"Она меня зарубит. Сначала ударит топором по голове, а потом отрубит мне руки".
- Привет! - весело крикнула женщина. - Ты заблудилась?
Анника сглотнула и вышла вперед.
- Боюсь, что да, - ответила она, подходя к женщине и протягивая руку. - Меня зовут Анника.
- Ивонна Нордин, - улыбнувшись, представилась женщина. Она, кажется, удивилась, но ни чуточки не встревожилась. - Чем могу помочь?
Это была женщина с паспортной фотографии, в этом не было никаких сомнений. Среднего роста, полная, с пепельными волосами под вязаной шапочкой. Глаза теплые и очень печальные.
- Я пытаюсь найти карьер, - сказала Анника. - Любаккские ямы, как их здесь называют, если я не ошибаюсь. Я иду правильно?
Женщина рассмеялась:
- Ты не первая, кто здесь заблудился. Эту маленькую тропинку практически невозможно найти. Я говорила авторам проекта, чтобы они установили указатели, но воз и ныне там. Если хочешь, чтобы что-нибудь было сделано, сделай это сам.
Анника против воли рассмеялась.
- Значит, я далеко заехала?
- Да, ты проехала лишних метров четыреста. Там справа есть красный столбик. Сразу после него надо свернуть.
- Спасибо тебе большое. - Анника огляделась. Уходить ей пока не хотелось. - Красивое тут место, - сказала она.
Ивонна Нордин глубоко вздохнула и мечтательно закрыла глаза.
- Просто фантастическое. Я живу здесь всего год, но успела всей душой привязаться к этим местам. При такой работе, как у меня, можно жить практически где угодно. Это очень большое преимущество.
Анника увидела брошенную ей веревку и ухватилась за нее.
- Как это интересно, - сказала она, - и чем же ты занимаешься?
- Я консультант, - ответила женщина. - У меня компания, занимаюсь инвестициями и менеджментом. Мне приходится проводить много времени в компаниях, которые привлекают меня для консультаций, как своего рода домашнего врача, но при первой же возможности я приезжаю сюда перезарядить батареи.
- Тебе тут не одиноко?
Вопрос сорвался с губ Анники, прежде чем она успела передумать, и прозвучал он довольно резко.
Ивонна удивленно посмотрела на Аннику, потом потупилась и кивнула:
- Да, иногда. - Она подняла голову и грустно улыбнулась Аннике. - Мой муж умер в прошлом году, в канун Рождества. Я еще не пришла в себя. Лес меня утешает. Думаю, что я бы с большим трудом пережила его смерть, если бы не этот лес.
Аннике стало нестерпимо стыдно. Она молчала, не зная, что говорить.
- Я бы с удовольствием пригласила тебя выпить кофе, - сказала Ивонна, - но мне пора уезжать.
- Труба зовет? - выдавила из себя Анника, глядя на чемоданы.
Женщина рассмеялась:
- Разве это не глупость - брать с собой так много вещей? Все, что мне на самом деле нужно, - это паспорта и билеты.
Анника вскинула сумку на плечо, с трудом справляясь с нарастающим чувством вины.
- Приятного путешествия, - сказала она, - и спасибо за помощь.
- Не стоит благодарности. Заглядывай. Если еще будешь в этих местах…
Анника пошла назад по гравийной дорожке, мимо того места, где свернула в лес, потом нырнула под ограждение и подошла к машине.
Сильно похолодало, снова пошел снег. Анника села в автомобиль, включила двигатель и печку на полную мощность. Потом с силой зажмурила глаза и положила руки на руль.
"Господи, какой стыд, но как же мне повезло".
Она еще сильнее зажмурила глаза и ощутила, как душит ее чувство вины. Ей было невыразимо, почти физически тошно.
"Хорошо еще, что я не выставила себя полной дурой и никому ничего не сказала…"
Она вспомнила слова Андерса Шюмана:
"Не смущай невинных людей, Анника. Прежде чем что-то сделать, подумай".
Она с трудом сглотнула, стараясь стряхнуть с себя пульсирующее чувство стыда.
"Простите меня за то, что я такая наивная дура. Простите за то, что я ворую, порчу и уродую вещи".
Она вдруг горько расплакалась. Жгучие слезы струями потекли по щекам.
"Оставь эту патетику. У тебя нет никаких причин себя жалеть".
Она встряхнулась, вытерла рукавом слезы и включила первую передачу. Проехала по извилистой тропинке и через несколько сот метров миновала красный столбик, о котором говорила Ивонна Нордин.
"Мне надо собраться и взять себя в руки. Я не могу дальше так жить".
Она поехала мимо сельского пейзажа. В воздухе неподвижно застыл снег. В животе отчаянно урчало, и Анника вспомнила, что сегодня ничего не ела, за исключением пары кусков колбасы в четверть седьмого утра.
Она нашла пиццерию в Гарпхюттане и заказала обед. Оказалось, что на обед здесь подают пиццу и газированную воду.
Анника взяла еще банку минеральной воды и уселась за свободный стол у окна.
Напротив располагалась большая фабрика, "Гальдекс Гарпхюттан АО". Анника стала смотреть на фабричную автостоянку.
"Как много здесь машин. Как много людей, которые купили эти машины, моют их, ухаживают за ними, ремонтируют, живут своей жизнью в Гарпхюттане, а я не имею о них ни малейшего представления…"
Она снова едва не расплакалась, но сумела взять себя в руки.
"Мне надо последовать примеру Анны и попросить прощения".
Не раздумывая, она достала из сумки телефон и увидела на дисплее один пропущенный звонок. Номер был скрыт. Наверное, звонили из газеты.
Она собралась с мыслями, потом набрала номер, о котором не думала полгода, номер, который до этого она набирала по два раза в день и после этого попыталась стереть его из памяти.
- Алло, это Анна Снапхане.
- Привет, это Анника.
Короткое молчание.
- Привет, Анника. Рада тебя слышать. Я правда очень рада.
- Прости, - сказала Анника. - Я тоже вела себя как последняя идиотка.
Анна отложила трубку, сказав по другому телефону: "Я тебе перезвоню", и снова взяла трубку.
- Тебе не в чем передо мной извиняться, - сказала она.
- Мне надо извиниться перед многими людьми, - сказала Анника. - Я проезжаю по жизни, как паровой каток, не думая ни о ком, кроме себя. Томас прав. Я создаю себе свою картину мира, чтобы он соответствовал только моим критериям. Все остальное для меня просто не существует.
- Да, это есть, - согласилась Анна, - иногда ты заходишь слишком далеко.
Анника безрадостно рассмеялась:
- Это очень тактично сказано. Я пользуюсь людьми, я краду, я лгу. Я отказываюсь признаваться в своих ошибках.
- Все в жизни грешат, - сказала Анна. - Все совершают ошибки. Ты не единственный человек на планете, кто это делает. Иногда просто надо вспоминать об этом.
- Я знаю, - прошептала Анника, глядя на печь, в которой пекли пиццу. Обсыпанный мукой повар с большим пивным животом и ярко-рыжими волосами заправлял майораном ее "Каприччиозу".
- Где ты?
Анника снова рассмеялась:
- В пиццерии, в Гарпхюттане. Сейчас мне подадут обед.
- Что это еще за дыра?
- Тебе совершенно незачем знать, как она выглядит.
- Можешь не рассказывать. Рельефные обои, цветастые занавески с оборками, которые почему-то всегда лоснятся с одной стороны.
Анника от души рассмеялась:
- Именно так.
- И что ты там делаешь?
- Как всегда, валяю дурака. У тебя хватит терпения меня послушать?
- Конечно.
Принесли пиццу, и Анника кивком поблагодарила рыжего повара, который, видимо, по совместительству был еще и официантом.
- Я повела себя с Томасом как глупая корова. Я навредила его работе, я обыскала бельевой шкаф в его новом доме, это так противно.
- Действительно, противно, - согласилась Анна, - и очень мерзко.
- Я сунула нос в обстоятельства убийства офицера полиции, будучи абсолютно убежденной, что вижу то, чего не заметили другие. Я вообразила, что умнее всех на свете.
- Да, у тебя есть склонность считать, что весь мир состоит из одних идиотов, - сказала Анна. - Это просто черта твоего характера.
Анника скрутила пиццу в колбаску, взяла ее за конец и откусила кусок. С другого конца на скатерть, оставляя растекающееся пятно, полился жир.
- Я знаю, - сказала Анника ртом, набитым сыром и тестом. - Я наделала так много глупостей, я выставила себя полной дурой перед шефом, перед инспектором полиции по имени Нина, но теперь мне придется со всем этим жить.
"Не говоря уже о том, что я сделала Томасу".
- Шюман уже давно знает все твои дурные стороны, - сказала Анна.
Анника вздохнула:
- Теперь он думает, что я вообще сошла с ума, но это не так. Просто я мрачная и упертая личность, я всегда хочу оказаться правой.
- Но по крайней мере, ты теперь начинаешь это осознавать, - сказала Анна. - Это сильно облегчит твою жизнь.
Анника наконец проглотила пиццу.
- Я вела себя нечестно и с тобой, - сказала она.
- Да ладно, - успокоила ее Анна. - Я переживу. Я счастлива, что ты наконец решила взяться за свою жизнь. Может быть, тебе с кем-нибудь посоветоваться?
- Может быть, - спокойно ответила Анника.
- Наверное, тебе не стоит обращаться к тому же психотерапевту, к которому ходила я, но, может быть, она кого-нибудь порекомендует.
- М-м-м.
В трубке наступило молчание.
- Анника?
- Да?
- До Стокгольма езжай очень аккуратно и позвони, когда будешь дома. На следующей неделе я забираю Миранду, она очень соскучилась по Эллен и хочет ее увидеть.
Глаза Анники наполнились слезами, но теперь это были слезы облегчения.
- Непременно, - сказала она.
- Ну, скоро и наговоримся.
Анника еще некоторое время посидела в пиццерии, выпила кофе, оказавшийся на удивление вкусным, послушала в джук-боксе "Теряю веру" в исполнении REM. Дышать стало легче, она приняла правильное решение - смирить свою гордыню.
Она расплатилась (рыжий повар-официант оказался в придачу кассиром) и вышла на улицу. Начало темнеть. Воздух стал чище и холоднее. Небо почти очистилось, задул холодный леденящий ветер.
Она села в машину и выехала на дорогу, ведущую в Эребро, когда зазвонил мобильный телефон. Он лежал рядом, на пассажирском сиденье, и Анника, скосив глаза на дисплей, увидела, что номер скрыт. Значит, все-таки из газеты. Она вздохнула и взяла трубку.
- Анника, это К. Ты где?
Внезапно вернулся страх, громадный, черный, неизбывный, высасывающий из воздуха кислород.
- Я еду. Что-то сдвинулось в расследовании пожара?
- Юлия Линдхольм получила твой конверт с фотографиями.
"О нет, только не это!"
- Мне позвонили из тюрьмы после того, как она целый час дико кричала и не могла прийти в себя.
Анника притормозила и остановила машину на обочине.
- Мне очень жаль, я не хотела…
- Знаешь, это действительно раздражает. Ты вечно суешь нос в наши расследования.
Она закрыла глаза, чувствуя, что густо краснеет.
- Я прошу прощения, если что-то испортила.
- На обратной стороне фотографии одной из женщин напечатан адрес дома где-то возле Гарпхюттана. Это твоя информация?
- Э, да. Она там живет. В доме недалеко от Любаккских ям. Я разговаривала с ней час назад.
- Ты с ней разговаривала? Черт. Где ты находишься, прах тебя побери?
Анника ответила, удивившись писклявости своего голоса:
- В Гарпхюттане. Я прошу прощения за то, что оставила фотографии, все это было сплошное недоразумение.
- Юлия говорит, что узнала Ивонну Нордин. Она говорит, что это Ивонна Нордин была в их с Давидом квартире в ту ночь и что это она увела Александра.
- Мне очень жаль, что я опять все напутала, - сказала Анника. - В самом деле жаль. Все это неправда. В доме нет никакого ребенка. Ивонна Нордин не имеет к этому никакого отношения.
- Позволь мне самому об этом судить, - отрезал К. - Я только что послал патруль из Эребро, чтобы задержать Ивонну Нордин для допроса.
- О нет, - сказала Анника. - Это не она, все, что она сказала, - правда.
- Что? Что правда?
- Она сказала, когда купила дом, сказала, что ее муж умер. Она назвала компанию, которой владеет. Я видела машину, на которой она ездит. Она не преступница.
Она слышала, как К. громко застонал в трубку.
- Кроме того, ее, может, там уже нет, - сказала Анника. - Она как раз собиралась уезжать. Она сказала, что уезжает куда-то по работе.
- Куда? Она не сказала куда?
- Думаю, что за границу, потому что сказала о паспорте. Патруль уже выехал?
- Выедет с минуты на минуту. Сделай мне такое одолжение, не путайся под ногами.
- Обещаю, - ответила Анника. - Будь уверен, не буду.
Разговор закончился, но Анника продолжала сидеть с телефоном в руке, желая провалиться сквозь землю.
Она вселила в Юлию надежду. Теперь Ивонна Нордин опоздает на самолет… Господи, какая же она дрянь.
Анника протянула руку к ключу зажигания, но тут же замерла на месте.
"Опоздает на самолет. Билеты? "Как это глупо, каждый раз брать с собой так много вещей. Все, что мне нужно, - это паспорта и билеты"".
Анника убрала руку с ключа.
"Паспорта и билеты?"
Почему Ивонна Нордин употребила множественное число? И зачем ей несколько чемоданов вещей, если она едет работать?
"Потому что она собиралась уезжать не одна. Потому что собиралась взять с собой ребенка".
Она заставила себя собраться с мыслями.
"Меня снова заносит".
Нельзя незаметно продержать ребенка полгода взаперти. Невозможно прятать четырехлетнего мальчика в лесном доме так, чтобы никто об этом не узнал.
"Или это все же возможно?"
Значит, ребенок шесть месяцев не был на свежем воздухе. Ему не разрешали строить плотину на ручье, не позволяли рыть совком грязь. Ему не разрешали есть конфеты в машине и выбирать видеофильмы в магазине.
"Спутниковая тарелка! Он смотрел мультики по спутнику".
Анника взглянула на часы. Четверть третьего. Через час станет совсем темно.
"Но Юлия ее узнала".
Аннике потребуется еще два часа, чтобы добраться до Стокгольма, но, правда, машину можно будет вернуть и завтра утром.
Анника задержала руку на ключе. "Что, если она успеет улизнуть до приезда полиции? У меня получасовая фора".
"Тойота-Лендкрузер-100" - это та машина, которую американские спецподразделения использовали во время вторжения в Ирак. Анника видела эти машины в военной хронике. Томас даже сказал, когда они вместе смотрели новости, что в серьезных случаях американские военные пользуются исключительно японскими машинами.
Ивонна Нордин может при желании проехать по лесу до самой норвежской границы.
Тем временем Анника доехала до красного столбика, откуда начинался путь к Любаккским ямам, затопленным карьерам, где железную руду добывали еще в доисторические времена. Анника свернула на обочину, поставила машину за высокой сосной, потянула вверх ручной тормоз и выключила двигатель. Некоторое время она сидела в тишине, прислушиваясь к собственному дыханию. За окнами бушевала настоящая пурга.
"Я не стану подходить близко. Я просто посмотрю. Полицейские уже выехали. Они будут здесь самое позднее через полчаса".
Она вышла из машины и аккуратно закрыла дверь.
До дома Ивонны - около километра, если идти прямо через лес. Анника взглянула на деревья. Ветер дул с северо-востока. Надо надеяться, что Ивонна не слышала, как она подъехала.
Она вытащила из машины сумку, повесила ее на плечо и вошла в лес, не забыв при этом выключить звук телефона. Шаги по дорожке отдавались громким хрустом. Анника нахмурилась и, сойдя с дорожки, пошла по мягкой земле между деревьями. Мох скрадывал шаги, отзываясь под ногами тихим всасывающим звуком.
На землю стремительно падала темнота. Комли деревьев стали неразличимыми. Анника пошла медленнее, чтобы не споткнуться.
Вскоре она увидела впереди тупик с разворотом. Машины не было.
Анника прикусила губу: "Вот дьявол!"
Потом она заметила, что ворота ограждения открыты.
"Наверное, она подъехала к дому, чтобы погрузить вещи в машину".
Анника добежала до ручья и вдоль него пошла к дому через лес. Она задыхалась - и не только от холодного ветра, но и от смешанного со страхом напряжения. Она споткнулась о камень, упала лицом в мох, но быстро поднялась и поспешила дальше.
Джип стоял перед домом с включенными фарами и двигателем. Ивонна Нордин только что вышла из дома с двумя, видимо, очень тяжелыми чемоданами.
Анника зарыла в мох свою яркую сумку и залегла за стволом тонкой сосны.
Ивонна подошла к машине, поставила чемоданы на заднее сиденье и вернулась в дом, не закрыв входную дверь.
Анника ждала в темноте, затаив дыхание.
Потом женщина снова вышла из дома, неся еще два чемодана. На этот раз она подошла к машине с другой стороны и на некоторое время исчезла из вида. В салоне зажегся свет, когда Ивонна открыла заднюю дверь, и Анника видела, как Ивонна укладывает чемоданы на заднее сиденье. Покончив с этим делом, женщина опять вернулась в дом, но на этот раз закрыв входную дверь.
Анника лежала в темноте, не отрываясь глядя на машину, на дом, на дверь и на движущиеся в окнах тени. В лесу было сыро, сильный ветер раскачивал стволы и ветви.
"Я должна помешать ее отъезду. Как мне подобраться ближе?"
Слева была пристройка, из которой Ивонна Нордин выносила вещи, а справа - тропинка, исчезавшая в лесу.
На полпути к дому виднелся колодец с ведром и традиционный ручной насос. От колодца до машины было всего несколько метров.
Анника посмотрела на тени в окне, но не заметила никакого движения.
Она трижды глубоко вдохнула, схватила сумку и, пригнувшись, перебежала к колодцу.
"Как остановить "тойоту-лендкрузер"? Ну почему я ничего не смыслю в машинах?"
Анника порылась в сумке. Нет ли там чего-нибудь, чем можно было бы воспользоваться?
Рука натолкнулась на перочинный нож с лозунгом ""Квельспрессен" - остро и точно в цель". Этим ножом она изрезала лифчик Соф Е. С. Гренборг.
"Надо перестать так о ней думать - это, в конце концов, ниже моего достоинства".
Анника схватила нож, поколебавшись секунду, подбежала к машине и ткнула лезвием в шину заднего левого колеса. Резина поддалась, и из шины с довольно громким шипением вырвался воздух. Анника сместилась вправо и проколола правую шину. Потом она бегом вернулась к колодцу и только успела залечь, как открылась входная дверь дома.
На пороге появилась Ивонна Нордин, держа за руку маленькую девочку. Ребенок был одет в розовое. На плечи спадали длинные белокурые локоны. Ивонна грубо тащила девочку, споткнувшуюся на ступеньках, но ребенок не протестовал, а послушно шел за женщиной к машине.
"Почему ребенок без пальто в такой холод?"
Анника свернулась в клубок, когда женщина и ребенок приблизились к машине, и перестала дышать, когда они, пройдя мимо боковых дверей, остановились перед дверью багажника. Анника не смела поднять голову, но услышала, как дверь открылась и Ивонна сказала: "Полезай".
Не удержавшись, Анника приподняла голову и увидела, как девочка заползла в машину и улеглась в багажнике, а Ивонна натянула сверху серую ткань и захлопнула дверь.