тишину в ночные цвета. До слуха донесся тревожный звук милицейской сирены. Под окнами промчалась машина, и на потолке мелькнули веселые зайчики от патрульной мигалки. Я подняла голову - в темноте дверного проема виднелась недвижная мужская фигура в длинном плаще.
- Люба... - услышала я и узнала голос Максима, - не бойся, это я.
Он неслышно прошел к дивану и сел чуть поодаль.
- Как ты вошел? - глухо спросила я.
- Дверь была не заперта, тихо ответил Тигрин.
Что ж, может, итак... Мы сидели молча какое-то время,
но чужое присутствие понемногу выводило из болезненного оцепенения. Я повернулась к ночному гостю.
- Зачем ты пришел?
Максим ответил не сразу.
- Я знаю, что тебе плохо.
- Да, - опуская голову, горько усмехнулась я. - Мне плохо. Вокруг меня все рушится... Лидка, Олег... эта Касаревская... Господи, как я ее ненавидела! Но я не хотела этого! А псих говорил, что убьют меня... Я знаю, он со мной играет! Умирают все вокруг... Он едва не убил Лидку, и, если бы не Ферапонтов... Господи а где же Ферапонтов? - вдруг, будто в горячечном бреду, зашептала я, оглядываясь. - Я не видела его очень давно... Может, и с ним что-то случилось?
Максим быстро придвинулся и, прижав мою голову к плечу, зашептал:
- Тихо, девочка, тихо. Не бойся... Все будет хорошо... Лучше поплачь...
И я заплакала.
Вероятно, я поверила его словам, потому что, судя по всему, уснула. Когда я оторвала голову от подушки, за окном светало. Я приподнялась и огляделась. Тигрин спал в кресле, вытянув ноги и неловко откинув голову на подголовник. Мне стало стыдно. Мало того, что ему пришлось терпеть мою истерику, так впереди у него рабочий день, и вряд -ли теперь он будет Легким. Я встала, взяла маленькую подушечку, на которой спала, и попробовала пристроить ему под голову. Едва я его коснулась, он открыл глаза:
- Люба...
- Извини... Как ты? Шея, наверное, затекла?
- Мелочи, - тряхнув головой, бодро отозвался он и встал. - Ну а как ты?
Он улыбнулся, и я вдруг улыбнулась в ответ.
- Приготовлю что-нибудь... - Я направилась на кухню. - Правда, на работу еще рано, но теперь все равно не уснуть.
- Ты собралась на работу? - удивился Максим. - Сам Седоватый распорядился дать тебе неделю отдыха.
- Нет. Дома я не могу сидеть! И мне надо проведать Лидку.
- Глупости! - Казалось, Тигрин рассердился. - Подруга твоя в порядке, за ней в десять глаз смотрят. А ты, как врач, должна понимать, что ведешь себя просто безответственно. Ты сейчас за себя не отвечаешь, а хочешь отвечать за чужие жизни?
Однако его пламенная речь особого действия на меня не оказала. Я знала, что в одиночестве сойду с ума.
- Лучше съезди куда-нибудь отдохнуть, - продолжал Тигрин. - В пригороде есть прекрасные пансионаты...
- Максим, - мягко перебила я, очень стараясь, чтобы голос не дрожал, - несмотря на то, что семья моя фактически уже не существовала, я только вчера похоронила мужа. Может, это и странно, но... мне тяжело. И безмозглое сидение в пансионате совсем меня не привлекает. Я не могу одна.
С большим трудом удержавшись от слез, я торопливо глотнула из чашки. Тигрин несколько мгновений смотрел мне в лицо, потом порывисто схватил за руки и, сжав, слегка потянул на себя:
- Если хочешь, я поеду с тобой... Куда угодно... И когда угодно.
Все вокруг меня завертелось до головокружения. И тут раскаленную, словно электрическая лампочка, паузу разорвала оглушительная трель телефонного звонка.
Узнать имя неизвестного, так вовремя оградившего меня от трудного объяснения, не довелось. Отзываться на мое судорожное: "Слушаю?" - позвонивший не стал.
- Что, молчат? - вопросительно хмыкнул Тигрин, явно раздосадованный. - Не нужно было снимать трубку, пока не включился автоответчик.
- Он сломался, - хмуро ответила я, избегая смотреть на Максима. - Ерунда, просто ошиблись.
Пока я убирала со стола, Максим молчал. Потом шлепнул ладонью и встал:
- Что ж... Если ты в порядке, я, пожалуй, поеду.
- Если ты в "Медирон", может,подвезешь? У меня сегодня приемный день.
Я смотрела решительно. Тигрин окинул меня взглядом, вздохнул и кивнул.
В "Медироне" мало кто знал о моем несчастье. Оно было и к лучшему. После выразившего соболезнования Седоватого, отечески пожурившего, что я вышла на работу, меня час изводила Березкина, заставив таки разреветься с ней на пару.
К началу приема я направилась в седьмой корпус. Толстушка Сонечка встретила меня, как всегда, весело. Пока я ждала свою медсестру, она болтала без умолку обо всем, произошедшем последнее время на нашем этаже. Меж тем подошла Жанна. Судя по настороженному взгляду, она была в курсе, но тактично молчала.
Пациентов было мало, поэтому уже в три часа, пообедав, я направилась в пятый корпус. У дверей отделения травматологии увидела Марию Андреевну. Новости, которые она сообщила, огорчили и обрадовали одновременно. У Лидки сняли с левой ноги гипс, она уже вполне сносно сидела и почти внятно разговаривала. Но необъяснимые приступы кратковременного удушья продолжались и даже несколько участились.
- Мы сделали все анализы, - пожимала плечами доктор, - но полной ясности нет. А в остальном она чувствует себя хорошо, беспокойство прошло. Все в норме, динамика прекрасная... Сейчас она не спит, телевизор смотрит.
Я вошла в палату. Пошевеливая голой ступней, подруга возлежала на кровати, держа в левой руке пульт от телевизора. Ее волосы были собраны на макушке в смешной хвостик. Лидка сосредоточенно глядела на экран.
- Привет, дорогая! - улыбнулась я.
Подруга перевела взгляд на дверь, и брови ее радостно взлетели вверх.
- Лупка! Пивет!
Звучало смешно, но смеяться я не стала, чтоб не обидеть. Судя по счастливому блеску глаз, о смерти Олега Лидка не знала. И стоит ли говорить ей об этом, решить я еще не успела. А про себя я отметила, что выглядит она намного лучше.
- Ну, как ты?
- Номано! - бодро сообщила Лидка. - Де ты’ быа? Я ждаа...
Подумав пару минут, я все же решилась.
Если бы подруга могла открыть рот, непременно бы это сделала. Но шины на челюсти мешали, и она только глухо постанывала, глядя поверх моей головы куда-то в угол палаты. Мы разговаривали долго. Вернее, говорила я, она слушала, качая головой, и смешной хвостик на затылке беспокойно прыгал из стороны в сторону. Когда я закончила, Лидка вдруг тихо спросила:
- Тепе похо?
- Плохо, - кивнула я, закусывая губу. - Я просто не могу представить, что Олега больше нет... Страшная смерть!
- Нече, Лупаша, се опойтеца! - оптимистично прошепелявила подруга.
- Да, конечно. Мария Андреевна говорит, что у тебя повторяются приступы удушья? Меня это беспокоит.
Но Лидка лишь отмахнулась. Приступы появились после случая с капельницей. Она тогда здорово перепугалась, хотя толком ничего и не поняла.
- Нейвы, это се нейвы, - философски вздохнула Вельниченко. - Вот тойко вштану - се пьяйдет!
- Слушай, подруга, а что ты в прошлый раз так усердно "пшикала"?
- Гошпоти... - взвыла она, схватившись рукой за лоб, - я ше сапыа щкажать тепе шамое клавное!
Выяснилось, что просила она бумагу и ручку. "Писать!" - вот что означал таинственный "пшат". В общем-то, можно было догадаться. Однако догадаться о том, что именно она хотела написать, едва ли смог бы человек даже с самой буйной фантазией.
- Что? - обескураженно переспросила я.
В переводе Лидкино сообщение выглядело так:
- Помнишь, весной тебе в переулке дали по башке? Так вот... Там был твой Тигрин! Это он разбросал тех троих по переулку... Он держал тебя на руках, сидя на мокром тротуаре, он вызвал "Скорую"... Я увидела его в аэропорту и узнала.
Довольно долго я задумчиво мычала, моргая на подругу. Если это был Тигрин, то почему вызвал "Скорую помощь", а не медироновскую машину? Засомневался, что я смогу оплатить услуги центра? Но больше меня интересовало другое - почему он об этом даже не обмолвился? Ну, не при первой встрече в центре, а позднее? Это что - скромность настоящего героя? Или подруге слишком сильно звезданули по кумполу и она что-то путает?
- Слушай, Лид... В тот день, когда ты разбилась, ты ехала на встречу с ним?
Она живо кивнула и рассказала, что из аэропорта они уехали вместе. По дороге болтали, и Максим попросил позвонить, если я дам о себе знать. Но я не проявлялась, и Лидка позвонила Тигрину сама. Тот сказал, что с удовольствием расскажет, что знает, но в данную минуту он чрезвычайно занят, и предложил встретиться на следующий день в парке у павильона. В тот день шел сильный дождь. Утром Лидке позвонили с почты и сказали, что на ее имя пришел перевод. Она зашла за ним перед встречей, но на почте подругу уверили, что никакого перевода не было и никто ей не звонил. Идти к парку от почты и в самом деле гораздо ближе через гаражи, вот почему она там и оказалась. Последнее, что она помнила, - звук шагов за спиной, когда вступила на лестницу...
- Так ты ничего больше не видела?
Она покачала головой. И Максим, и Лидка рассказывали одно и то же. За маленьким исключением: каждый говорил, что встречу назначил другой. Имело ли это хоть какое-нибудь значение, я понятия не имела.
Выйдя из проходной на улицу, я направилась на остановку. Автобус подъехал сразу. Я села возле окошка, подперев голову рукой и размышляя об услышанном. Вскоре показалось, что я вижу подле автобуса одну и ту же машину - темно-синий "Фольксваген". Но не успела я об этом подумать, как тот прибавил газу и исчез из виду.
На остановке "Площадь Свободы" я вышла, огляделась и, перейдя проезжую часть, вышла на перпендикулярную улицу, в конце которой располагалось длинное высокое здание, которое почти полностью занимали офисы и магазины. Находился там, на первом этаже, и офис мужа. Напротив был разбит круглый сквер с фонтаном, где я и расположилась на скамеечке так, чтобы видеть всех входящих и выходящих.
Прошло полчаса. Я уже начала зевать, когда нужная дверь в очередной раз распахнулась и на пороге появился дородный молодой человек в черных очках. Именно его я и поджидала.
- Сергей! - окликнула я, торопливо соскакивая со скамеечки. - Здравствуйте!
Доценко удивленно оглянулся, заметил меня и, бьюсь об заклад, будь он чуть меньше габаритами, непременно попробовал бы удрать. Но комплекция бухгалтера не располагала к пробежкам, поэтому физиономия его приобрела скорбный оттенок, и он обреченно кивнул:
- Любовь Петровна! Рад вас видеть!
- Могли бы мы поговорить? - спросила я, подходя ближе.
В первый момент он замялся, но все же пересилил себя:
- Конечно...
Пройдя пару кварталов, мы зашли в небольшое летнее кафе. Доценко заказал коньяк, я предпочла кофе.
- Чем могу служить, Любовь Петровна? - любезно спросил мой спутник, однако подрагивание пальцев выдавало его нервозность.
- Я знаю, что вы дружили с Олегом, - осторожно начала я, опасаясь окончательно запугать собеседника. - И что он иногда делился с вами своими проблемами.
Чего он боялся в последнее время? И почему.все это произошло?
Лоб бухгалтера покрылся каплями пота. По счастью, в это время принесли заказ. Одним махом проглотив коньяк, Доценко вздохнул и попросил повторить. Мне следовало торопиться, и я решила облегчить ему задачу.
- Если вас останавливает моральная сторона вопроса, можете не беспокоиться: я знала, что у мужа другая женщина. И гораздо раньше, чем застала ее у себя дома. Впрочем, это был не первый его роман.
- Если вы ее хорошо знали, - хмыкнул Доценко, избегая смотреть мне в глаза, - тогда что вас удивляет?
- Я не говорила, что знаю ее. Я просто знала о ней. А вы хотите сказать, что их убили из-за романа? Но кто? Ведь муж Касаревской был уже мертв...
- То-то и оно! Был бы жив - вряд ли бы кто их тронул...
- Ничего не понимаю... - я даже потрясла головой.