Затем она встала и бодро промаршировала до двери, покинув нас по-английски - не простившись. Дверь кабинета стоически перенесла последнее прикосновение старушки, лишь слегка облетела с косяка штукатурка.
. Мы с Жанной посидели, потом молча переглянулись. На глаза медсестры явно напрашивались слезы. Она чуть слышно всхлипнула и уточнила:
- Любовь Петровна, а что в карту писать?
Ничего, - невесело отозвалась я. - Туда и без нас
много чего напишут...
- Что же теперь будет?
Меня это тоже беспокоило, но, чтобы окончательно не расстраивать Жанну, я пожала плечами и бодро произнесла:
- Ничего не будет! Эта старушенция сама на нас набросилась. Мы здесь совершенно ни при чем.
Мой тон не обманул Жанну, и она запричитала, потерянно тряся головой:
- Теперь меня уволят... Точно уволят...
"А перед этим уволят меня..." - подумала я и машинально взглянула на часы. Они показывали без десяти семь.
- Тьфу ты! - Я вскочила. - Жанночка, пожалуйста, закрой кабинет сама!
Медсестра смотрела на меня отсутствующим взглядом, а я подхватила свою сумку и выбежала вон.
К безмерному моему удивлению, метрах в двадцати от проходной стояла серая "девятка", а ее хозяин, развалившись на сиденье, преспокойно читал газету.
- Игорь Федорович! - гаркнула я в окошко. - Спасибо, что дождались...
Игорь Федорович аж подпрыгнул, выронив газету. Потом сердито нахмурился.
- С ума, что ли, сошла? Разве можно так людей пугать?
- Извините, пожалуйста... - торопливо забормотала я, решительно плюхаясь на сиденье. - Только давайте поедем быстрее! Я сильно опаздываю!
Христенко перекинул газету назад и завел мотор.
- Случилось, что ли, чего?
- Нет... Но я очень тороплюсь!
- Да? - хмыкнул он. - Насколько "очень"?
- К семи.
- Ага! - кивнул Игорь Федорович, кидая короткий взгляд на часы.
И мы... понеслись.
Когда машина остановилась, я осторожно приоткрыла один глаз и скосилась в окошко. Мы находились во дворе моего дома.
- Все? - тонким голоском спросила я и закашлялась.
- Все, - отозвался Христенко. - Извини, опоздали на одну минуту.
Сунув ему деньги, я начала искать ручку дверцы, бормоча, что все в полном порядке, не стоит беспокоиться. Понаблюдав за моими жалкими попытками, Христенко покачал головой и, потянувшись, открыл мне сам. Я вылезла, пошатываясь, и жадно глотнула воздуха. Так быстро я еще никогда не ездила. Так быстро я даже не летала.
Олег был дома. Мало того, он был не один. Заслышав голоса, я живо сбросила обувь и прошлепала на кухню, Но не успела сделать и пару шагов, как Олег заговорил, и я инстинктивно замерла:
- Вот в том-то и дело! Сам не знаю, как быть! Она же ведь недавно упала, сотрясение мозга было. Раз прихожу - стол накрыт, сидит одна пьет. Так что с ней... случается... То машина чуть ее не сбила...
Поняв, что подслушиваю чужой разговор, я смутилась, не сразу даже сообразив, о ком идет речь. Поэтому шагнула назад и громко хлопнула входной дверью.
На кухне сидели двое. Гость обернулся, и я узнала Климина.
- Здравствуйте... - растерялась я, моргая на кое-как порезанные куски колбасы, кучкой наваленные на суповой тарелке.
Рядом красовался батон белого хлеба, резать который и вовсе посчитали излишним, и наполовину открытая банка шпрот. Венчала это кулинарное великолепие полупустая бутылка водки. Продолжать настаивать, что стол в соседней комнате был также сервирован руками моего супруга, мог только абсолютно сумасшедший.
Словно услышав мои мысли, Олег театрально развел руками:
- Вот... Некуда гостя пригласить... - и кивнул на Климина.
Тот несколько смущенно улыбнулся:
- Здравствуйте, Любовь Петровна! - выдвинул мне табурет. - Присаживайтесь!
- Спасибо... - пролепетала я, окончательно теряясь.
Зачем он приехал, если сказал, что позвонит? И почему они оба смотрят на меня с ласковой безнадежностью, словно сидят у смертного одра?
- Вот, мимо ехал, решил к вам заглянуть. Заодно взял АОН, чтобы время даром не терять... Поставим - мигом узнаем, кто хулиганит, - доходчиво пояснил гость.
Он объяснял еще что-то насчет определителя номера, но меня интересовало другое.
- А что насчет отпечатков? - вежливо встряла я в первую же паузу.
Тут капитан замялся. Сердце у меня ухнуло, и я испуганно глянула на мужа. Он тоже смотрел на меня, и во взгляде по-прежнему сквозило болезненное сочувствие.
- А насчет отпечатков... - кашлянул в кулак Климин. - Отпечатки на посуде присутствуют. Ваши и
вашей подруги... Вельниченко Лидии Максимовны...
Я ждала, вопросительно глядя на капитана. Однако казалось, что сказать ему больше нечего.
- И что же?
- Ничего, - пожал плечами Климин.
- То есть вы хотите сказать, что никаких отпечатков нет?
- Почему же нет? - возразил Климин. - Есть. Ваши и вашей...
- Это понятно, - перебила я, теряя терпение. - Странно, если бы их не было! Мы ведь брали в руки каждую тарелку. Но я имею в виду чужие отпечатки. Разве не странно, что их нет? Посуду же кто-то принес, кто-то расставлял ее на столе... Хотя бы продавец в магазине должен был держать ее в руках!
Пока я разговаривала с милиционером, Олег жевал колбасу, задумчиво глядя куда-то в пространство. Казалось, вся эта сумасшедшая история мало его интересовала.
- Ничего странного, - пожав плечами, отозвался капитан, подливая себе и Олегу водочки. - Как правило, каждая женщина моет новую посуду перед употреблением.
- Как... - начала я, но сбилась, поскольку капитанская мысль до меня наконец дошла. - Что вы хотите этим...
- Люба! - встрял вдруг Олег голосом смертельно уставшего человека. - Тебе еще не надоело? Что за глупость ты выдумала? Наверняка не одна, а с этой дурой Вельниченко... Будем! - Тут они с Климиным чокнулись и дружно выпили. - Она с самой школьной скамьи пыльным мешком трехнутая! Чего ты добиваешься?
Пока я, открыв рот, ошарашенно моргала на супруга, он выловил из банки истекающую маслом рыбку и забросил ее в рот, словно мяч в баскетбольную корзину. Гость проделал то же самое с куском колбасы. И теперь, активно двигая челюстями, они оба смотрели на меня с веселым недоумением: что, мол, голубушка, не прошла твоя очередная женская глупость?
Я молча кусала губы, переводя взгляд с одного на другого, ясно чувствуя, что горькие слезы обиды на вселенскую несправедливость уже совсем близко.
"Что тогда сказала Лидка? "Интересно, чего он добивается: развода или психушки?" Действительно, интересно... Не постеснявшись выглядеть дураком в глазах посторонних, обращается к знакомому милиционеру... - Я мысленно хмыкнула, позабыв, что собиралась плакать. - Если, конечно, этот знакомый не помогал Олегу расставлять те проклятые тарелки на нашем столе... А что? Мало разве продажных милиционеров? Милиция... Стоп! - вдруг вспомнила я. - Ведь что говорил псих? Что-то типа: "Беги от милиции, как черт от ладана"? Или вроде того... Зачем он это сказал? Может быть, он и имел в виду что-либо... подобное?"
- Я буду в гостиной, - тихо сказала я, поднимаясь.
И ушла в комнату. Минут через двадцать появился
Климин.
- Спасибо за ужин! - Если бы не серьезный тон, я бы обязательно решила, что он издевается. - Любовь Петровна, я вам, как и обещал, определитель установил. Никаких премудростей тут нет, главное, дождаться, чтобы номер телефона на панели появился. Вы его запишите, и мне перезвоните. Мы вашего хулигана вмиг достанем!
. Я глядела на капитана, прикидывая, что же наговорил ему про меня муж, Климин говорил со мной внятно и ласково, словно с умалишенной.
- Да, - кивнула я. - Большое спасибо... Я все поняла...
Климин обрадовался моей понятливости, попрощался и ушел. Я задумалась. Поэтому не заметила, когда в комнату вошел Олег.
- Ну, что? - Услышав его насмешливый голос, я вздрогнула. Он сидел в кресле возле двери. - Спектакль окончен?
Мне снова захотелось плакать. Жизнь показалась полной бессмыслицей. И главное, никому не нужной. Но я хорошо знала, что слезы Олега лишь рассмешат.
- Олег, - с трудом подбирая слова, я отчаянно пыталась сохранять спокойствие,-что-то у нас не так...
- Да ну? - хрюкнул муж.
- Перестань! Нам надо поговорить... Я больше так не могу. Правда, не могу! Иногда мне кажется, что я начинаю сходить с ума! И не могу понять, чего ты от меня ждешь. Но... если ты все еще хочешь... - судорожно сглатывая, я стискивала замерзшие пальцы, - ...если хочешь... Я согласна на развод...
Однако потолок не рухнул, пол не разверзся. И сердце мое продолжало стучать. Может, немного сильнее, но в пределах допустимого. Муж тоже не рухнул замертво, зато вполне банально усмехнулся:
- Вот как ты заговорила!
- Ты просто не хочешь понять...
- Куда уж мне!
- Пожалуйста, давай поговорим серьезно! Я люблю тебя. Но так жить нельзя.
- Конечно, - снова усмехнулся он, и в его голосе появилось раздражение - Я ведь не могу делать таких царских подарков! Извини! Ради любопытства поинтересовался, сколько стоит такой фарфор. Знаешь, я тебя поздравляю: он стоит целую кучу денег!
- Что ты имеешь в виду? - ахнула я. - Ты сошел с ума!
- Слава богу! - зло рассмеялся Олег. - Теперь-то мы знаем, кто здесь сумасшедший! - Он вскочил на ноги и, шагнув к двери, оглянулся:
- Что ж, можешь в тишине мечтать о разводе. Мечтать, как утверждают, не вредно!
Я долго смотрела ему вслед, перебирая в уме сказанное мужем. Вывод поразил своей простотой и очевидностью:
- Кажется, он только что отказал мне в разводе...
Ближе к обеду в кабинет зашла дежурная сестра.
- Любовь Петровна, зайдите в перерыве к Исмаиляну.
- К Исмаиляну?! - охнула, вскидывая ладошки, Жанна. - Точно, нажаловалась старуха... Уволят... Теперь как пить дать уволят!
За несколько дней работы я уже немного освоилась с лабиринтами "Медирона", поэтому до кабинета замглава добралась довольно быстро. Однако в животе тоненько посасывало, и где-то в подсознании я тайно мечтала заблудиться. Но мечтать, как сказал любимый супруг, не вредно. И вот я стояла возле неплотно прикрытой двери Акопа Ашотовича, судорожно перебирая в уме, что сказать в первую очередь.
Внезапно до слуха донесся женский голос. Я напряглась, поняв, что в кабинете находится Шушана Беркоевна Циш.
- Одумайся, Акоп! - воскликнула она, и я моментально юркнула в сторону. - С этим не шутят! Сейчас ты думаешь не мозгами, а совсем иным местом! А она явно ошиблась. Они же не виделись много лет. И это лишь слова! Со временем из ягненка вырастает баран, и слова надо проверять делом.
Послышался скрип стула, потом звук открываемого письменного ящика. Видимо, Исмаилян копался в своем столе. Он вздохнул:
- Перестань, Шушана! Ты же хорошо ее знаешь и знаешь, что она никогда нас не подводила. Вот, прочти еще раз... Ну, что тебе еще нужно? Исполнительность,
. преданность, скромность...
- Снова одни слова! - яростно взвилась Шушана. - Говорю тебе, одумайся, пока не поздно! Скромность и преданность - не совсем то, что нам нужно...
- Деньги сделают то, что надо, Шушана, не забывай, - тихо произнес Акоп Ашотович. - Она хороший специалист, и у нее мало денег...
- Мало? - фыркнула она в ответ. - У ее мужа нет денег?
Я стояла, прижавшись всем телом к стене, боясь шевелиться. Странный разговор, который я слушала, почему-то пугал, хотя у меня не было оснований считать, что он относится именно ко мне. Но сердце колотилось, внося смятение и тревогу, и теперь я думала о том, как бы незаметно отсюда убраться.
- Кстати, насчет исполнительности - уже был сигнал с поста... А скромность? О чем может идти речь, если она ни в грош не ставит пациентов? Ни с того ни с сего назвать почтенную женщину блохастой сучкой...
- Не сучкой, а валенком, - возмущенно поправила я, внезапно оказываясь в кабинете. (Как же это я решилась войти?) - К тому же это был кобель. Здравствуйте!
Увидев выражение лиц Шушаны и замглава, я опомнилась и похолодела. Подумала: "Уже уволили..." - и поняла, что терять теперь практически нечего.
- Извините, я, кажется, забыла постучать! Дверь была .открыта. - И, продемонстрировав лучшую из своих улыбок, уточнила: - Я не вовремя?
Первым пришел в себя замглав.
- Э-э-э... - затянул он, словно собираясь исполнить что-то национальное. - Что вы, Любовь Петровна, проходите... Здравствуйте! Ну, как вам у нас работается?
Я подивилась изощренному коварству замглава, но вовремя вспомнила о повадках бабы-яги: сначала помыть,покормить и только потом слопать.
- Прекрасно! Замечательный кабинет, отличное оборудование, чуткие пациенты... Мне благодарности еще не писали?
- Нет, - растерялся Исмаилян.
Не растерялась Шушана Беркоевна:
- Зато жалобы на вас были, голубушка.....
- Да? - удивилась я. В этом центре жалобы на
врачей медсестрам пишут?
Шушана так клацнула ртом, что прикусила язык. Может, и не прикусила, но рта она больше не раскрывала.
По лицу Акопа Ашотовича трудно было понять, как он отнесся к моей выходке. Не обращая больше внимания на главную медсестру, мы с ним вполне серьезно поговорили о работе. Меня сильнейшим образом подмывало обсудить привычку местных терапевтов направлять к специалисту здоровых пациентов, но я сдержалась. В конце концов, я здесь без году неделя, и, возможно, у них есть на то свои причины.
В конце нашей почти дружеской беседы Акоп Ашотович сделал мне замечание:
- С поста доложили, что вас не было при сдаче ключа. - Я промолчала. - Постарайтесь больше такого не допускать. Порядок есть порядок, и правила должны выполняться неукоснительно.
На этом мы распрощались. Закрывая за собой дверь, я краем уха услышала:
- К черту, Шушана! Уж лучше баран, чем овца!
На выходе из "Медирона" меня ожидал приятный сюрприз - я бросила мимолетный взгляд на дорогу и увидела "Жигули" Христенко. Он выруливал из ворот швейного объединения, расположенного на противоположной стороне дороги метрах в пятидесяти от нашей проходной. Игорь Федорович активно вертел головой, пропуская встречный транспорт. Тут на глаза ему попалась я. Лихо развернувшись, он подкатил к бордюру:
- О! Опять ты?
"Что значит "опять"? - с неодобрением подумала я. - Или он считает, что я его тут специально караулю?" И сухо кивнула:
- Добрый вечер!
- С работы? - Не дожидаясь ответа, Христенко мотнул головой: - Ну, залазь!
- Спасибо. Но у меня денег нет.
В глазах водителя что-то погасло. Пару секунд он боролся с собой, потом махнул рукой:
- Черт с тобой! По дороге что-нибудь интересное расскажешь.
Роль радио меня не слишком вдохновила. Однако в воспитании Игоря Федоровича, особенно по части обращения с женским полом, имелись явные пробелы. Решив, что данная тема и будет превалирующей в моем рассказе, я устроилась на сиденье.
Очутившись дома, я первым делом собрала со стола злополучный сервиз и сложила в картонную коробку. Сверху пристроила амуров со свечками.
- И всех дел! - громко сказала я, вышла на лестничную клетку и позвонила к Ферапонтову.
Тот оказался дома.
- Коленька, - ласково улыбнулась я, исподволь выглядывая на физиономии молодого человека следы очередной попойки. После блестящей лекции, прочитанной мной только что Христенко, меня отчего-то потянуло в воспитательные дебри. Но ничего достойного внимания на лице соседа не отображалось. - Помоги, пожалуйста, поднять коробку на антресоль.
- Конечно, Любовь Петровна, - заторопился парень, - конечно...
Мы вернулись в квартиру. Коля достал с балкона видавшую виды стремянку, аккуратненько пристроил в коридоре и спросил:
- Где коробка?
- Вон в комнате, - махнула я рукой. - Осторожно, тяжелая...
Он подошел к вопросу с пониманием, но, сунув под коробку ладонь, снисходительно усмехнулся. У нас с Колей было разное представление о тяжестях.
- Не упади... - заволновалась я, услышав, как обреченно скрипнули под богатырским весом соседа перекладины лестницы. - Я тебе помогу...
- Не надо, не надо! - не меньше моего взволновался Ферапонтов, балансируя на ступеньке. - Любовь Петровна, пожалуйста, уберите руку... Любовь Петровна, я вам пальцы отдавлю... Любовь Петровна!
Я честно хотела как лучше. Просто придержать стремянку, чтоб не качалась. И как мои пальцы попали Кольке под ногу - до сих пор ума не приложу. Но, когда они туда попали, от неожиданности я заорала и стукнулась лбом о железную стойку. Ферапонтов с перепуга отдернул ногу, перекладину перекосило, и она вылетела из крепежей... Стремянка сложилась, словно карточный домик у нерадивого фокусника. Поняв, что сейчас произойдет, я взвыла. Удержать разом нас троих - меня, стремянку и коробку - Коля не смог, хотя и отчаянно пытался. Первой упала я. И уже снизу наблюдала, как Коля в полете одной рукой героически оттолкнул в сторону лестницу, а второй попытался придать коробке оптимальную траекторию. Поскольку сервиз упал мне не на голову, а чуть дальше, можно считать, что с задачей он справился. Однако, занимаясь всеми этими манипуляциями, Коля напрочь упустил из виду еще одно летающее тело, а точнее говоря - свое собственное. Я успела самую малость сгруппироваться, и сосед рухнул сверху, лишь в последний миг кое-как сумев удержаться на руках. Но он тут же резво отжался надо мной от пола, испуганно хлопая голубыми глазами.
- Любовь Петровна... как... вы?
Голос его срывался от волнения, и сказать правду у меня не хватило совести.
- Прекрасно... - прохрипела я, отчаянно напрягая все, что имелось в районе брюшного пресса.
Я хотела добавить еще что-нибудь ободряющее, что позволило бы Коле окончательно прийти в себя и наконец подняться, но не хватило воздуха.
- Извините, Любовь Петровна... Это случайно... - нависая надо мной утесом, в отчаянии забормотал сосед. - Я вам все возмещу...
Ферапонтова было жалко, поскольку я хорошо знала, что не смогу убедить его в том, что мне абсолютно не жаль поломанной стремянки и уж тем более - проклятого сервиза, из-за которого я так измучилась. Тут, к счастью, Колька опомнился и, живо вскакивая на ноги, подхватил и меня. Судя по характерным ощущениям в конечностях, пары-тройки хороших синяков не избежать. И с первой попытки устоять мне не удалось: ноги забавно складывались, будто решили заняться оригами.
- Ой! - удивилась я и, размахивая руками, попыталась удержать равновесие.
Проявляя поистине жонглерскую ловкость, Ферапонтов меня поймал.
- Осторожнее, Любовь Петровна! Вы так убьетесь!
Я благодарно прильнула к могучему соседскому торсу. Все-таки Коля... И в следующее мгновение вдруг смешалась, впервые ощутив от столь непосредственной близости парня странную неловкость. Ферапонтов сжимал мои плечи крепко и одновременно подозрительно нежно, а отдающийся в мою грудь перестук его сердца носил учащенный и вовсе несвойственный ему характер. Эта мысль вернула моим расслабленным мышцам первоначальные рефлексы, я утвердилась на ногах и, избегая смотреть соседу в глаза, торопливо буркнула:
- Спасибо, все в порядке!
Коля молча кивнул и взялся прибирать обломки стремянки, а я заглянула в коробку. Ее содержимое радовало глаз многообразием позвякивающих синих осколков.