- Может быть, какие-то полицейские продолжают рыться в грязи среди кустов, но никого из наших туда не посылали.
Нина кивнула.
- Наверное, там работает подразделение из Валлы, - предположила она.
Дежурный недоуменно посмотрел на Нину.
- Юлия родом из тех мест. Ее отец председатель местной ассоциации предпринимателей.
- Будет удивительно, если они что-нибудь найдут.
Он снова склонился к компьютеру.
Нина прошла в задние помещения участка. Здесь было пусто и безлюдно. Желтые кирпичные стены и красные двери поглощали падавший из-под потолка свет, и в коридорах царил вечный полумрак. Тихо жужжала вентиляция, поднимая пыль с линолеума, из подсобного помещения пахло залежалым мусором.
Нина расстегнула китель, бронежилет и облегченно вздохнула.
Она до сих пор помнила, как нервничала, придя сюда в первый раз. В четвертом семестре академии они с Юлией пришли в участок на практику. Тема называлась: "Целостная ориентация на рабочем месте". Юлия тогда очень радовалась.
"Ты только подумай, мы делаем это для себя, для нашей карьеры. Это же шанс изменить жизнь…"
Это было почти десять лет назад.
Нина открыла самую дальнюю левую дверь, вставив в замок карточку с кодом, и вошла в женскую раздевалку. Пройдя по лабиринту между синими шкафами, она подошла к своему шкафу. С глухим грохотом бросила сумку на пол. Ощущая невероятную тяжесть в плечах, сбросила куртку, сняла пояс с кобурой, наручниками, подсумком, дубинкой, сняла бронежилет, ботинки и форменные брюки. Окинула форму критическим взглядом. Брюки и куртка запачканы грязью, рвотными массами и кровью - им пришлось заниматься жертвой ДТП. Все придется стирать, со вздохом подумала Нина.
Ладно, на это у нее есть целых три дня.
Она открыла сумку и посмотрела на шлем, наколенники, фуражку, шарф, перчатки, карту и нижнее белье. Нет, его пока стирать не надо.
Нина приняла душ и вымыла голову. Потом сильно растерлась полотенцем и переоделась в гражданскую одежду - джинсы и серую водолазку. Она закрыла шкаф и попыталась причесать волосы. Потом направилась в оружейную комнату, чтобы оставить там пистолет. Собственно, с этого следовало начать, но она нарушила правила - все равно здесь никого не было.
Мгновение она стояла, глядя на ряды запертых гнезд с оружием.
"Каждый раз, когда я кладу на место пистолет, мне кажется, что я кладу его рядом с оружием Давида".
Нина направилась к выходу с таким чувством, словно сейчас выйдет из тюрьмы. В этот момент зазвонил ее мобильный телефон.
- Нина? Это Хольгер.
Папа Юлии.
Нина резко остановилась.
- Вы нашли его?
- Нет, но мне надо с тобой поговорить. Нина, ты можешь приехать?
В трубке слышался шум сильного дождя. Должно быть, Хольгер говорит с улицы.
- Конечно, могу, - сказала она, стараясь успокоить бешено бьющееся сердце. - У меня будет несколько выходных, поэтому я приеду завтра первым же поездом…
- Я хочу, чтобы ты приехала немедленно, Нина. Мы тут кое-что нашли.
Нина ухватилась рукой за кирпичную стену.
- Что? - переспросила она. - Что вы нашли?
В трубке послышались какие-то чужие голоса, но Нина не смогла разобрать слов.
- Хольгер? - сказала она. - Где ты? Кто там с тобой? Что вы нашли?
Отец Юлии ответил:
- Нас здесь четверо. Мы стоим на болоте в Согчеррете. Знаешь, где это?
- Нет, - ответила Нина.
- Это в трехстах метрах к юго-востоку от Бьёркбакена. Надо доехать до Нюторпа, а потом свернуть налево. Дорога ведет прямо сюда. Мы будем ждать тебя здесь.
- Хольгер, - сказала Нина, - ты можешь сказать, что вы там нашли?
Какое-то время в трубке слышался лишь свистящий шум дождя. Голос Хольгера стал сиплым, когда он снова заговорил.
- Мы поговорим об этом, когда ты приедешь, - сказал он. - Не хотим поднимать шум. Вдруг мы ошиблись. Лучше будет, если решение примешь ты.
- Но вы нашли не мальчика? - спросила она.
- Нет.
- Значит, надо звонить в полицию, - сказала Нина.
- Что я и делаю, разве не так? - спросил Хольгер. - Мы никуда отсюда не уйдем. Езжай аккуратно.
Он отключился.
Нина осталась стоять, чувствуя, как колотится сердце.
"Надо ехать в Сёдерманланд, ехать немедленно! Возьму 19–30, она ближе всех".
Она бросилась в гараж, вспоминая, где лежат ключи от машины.
Потом резко остановилась.
"Я сошла с ума. Собираюсь украсть служебную машину".
Застыв на месте, Нина стояла в коридоре, лихорадочно раздумывая, где взять машину.
Повернувшись, она побежала назад, в комнату дежурного офицера.
- Пелле, - едва отдышавшись, сказала она, - у тебя есть машина?
Шеф удивленно воззрился на Нину:
- Что?
- Это твой синий мерс стоит в гараже? Можно мне его взять? Я вернусь до конца твоей смены.
Пелле несколько секунд внимательно смотрел на Нину.
- Мне кажется, не стоит спрашивать, зачем она тебе нужна, - сказал он, доставая ключи из кармана.
Нина тяжело сглотнула.
- Потом я все тебе расскажу, - пообещала она. - Во всяком случае, надеюсь, что расскажу.
Он встал и обошел стол, держа ключи в руке.
- Стоит дать тебе машину за возможность увидеть тебя в джинсах и с мокрыми волосами.
Он уронил ключи в ее подставленную ладонь.
- Моя смена заканчивается в двадцать два часа. Если не успеешь, оплатишь мне такси до дома.
Нина схватила ключи, повернулась на каблуках и кинулась в гараж.
Анника миновала Норртелье и ехала по Е-18 к Спилерсбода, когда начался дождь. У нее не хватило духу еще раз просить Берит побыть с детьми, поэтому Калле и Эллен сидели сейчас на заднем сиденье, погруженные в свои компьютерные игры. Время от времени Анника задабривала их, давая каждому пакетик с конфетами. Она и сама не знала, разумно ли брать их с собой в приют для молодых наркоманов, но в то же время не хотела поддаваться предубеждению.
Приют "Вортуна" располагался где-то на окраине города. Она включила дворники на полную мощность и принялась напряженно вглядываться в ветровое стекло, чтобы не пропустить нужный поворот. Доехав до более застроенного места, она свернула направо к Клеменсбоде и, миновав Гравресен, свернула в направлении Мосхольмена.
Сейчас Анника всерьез жалела, что вообще поехала на эту встречу. Ночь она провела ужасно. Ей все время снились кошмары, и она дважды просыпалась в слезах. Утром была совершенно истощена и обессилена. Всю ночь вокруг нее горели дома, кричали дети, что-то орал Томас, а она чувствовала себя крайне одинокой и всеми покинутой.
Она понимала умом, что сейчас ей надо лежать на диване в гостиной Берит и вместе с детьми смотреть по телевизору утреннюю программу.
Вместо этого она за каким-то дьяволом тащится по дождю к раскаявшемуся наркодилеру, который будет петь осанну Давиду Линдхольму.
"Не следовало этого делать. Надо разворачиваться и ехать домой".
Она уже ухватилась за руль, чтобы развернуть машину, когда вдруг поняла, что упирается носом в приют "Вортуна".
- Зачем мы сюда приехали? - поинтересовался Калле, когда она поставила машину между старым "вольво" и развесистой березой.
Анника тяжело вздохнула.
- Простите, что я вас сюда притащила, - сказала она. - Я постараюсь побыстрее покончить с этим делом.
Она читала об этом приюте в Интернете. Это бывший молодежный лагерь, который был куплен Свободной церковью и превращен в приют для молодых наркоманов. На склоне, спускающемся к морю, расположились несколько построек. Слева стоял большой дом, и Анника решила, что это главный корпус. Впереди виднелись крошечные домики с крылечками. Видимо, здесь жили клиенты - или их называют пациентами?
- Я хочу домой, - сказала Эллен.
- Знаешь, прямо сейчас мы уже не можем уехать, - сурово и, пожалуй, слишком громко ответила Анника. - Я обещала одному человеку, что приеду и поговорю с ним. А теперь выходим!
Она выскочила из машины, прикрывая голову старым номером "Квельспрессен", открыла заднюю дверцу, выволокла из машины детей и, схватив их за руки, со всех ног бросилась к главному корпусу.
Добежав до крыльца, все трое промокли до нитки. Дверь разбухла от сырости, и им пришлось втроем на нее налечь, чтобы открыть. Когда дверь, наконец, распахнулась, они ввалились в старый кафетерий. Анника помогла упавшим детям встать. Они потопали ногами, отчего на полу образовалась изрядная лужа.
- Как же мы промокли, - сказала Эллен. Капли с челки стекали ей в глаза.
В большой комнате сидели семь человек. Калле прижался к матери и ухватился за рукав ее куртки.
- Здравствуйте, - сказала Анника и приветственно подняла руку.
За столом у окна сидели четверо молодых людей и играли в покер. Все неприязненно уставились на вошедших, а сдающий застыл на месте с занесенной рукой.
Анника неуверенно огляделась.
Помещение было обставлено очень просто, стулья и столы покрыты ламинатом. Пол выстлан желтым линолеумом, стены выкрашены масляной краской.
Впереди стоял прилавок с пирожными и плита с кофейником. За прилавком расположился человек средних лет, а за его спиной еще двое мужчин помоложе.
- Они наркоманы? - прошептал Калле.
- Да, - шепотом же ответила Анника. - Они все наркоманы.
- Они опасные?
- Нет, не думаю, они исправляются.
Человек средних лет подошел к гостям.
- Ужасная сегодня погода, - сказал он. - Здравствуйте, я - Тиммо.
Мужчина говорил с сильным финским акцентом. Он был, судя по всему, очень добр, немного сутулил плечи. На голове вокруг лысины виднелся венчик светлых волос.
Анника попыталась улыбнуться.
- Очень мило с твоей стороны, что ты так быстро откликнулся.
- Не стоит благодарности, - сказал Тиммо. - Мы всегда рады гостям. Это наша столовая. Здесь мы едим и занимаемся разными совместными делами. Может быть, пройдем в кабинет? Смотрите не отрежьте себе пальцы!
Последняя фраза была обращена к двум парням, осваивавшим кухонный комбайн.
- Это место было куплено ассоциацией всего четыре года назад, - пояснил Тиммо Койвисто, протискиваясь сквозь узкий коридор, уставленный ящиками с газированной водой и мешками с жасминовым рисом. - Среди наших больных (он произнес польных) процент рецидива очень низок… Нам сюда.
Он открыл дверь и придержал ее, чтобы пропустить Аннику.
Дети вошли в кабинет вслед за матерью.
- Мама, - сказал Калле, дернув Аннику за рукав, - я оставил игру в машине. Как ты думаешь, наркоманы ее не украдут?
- Никогда нельзя ни в чем быть уверенным, - заметил Тиммо Койвисто, наклонившись к Калле. - Старайся не оставлять ничего ценного в машине. Соблазн порождает воровство.
Мальчик был готов расплакаться.
- Сегодня воров не будет, - быстро проговорила Анника. - Идет слишком сильный дождь. Воры не любят мокнуть.
Тиммо Койвисто согласно кивнул.
- Это действительно так, - усмехнулся он. - Преступность падает в плохую погоду. Зимой мало изнасилований, так как насильники боятся простудить зад.
"Господи, куда я привезла детей?"
Она постаралась выдавить улыбку.
- Может быть, перейдем к делу? Я не хочу отнимать у вас лишнее время.
- О, - сказал Тиммо, - у нас впереди целый вечер.
В комнате был только один свободный стул. Анника села на него и посадила каждого ребенка на колено. Управляющий приютом примостился на противоположной стороне стола.
- Я хочу попросить кое о чем, - сказал он. - Не называй в своих статьях имена наших клиентов. Они были не очень рады, когда я сказал, что к нам приедут гости из "Квельспрессен". Но будет очень здорово, если ты напишешь о том, что мы делаем.
Анника чувствовала нарастающее отчаяние. Ноги стали неметь от недостатка кровообращения.
- Прости, - сказала она, - но я думаю, что ты не совсем правильно меня понял. Я уверена, что вы все занимаетесь здесь очень важным и интересным делом, но я спрашивала, можешь ли ты сказать мне что-нибудь о Давиде Линдхольме. Я пишу статью о нем…
Тиммо Койвисто поднял руку и кивнул.
- Я знаю, - сказал он. - Я просто хочу объяснить, что дом "Вортуна" - это самое важное, что есть в моей жизни. Служение Господу и помощь таким же, как мы, несчастным придает смысл моей жизни, и именно Давид Линдхольм наставил меня на истинный путь.
Анника поставила детей на пол рядом с собой и достала из сумки ручку и блокнот.
- Я не знала, что Давид Линдхольм был религиозен, - удивленно заметила она.
- Ну, - сказал Тиммо, - я вовсе не уверен, был ли он религиозен. Я вовсе не знаком с Давидом Линдхольмом, но после встречи с ним у меня полностью изменилось сознание. У меня появился выбор, и я выбрал Христа.
Она записала "выбрал Христа", чувствуя, как по спине бегут струйки дождевой воды.
"Может, попросить детей подождать в зале? Они не должны всего этого слышать. Но могу ли я положиться на этих молодых людей?"
- Значит, после того случая на Центральном вокзале ты решил… поменять свой путь?
Тиммо Койвисто кивнул.
- Я был грешником, - сказал он. - Я погубил множество людей, я погубил мою мать. Матери этого мира всегда остаются в небрежении.
Он задумчиво кивнул.
- Я был всего лишь мелким дилером, продавал зелье другим мелким дилерам, для того только, чтобы следовать своим дурным привычкам. Это моя вина, что и другие молодые люди стали наркоманами, но моего дохода не хватало на самое насущное. Я начал воровать, разбавлять наркотики сахарной пудрой, но они узнали об этом и предупредили, предупредили так, что я никогда этого не забуду.
Он повернул голову и показал слуховой аппарат в левом ухе.
- У меня двоится в глазах, - сказал он. - У меня есть специальные очки, но я не ношу их, потому что от них у меня сильно кружится голова.
"Зачем я только притащила сюда детей? Я страшный человек! Если Томас узнает об этом, он отберет у меня детей".
Она судорожно сглотнула.
- Зачем он это сделал? Зачем Давид так жестоко тебя избил?
Взгляд Тиммо Койвисто остался ясным и безмятежным.
- Они хотели показать мне, что я никогда не смогу вырваться. Они бы нашли меня, куда бы я ни убежал. Даже если вмешается полиция, я все равно никуда от них не скроюсь.
- Кто эти "они"? - спросила Анника. - Наркомафия?
- Можно назвать их и так.
- Мама, - сказал Калле, - я хочу пи-пи.
Тиммо Койвисто отреагировал сразу:
- Я сейчас его отведу.
Анника вскочила со стула.
- Нет! - сказала она. - В этом… нет нужды. Я сама его отведу…
Они вышли из кабинета. Эллен тоже увязалась за ними. Прошли несколько метров до туалета.
- Вы можете подождать здесь, пока я закончу говорить с этим человеком? - прошептала она, когда они вошли в крошечный туалет.
- Но я хочу быть с тобой, мамочка, - сказала Эллен.
- Я скоро вернусь, - сказала она, закрыла дверь и поспешила назад в кабинет.
- Итак, ты говорил, что Давид Линдхольм выполнял поручения какого-то наркотического синдиката? Зачем?
Она села на стул.
- Не знаю, но я был не единственным, к кому он подходил.
- Тони Берглунд был еще одним, - уверенно сказала Анника.
Тиммо Койвисто кивнул:
- Да, среди многих других. Не все обращались за помощью. Я встречался с Тони. Его дела идут плохо. Он теперь бездомный. Ему пришлось продать квартиру в Стокгольме, на Медборгарплатсен.
- Почему он напал на Тони?
- По той же причине, что и на меня.
- Но ты все же благодарен ему? - спросила Анника. - Ты сказал, что он спас тебе жизнь.
Тиммо Койвисто улыбнулся:
- Это правда. Очнувшись в больнице, я понял, что нахожусь в долине смерти. Давид Линдхольм показал мне единственный выход, и я им воспользовался.
- Почему на суде ты изменил показания?
- Ты и сама можешь догадаться.
Анника услышала в коридоре плач Калле.
Она встала.
- Очень жаль, - сказала она, - но мне действительно пора ехать.
"Я совершенно не умею думать".
Мужчина встал.
- Знаешь, я просто должен это сказать.
- Что именно? - спросила Анника, остановившись в дверях.
- Я счастлив, что он умер.
Дождь и ветер превратили дорогу в сплошную грязную лужу. Нина остановила машину и принялась всматриваться в темноту между соснами.
У Пелле Сисулу был двухместный спортивный автомобиль с откидным брезентовым верхом и с клиренсом не больше пяти сантиметров. Все торчавшие из грязи камни со скрежетом царапали днище.
Нина не знала, далеко ли еще ехать. Двести метров? Километр? Дождь почти прекратился, и ветер стих. Может быть, оставить машину здесь, а самой идти дальше пешком?
Она подняла голову. Небо было серо-стального цвета - лучшего определения не подберешь.
Болото Согчеррета располагалось прямо перед ней. По шоссе она проехала до Окерстюккебрук, потом миновала Бергу, выехала на дорогу номер 55 и по ней добралась до перекрестка у Шёльдинга. Потом по стёттастенской дороге доехала до поворота на Нюторп.
Еще один поворот налево, и она на месте.
Нина включила первую передачу и осторожно надавила педаль газа. Колеса немного пробуксовали, потом зацепили твердую почву, и машина тронулась.
Нине никогда в жизни не приходилось водить такую послушную машину. А как она держит дорогу!
"Это должно быть где-то здесь!"
Она не успела додумать до конца эту мысль, как стена деревьев закончилась и Нина увидела большую поляну.
Между камышами и мхом явственно виднелась водная поверхность. На маленьком островке изо всех сил сопротивлялись ветру карликовые березки.
Она перевела передачу в нейтральное положение, поставила машину на ручной тормоз и наклонилась вперед, вглядываясь в сгущавшуюся темноту.
"Это они?"
Там, слева от островка с березами, действительно недалеко, стояла маленькая группа людей. Один из них помахал ей, и по шляпе Нина сразу узнала Хольгера.
Она выключила двигатель, открыла дверь и вышла. Нога сразу утонула в болотной жиже, и Нина едва не вскрикнула, когда холодная вода полилась в кроссовки. Ветер с такой силой толкнул ее в спину, что она едва удержалась на ногах.
Придерживая шляпу правой рукой, Хольгер медленно, большими шагами направился к Нине. Нина ждала, когда он подойдет, держась за дверцу машины.
Когда Хольгер подошел, Нина заметила, что у него красные глаза - из-за сильного ветра или по другой причине, она не поняла.
- Спасибо, что приехала, - произнес он надтреснутым голосом, но, несмотря на это, Нина сразу узнала сильного, несгибаемого Хольгера.
Она шагнула ему навстречу и крепко обняла.
- Мне так жаль, - прошептала она.
Хольгер кивнул.
- Нам тоже, - сказал он. - Ты не нашла более подходящей обуви?
Нина посмотрела на свои кроссовки и покачала головой.
- Держись за меня, - сказал Хольгер и протянул Нине руку.