- Я знаю натуру моей сестры и не могу поверить, что она сознательно совершила бы дурной поступок, - сказал Гилберт Уайт. - Видимо, она каким-то образом оказалась связанной с людьми, которые втянули ее во что-то скверное. - В его серых глазах блестел гнев, руки на скатерти сжимались в кулаки. - Конечно же, они ответственны за ее смерть.
Я почувствовала в нем способность к страстям, которых мой издатель никогда не испытывал. Заинтригованная Гилбертом Уайтом, я украдкой взглянула на его левую руку. И не увидела обручального кольца.
- Я должен узнать, кто убил Изабель, - объявил он. Наклоненная ко мне его худощавая сильная фигура была воплощением целеустремленности. Он сказал: - Молю вас, сообщите мне все, что она говорила в поезде. Надеюсь, в ее словах вам прячется намек на тайну ее смерти.
Так и не сумев подтолкнуть полицию на розыски убийцы, я тем более желала помочь Гилберту Уайту добиться той же цели. Я пересказала все, что помнила из моего разговора с Изабелью Уайт. Пока я говорила, мистер Уайт не спускал с меня глаз.
- Мне крайне жаль, что с вашей сестрой мы говорили больше обо мне, чем про нее, - сказала я, смущенная его вниманием. - Мой опыт гувернантки никак не поможет установить убийцу.
- Никогда нельзя знать заранее, какие сведения могут оказаться полезными в будущем, - сказал Гилберт Уайт. - И я искренне благодарю вас, мисс Бронте, за вашу помощь.
В первый раз он улыбнулся - краткий блеск белых зубов, придавший его лицу сияние, куда более победительное, чем общепринятые понятия о красивой внешности. Улыбка на миг ослепила меня. Я подумала, что Гилберт Уайт улыбается нечасто и не кому угодно; его улыбка казалась подарком. Однако мужчина вроде него не мог найти ничего привлекательного во мне, и мне следовало чураться его, как чураются огня, молнии и всего, что ярко, но несовместимо с человеческой природой. Гилберту Уайту от меня требовались факты, точно так же, как Джорджу Смиту требовалось, чтобы я писала для него романы, и второй раз я не попадусь.
- Объясните мне, мисс Бронте, - сказал Гилберт Уайт, подливая чай Энн, которая на протяжении всего нашего разговора сидела в робком молчании, - как вы стали гувернанткой?
Его интерес казался не просто данью вежливости, но искренним - бальзамом для моей уязвленной гордости.
- Я родилась третьей из шести детей, - сказала я. - Моя мать умерла, когда мне было пять, и моему отцу пришлось растить нас одному.
Сочувствие смягчило резкие черты Гилберта Уайта.
- Я знаю, что такое - потерять кого-нибудь из родителей. Моя мать овдовела, когда мы с Изабелью были еще детьми.
Против воли я ощутила, что меня тянет к нему вопреки уроку, полученному от Джорджа Смита.
- Мой отец - приходской священник и очень ограничен в средствах, - сказала я, - и он решил дать своим детям образование, чтобы они могли сами о себе позаботиться. Он отдал моих двух старших сестер и меня в Школу для дочерей священнослужителей в Коуэн-Бридже. Он не знал, что обстановка там была очень нездоровая. Мои сестры заразились чахоткой и умерли.
При воспоминании о том, что случилось тогда, горе и гнев заставили меня умолкнуть. Я заметила, что Энн недоумевает, почему я так откровенно разговариваю с незнакомым человеком, однако внимание Гилберта Уайта подталкивало меня.
- Позднее мы с Энн учились в более хорошей школе в Роу-Хеде, где получили образование достаточное, чтобы стать гувернантками. И со временем нашли места в частных домах.
- И вы все еще гувернантки? - спросил Гилберт Уайт у Энн.
Она уставилась на скатерть и промолчала, а я заколебалась между двумя противоположными импульсами: обещанием хранить тайну наших личностей и непреодолимым желанием показать мистеру Уайту, что я отнюдь не так заурядна, как выгляжу.
- Нет, - сказала я. - Теперь я писательница.
- Неужели? - Удивление и возрастающий интерес живо отразились на лице Гилберта Уайта. - Что вы написали?
- Моя книга называется "Джейн Эйр", - сказала я, понижая голос, чтобы другие посетители кофейни меня не услышали. Энн под столом пнула меня ногой, но бесшабашная смелость пришпоривала меня. - Она была опубликована под псевдонимом Каррер Белл.
Когда мистер Уайт осведомился о сюжете, я сказала:
- Он строится на пережитом гувернанткой.
- Вами самой? - спросил он.
- Это скорее беллетристика, чем автобиография, - ответила я, хотя с тех пор успела понять, что между мной и Джейн есть много общего.
- Может быть, вы описали жизнь, какую хотели бы прожить, - предположил мистер Уайт.
Я почувствовала, что краснею.
- Ну, не совсем.
Хотя страдания Джейн Эйр меня вовсе не привлекали, страстный любовный роман с родственным по духу мужчиной - дело совсем иного рода; поистине фантазия способна осуществить мечты, в которых жизнь отказывает.
Еще один пинок Энн заставил меня опомниться.
- Должна попросить вас никому не говорить, что эту книгу написала я, - сказала я Гилберту Уайту. - Это секрет, известный только моим сестрам и моему издателю.
- Для меня будет большой честью оправдать ваше доверие, - сказал он словно бы со всем прямодушием. - Я мало что читаю, кроме религиозных трактатов, но непременно куплю и прочту вашу книгу. - В его глазах мелькнула внезапная мысль. - Если я пришлю вам мой экземпляр, вы его подпишете?
Гордость и благодарность согревали меня, когда я кивнула.
- Куда мне адресовать мою бандероль?
- Она найдет меня в доме священника, Хоуорт, Йоркшир.
- Благодарю вас от всего сердца. Мне никогда еще не доводилось знакомиться с писательницей, - дивился Гилберт Уайт. Затем он добавил с осторожностью: - Мисс Бронте…
Предвкушение овладело мной, и, хотя я остерегалась определить, что именно я ждала услышать от него, у меня перехватило дыхание.
- Изабель вам ничего не отдавала?
- Да нет, - ответила я, ошеломленная, разочарованная и смутно встревоженная. - Что она могла мне дать?
Гилберт Уайт огорченно пожал плечами.
- Не знаю. Даже не знаю толком, почему я спросил. Полагаю, я просто надеялся, что Изабель дала вам что-то, ну, что угодно, что могло бы пролить свет на причину ее смерти.
Это звучало убедительно, и все-таки во мне шевельнулась тревога. Мне вспомнилось, как Изабель судорожно сжимала свой саквояж, будто боялась, что его украдут. Что такое она прятала, чтобы ради этого кто-то пошел на убийство? Я подумала о разгроме нашей комнаты в "Кофейне Капитула". Кто-то верит, будто теперь я обладаю каким-то неизвестным сокровищем?
И Гилберт Уайт разыскивает тот же предмет? Если так, не замешан ли он в том, что произошло со мной… и с Изабелью?
Тогда я не догадывалась, что мои подозрения могут быть оправданны. Видя слезы отчаяния и горя в его глазах, я внутренне упрекнула себя за свое недоверие. Каких бы преступлений я ни была очевидицей, какие невзгоды не терпела бы, не следует подозревать всех, с кем я знакомлюсь, в дурных намерениях.
- Сожалею, что ваша сестра не доверила мне чего-либо полезного, - сказала я. - Разумеется, я бы с радостью вручила это вам, но, увы, я не получала от нее ничего. Сожалею, что не могла помочь больше.
- Вы мне очень помогли, - сказал Гилберт Уайт со всей искренностью. - А теперь, боюсь, я слишком долго злоупотреблял вашей добротой. - Вставая, он протянул мне руку. - Благодарю вас и всего хорошего, мисс Бронте.
Когда я сжала его руку, наши взгляды встретились, я ощутила теплое, крепкое пожатие его пальцев и то же электризующее ощущение, как когда только его увидела. И меня исполнило необъяснимое предчувствие, что наступит день, когда мы окажемся неизмеримо важными друг для друга. Я увидела отражение моей встревоженности в глазах Гилберта Уайта и поняла, что и он испытал то же самое.
- Ты считаешь, что я говорила с мистером Уайтом слишком откровенно, ведь так? - спросила я Энн, когда мы ехали в кебе в сторону Патерностер-роу.
- Эмили не понравилось бы, что наш секрет был доверен незнакомому человеку, - сказала Энн с тихим упреком. - Однако он выглядит надежным.
- Ты так считаешь? - сказала я.
- Да. Хотя у меня была лишь краткая возможность оценить его характер, я чувствую, что он - человек, соблюдающий свои обязательства.
Тем не менее моя тревога не рассеивалась. Если Изабель планировала встретиться с братом, почему она не упомянула об этом? Или она боялась как раз его?
- Мистер Уайт совсем не похож на свою сестру, - заметила Энн.
То, что и я не заметила сходства между ними, усугубило мою тревогу. И все же я предпочла положиться на Гилберта Уайта, лишь бы не допустить мысли, что негодяй способен пробудить во мне те особые чувства, которые охватывали меня в его присутствии.
- Сестры и братья бывают совершенно не похожи, Энн. В конце-то концов, ты и я не имеем никакого сходства с Брэнуэллом.
Наш кеб остановился на перекрестке. Выглянув в окошко, я увидела другие черные наемные экипажи. Мне вспомнился тот, который я видела по дороге в оперу, и я содрогнулась при мысли, что кто-то может все еще преследовать меня.
А если так, то не Гилберт ли Уайт?
Дурным предчувствиям вопреки я не сумела подавить надежды, что мы встретимся снова.
8
Неумолимая сила времени равно влечет нас мимо хорошего и дурного; всему должен наступить конец. Мое великое приключение закончилось, и я едва могла поверить в его реальность. Мое тело ослабло из-за недостатка еды и сна, но даже предвкушая возвращение домой, я была бы счастлива вновь его пережить.
Дождь хлестал в окна купе второго класса поезда, увозящего нас на север. Я смотрела на проносящиеся за стеклом пейзажи - монотонное зрелище серого неба и намокших полей. Энн сидела рядом со мной и писала. Единственными другими пассажирами были два джентльмена: один сидел по ту сторону узкого прохода в передней части купе, а второй - в задней. Я смотрела на них без особого любопытства. На обоих были городские сюртуки, брюки и шляпы, оба читали газеты. Волосы и баки одного были рыжими, тогда как второй был темноволос.
С унылым вздохом я открыла мою записную книжку и занесла в нее наши расходы на поездку. Мы с Энн потратили четырнадцать фунтов - огромную сумму. Нашу первоначальную цель мы осуществили, однако сверх того - что? Я чувствовала, будто пережила за эти несколько дней много больше, чем все былое, взятое вместе, и все-таки теперь я возвращалась к прошлому тихому существованию. Увижу ли я Лондон еще раз? Я лелеяла слабую надежду получить весточку от Гилберта Уайта. Монотонный перестук колес, тоскливый гудок паровоза, жесткое деревянное сиденье и сырой холодящий воздух подчеркивали безотрадность и пустоту окружающего. Казалось, не было ни малейших шансов узнать подоплеку убийства Изабели Уайт. Пока колеса отстукивали мили, я тоскливо прикидывала, что меня ожидает дома. Простит ли меня Эмили? Найду ли я Брэнуэлла в еще худшем состоянии?
Вечером, когда мы подъезжали к Лидсу, на поезд обрушилась гроза. Грохот грома заглушал металлический лязг колес. Снаружи вспышки молний на миг озаряли город; струи дождя, косо пронизывающие дымный воздух, превращали фонари в желтые полоски. Мы с Энн собрали наши книги и сумки, готовясь к остановке на Лидском вокзале, как вдруг брюнет, сидевший перед нами, вскочил. Он направился к нам, схватил Энн и сдернул ее с сиденья. Энн испустила испуганный крик. Я охнула в тревоге.
- Сэр, что вы делаете? - вскричала Энн.
Он заломил ей руки за спину и потащил по проходу. Энн в ужасе вопила, пытаясь вырваться.
- Отпустите ее!
Я вскочила на ноги. И потеряла равновесие из-за покачивания вагона, когда рванулась к сестре. Ужас оледенил меня. Мне стало ясно, что, покинув Лондон, мы не избавились от опасности. Я схватила Энн за локоть и попыталась высвободить ее, но хватка мужчины не ослабла. Почему этот незнакомец напал на нее? Вопли Энн прорывались сквозь раскаты грома. У меня возникла жуткая мысль. Он - убийца Изабели Уайт? И последовал за Энн и мной сюда, чтобы убить и нас?
- Прошу, помогите нам! - воззвала я к рыжему мужчине в конце купе.
Он шел по проходу, хватаясь за сиденья, чтобы устоять на ногах. Вспыхнула молния, и я увидела его лицо. Грубые черты выражали коварное злорадство. Спасителем он не мог быть никак. Я отпрянула в то мгновение, когда он попытался схватить меня. Вскрикнула, увернулась и упала поперек сиденья. Он схватил меня за шиворот. Я поняла, что он сообщник брюнета. Он вздернул меня на ноги, воротничок врезался мне в горло, и я захрипела. Энн все еще кричала. С силой, рожденной паникой и стремлением спастись самой и спасти мою сестру, я метнулась к окну. Воротничок разорвался. Я заколотила ладонями по стеклу и сумела открыть окно. Дождевые струи захлестнули купе.
- Помогите! - закричала я. - Кто-нибудь, молю, помогите нам!
Грохот паровоза и бури заглушил мой голос. Поезд катил дальше. Рыжий забрался на сиденье следом за мной; я брыкалась, вырывалась и увидела, что брюнет одолевает Энн, чьи крики и попытки высвободиться все больше слабели. Он почти стащил ее на пол.
- Энн! - закричала я. - Нет!
Рыжий прижал мне к носу и рту жесткую тряпку, разившую химикалиями. Тошнотно-сладкие пары проникли мне в легкие, пока я задыхалась и хрипела. В глазах у меня потемнело, и мучительное головокружение сковало все тело. Рявкнул гром, и мрак поглотил меня.
Далекие голоса и торопливые шаги мешались во тьме с оглушительным лязганьем и громыханием. Запаху дыма сопутствовал плеск воды, пока ко мне постепенно возвращалось сознание. Я лежала на твердой поверхности; голова у меня раскалывалась, а во рту пересохло. Тревога, порожденная жутким воспоминанием, пробудила мои затуманенные умственные способности.
Мои веки разомкнулись. Глаза ослепил свет. Я попыталась сесть, но головокружение одолело меня. Грубая тяжелая ткань прикрывала меня до подбородка, и я заворочалась под ней, крича: "Энн!"
Смутное лицо Энн наклонилось надо мной.
- Милая Шарлотта! - Ее лицо было бледным и осунувшимся. - Благодарение Богу, ты очнулась!
- Эти люди… Где они? - Задыхаясь от тревоги я стиснула руки сестры.
Энн сказала с ободряющей улыбкой:
- Не бойся, Шарлотта. Мы теперь в полной безопасности.
Я расслабилась, хотя продолжала недоумевать.
- Где мы?
- На Лидском вокзале. В кабинете начальника станции…
- Мои очки…
Энн надела очки мне на нос, и все вокруг приобрело четкость. На стенах висели разноцветные карты британских железных дорог. Я увидела комнату, где находился письменный стол, книжные шкафы, диван, на котором я лежала под одеялом, и несколько стульев.
- Как мы попали сюда? - Теперь я узнала шум прибывающих на станцию поездов и голоса торопящихся людей. За окном лил дождь. - Что случилось с нами?
Дверь отворилась. Энн сказала через плечо:
- Войдите, моя сестра наконец пришла в себя.
В комнату вошел Гилберт Уайт. Какое неописуемое изумление я испытала!
- Еще раз здравствуйте, мисс Бронте, - сказал он, сочувственно глядя на меня. Его темные волосы были мокрыми, черный сюртук влажно липнул к телу. - Как вы себя чувствуете?
- На редкость плохо, но вполне живой. - Я села прямо, борясь с головокружением. - Что вы тут делаете?
- Мистер Уайт спас нас, - сказала Энн, благодарно глядя на него.
- Ничего не понимаю. - Ошеломленная всем, произошедшим за эти краткие минуты, я покачала головой и поморщилась от боли. - Что случилось?
Гилберт Уайт примостился на стуле рядом. Его щеки были все в синяках, а белый воротничок разорван, но выглядел он полным сил, его мужественная внешность только выиграла от этих повреждений.
- Я ехал на том же поезде, что и вы. Когда я сошел на этой станции, то увидел, как двое мужчин вылезли из вагона впереди моего, поддерживая женщину, которая была словно не в силах идти сама.
- Это была ты, Шарлотта, - пояснила Энн. - Напавшие на нас мужчины каким-то образом тебя усыпили.
- Наверное, с помощью химикалии на тряпке, которую они прижали к моему лицу. - Сухость в горле превратила мой голос в сипение, и Энн подала мне стакан с водой, которую я благодарно выпила. - Что это могло быть такое?
- Вероятно, эфир, новое средство, с помощью которого хирурги усыпляют пациентов перед операциями, - объяснил Гилберт Уайт. - Сначала я не понял, что этой женщиной были вы, так как ваше лицо было от меня скрыто. Затем я услышал крики в вагоне, из которого сошли эти двое. Я поспешил туда, заглянул в купе и увидел на полу вашу сестру, связанную и с кляпом во рту.
- Ах, Энн! - сказала я в ужасе. - Тебя ранили?
- Вовсе нет, только напугали. Когда мистер Уайт вытащил кляп, мы узнали друг друга. Я умоляла его спасти тебя. Он позвал железнодорожных служащих помочь мне и побежал за похитителями.
- Я увидел их перед вокзалом, - сказал мистер Уайт. - Они усаживали вас в наемный экипаж. Один влез следом за вами. Я успел ухватить второго и сбить его с ног. Экипаж уже покатил. Я прыгнул внутрь. Тот, что был там, вступил со мной в драку, но я вышвырнул его на мостовую и приказал кучеру вернуться к вокзалу.
- Он внес тебя внутрь, - сказала Энн, - и получил разрешение начальника станции уложить тебя здесь.
- От всей души благодарю вас, сэр, - сказала я, преисполненная признательности. - Право, я убеждена, что обязана вам жизнью. Куда они меня везли?
- К несчастью, у меня не было возможности расспросить их, так как они скрылись весьма торопливо.
Энн сказала:
- Мистер Уайт в первую очередь позаботился о твоей безопасности. - Она улыбнулась ему, и я поняла, что своими поступками он завоевал ее уважение. - Он не мог покинуть тебя и погнаться за ними.
Чтобы мужчина поступил так ради меня! Будто осуществились фантазии, которые поглощали меня в дни моей юности, когда я сочиняла, как меня спасает герцог Заморра, воображаемый герой моих грез. Меня охватил блаженный трепет.
Гилберт Уайт внимательно всмотрелся в меня.
- Цвет лица у вас стал заметно лучше. - Намек на улыбку смягчил суровую серьезность его черт.
Не догадался ли он о моих мыслях? Стыдясь, что он мог заметить, как я покраснела, я напомнила себе, что я уже не глупенькая девочка, а приключение этого вечера не было фантазией. Мы все трое могли получить тяжкие увечья, если не хуже.
- Но что было нужно от меня этим людям? - сказала я Энн. - Они что-нибудь украли у нас?
- Перед тем как покинуть вагон, они пролистали наши книги и вытряхнули наши сумки, но все тут в целости. - Энн кивнула на наш кофр, на котором лежали другие наши вещи.
- Им была нужна только я, - сказала я даже в еще большей тревоге и растерянности. - Но для чего?
- Я слышала, что мужчины иногда похищают женщин с бесчестными намерениями, - пробормотала Энн, опуская глаза от отвращения к преступлению, на которое намекнула.