- Вряд ли. Поговорите с Анютой, ее вы скоро увидите. Телефоны Вертера и Бориса я вам дам (также и мой), но попробуйте как-то связаться с ними без моей помощи. Если не сможете, тогда я подключусь. Я в свое время с этой историей им сильно поднадоел. Вообще берите врасплох, наглостью, особенно Петю: он трус.
- Вы, по-моему, к нему неравнодушны.
- Завидую. Молодость и беспечность. Глазом не моргнув, в университет поступил в самый разгар следствия. Не удивлюсь, если он уже давно женат… Кстати, а какие вопросы вам хотелось бы выяснить у них в первую очередь?
- Например, почему Анюта подняла преждевременную панику? Что сказал Борис Павлу Матвеевичу на поминках? По какой причине они развелись с женой? Из-за чего поссорились Петя с Марусей? И зачем он уехал в Ленинград?
- Что ж, Иван Арсеньевич, это мои вопросы, но ответа я на них не получил. Надеюсь, вам повезет больше.
После ухода Дмитрия Алексеевича я записал себе в блокнот еще один вопрос: в кого из трех - в женственную Любовь, гордую Анну или бесенка Марусю был влюблен художник?
9 июля, среда.
Она вошла в палату - я встретил ее с восхищением: высокая, тонкая, алый румянец, русые волосы, прямой пробор, учительский пучок. Хороша, равнодушна, даже высокомерна. Я полночи из-за нее не спал: "копал подходы". И опять они не понадобились.
Анюта бросила с порога: "Здравствуйте", прошла к койке отца, села на табуретку рядом и начала кормить его клубникой. Проглотив несколько ягод, Павел Матвеевич откинулся на подушку и закрыл глаза. Мы, трое недужных, сжигаемых криминальным жаром, глаз не сводили с ее затылка. (Сейчас встанет и уйдет!) И Василий Васильевич не приходил на помощь: они с Игорьком как будто перед ней робели.
Анюта вдруг обернулась - холодноватый, голубоватый взор, какой-то отсутствующий, словно смотрит в пустоту, - и спросила:
- Вы ведь знакомы с Дмитрием Алексеевичем Щербатовым?
- Совершенно верно, - откликнулся я даже с некоторым подобострастием. - Вчера познакомились.
- Вы что, действительно писатель?
- Стараюсь.
- А как фамилия?
- Глебов. Иван Арсеньевич.
- Не слышала.
- Удостоверение показать? - Вообще-то красавица действовала на нервы.
- Вчера вечером ко мне на дачу заезжал Дмитрий Алексеевич и просил оказать вам содействие. Вы собираетесь о нас фельетон написать или трагедию?
- Пока не знаю. На что потянете.
- Однако вы не очень-то любезны.
- Прошу прощения.
- Ладно. Он очень просил, и я дала слово. Но учтите: ваше так называемое следствие я считаю идиотством и пустой тратой времени.
- Учту. И не будем его тратить попусту.
- Что вас интересует?
- Ну, например, Дмитрий Алексеевич.
- Вы его видели.
- А каким его видите вы?
- Он человек оригинальный.
- Это я понял. Но это не ответ.
- Широк, щедр, горяч. Он самый старый папин друг.
- Как они познакомились?
- Через маму. Они в юности были оба в нее влюблены. ("Так вот в кого был влюблен художник!") Но она предпочла отца, - Анюта усмехнулась, - несмотря даже на французскую драгоценность.
- Что за драгоценность?
- Воспоминание из детства. Дмитрий Алексеевич имел возможность преподнести обручальное кольцо, а папа… в общем, никаких колец у мамы так никогда и не было.
- И Дмитрий Алексеевич их простил?
- Он был одинок и любил их.
- Вы хотите сказать, что он остался одинок из-за этой своей любви? - Классическое благородство в современных условиях меня всегда как-то настораживает.
- Не думаю. Ведь женщин так много.
Коротко и ясно. Ай да Анюта!
- А теперь давайте вспомним, как вы остались с сестрой на даче. Вы можете об этом говорить?
- Выдержу.
- Ваш распорядок дня?
- Вставали рано, около восьми, завтракали, шли на Свирку, на наше место. Брали с собой термос и бутерброды, там оставались до вечера - Марусю домой было не загнать. Возвращались, ужинали и ложились где-то в одиннадцать. Вообще Маруся занималась, я читала. Так продолжалось все три дня.
- Чем она занималась?
- Готовилась к экзаменам в университет.
- А чем конкретно?
- Какое это имеет значение?
- Анна Павловна, я еще не знаю, какие мои вопросы имеют значение, а какие нет. Поэтому давайте не будем спорить.
- Русским языком. Билеты переписывала.
- Что за билеты?
- Экзаменационные. По которым якобы спрашивают в МГУ.
- Где она их раздобыла?
- Петя принес. Ему какой-то первокурсник их дал… что ли…
- Она переписывала, то есть должна была их Пете вернуть?
- Она не успела.
- Билеты так и остались у вас?
- Ну да.
- Опишите свое место на Свирке.
- Маленькая поляна в кустах орешника, березы, камыш. До пляжа минут пять ходьбы.
- Маруся ходила на пляж одна?
- Ходила. Но сексуальный маньяк, с которым она должна была там познакомиться, не найден.
- А по дороге к вашему месту, за эти пять минут, она имела возможность встретить кого-то?
- Не исключено. Тропинка вдоль речного рукава в зарослях. Утром в среду…
- Расскажите об этом дне подробнее.
- Меня уже проверяли. Мы встали в восемь, пошли через поселок на пляж окунуться, с соседкой поговорили о жаре. На пляже нас видели в течение дня, например, продавщица из местного продмага поздоровалась. Вечером Звягинцев, сосед, заметил свет на кухне…
- Понятно. Маруся была общительна?
- По настроению. Вообще-то от нее всего можно было ожидать. Когда мы с пляжа пришли на наше место, она сказала, что чего-то боится: "Не оставляй меня одну, я боюсь". Я хотела отлучиться за хлебом.
- Вы расспросили ее?
- Я поняла так, что это очередной розыгрыш.
- Вот как?
- Она всегда что-нибудь придумывала.
- Она была вруньей?
- Нет. Но непрерывно играла: и в жизни, и на сцене. Потом сама же признавалась в своих выдумках. Она была потрясающе забавна.
- Что значит "играла"?
- Врожденная актриса. Один актер, знакомый Дмитрия Алексеевича, смотрел ее в школьном спектакле, в роли Наташи Ростовой… у них кружок хороший, словесница ведет. Так вот, он сказал, что это Божий дар.
- Однако она не собиралась стать актрисой?
- Всю жизнь собиралась, но вдруг весной передумала. Она как-то с весны переменилась.
- Чем вы это объясняете?
- Очевидно, влиянием Пети, раз она с ним в МГУ захотела поступать. Предприятие безнадежное. Читала Маруся, правда, запоем - это у нас семейное. Но языки, история - середка на половинку. И хотя Петя с ней занимался, университетский конкурс она вряд ли выдержала бы.
- А как она сама свои шансы оценивала?
- По-моему, невысоко. Посмеивалась.
- Вы не знаете, из-за чего они поссорились с Петей, когда в лесу венками занимались?
- Она сказала как-то вскользь, со смехом, что он полез к ней целоваться и получил по шее. Но было ли это именно так - не ручаюсь. Возможно, очередная выдумка.
- Маруся была хороша собой?
- Очень. Ее трудно описать…
- Ну, если она похожа на вас, то конечно…
- Мы - две противоположности. Я - в отца, она - вылитая мама. Очень маленькая, мне по плечо, очень тоненькая… по-старинному: грациозная. Ослепительно черные кудри крупными кольцами, такое пушистое облако. Но главное, в ней было много чего-то, знаете…
- Огня?
- Ну да, жизни. Одним словом, в отличие от меня она и в семнадцать лет кружила головы. Жаль, вы не можете видеть наш портрет. Он у Дмитрия Алексеевича, тот все с ним возится. Мама в центре, сидит на скамеечке, а мы обе возле нее на коленях стоим, как два ангела. Смешно, конечно, но здорово.
- Дмитрий Алексеевич хороший художник?
- Буйство красок. На мой взгляд, слишком много азарта и темперамента. Я бы предпочла большей сдержанности. Но он имеет успех, он, можно сказать, знаменитость.
- Так, вернемся к среде.
- Мы пришли с речки в восьмом часу, перед сном я заглянула в светелку. Маруся уже лежала в постели и читала.
- Что?
- "Преступление и наказание". По программе.
- Она спала в ночной рубашке?
- В пижаме.
- Окно было закрыто?
- Мы закрывали на ночь, родителям обещали.
- В чем она исчезла?
- В пунцовом сарафане, в котором обычно ходила на речку, и в купальнике.
- В купальнике? Вы купались по ночам?
- Никогда.
- Но она зачем-то переоделась ночью… и босая…
- Да, "вьетнамки" так и стояли у дивана.
- Она ходила в Отраде босиком?
- Нет.
- А что-нибудь вообще тогда пропало с дачи?
- Красная шелковая шаль, огромная, еще бабушкина. Она ее очень любила, вот Наташу Ростову в ней играла, - Анюта помолчала. - Но тут какая-то странность. Мне кажется, эту шаль я видела на стуле в светелке в четверг утром, как Маруся исчезла. А вот потом, когда милиция вещи осматривала, шали уже не было. Но, может быть, я ошибаюсь.
- Интересно… Скажите, кто-нибудь из-за забора, из рощи, мог видеть, как она, например, раздевалась?
- Забор сплошной и сад весь заросший. Пол-окна закрывает куст жасмина. Чтобы ее в светелке увидеть, надо подойти к окну вплотную. Кстати, и диван из окна не виден, он в углу за письменным столом.
- Вы сами спите крепко?
- Когда как.
- Во сколько вы заснули той ночью?
- В двенадцатом, проснулась около семи, встала воды напиться и свет увидела на кухне. Удивилась, заглянула в светелку: Маруси нет.
- Значит, речь идет примерно о семи часах. И вы ничего не слышали?
- Ничего.
- Анна Павловна, у меня создалось впечатление, что вы, еще толком ничего не зная, восприняли происшедшее как-то сразу трагически…
- Родители уехали при условии, что сестра будет слушаться меня во всем и без разрешения ничего не предпримет. Она была слишком живая и беспечная, понимаете? Но раз обещала маме… И потом: Марусина светелка, пустая, прибранная, окно распахнуто… Вообще, если ее не будили, она могла спать до полудня. И еще эти слова, что она боится…
- Вы ничего не трогали в светелке?
- Нет, только взяла ее записную книжку из сумочки на этажерке.
- Отпечатки пальцев отсутствовали именно на окне? Но в комнате они были?
- Да, конечно.
- Чьи именно?
- Во-первых, Марусины…
- А как определили их принадлежность?
- По ее вещам - расческа, зубная щетка, зеркальце… Провели идентификацию и установили тождество отпечатков, так же определили и мамины: она входила в светелку перед отъездом в Крым.
- А еще чьи-нибудь отпечатки в комнате нашли?
- Мои, например. Папины, Дмитрия Алексеевича, моего бывшего мужа…
- Что же делали Дмитрий Алексеевич и ваш бывший муж в комнате Маруси?
- Они привезли в то воскресенье наши вещи на все лето: чемоданы, сумки… Ну, разносили их по комнатам.
- То есть вы "наследили" все. А Петя?
- Он единственный из нас никаких отпечатков в доме не оставил. Очевидно, он туда не входил.
- Вообще не бывал в доме?
Он впервые приехал в Отраду. Мы все на машине Дмитрия Алексеевича, а он позже на электричке, прямо к обеду. После обеда мы пошли на речку, там они с Марусей поссорились. И до отъезда он просидел в машине. Выходит, действительно в доме не бывал.
- И где Марусина комната, не знал?
- Окно она ему свое показала, когда мы в саду обедали. Похвасталась: живу отдельно, как взрослая. Это я помню.
- До приезда родителей вы сами осматривали дом?
- Да.
- И погреб?
- Да, я спускалась.
- Опишите мне его.
- Там полно разного хлама… мешки, рукавицы садовые, банки, ведра, кадушка пустая, гнилая картошка ссыпана в углу. Папа осенью купил, ценой соблазнился, а в Москву так и не забрали. Родители в июне на выходные ездили на огород и в доме прибрать, но до погреба руки не дошли. На нас с Марусей оставили. Во вторник мы было занялись уборкой, но ей это быстро надоело. Она меня уговорила отложить. Однако в четверг там все оставалось, как перед этим. Я ничего подозрительного не нашла. И папа не нашел.
- Вы не успели поговорить с Павлом Матвеевичем до его болезни?
- Не успела. Мама умерла. Сутки до самых похорон мы сидели у гроба.
- Павел Матвеевич был тогда здоров?
- Вроде бы да. Он как-то застыл.
- Вы не помните, как Борис Николаевич ушел с поминок?
- Смутно. Я осознала это потом.
- Скажите, такой поступок… ну, бессердечный… характерен для него?
Анюта, помолчав, сказала отрывисто:
- Все раскрылось позже.
- Что раскрылось?
- Именно в эти дни… еще до похорон, ну, вот он приехал в четверг, когда Маруся исчезла, - он стал другой, чужой. Наверное, именно тогда он полюбил какую-то женщину.
- Почему вы так считаете?
- Через три месяца после всех наших смертей он объявил мне, что любит другую, и предложил подать заявление на развод.
- А вы?
- Я? - Анюта усмехнулась.
- Он женился?
- Одинок до сих пор.
- Откуда вы знаете?
Мне все безразлично. Вообще все. Но общие знакомые считают своим долгом осведомлять. Он, как всегда, весь в работе.
- Он не навещает Павла Матвеевича?
- Он ни разу не видел папу с поминок и никогда им не интересовался.
- А как он относился к вашей сестре?
- Убивать ее было ему вроде незачем.
- Тем не менее вы сказали, что с того четверга, как исчезла Маруся, Борис изменился. На работе его не смогли найти. И именно после разговора с ним ваш отец сошел с ума. Как вы все это объясните?
- Никак. Я не поручусь ни за кого. Бывают такие ситуации… как их теперь называют - экстремальные?.. когда человек вдруг способен изменить своей природе.
- Вы знаете это по собственному опыту?
- Да.
- Что ж, буду ждать и надеяться, что когда-нибудь вы мне доверитесь настолько, что расскажете о своей ситуации.
- Я вам все рассказала. Вы, должно быть, хотите допросить и этих двух - Бориса с Петей?
- Мечтаю.
- Я сегодня собираюсь в Москву. Хотите, передам Пете?
- Сделайте одолжение. Вы продолжаете считать мое увлечение идиотством?
- Нет. Но все равно, Иван Арсеньевич, вам ничего не удастся.
Даже имя вдруг вспомнила! Дверь захлопнулась. Я перевел дух, я отдыхал под оживленный говор своих идеальных помощников: они не мешали, не лезли, не сбивали с толку, а наблюдали. Очевидно, на этой сцене, полный тайны-тьмы, перед ними - да и передо мной! - разыгрывался единственный в своем роде спектакль, где было все: и жизнь, и смерть, и слезы, и любовь.
- Ну, Ваня… вы позволите мне так вас называть? Я человек простой и старик… - Я кивнул. - Ну, Ваня, ты настоящий писатель. Сумел женщину расшевелить. Теперь она у нас забегает.
- Никак не могу понять, - задумчиво отозвался я, - никак не могу вспомнить… когда именно Анюта заинтересовалась нашим разговором. Просто почувствовал вдруг в ней перемену. Но что ее затронуло? Какой мой вопрос?
- Может, насчет мужа?
- Нет, раньше. Гораздо раньше.
- Сестру вспомнила - смягчилась.
- Нет, не то. Какой-то совершенно определенный интерес. Но к чему?
- Все понятно, - вмешался Игорек. - Испугалась. Вы заметили, какая она здоровая? А сестра, сама призналась, крошка.
- У нее-то сколько угодно было времени и прикончить, и следы замести.
- Не буровь! - отмахнулся Василий Васильевич.
- Что "не буровь"? Она ж ей завидует! Вы не заметили? Может, они Бориса этого не поделили. А он догадался - видишь, говорит, изменился - и донес старику. Тот с ума сошел, а Борис не захотел с убийцей жить.
- Что-то мне Борис этот самый не симпатичен, - заявил Василий Васильевич. - Но в Москву она за мальчишкой собралась, понял? Как-то ты ее Петей поддел, а?
- Когда исчезла Маруся, тот ехал в международном вагоне. Он был на даче почти за сутки - вот в чем дело! И никаких его отпечатков - и на окне их нет. Сама собой напрашивается связь. Но - Вертер весь обвешан ярлыками: алиби! не виновен!.. Хоть бы он завтра появился.
- А почему художник его Вертером называет?
- Двести лет назад один немецкий гений написал "Страдания юного Вертера" - о юноше, который покончил с собой из-за любви.
- Дурак! - отозвался на это Игорек, а бухгалтер заметил назидательно:
- Стало быть, в этом прозвище, по отношению к нашему Пете, заключена ирония.