- Хорошее жилье. Удобное, - нарушил молчание Эдвард.
- Спасибо, - рассеянно отозвался Артист. - Владелец дома - я. В списке сотрудников "YAHOO!" я был седьмым.
Он поставил стакан и, глядя на монитор, стал работать с одной из клавиатур.
- Ну что ж, вы еще можете выиграть, если хотите. Снова замедлить ход времени. Победить инопланетян.
Эдвард подался вперед.
- Правда?
- Легко. Идите сюда, я покажу.
Одна рука Артиста летала над клавиатурой, другая двигала "мышь" - беспроводную, навороченную, с серебряными кнопками. На мониторе лежала какая-то квитанция, розовый листочек с изображением дерева.
В голове у Эдварда что-то щелкнуло.
- Чтоб я сдох. Альберто Идальго.
- Не понимаю, зачем Зеф упоминает мою фамилию - я предпочитаю, чтобы меня называли "Артист". Наверно, у него такой юмор.
- Тот самый Альберто, который работал для семьи Уэнтов.
Пальцы Артиста не стали двигаться медленнее, и глаза, устремленные на экран, не моргнули. В мозгу Эдварда, почти помимо его воли, соединялись вещи, которым совсем не полагалось соединяться.
- Да - а откуда вы знаете?
- Теперь я у них работаю.
- А-а.
Эдвард пристально наблюдал за Артистом.
- Я там делал традиционное программное обеспечение, - сказал тот. - Базу данных для библиотечного каталога. Они остались довольны.
- Я знаю. Сам этим пользуюсь. Меня как раз и взяли, чтобы составить каталог.
- Понятно. - Артист с преувеличенным старанием поправил что-то на мониторе. - Надеюсь, моя программа оказалась адекватной.
- Все просто отлично.
Эдварду казалось, что стук его сердца виден сквозь рубашку. Артист продолжал работать, болтая короткими ножками.
- Можно вас спросить? - Эдвард изо всех сил старался говорить непринужденно. - Уэнты говорили вам что-нибудь о кодексе, который они разыскивают?
- Кодекс. Мне знакомо слово "кодек", аббревиатура от "компрессия-декомпрессия" - так называется алгоритмический процесс уменьшения объема файла путем исключения избыточности…
- Нет. Именно кодекс. Иными словами, книга.
- Да, я понял, о чем речь, - сказал Артист.
Вот оно, вдруг почувствовал Эдвард. Он нашел это в захламленной, до упора электронизированной квартирке в Нижнем Ист-Сайде. Он еще не знал толком, что такое "это", но понимал, что игру следует вести осмотрительно, иначе он потеряет "это" навсегда. Волоски у него на руках встали дыбом, как у человека, рядом с которым молния ударила в землю, чудом не поразив его.
- Вы работали вместе с Лорой Краулик, - осторожно заговорил он.
- Верно.
- И с герцогиней.
- И с герцогиней, - согласился Артист, стуча по клавишам уже обеими руками. Он как-то ускорил время в игре, и события в крохотном мирке разворачивались с бешеной быстротой. Фигурки дергались судорожно, как исполняющие джиттербаг танцоры в старом выпуске новостей.
- Значит, вы ее знаете? - скрадывал добычу Эдвард.
- Не очень хорошо. Говорят, я трудно схожусь с людьми.
Артист перестал печатать, движение на экране остановилось. Дисковод заныл, заскрежетал и выплюнул диск наружу.
- Ну вот, порядок. Я привел вас в штаб человеческого сопротивления, - застрочил Артист, - и активировал аварийные генераторы, чтобы вы могли запустить метро. Зайдите к "Булгари" на Пятой авеню и возьмите бриллианты из сейфа. Шифр в кармане у клерка, которого, возможно, придется убить. Не волнуйтесь, он коллаборационист. Как получите бриллианты, поезжайте на метро в аэропорт. Камни нужны для оплаты экипажа. Они починят самолет и доставят вас на мыс Канаверал во Флориде. Оттуда выведете на орбиту космический шаттл, а там уж все будет ясно само собой.
Артист протягивал ему диск, но Эдвард не брал. Если взять, придется сразу уйти. Аудиенция окончена.
- И все?
- А вы чего хотели? - резонно поинтересовался Артист.
- Но вы не ответили на свои же вопросы. Откуда эта штука взялась, кто и зачем ее туда вставил.
Артист впервые проявил нечто похожее на нетерпение.
- Какое это имеет значение? Я ведь сказал вам, как выбраться. - Он смотрел на экран, бледный при свете монитора. - Хотя не совсем понимаю, зачем вам это. Снег, пустые улицы, тишина - в этом есть своя красота, разве нет? - Сейчас он выглядел как благосклонный вельможа, показывающий гостю вид из окон своей усадьбы. - Можно наблюдать звезды с середины Таймс-сквер. Сомневаюсь, что за последние сто пятьдесят лет это кому-нибудь удалось.
- Я тоже.
- Зачем придерживаться таких условностей, как "победа" и "поражение"? Будет ли это победой, если вы прогоните пришельцев и спасете мир? Почему бы не пустить все на самотек? Дайте человечеству умереть спокойно, а волкам - немного поохотиться на бегущую дичь, для разнообразия. А нарвалы из-за холода заплывают на юг. Вы их видели? Знаете, что из всех китов только у них и у белух нет спинного плавника? Скоро они будут здесь. Им нравятся холодные предарктические течения.
Эдвард тоже посмотрел на экран и с удивлением отметил, что "штаб", куда привел его Артист, ему чем-то знаком. Лепные карнизы, высокие потолки, кожаные кресла - ни дать ни взять квартира Уэнтов.
- Это ваша работа, - сказал он.
Теперь ему стало ясно, что эта игра все время перекликалась с его жизнью и с кодексом. Развалины на месте Ченоветской библиотеки. Пейзаж вокруг филиала в Олд-Фордже. Человек с оленьими рогами на сеансе групповой игры. Во мраке начинало что-то вырисовываться. Он тряхнул головой, раздираемый злостью, отчаянием и откровенным восхищением.
- Это ты придумал всю эту штуку. Ты вставил ее в игру, и я в нее вляпался. Господи, ну и скотина же ты.
Артист не терял самообладания, но при этом слишком часто моргал. Эдварду хотелось хорошенько его потрясти.
- Зачем? Ты хоть понимаешь, сколько времени я угрохал на эту лажу?
- Никто тебе пистолет к виску не приставлял.
И то верно.
- Но зачем было так стараться? С головой проблемы, да?
- У меня были свои причины.
- Интересно какие?
Артист вместо ответа отошел к окну и притворился, что разглядывает корешки наваленных там книжек в мягкой обложке. Эдварду бросилось в глаза, что все эти корешки голубые или розовые, с золотыми буквами. Дамские романы!
- Мне так захотелось, - по-детски откровенно признался Артист. - Я думал, что когда-нибудь покажу это ей. Она оценила бы. Есть вещи, о которых мне всегда хотелось ей рассказать. Но потом она перестала приходить в офис, и я ее больше не видел. Я так и не узнал почему.
- Ты это сделал для Бланш.
Злость у Эдварда начала проходить. Трогательно до смешного. Посмотреть бы, как Артист демонстрирует герцогине компьютерную игру.
- Ты говоришь, что хотел рассказать ей о чем-то. О чем, например?
- Например, где искать кодекс.
Время, последнюю минуту несшееся вперед без тормозов, застыло на месте. Его движок застопорил и сгорел. Голова у Эдварда работала с предельной ясностью. Он сохранял спокойствие, боясь спугнуть Артиста, как редкую птицу, - вдруг замолчит? Напротив компьютерного стола висела белая доска с разными каракулями, схемами и диаграммами, сделанными красным, зеленым, синим фломастером. В углу увлажнитель воздуха бесшумно выдыхал медленно тающие облачка тумана.
- Я довольно быстро это вычислил, - сказал Артист. - Я хорошо разгадываю загадки, а эта была не особенно трудная.
- Не особенно? - выдавил Эдвард.
- Да нет. - Артист не гордился собой и не хвастался, просто говорил честно.
- И он сейчас у тебя?
- Я сказал, что нашел его. Я не говорил, что он у меня.
- А где он?
- Ты не знаешь?
- Господи Боже. - Эдвард стиснул руками голову. Он сходил с ума. Придушить его, что ли? Или на колени перед ним стать? - Ты просто скажи где.
- Я и так уже сказал слишком много, - грустно улыбнулся Артист.
- Ты вообще ничего не сказал!
- Хорошо бы.
Артист внезапно сел на ковер, бледно-голубой, как хлорированная вода в бассейне, и прислонился к белой стене, точно вся сила ушла из его маленького тела. Как оживленная кукла с ослабевшим заклятием, Пиноккио наоборот.
- Герцогиня поручила мне компьютерную работу, а Лора рассказала про кодекс. Рассказала достаточно, чтобы разгадать остальное. Я побывал там же, где был и ты. Мне не следовало этого делать. Сначала я думал, что оказываю герцогине услугу - она любит, когда молодые люди оказывают ей услуги. Сам знаешь. Думал, что буду ее героем, но ошибался. Понял это как раз вовремя. Еще немного, и было бы поздно - а может, уже поздно. - Он вздохнул, и Эдвард уловил в его голосе красноречивую дрожь. Артист с трудом сдерживал слезы. - У меня на это ушло много времени. Я смоделировал климатические образцы ледникового периода. Висконсинскую эру. - Он шмыгнул носом. - К несчастью, только ты один видел это. Надо очень, очень плохо играть в "Момус", чтобы найти мое пасхальное яйцо.
- Ну спасибо.
Артист стал рассказывать, как трудно ему было смоделировать влияние инопланетной солнечной линзы на земную биосферу. Ну да, Зеф вроде говорил, что гномик работает в Национальном бюро погоды. Эдвард слушал его краем уха. Ему не давало покоя другое, и он опять посмотрел на монитор. Квартиру Уэнтов Артист воссоздал до мельчайших подробностей. Нажимая на клавиши, Эдвард повел себя по коридору, открыл приотворенную дверь, поднялся по винтовой лестнице - тут пришлось поработать "мышью" - и вошел в библиотеку Уэнтов. Комната была точно такая же, как в реальной жизни, но пустая - ни ящиков, ни стола, ни торшера, ни штор. Ничего, кроме пола, стен, потолка и окон, нарисованных очень тщательно. Из всей мебели остались только книжные полки, тоже пустые. Виртуальная пчела прожужжала и стукнулась о стекло. При чем здесь пчела-то?
- Одного я не понимаю, - сказал он. - Почему ты не сказал герцогине, что нашел кодекс?
- Прости, Эдвард, - покачал круглой головенкой Артист. - Этого я тоже не могу тебе сказать.
Бесполезно - все равно что спорить с голосовой почтой. Но что-то уже строилось в уме Эдварда, разрозненные осколки склеивались в одно целое. Так, кажется, Артист говорил об электронной почте в их первую встречу? Разрозненные кусочки информации сходятся и составляют связное сообщение. Хаос сменяется порядком. Или как разбросанные и заново собранные страницы в дурацком письме герцогини. Маргарет рассказывала ему историю сэра Урре - кажется, рыцарь носил в гербе пчелу?
Эдвард взял диск с сохраненной игрой, но Артист вдруг встал между ним и дверью. Теперь уже он хотел уйти, а Артист его удерживал - словно хозяин дома, вспомнивший о хороших манерах и наверстывающий упущенное.
- Знаешь, почему игра называется "Момус"? - спросил он прежним, спокойным и тихим голосом. Они стояли лицом к лицу. Задержать его силой Артист не мог - Эдвард был выше его на фут, если не больше. - Есть место с таким граффити на стене - МОМУС. Никто не знает, кто это написал и зачем. Но вообще-то Момус был греческий бог, на целое поколение старше Зевса и его детей. Его матерью была Никс, то есть Ночь, а отцом - Эребус, воплощение тьмы Гадеса, подземного царства.
Момус - единственный из греческих богов, посмевший критиковать сотворенную вселенную. Он даже предлагал кое-что улучшить. Полагал, что быки должны носить рога на плечах, а не на голове, чтобы лучше видеть, на что набрасываться. Замечал Афродите, богине красоты, что сандалии у нее со скрипом. Говорил, что людям на груди следует делать дверцы, чтобы открывать их и смотреть, что те чувствуют на самом деле.
Другим богам в конце концов надоело его нытье. Они собрались и скинули его с Олимпа. Не знаю, что с ним стало потом, но в этом, пожалуй, заложен урок, Эдвард. Может, этот мир и несовершенен, но если ты постоянно будешь искать чего-то лучшего, то в итоге тебе будет еще хуже. А насчет кодекса извини. Я правда не могу тебе сказать, где он. Я и так сказал слишком много.
- Но почему? - спросил Эдвард для маскировки, не желая себя выдавать. Мысленно он уже был за дверью. Теперь он и сам знал, где кодекс.
- Потому что ты скажешь герцогине, я знаю. - Детское личико Артиста стало серьезным, в голосе появилась тревога. - А этого я не могу позволить. Николас, приехавший тебе на замену, прав, хотя и руководствуется неправильными мотивами. Герцогине гораздо лучше без кодекса. Если она найдет кодекс, то попытается использовать его против герцога, а герцог этого не потерпит. Все, что она может сделать, ничто по сравнению с тем, что он сделает с ней. Он способен причинить ей зло, Эдвард.
- Не смеши меня, - отрезал Эдвард, чувствуя себя единственным голосом разума, оставшимся на земле. Надо выметаться отсюда, пока голова не лопнула. Он спрятал диск в карман рубашки, почти совсем не слушая собеседника. - В этом нет никакого смысла. Ну что герцог может сделать? Он инвалид и сейчас тоже лежит в какой-то лондонской клинике. А она в Уэймарше. Он ничего ей не сделает, пока она там.
Он решительно двинулся к двери, лавируя среди мусора на ковре.
- Спасибо, что помог мне с игрой, - добавил он, чтобы не показаться неблагодарным, и кое-как протиснулся мимо Артиста.
- Ты не прав, - сказал тот, уступая дорогу. - Очнись, Эдвард. Работа в семье Уэнтов меня кое-чему научила. Я прошел через все это раньше тебя. Я нашел книгу и умолчал об этом и тебе советую то же самое. Забудь о герцогине. Это не игра, Эдвард, это реальная жизнь. Займись опять своим делом.
Эдвард не оглянулся. Недоставало еще, чтобы субъект, смахивающий на хоббита, читал ему лекции о реальной жизни. Он сошел с первого марша лестницы и понесся вниз, набирая скорость, хватаясь за перила на поворотах. Артист вышел за ним на площадку и крикнул в пролет:
- Я тоже любил ее, Эдвард! - Эхо гулко раскатывалось в мраморном колодце. - Работа - это проклятие, наложенное на нас Богом! Помни об этом, Эдвард! Не пытайся от этого убежать!
Но Эдвард уже бежал по тротуару.
20
В такси он послал на автоответчик Маргарет еще одно донкихотское сообщение, постаравшись передать всю чрезвычайность создавшейся ситуации. Он не был в доме Уэнтов две недели. За это время прежнего швейцара сменил новый, облаченный в ту же самую поношенную униформу. Интересно, куда делся старый? Новый был крепкий малый, с гладкой розовой физиономией и белобрысыми, редкими, как у бухгалтера, волосами. В отличие от предшественника по-английски он говорил отлично. Однако фамилия Эдварда, к его удивлению, все еще числилась в списке Уэнтов. Еще больше он удивился, увидев там фамилию Маргарет - вероятно, это герцогиня внесла ее.
Она была там, в темном вестибюле, как будто это он, прочитав ее имя на дощечке швейцара, вызвал ее к жизни. Она ждала его, сидя в потрескавшемся кожаном кресле, холодная и бесстрастная, словно каменная нимфа. При виде Эдварда она встала. На плече у нее, как всегда, висела большая сумка-портфель. Он почему-то ожидал увидеть ее такой же, как после их неудачной поездки - с темными кругами под глазами от бессонных ночей, с немытыми волосами, тень прежней Маргарет, - но она выглядела точно так же, как в их первую встречу: скромные, почти старомодные юбка и кардиган, стрижка на уровне подбородка. То же безразличие на бледном овальном лице, та же безупречно прямая спина.
Он стиснул ее в объятиях. Она не ответила, но и не уклонилась - просто стояла, держа руки по швам. Эдзард зажмурился, сдерживая неожиданно подступившие слезы. Он ничего не говорил, просто обнимал ее, не заботясь о том, откликается она на его эмоции или нет. Его вера, он сам не знал во что, готова была вот-вот рухнуть, но эта нежданная встреча восстановила ее во всей прежней неколебимой твердости. Словно он блуждал в тумане без всякой надежды на спасение, а потом появилась Маргарет и вывела его в безопасное место.
- Я скучал по тебе, - проговорил он ей в волосы. - Очень скучал. Где ты была?
- Уезжала. - Она опустила глаза. - Извини. Я не хотела тебя видеть.
- Я думал, ты меня бросила.
Он успел забыть, как красиво это длинное серьезное лицо с изысканно выгнутым носом. Как он мог раньше не замечать этого?
Они отправились наверх в лифте. Звяканье механизма, отсчитывающего этажи, в тишине казалось оглушительным. В квартире не было никого, и они не слишком старались скрыть свое присутствие. Уэнты, по всей видимости, распродавали обстановку. Большой восточный ковер, свернутый в трубку, стоял в углу первой комнаты - он слегка согнулся посередине, будто отвешивая им вежливый поклон. Комнату наполняла легкая пыль от потревоженной штукатурки. В опустевшем кабинете Лоры Краулик стояли два ярко-желтых пластмассовых ящика для перевозки с черным перечнем содержимого на бортах. Во всем ощущалась близость резких, неотвратимых перемен.
- Надеюсь, что книги еще на месте, - сказал Эдвард. Из-за убранных ковров и занавесок акустика изменилась, и его голос звучал как в пустом концертном зале.
Книги были на месте. Когда он отворил тяжелую железную дверь на верху лестницы, библиотека предстала перед ними в том же виде, в каком они ее оставили, и шторы по-прежнему заслоняли высокие окна.
- Ты приходила сюда? - спросил он. - После того, как мы вернулись из филиала? - Несмотря на все усилия, он почувствовал, что краснеет, и стал искать торшер, вытянув перед собой руки, как лунатик.
- Один раз. - Маргарет показала на старый чемодан, в котором они вывезли книги из Ченоветского филиала. Он был пуст - она, должно быть, поставила книги на полки.
- Знаешь, сколько раз я тебе звонил? - Весь гнев, который он так долго лелеял, нахлынул на него с новой силой. - Где ты была?
- Извини, Эдвард. Пожалуйста. Я думала, все кончено. Думала, что кодекс потерян, и хотела забыть о нем. Забыть и двигаться дальше. Я ненадолго уезжала домой, - добавила она.
- Понятно. - Он не собирался так сразу прощать ее, но… - Хорошо, что хоть теперь ты вернулась.
Час назад ему не терпелось рассказать ей обо всем, что он узнал, а теперь он точно язык проглотил. В конце концов первой заговорила Маргарет.
- Я тут читала Ричарда де Бэри… Ты о нем, наверно, никогда не слышал. В четырнадцатом веке он был епископом Даремским и советником Эдуарда III. И первым крупным собирателем книг в Англии. Действовал он жестоко, мог разорить благородное семейство ради фамильной библиотеки, а после его смерти остались списки книг, которые он намеревался приобрести. Одна из них очень похожа на наш кодекс. "Странствие в дальнюю землю", в одном томе, без автора, из библиотеки поместья Бомри. В списке не отмечено, получил он эту книгу или нет.