- Здравствуйте! - перед нами предстал молодой румяный человек, средний класс, таких в нашем районе двенадцать на дюжину. Пожалуй, спортсмен, - я попробовал на посетителе методу Холмса.
- Позвольте… Позвольте мне самому… - молодой человек напряженно переводил взгляд с Холмса на меня.
Холмс молчал. Я тоже.
- Вы - мистер Шерлок Холмс, - наконец решил вошедший, шагнул к Холмсу и затряс его руку. - А вы - доктор Ватсон.
- Совершенно верно. Так что же привело к двум английским детективам… - о, Холмс! Он знал, что званием детектива я гордился еще больше, чем званием литератора, и никогда не упускал случая польстить мне, - …к двум детективам проницательного студента-химика? Вероятно, выполняете поручение родных? Получили телеграмму из России?
- Как… Как вам это удается? - студент выглядел скорее восхищенным, чем озадаченным. - Я, конечно, много читал о вас, но… Это непостижимо!
- Всего лишь умение видеть и делать выводы, - Холмс порозовел от удовольствия. - Россия - у вас определенно славянский тип лица, затем произношение - слишком безупречное, академичное. Наконец, шнурки не заправлены в туфли. Студент - галстук и возраст; химик - пятна от реактивов на руках, в свое время у меня было довольно таких отметин.
- А родственники? Телеграмма?
- Вы не производите впечатление человека, у которого случилось несчастье, значит, вы выполняете чье-то поручение. Вы не юрист, следовательно, поручение скорее всего от родственников. Срочные поручения обыкновенно передают телеграфом, и порез на вашем указательном пальце свидетельствует о том, что вы недавно распечатывали депешу - с некоторых пор их очень неудачно заклеивают липкой лентой с острыми, как бритва, краями. Шотландское изобретение. Кстати, рекомендую впредь пользоваться ножом. Порез, конечно, пустячный, но если на края ленты нанести культуру бацилл азиатской лихорадки…
- Да? - студент осмотрел свой палец, затем поспешно опустил руку. - Позвольте представиться: Фадеев, Константин Фадеев.
- Так что же привело вас сюда?
- Вы абсолютно правы - телеграмма, - и он достал из кармана лист бумаги. - Я получил ее сегодня от дяди. То есть он мне не дядя, а крестный, но… Впрочем, это неважно. Разрешите, я зачитаю?
- Сделайте одолжение, - Холмс откинулся в кресле, прикрыл глаза. Старый конь чуял битву.
- "Константин, постарайтесь убедить мистера Шерлока Холмса приехать в наш летний замок по весьма важному вопросу. Дело крайне срочное. Браун уполномочен оплатить расходы. Подпись - П." Браун - представитель дядиной фирмы в Лондоне. Конфеты и сахар.
- А сам дядя?
- О, дядя… Он - принц Ольденбургский, Петр Александрович.
- Принц?
- Самый настоящий. И праправнук императора Павла.
- Высшие сферы.
- Еще бы. Его жена, принцесса Ольга - Великая княжна, - русский выдержал паузу, - сестра ныне царствующего Императора Николая Второго.
- Бывает, - Холмс не был склонен восторгаться или выражать какие-либо иные чувства. Принц, ну и принц. - Что именно послужило причиной обращения ко мне, вы, полагаю, не знаете?
- Совершенно нет. Ничего. Телеграмма - единственное, чем я располагаю, за исключением чека. Он - ваш, если вы согласитесь ехать. Само собой, дорожные и прочие расходы оплачиваются отдельно.
Холмс, проглядев чек, положил его на столик. Я скосил глаза. Сумма была не безумная, но более чем удовлетворительная.
- Следовательно, принц ждет, что я поеду в Россию, не имея представления о сути дела?
- Получается, так. Вы и доктор Ватсон.
- Обо мне в телеграмме нет ни слова, - мне казалось, что парень знает больше, чем говорит.
- В этой - нет, но дядин поверенный Браун получил указания оплачивать расходы двух человек.
- Ваш дядя предусмотрителен, - что еще оставалось сказать?
- Где вы остановились? Я… Мы дадим ответ завтра, - Холмс вернул чек посетителю.
- Очень хорошо. Вот мой адрес. Мы могли бы отправиться, если вы, конечно, примете предложение, завтра вечером.
- Вы тоже едете в Россию?
- Да. Вакации. К тому же вам потребуется переводчик, не так ли? Я и буду этим переводчиком.
Константин Фадеев откланялся.
- Боюсь, в моей картотеке Россия остается белым пятном.
- Самое время вывести его, Холмс, - я видел, что мой друг колеблется.
- Ватсон, Ватсон… Десять лет назад я бы без раздумий тронулся в путь, - он взял кочергу, отложенную на время беседы с клиентом. - Я, как эта кочерга, еще годная в дело, но далеко не новая. Помните, нам ее попортил доктор Ройлотт? Тогда я выправил ее довольно небрежно, а сейчас… - он напрягся, и едва заметное искривление исчезло.
- Вот видите, Холмс!
- Пустое, - но видно было, что Холмс доволен.
- Так мы отправляемся, Холмс?
- Ватсон! Я не решался вас просить. Россия далековата, это не Ливерпуль.
- Пустое, - вернул я словцо Холмсу. - Если едете вы, еду и я.
- Тогда собирайте чемодан, Ватсон. Едем туда, где мы нужны! - хандра исчезла. Холмс вновь был заряжен бодростью, лучшим видом энергии. Он нужен! Его позвали на помощь!
Я радовался вместе с другом. Господи, если бы его пригласили на Южный полюс искать пропавшего Скотта, пришлось бы покупать шубу.
* * *
Описывать дорогу подробно я не стану. Поезда двадцатого столетия променяли романтику на комфорт. С точностью хороших часов пролетали мимо города и страны, пролетали и уходили в прошлое, во вчера.
Холмс, верный своему правилу не ставить телегу впереди лошади, не строил предположений, не имея фактов по делу, а отдыхал - спал, с аппетитом ел, опять спал, а, бодрствуя, отказывался от газет, предпочитая оттачивать дедуктивные способности на незнакомцах, гуляющих на остановках по перрону. Я скучал - газеты были одни и те же, мы везли их с собой, а континентальные, особенно после того, как нас миновала Франция, вернее, мы ее миновали, прочесть мог разве полиглот. Поэтому я немного писал, а оставшееся время пытался подражать Холмсу.
Наш Вергилий, Константин Фадеев, рассказывал о работодателе. Мы действительно направлялись к самому цвету русской аристократии. Итак, "дядя" - принц Ольденбургский Петр усердно занимается свекловодством и сахароварением в поместье матери, Евгении Максимилиановны, Великой княгини, племянницы Александра Первого, принцессы по мужу. Муж ее, отец нашего клиента, принц Александр Ольденбургский - любитель и покровитель наук, известен в ученом мире как археолог, химик и оптик. Жена "дяди", принцесса Ольга - сестра ныне царствующего Императора Николая Второго. Имение Рамонь - это семь тысяч десятин пахоты, около пятнадцати тысяч акров; лес, замок, сахарный завод, кондитерская фабрика. Ольденбургские-старшие живут в замке, Ольденбургские-младшие - неподалеку в имении Ольгино. Разумеется, помимо Рамони семья владеет огромными угодьями, дворцами и многим, многим и многим во всех уголках громадной России.
На Холмса перечисление титулов, земель и богатств впечатления не произвело - до отъезда он внимательно просмотрел Готский Альманах.
Тогда Константин перенес внимание на меня: несколько раз он робко намекал на то, что ощущает непреодолимую тягу к сочинительству, пробует себя в литературе, не мог бы я дать какой-нибудь совет начинающему автору. Я не люблю давать советы, даже медицинские, и отговорился тем, что русская литература мне, как иностранцу, недоступна. Пусть Константин обратится к своим великим соотечественникам.
- Великие умерли, - вздохнул студент, но более мне не докучал.
На четвертые сутки мы добрались до места. Почти добрались. На небольшой станции мы покинули экспресс.
- До имения десять миль, - Константин огляделся. К нам спешили двое. - Это за нами.
Встречающие подхватили наш багаж.
- Как же мы будем добираться? - от долгой езды мне казалось, что все вокруг так и норовит сорваться с места - вокзальчик, деревья, сомнительное строение, пахнущее лизолом.
Холмс поддержал меня за локоть.
- Кружится голова?
- Спасибо, Холмс. Проходит.
Мы шли вслед за Константином.
- Надеюсь, идти не десять миль?
- Что вы. Уже пришли, - он подвел нас к небольшому составу, паровозик и вагон. - Дядя построил ветку до Рамони.
Вагон оказался роскошным салоном - специально для встреч дорогих гостей, пояснил Константин. Его одного бы так не встречали.
- Как-то будут провожать? - рассмеялся Холмс.
Лес подступал прямо к полотну, еще немного, и ветви деревьев заколотят по вагону.
В салон вошел слуга.
- Он спрашивает, не угодно ли чего господам, - перевел Константин.
- В каком смысле - не угодно? - поинтересовался я.
- Чаю, водки, закуски.
- Но ведь имение рядом.
- Точно так-с.
- Мы, пожалуй, обойдемся.
Лес отступил, посветлело.
- Еще минут пятнадцать, - Константин глянул в окно.
Потянуло дымом, гарью.
- Никак, пожар, - я тоже выглянул наружу. Невдалеке горел подлесок - трава, кустарник, а несколько мужиков пытались сбить огонь ветками.
Константин поговорил со слугой.
- Засуха. С Мокия нет дождя.
- С Мокия?
- Наш православный святой. Другими словами - с середины мая. Если в скором времени не приударит дождик, плакала свеколка. Сухие грозы землю жгут, говорят мужики.
Пожар казался невелик, я предположил, что с ним управятся.
- Потушат, барин, не впервой, - переводом своим Константин доказывал, что литература так просто от него не отделается.
Поезд замедлил ход.
- Вот и приехали.
Экипаж стоял напротив вагона. Нам не пришлось даже касаться багажа: все сделали слуги.
- Где же завод, замок? - я сел рядом с Холмсом, Константин - напротив.
- На правом берегу реки. Туда идет узкоколейка, уголь, серу, известь возят, свеклу, а обратно - сахарок, конфеты.
Кучер тряхнул вожжами, и мы тронулись. Меж деревьев голубела река.
- Это наша речка, Воронеж. Проблемы с мостом - надо строить каменный, под тяжелый состав.
Мост и вправду был неказист: деревянный, на сваях, выкрашенный в темно-зеленый цвет, он напоминал замшелого дракона, притворявшегося спящим, в надежде на рассеянного путника, который примет его за настоящий добропорядочный мост.
А дальше, дальше и выше, стоял замок детских снов - с кокетливыми зубчатыми башенками, стрельчатыми окошками и всеми прочими финтифлюшками времен Короля Артура.
- Замок Ольденбургских, - сообщил Константин деланно равнодушно, даже не поворачиваясь к замку лицом. У нас-де этих замков - девать некуда.
Нам удалось миновать непроснувшийся мост. Деревья правого берега быстро надвинулись, заслоняя собой добрую старую Англию, на смену видению пришел аромат - тоже из детства, аромат сластей, рождественских даров, счастья.
- Конфетная фабрика. Видите, между ветлами, трехэтажная. А дальше - завод. Завод осенью заработает, а фабрике круглый год нет роздыху. Золотые медали Парижской и Лондонской выставок имеет.
Мы с Холмсом переглянулись, улыбаясь - столько чувствовалось в этой небрежной фразе затаенного хвастовства.
У развилки экипаж повернул налево, в гору. Направо - это к фабрике, к сластям. Увы, нам не туда.
Лошади с рыси перешли на шаг, кучер для вида покрикивал на них, легонько стегал, но путь был крут, а лошади - мудры.
Дорога серпантином взбиралась вверх, огибая замок, и когда мы, в конце концов, выехали на ровное место, пришлось еще катить по аллее, тенистой, прохладной, вдоль каменной ограды.
Широко распахнутые ворота стерегли башенки, одна пониже, а другая - высокая, с курантами, которые как раз вызвенели музычку, а потом ударили трижды. Местное время.
Экипаж въехал во двор. Фонтан перед замком бодро шипел водяными струями, а сам замок вблизи обретал объем, вес, сущность, и уже ненастоящим, сказочным не казался.
* * *
Нас поселили не во дворце, а рядом, в большом флигеле, называвшемся "Уютное". И действительно, жилище наше было весьма милым, более того - роскошным, но роскошью не броской, а добротной и скромной - если такая роскошь возможна вообще. Дубовые панели, ковры, красное дерево. Ничего удивительного, объяснил Константин, дом строился и обставлялся для молодых, но принцесса Ольга купила имение неподалеку и построила усадьбу по своему вкусу, проще, но просторнее. "Уютное" же осталось для дорогих гостей. Великого князя Михаила, например. Или вот для Шерлока Холмса и доктора Ватсона. Тем лучше для нас. Самого Константина поселили в третьем доме, тоже рядом, сорок шагов от флигеля, в "свитских номерах". Ничего, очень даже неплохо.
Свитские номера - значит, для лиц, сопровождающих высоких гостей, для свиты. "Хоть в печь клади, лишь горшком не зови", - привел русскую пословицу Константин.
Мажордом передал, что принц Петр ждет нас через три часа, желая, чтобы мы сначала отдохнули и обвыкли с дороги. Ужин в семь пополудни, по случаю лета одеваться без формальностей.
- Дачная пора, сельский отдых, - комментировал Константин. В Петербурге - куда, шалишь. Строго. А здесь, средь мурав и дубрав, попроще. И с мужиком в поле принц Петр за руку может поздоровкаться. Не со всяким, понятно, а с работящим, справным.
Смывая в ванной дорожную пыль, я гадал о характере дела, ради которого нас пригласили сюда. Пригласили Холмса, если быть точным. Сильные мира сего не часто прибегают к его услугам. Но - прибегают. Что-то будет на сей раз?
Я раздумывал над тем, что надеть, когда в дверь постучали.
- Ватсон, вы в нерешительности, - Холмс был в светлом полотняном костюме.
- Да, Холмс. Смокинг?
- Нет, нет, ни в коем случае. Во-первых, вы слышали: "без формальностей". Во-вторых, облачаясь в смокинг или во фрак, вы претендуете, хотя бы чисто внешне, встать с хозяином на одну ступень, в простой же одежде вы даете ему возможность снизойти до вас. И в-третьих, в России от иностранцев ожидают экстравагантности, она придает больший вес. Будь у вас костюм для игры в гольф…
- У меня нет костюма для игры в гольф.
- Тогда наденьте вот этот, клетчатый.
Я по-прежнему колебался, но решил довериться Холмсу. В конце концов, его принимали в Виндзоре.
- Не в этом дело, - словно прочитав мои мысли, рассмеялся Холмс. - Вызывая водопроводчика, вы ведь не ждете, что тот заявится во фраке, достаточно, если его одежда опрятна. Так вот, мы - те же водопроводчики.
Довод ошеломил меня, и я поспешил с переодеванием согласно рекомендации моего друга.
И вовремя - Константин стоял на пороге.
- Господа, вы готовы?
Студент был в белой фрачной паре. Однако.
Заходящее солнце било прямо в фасад замка; струи фонтана казались игристым розовым вином, а сам замок светился огненно.
- Сколько лет замку? - спросил я студента.
- О, много. Двадцать пять, кажется.
- Двадцать пять?
- Да.
Мелкие водяные брызги настигли нас у ступеней парадного хода. На миг стало зябко. Холмс поежился, но жаркое континентальное лето поспешило вернуться.
- Вода - артезианская, - сообщил Константин, - водонапорная башня скрыта деревьями, но она под стать замку. Красивая. И высокая. С обратной стороны дворца - каскад, вода идет вниз, на сахарный завод и фабрику. Не зря тратится.
Лакей - ливрейный, в парике, повел нас внутрь замка, к принцу Петру. Константин остался у фонтана коротать время до ужина.
Несколько переходов по мрачноватым коридорам, и мы оказались в кабинете Его Высочества.
Принц встретил нас радушно.
- Располагайтесь, пожалуйста, - он указал на кресла.
Мы сели, а Его Высочество зашагал по ковру, большому, но изрядно вытертому.
- Благодарю вас, господа, что смогли откликнуться на мою просьбу и приехать. Дело, которое заставило прибегнуть к вашей помощи, на первый взгляд может показаться мелким и пустячным, но, поверьте, для меня, для всей нашей семьи оно имеет исключительно важное значение. Сигару? - спохватился принц Петр.
- Я предпочитаю трубку, - Холмс полез в карман.
Сигару взял я, уж не знаю зачем. Последнее время я отвратился от курения, а сигары вообще пробовал редко. Однажды, если мне не изменяет память. Наверное, действовала атмосфера: принцы, замки, Россия.
- Здесь, в этом кабинете - наш рабочий сейф. Неделю назад я заметил, что из него исчезли драгоценности моей жены - кольцо с бриллиантом и пара рубинов. Пропажа неприятна и сама по себе, но особенно из-за некоторых обстоятельств, связанных с камнями.
- Каких же? - Холмс наслаждался своей трубкой, а я безо всякого удовольствия пускал дым в потолок - тоже не простой, обшитый деревом, по которому были выжжены десятки миниатюр. Просто Шахразада, тысяча и одна ночь.
- Камни - приданое жены, и весьма редки. Бриллиант - шестнадцать карат, а рубины просто уникальны - они светятся в темноте. По преданию, это очень древние камни, из сокровищницы египетских фараонов, и их потеря крайне огорчительна.
- В сейфе хранились только эти драгоценности?
- Да. Собственно, жена держит свои украшения в нашем имении Ольгино, а эти камни я принес исследовать на радиоактивность. Я предполагаю, что свечение является следствием содержания в рубинах примеси радия, и хотел повторить опыт доктора Беккереля - положить на фотопластинку, обернутую черной светонепроницаемой бумагой. Так вот, я их принес, а на следующий день, когда я вознамерился провести эксперимент, они пропали.
- А почему вы решили поставить опыт здесь, а не в своем имении?
- Хотел воспользоваться лабораторией отца. Да и ему было любопытно проделать с камнями некоторые эксперименты из области оптики. Собственно, это была его идея - насчет радия.
- Следовательно, о том, что драгоценности были здесь, в сейфе, знали вы и ваш отец, принц Александр. Кто-нибудь еще?
- Жена. Я, разумеется, взял драгоценности с ее согласия.
- Позвольте взглянуть на сейф.
Принц подвел Холмса к стене.
- А, сейф Майера. Солидный ящик. - Холмс осмотрел дверцу. - Сколько ключей от этого сейфа?
- Один. Потеряйся он, пришлось бы обращаться в фирму.
- Где он хранится?
- Здесь, в конторке, - принц открыл ящичек. - Вот он.
- Вам не кажется бессмысленным заводить отличный сейф, а ключ держать там, где его способен отыскать и ребенок?
- В сейфе обычно не хранится ничего ценного. Ключ же лежит в секретном отделении. К тому же в наше отсутствие кабинет всегда заперт.
- Заперт? Но ведь его когда-то убирают?
- Да. Разумеется, да. Но в доме никогда не было краж.
- Позвольте ключ.
Холмс подошел к окну, под увеличительным стеклом рассмотрел бородку.
- Сложная работа. Откройте, пожалуйста, сейф, - он вернул ключ принцу.
Дверца, толстая, огнестойкая, бесшумно открылась. В глубине виднелись бумаги, конверты, папки.
- Где находились драгоценности?
- В дополнительном отделении с шифром.
Действительно, в правом верхнем углу был еще один ящичек, сейф в сейфе, с четырьмя рукоятками.
- Камни хранились в нем?
- Да. Как видите, опасаться чего-либо причины не было.
Холмс рассмотрел рукоятки.
- Буквенный шифр. Свыше двухсот тысяч комбинаций. Кому известно слово?
- Мне. И отцу.
- Оно где-либо записано, слово?
- Нет, мы его помним, оно простое: "зеро".