– До тех пор, пока не выясним нечто важное, что может нам пригодиться. – Гунарстранна извлек жвачку, поморщился, глядя на нее, и бросил в мусорную корзину рядом с правой ногой Герхардсена. – В субботу ваша жена могла покинуть гостей?
Герхардсен долго молча смотрел на него в упор.
– Отвечайте на вопрос!
– Надолго?
– На час.
– Сильно сомневаюсь.
– Почему?
– Потому что гости сразу же заметили бы ее отсутствие. Аннабет любит гостей. Ей приятно быть в центре внимания, и именно она рассылала приглашения. Немыслимо представить, чтобы она ушла, пока в доме еще были гости.
– А другие приглашенные отсутствовали какое-то время?
Герхардсен не спешил с ответом.
– Возможно, – сказал он наконец. – Но кто?.. – Он покачал головой. – Вам придется спросить у Аннабет. Повторяю, меня там не было несколько часов.
– Кто-нибудь еще из гостей имел зуб на Катрине?
– Я таких не знаю.
– Теперь вы сами себе противоречите, – с улыбкой заметил Гунарстранна.
– Ничего подобного!
– Вы только что заявили, что Катрине ссорилась со своим бойфрендом.
– Но я вовсе не думаю, что он убил ее. Что вы, он вполне добропорядочный молодой человек…
– Из-за чего они ссорились?
– Понятия не имею.
– Значит, вы не заметили, что они ссорились, спорили?
– Нет, но… они не просто молчали. Между ними воцарилась такая атмосфера…
– Вы говорили, что они ссорились.
– Беру свои слова назад.
– Вам не приходило в голову, что они могли поссориться из-за вас? – спросил Гунарстранна.
– Из-за меня?
– Незадолго до того вы к ней приставали, распускали руки… Может, он ревновал?
– Он не сумел бы скрыть от меня свои чувства, когда мы ехали в город на такси. А он вел себя очень дружелюбно. Мы все веселились, смеялись.
– Возможно, он выместил свой гнев на Катрине, – заметил Фрёлик. – Такое вам в голову не приходило?
Герхардсен надул щеки, шумно выдохнул и закрыл глаза. На лбу у него выступила испарина.
– Нет, – ответил он, не открывая глаз. – Такое мне в голову не приходило. Сколько можно?
Фрёлик вопросительно глянул на Гунарстранну; тот отмахнулся.
– Пожалуй, на сегодня все, – сказал Фрёлик. – Но мы свяжемся с вами, чтобы прояснить некоторые места в ваших показаниях.
– Вот сюрприз-то! – буркнул Герхардсен, вставая.
После того как Герхардсен ушел, Гунарстранна и Фрёлик долго сидели и смотрели на стены. Гунарстранна достал коробок спичек и пытался сделать из спички зубочистку.
– Вот гад!
– Да, столько дерьма лопатой не разгребешь, – ответил Гунарстранна, сунув спичку между зубами. – Что такое "Гео-Инвест"?
– Офшорная компания, – ответил Фрёлик. – Что-то связанное с арбитражем… в общем, без специального образования не разберешься.
– У нас на вечер допросы запланированы?
– Эйдесен, ее бойфренд. – Фрёлик пролистал чистые страницы блокнота. – Что ты думаешь? Мог ли ее убить Герхардсен или его жена?
Гунарстранна пожал плечами.
– Представляю, как он психовал, когда Катрине вернулась в "Винтерхаген"!
– По-твоему, он врет?
– Зачем ему врать? Дело-то очень щекотливое. Наверное, он знал или предполагал, что девушка с кем-то поделилась и что мы так или иначе узнаем о его промахе. Вот почему он поспешил сам во всем признаться. Его признание предполагает, что скрывать ему нечего – в том, что касается убийства.
– А его жена?
Гунарстранна поморщился; казалось, ему очень больно. Потом он что-то промычал, качая головой.
– Зачем ждать столько лет?
– Возможно, в ту ночь она поняла, что больше не выдержит. По словам Крамера, Герхардсен приставал к Катрине. Жена, возможно, заметила…
– Да, и что?
– Она все видит, выходит из себя и… ну, и так далее.
– Да, – кивнул Гунарстранна. – Но Крамер уверяет, что он был с Катрине до трех часов ночи. Придется проверить слова Герхардсена насчет машины, на которой он возвращался домой. И все же невероятное совпадение, что Хеннинг с Катрине и Герхардсен с другими гостями поехали в одно и то же место. И еще невероятнее, что никто из них никого не видел!
– Хеннинг и Катрине поехали в "Макдоналдс" в Акер-Брюгге. Остальные находились по другую сторону Ратушной площади, у клуба "Смугет". Они не обязательно должны были заметить друг друга.
– Но если все же заметили… – Гунарстранна многозначительно посмотрел на Фрёлика. – Герхардсен или Уле Эйдесен, а может, и тот и другой видят, как Катрине обнимается с Хеннингом Крамером…
– Взять машину мог только Герхардсен, – возразил Фрёлик. – Крамер уверял, что следом за ними в Ингирстранд приехала машина.
Глава 14
Старый знакомый
Услышав стук в дверь, Гунарстранна смял в пепельнице крошечный окурок.
– Войдите! – крикнул он и взял фотографию, прикрепленную скрепкой к делу, лежавшему на столе.
Вошел Фрёлик.
– Видел? – Он кивнул на снимок, который инспектор держал в руках. – Дамочка из бюро путешествий подарила нам козырь! Она узнала бандита, который к ним приходил.
– Реймонд Скёу. – Гунарстранна поморщился, как будто съел лимон. – Ну и имечко… как у персонажа из сериала про банду Олсенов.
– Но его в самом деле так зовут, – ответил Фрёлик. – Наша дамочка на сто процентов уверена. Именно тот тип явился в бюро путешествий в субботу, когда убили Катрине.
Гунарстранна еще раз взглянул на фотографию.
– Никогда его не видел, – пробормотал он. Прикрепляя снимок на место, он заметил, что пальцы у него дрожат.
– Мелкий жулик, – сказал Фрёлик. – Сидел два раза, за укрывательство краденого и ограбление. Ошивается вокруг стриптиз-клубов и тому подобных заведений. Иными словами, возможно, он сутенер. Несколько раз его арестовывали за то, что он продавал травку несовершеннолетним. Но самое интересное – дело, которое завели на него несколько лет назад.
– Какое дело? – Гунарстранна сцепил пальцы, чтобы не дрожали. Человек на снимке выглядел как сотни других таких же, как он. Снимок сделан в тюрьме при аресте. Мужчина с изможденным лицом, пустой взгляд, полузакрытые, почти сонные глаза. Волосы темные, а теперь – поседевшие. Рот провалился, но заметны неровные зубы. – Ему что, зуб выбили?
– Не знаю, – отмахнулся Фрёлик. – Но тогда его сдала полиции некая Катрине Браттеруд.
Гунарстранна присвистнул и поднял голову. Фрёлик улыбался во весь рот.
– Сообщение пришло из Центра помощи женщинам. Провалиться мне, если наш приятель Реймонд тогда не был сожителем Катрине. Она обвинила его в побоях; кроме того, он пытался переехать ее на машине!
– Переехать?!
– Да, – кивнул Фрёлик. – Типичная мелодрама. Он ее приревновал и пытался переехать… Кстати, дело вовсе не закрыли, не положили на полку. Фрекен Браттеруд лично явилась в полицейский участок и забрала обвинения.
– А он ждал ее снаружи?
– Этого мы не знаем, но, скорее всего, так и было.
– И как она себя чувствовала – я имею в виду, после происшествия с машиной?
– Отделалась легким испугом. Не помню, чтобы патологоанатом упоминал какие-нибудь старые повреждения внутренних органов.
– Ревность, – задумчиво повторил Гунарстранна, вертя в руке фотографию. – Очень удобное слово. – Он встал и быстро подошел к окну.
– У него дома никого нет, – продолжал Фрёлик.
– Где он живет?
– В Грёнланне, муниципальный дом, один из старых жилых комплексов на Грёнланнслейр. – Фрёлик тоже посмотрел на фотографию и покачал головой. – Реймонд Скёу… Ну и имечко!
– Он не обязан стыдиться своего имени, – заметил Гунарстранна. – Ведь тут он ничего не может поделать. – Он сел и посмотрел в пространство.
Фрёлик подошел к двери.
Гунарстранна задумчиво хмыкнул.
– Бойфренд, – напомнил Фрёлик, показывая на дверь. – Мы договорились, что допросим Уле Эйдесена вместе.
Глава 15
Исцарапанный
Перед ними по лестнице поднималась женщина в хиджабе. Франк Фрёлик не сводил с нее внимательного взгляда. Хотя ее голова была закрыта, под просторной, свободной одеждой угадывались пышные бедра и грудь.
– Там. – Гунарстранна показал на дверь, где под звонком разместилась красная пластмассовая табличка, на которой белыми буквами было написано: "Уле Эйдесен".
Мусульманка жила на том же этаже. Она долго возилась с ключами, потом вошла в квартиру и, перед тем как закрыть дверь, сняла чадру. Фрёлик не поверил собственным глазам.
– Ты видел? – спросил он.
– Что? – Гунарстранна позвонил в квартиру Эйдесена.
– Женщину. Она блондинка!
– Ну и что?
– Блондинка в хиджабе!
– Даже норвежцам не возбраняется быть мусульманами.
– Но… – Фрёлик откашлялся.
Тут дверь открылась. На вид Уле Эйдесену можно было дать около тридцати. Он был стройный, среднего роста. В глаза бросался пирсинг – кольцо в левой брови. Он начинал лысеть и пытался скрыть растущую плешь тем, что побрился наголо. И все же заметнее всего были воспаленные порезы и царапины на лице…
– Эйдесен? – спросил Гунарстранна.
– Да, – с серьезным видом ответил тот. Он переводил взгляд с одного полицейского на другого.
Не протянув ему руки, Гунарстранна представился.
– Входите.
– Это Франк Фрёлик.
Пальцы у Эйдесена оказались длинными и тонкими. Рукопожатие было легким, но решительным.
В гостиной, куда он их провел, было светло и пахло духами. Комната просторная, с несколькими окнами, светлые обои. Обстановка была спартанской. На полу у стены стоял музыкальный центр. Белый кожаный диван и два желто-коричневых кресла окружали столик со стеклянной столешницей. Когда Фрёлик садился, кресло под ним заскрипело.
Эйдесен устроился на белом диване и вытянул загорелые, мускулистые ноги. Он испуганно косился на Гунарстранну; инспектор стоял, задумавшись и прикусив нижнюю губу.
Фрёлик полистал блокнот на коленях, затем поднял глаза на хозяина, севшего напротив.
– Речь пойдет о Катрине Браттеруд, – сказал он.
Эйдесен кивнул.
– Вы поцарапались? Несчастный случай? – осведомился Фрёлик как бы между прочим.
Эйдесен покачал головой:
– Я упал на лицо.
– Упали на лицо?
Эйдесен занервничал.
– Не могу усидеть на месте. Все время думаю о ней. Хуже всего по ночам, поэтому я бегаю. – На его лице появилась усталая виноватая улыбка. – Я бегал и вчера ночью, и вот… – губы еще растянулись, улыбка превратилась в язвительную усмешку, – споткнулся о кустик и грохнулся…
Фрёлик медленно кивнул:
– Священник уже связывался с вами?
Посерьезневший Эйдесен покачал головой:
– Я только вчера узнал.
– О чем узнали?
– Что девушка, о которой писали в газетах, – Катрине.
– От кого вы все узнали?
– Мне сообщила сотрудница "Винтерхагена" по имени Сигри.
Фрёлик глянул в записи:
– Сигри Хёугом?
Эйдесен кивнул:
– Я туда позвонил…
– Что сказала Сигри Хёугом?
– Я позвонил, и она сказала, что Катрине убили. Что это Катрине нашли мертвой в Вервенбукте… – Эйдесен неуверенно кашлянул и покачал головой.
"Главное – не терять терпения, – подумал Фрёлик. Нужно подождать…" Он не понимал, почему молчит Гунарстранна, но у босса наверняка есть план.
– Давно вы знакомы?
– Что?
Фрёлик повторил вопрос.
– Несколько месяцев. Но я еще раньше знал, кто она такая. Мы с ней познакомились на курсах… испанского.
– Вы говорите по-испански?
– Да… – Помолчав, Эйдесен пояснил: – Моя мать испанка. Я преподаю испанский по вечерам. Курсы для взрослых при народном университете.
– И Катрине там занималась?
– Да.
Фрёлик молча смотрел на Эйдесена. Тот снова кашлянул.
– Я пригласил ее на свидание, – начал он и откашлялся. – В третий вечер мы пошли в испанский ресторан на Пилестраде. Но я не помню…
– А помните, что на ней было надето на вечеринке в субботу? – перебил его Фрёлик. – Постарайтесь все описать как можно точнее.
– На ней была черная блузка на пуговицах и… с такими прозрачными рукавами, – начал Эйдесен, подумав. – И юбка… серая юбка, темно-серая, легкая, летняя, не мини, ниже колен. Насчет туфель не уверен… По-моему, они были черные или серые, на высоком каблуке.
– А нижнее белье? – спросил Фрёлик.
Эйдесен ссутулился.
– Понятия не имею. Она одевалась в ванной, после того как приняла душ. Мы были у нее… а потом поехали в гости на такси.
– Какое нижнее белье она носила?
Эйдесен снова пожал плечами:
– Обычное… трусики и лифчики, если так можно выразиться.
– Какого цвета?
– Повторяю, что было на ней в тот день – не знаю. Но наверное, что-нибудь темное, ведь на ней была черная блузка. В таких вещах она была педантична… Я хочу сказать, терпеть не могла вульгарности.
– Что-нибудь еще? – спросил Гунарстранна. Его губы дрожали. И в глазах появилось выжидательное выражение – как всегда, когда он готовился к прыжку.
– Сумочка, небольшая сумочка на ремне… – Эйдесен перевел взгляд на Гунарстранну.
Тот снял плащ, подошел к свободному креслу, поставил его напротив Эйдесена и сел. Затем он положил голову на руки и тихо сказал:
– Я всегда открываю свои карты и никогда не лгу.
– М-м-м… да?
– Но я настоящая сволочь, Эйдесен, настоящая сволочь! Понимаете?
Озадаченный Эйдесен покачал головой.
– При нашей профессии иначе нельзя, – продолжал Гунарстранна. – Иногда очень выгодно быть сволочью. К примеру. Вот, скажем, мне известно, какое-то время вы были бойфрендом Катрине. Сейчас я этого не принимаю во внимание. Самое главное – узнать, кто ее убил. Судя по тому, что нам известно, ее могли убить вы. Пока что никто не знает, кто ее убил… Никто, кроме убийцы.
Эйдесен снова кивнул. Ему явно стало не по себе.
– Вы убили Катрине Браттеруд?
– Нет. – Эйдесен заморгал глазами.
– По мнению патологоанатомов, ее смерть была тяжелой… ужасной, – продолжал Гунарстранна.
Эйдесен вскинул голову.
– Мы не знаем, почему убийца сделал то, что сделал. Однако, судя по всем признакам, она умирала очень долго. Очень долго!
Эйдесен дышал ртом. В квартире было тихо; слышалось только шумное дыхание Эйдесена.
В конце концов молчание снова нарушил Гунарстранна:
– Когда я говорю "очень долго", это значит, что у убийцы имелись и время, и возможность, чтобы остановиться и сохранить ей жизнь. Можно спросить: да какое это имеет значение, раз она все равно умерла? Так вот, время, которое прошло до ее смерти, указывает на две очень важные улики. Во-первых, можно говорить о злонамеренности. – В наступившем молчании он посмотрел на Эйдесена в упор.
– И что? – спросил Эйдесен, вскинув голову.
– Если один человек намерен любой ценой устранить угрозу, которую представляет для него другой, поводов может быть два. Два повода, которые кажутся возможными. Возможно, убийца пытался защитить собственную жизнь. Но я не верю, что в нашем случае он защищался… Процесс удушения занял несколько минут. Все указывает на то, что жертва сопротивлялась. Вырывалась, отбивалась руками и ногами. А убийца ждал, когда она умрет. Если он не защищался, скорее всего, его ослепляла ярость… или, наоборот, он убивал ее совершенно хладнокровно.
Из кухни послышался рокот холодильника. Кроме того, в тишине Фрёлик услышал тиканье часов. Небольшие настольные часы стояли на новеньком черном телевизоре "Филипс".
Эйдесен нервно провел ладонью по исцарапанному лицу и промямлил:
– Да уж… она наверняка сопротивлялась.
– Вы с Катрине часто ссорились? – спросил инспектор, посмотрев на Эйдесена в упор.
Эйдесен покачал головой.
– Пожалуйста, озвучьте ваш ответ.
– А?
– Отвечайте словами, а не жестами. Франк Фрёлик запишет ваши ответы.
– Нет, особенно часто мы не ссорились.
– В субботу, седьмого июня, вы оба поехали на прием, устроенный Аннабет Ос. Это так?
– Да, так.
– Фру Ос – ваш друг?
– Нет, меня она пригласила через Катрине. Аннабет – начальница в реабилитационном центре, где наблюдалась Катрине… точнее, находилась на амбулаторном лечении.
– Сколько времени вы пробыли в гостях?
– Я уехал оттуда около полуночи.
– Вы уехали один или еще с кем-нибудь?
– Один… то есть еще с несколькими людьми; мы вместе расплачивались за такси.
– А Катрине?
– Ей стало нехорошо, и она поехала домой.
– Раньше вас?
– Да, наверное.
– Как вы думаете, почему она ушла из гостей раньше вас?
– Ей стало совсем плохо; ее рвало.
Гунарстранна нахмурился.
– Ее часто рвало? – спросил он.
– Что значит "часто"? – удивился Эйдесен. – Тогда ей просто стало плохо…
– У нее что же, был больной желудок?
– Вовсе нет, – сухо ответил Эйдесен. – После того как мы поели… значительно позже… она пошла в туалет, и ее вырвало. Сказала, что она плохо себя чувствует. – Он замолчал.
– Значит, вы решили, что она заболела, что у нее желудочный грипп или что-то в этом роде?
– Да, то есть сначала я подумал, что она, наверное, выпила лишнего.
– Но оказалось, что это не так?
– Да. Она уверяла, что за весь вечер не выпила ни капли спиртного.
– Она производила впечатление пьяной?
– Нет.
– И как же вы поступили? Вызвали такси по телефону?
– Нет.
Гунарстранна ждал. Эйдесен снова кашлянул.
– По-моему, она сама вызвала такси. Только предупредила меня, что уедет пораньше… Потом я ее уже нигде не видел.
– Значит, вы не видели, как она уезжала?
– Нет. Я нигде ее не видел и решил, что она, наверное, уехала.
– Перед тем как она уехала, вы с ней поссорились?
– Нет.
– Почему вы не попрощались, не проводили ее до такси, не убедились, что она благополучно добралась домой?
– Между нами возникло… некоторое напряжение.
– Значит, вы все же поссорились?
Эйдесен пожал плечами.
– Ей стало нехорошо, она захотела поехать домой. Вы хотели остаться. Вы не могли договориться. Вы поссорились?
– Нет, мы не ссорились.
– Если я скажу, что один из гостей видел, как вы громко ссорились перед тем, как она ушла, что вы ответите?
– Ну ладно, мы действительно поругались… Но так, не очень сильно. Мы не кричали друг на друга. Просто… атмосфера сделалась напряженной. Она не хотела, чтобы я оставался в гостях без нее.
Гунарстранна молчал. В большие окна, выходящие на юг, в комнату потоком вливался солнечный свет, в воздухе плясали пылинки.
– Уле, – сказал он. – Можно называть вас Уле?
Эйдесен кивнул.
– В подобных делах вы, хотя бы только ради уважения к себе самому, должны с самого начала говорить правду. Иначе вас ждут крупные неприятности. Вам понятно? – Не дожидаясь ответа, он продолжал: – Итак, Уле, вы поссорились или нет? Если да, то из-за чего?