Потом женщина выпрямилась и постояла на месте, прислушиваясь и глядя по сторонам. Анника нырнула за колодец и закрыла глаза.
"Только бы она не обнаружила проколы! Не смотри на колеса!"
Анника услышала удаляющиеся шаги и осторожно подняла голову.
Женщина шла к дому, очевидно, для того, чтобы выключить свет и запереть двери.
Анника перевела дыхание и бросилась к машине. Открыв заднюю дверь, она сдернула серую ткань, прикрывавшую багажник, и уставилась на лежавшую там девочку.
Ребенок тоже смотрел на нее совершенно безжизненными глазами, и Анника сразу поняла, что это не девочка. Это был бледный, насмерть перепуганный мальчик. На лице был виден свежий шрам. Анника, чувствуя, что ей становится трудно дышать, порылась в кармане куртки и нашла пакет с конфетами.
- Привет, - едва слышно произнесла она. - Хочешь конфет?
Мальчик молча смотрел на нее, веки его дрожали.
- У меня их целый мешок, - сказала Анника. - Они такие вкусные. На, возьми.
Она сунула ребенку в рот зеленую конфету, и мальчик, жуя ее, сел.
- Пойдем со мной, я дам тебе еще, - сказала Анника, беря ребенка на руки.
Прежде чем Анника успела понять, что делает, ребенок оказался у нее на руках, а сама она задернула ткань, закрыла заднюю дверь, метнулась к колодцу, потом, плюнув на сумку, ринулась в лес.
Она снова залегла за тонкой сосной, когда в доме погас свет и открылась входная дверь. Анника вдавила ребенка в мох, сняла куртку и прикрыла ею мальчика.
- Вот так, - сказала она и дала ребенку еще одну конфету. - Они разноцветные. Думаю, что розовые - самые вкусные.
Мальчик взял конфету и отправил ее в рот, а потом прижался к Аннике.
Ивонна Нордин подошла к машине, положила сумочку на переднее сиденье, а потом направилась к задней двери.
"Не открывай! Не открывай дверь! Поезжай!"
Анника изо всех сил пыталась послать женщине заряд мысленной энергии сквозь темноту. Но это не помогло. Ивонна Нордин открыла дверь багажника, отодвинула ткань и обнаружила, что ребенок исчез.
Эта женщина умела двигаться с непостижимой быстротой.
Она бросилась к дому, открыла входную дверь, включила свет и исчезла внутри.
Анника подняла ребенка на руки и бросилась по лесу прочь от дома - сквозь ветер и темные тени. Стало совсем темно, Анника бежала, ничего не видя и то и дело спотыкаясь. Несколько раз она чуть не упала. Наверху свистели и пели на ветру ветви, холод пронизывал до костей.
У Ивонны Нордин наверняка есть винтовка, а может быть, и прибор ночного видения.
Надо скорее убраться отсюда, лучше всего бежать к машине.
С болтающимся из стороны в сторону ребенком на руках она побежала вдоль ручья к развороту. Скользкий мох пружинил под ногами, Анника спотыкалась и падала. "Правильно ли я бегу? В том ли направлении?" Она встала и прижала к себе ребенка, одной рукой обняв его тело, а другой - придерживая светлую головку.
Пуля первого выстрела ударилась в дерево в нескольких метрах справа от Анники.
"Без паники, только без паники. Беги!"
Второй выстрел. Пуля ударила рядом, и уже слева.
"Это охотничье ружье или какое-то другое тяжелое оружие. Из него трудно целиться".
Третья пуля просвистела в нескольких сантиметрах от ее головы.
"В следующий раз она не промахнется. Надо прятаться".
Прижимая к груди ребенка, она упала за какой-то пень.
- Я знаю, что ты здесь! - крикнула Ивонна из темноты. - Твое положение безнадежно. Сдавайся, и я пощажу ребенка.
"Где полиция?"
- У тебя есть еще конфеты? - Мальчик безмятежно смотрел на Аннику сияющими глазами.
- Конечно, - ответила она и принялась рыться в кармане. Руки дрожали так сильно, что она никак не могла ухватить конфету.
Четвертый выстрел. Пуля попала в пень, и отлетевшие щепки ударили Аннику по лицу.
Мальчик заплакал.
- Она страшная, - сказал он. - Она очень страшная.
- Я знаю, - прошептала Анника, и в этот момент лес осветился лучами автомобильных фар. По гравийной дорожке медленно ехал полицейский автомобиль. Грохнул еще один выстрел, со звоном разбивший ветровое стекло полицейской машины. Анника услышала чей-то стон. Машина остановилась, развернулась и выехала из леса так же неожиданно, как и появилась.
"Возвращайтесь, ведь она стреляет в нас!"
Она неподвижно лежала за пнем, прижимая к себе ребенка. Прошла минута. В лесу было тихо. Всякое движение прекратилось. Прошла еще минута, потом еще.
Ноги онемели от сидения в неудобном положении. Анника пошевелила ступнями, чтобы восстановить чувствительность.
- Идем, - шепнула она. - У меня есть машина, мы сейчас туда пойдем.
Мальчик кивнул и крепко обнял Аннику за шею.
Она встала и посмотрела в сторону дома, потом услышала, как взревел двигатель. Джип с включенными фарами тронулся с места.
"Она не может вести машину и одновременно целиться из ружья".
Анника встала, чувствуя, как куртка падает на землю. Она не стала ее поднимать, и вместо этого, как ветер, с ребенком на руках, бросилась бежать к развороту, к полицейским машинам.
В лицо, ослепив, ударил луч прожектора. Анника упала.
- Ты под прицелом, - услышала Анника мужской голос. - Ты вооружена?
- Нет, - с трудом разжимая губы, ответила она. - Но она уходит. Ивонна Нордин только что поехала…
- Ты Анника Бенгтзон?
Она кивнула свету прожектора.
- Кто эта девочка?
Свет погас, и на Аннику упала непроглядная темнота.
- Это не девочка, это Александр Линдхольм.
* * *
Ветер пел в верхушках деревьев. В промежутках между облаками виднелись звезды. Всходила луна. Анника, завернувшись в теплое одеяло, сидела за полицейской машиной с разбитым ветровым стеклом. Мальчик уснул, уткнувшись носом Аннике в грудь. Она запрокинула голову, пытаясь посмотреть на небо, но потом все-таки сдалась, закрыла глаза и принялась слушать пение ветра.
Она слышала треск полицейских раций, приглушенные голоса.
Скоро приедет "скорая", чтобы забрать полицейского, раненного осколками стекла. Сейчас прибудет отряд быстрого реагирования и патруль с собаками. Из Стокгольма вылетел вертолет с прожекторами и прибором ночного видения.
- Ты уверена, что она на своей машине далеко не уедет? - спросил ее полицейский.
- Одну шину она может поменять, - ответила Анника, не открывая глаз, - но не две. Невозможно ехать на ободьях по проселочной дороге.
Захват надо было тщательно спланировать, так как стало ясно, что подозреваемая готова стрелять в полицейских. Аннику убаюкивали окружающие звуки. Она тихо сидела рядом с ребенком, ощущая тепло его тела и слыша ровное дыхание.
Когда прибыл отряд быстрого реагирования, Аннике помогли встать и посадили в его машину, оставив включенным двигатель, чтобы в кабине было тепло. Анника высыпала на одеяло остатки конфет.
- Ты тоже думаешь, что розовые самые вкусные? - спросила она, беря конфету. Она почему-то знала, что в каждой содержится девять калорий. Наверное, ей сказала Анна Снапхане.
Мальчик покачал головой:
- Мне больше нравятся зеленые.
Они распределили конфеты по цветам - зеленые мальчику, розовые Аннике, а белые разделили поровну.
Ребенок уже засыпал, когда Анника услышала по рации, что Ивонну Нордин остановили в полутора километрах от дома, где она пыталась поменять колесо. Преступница начала стрелять в полицейских, и те ответили огнем.
На место столкновения вызвали скорую помощь, но она явно не спешила.
Ивонна Нордин была ранена в перестрелке и скоро умерла.
Стр. 6–7.
"КВЕЛЬСПРЕССЕН". ОБЩЕНАЦИОНАЛЬНЫЙ ВЫПУСК
СУББОТА, 4 ДЕКАБРЯ
ТЮРЬМА ДЛЯ АЛЕКСАНДРА
Мальчика держали в неволе шесть месяцев
Патрик Нильссон и Эмиль Оскарссон
Для "Квельспрессен" (Гарпхюттан). Четырехлетний Александр Линдхольм был вынужден провести полгода в подвале, на глубине двух метров под землей.
Иногда ему разрешали подниматься в гостиную, чтобы посмотреть телевизор, но при этом похититель неизменно закрывал ставни на окнах.
"Александр находится в сравнительно неплохом состоянии", - сказала корреспонденту "Квельспрессен" репортер Анника Бенгтзон, видевшая мальчика вскоре после его освобождения.
Дом находится в глухом лесу, в нескольких километрах от основных дорог. Дощатое ограждение не дает проехать к дому на автомобиле.
Именно здесь вчера вечером полиция Эребро обнаружила четырехлетнего Александра Линдхольма.
"Мы думаем, что в этом доме его держали с момента похищения из квартиры в Сёдермальме 3 июня сего года, - заявил представитель полиции Эребро. - Найденные в доме улики подтверждают эту версию.
Александр жил в погребе, где раньше хранили картошку. Попасть в этот погреб можно только через люк в полу кухни. Мы нашли там кровать, если ее, конечно, можно так назвать".
Было ли в погребе освещение?
"Да, вообще погреб был обставлен как жилая комната, с половичками и с лампой под потолком. Мы нашли там иллюстрированные книги и комиксы.
В гостиной дома находился телевизор, и, скорее всего, Александру иногда разрешали смотреть детские программы.
Мы нашли крошки и липкие отпечатки детских пальчиков на диване", - добавил представитель полиции.
Полиция пока не разглашает сведения о личности похитителя. Считают, что это та же самая женщина, которая убила и отца Александра.
Ясно одно - эта женщина тщательно спланировала похищение. Некоторые вещи, найденные в погребе, были куплены год назад, преимущественно в Гётеборге и Осло.
На месте преступления в момент освобождения Александра Линдхольма присутствовала репортер "Квельспрессен" Анника Бенгтзон.
"Я не хочу комментировать состояние его физического или психического здоровья, но могу сказать, что он может ходить и говорить".
Значит, состояние его в принципе можно считать неплохим?
"Да".
Чудесное освобождение Александра поднимает массу вопросов относительно надежности всей шведской правоохранительной системы.
"С юридической точки зрения это очень интересная проблема, - говорит профессор криминологии Хампус Лагербек. - Здесь мы имеем случай, когда человека приговорили к пожизненному заключению за убийство другого человека, который на самом деле был жив. Мне интересно, как наши юристы выпутаются из этого щекотливого положения".
Суббота, 4 ДЕКАБРЯ
Томас бросил халат на стул и осторожно улегся в кровать рядом с Софией. Звук музыкального сопровождения мультфильма не проникал сквозь закрытую дверь спальни. Субботнее утро сулило массу удовольствий.
София спала. Она, подогнув одну ногу, лежала на боку спиной к Томасу. Он подвинулся ближе и просунул колено между бедрами Софии. Та в ответ слегка пошевелилась, но не проснулась. Он слегка куснул ее за мочку уха, потом нежно провел ладонью по ее животу к грудям. Он до сих пор не перестал восхищаться их миниатюрностью. Он нежно сжал сосок, и София немного напряглась.
Обернувшись, она посмотрела на Томаса.
- Привет, - сказала она, улыбнувшись.
- Привет, - ответил он тоже шепотом и поцеловал ее в шею. Потом он провел рукой по ее спине, поласкал ягодицы и притянул Софию к себе.
Она вывернулась из его объятий и села.
- Я хочу в туалет…
Надев халат, она отперла дверь спальни и вышла в ванную.
Томас откинулся на спину, глядя в потолок и чувствуя, как гаснет эрекция.
Время тянулось томительно долго. Господи, что можно так долго делать в туалете?
Он машинально взялся за край пухового одеяла и плотно завернулся в него.
Он уже начал клевать носом, когда вернулась София.
- Дорогой, - сказала она, погладив его по волосам, - мы пойдем сегодня в музей? Я еще не видела Раушенберга.
Он посмотрел на нее и улыбнулся. Потом крепко взял ее за руку.
- Иди ляг рядом, - глухо произнес он и, смеясь, стал валить ее на постель. - Вот я тебя и поймал!
София раздраженно высвободилась.
- Я только что причесалась, - сказала она и села на край кровати на расстоянии вытянутой руки от Томаса. - Я спросила: мы пойдем сегодня в музей современного искусства? Мог бы и ответить.
Разочарование перешло в недовольство. Томас взбил подушку, прислонил ее к стене и сел.
- Я хотел всего лишь немного близости, - сказал он.
- Близости, - эхом отозвалась София. - Скажи лучше, что ты хотел секса.
- И что в этом плохого?
Она посмотрела на него белесыми глазами, которые почти сливались с лицом, когда София была не накрашена.
- Бывает близость без секса.
- Да, но я люблю секс.
- Я тоже, но…
- Хотя ты никогда не кончаешь.
Он ляпнул это, не подумав. София отреагировала на его слова, как на пощечину, - дернулась и побледнела.
- Что ты хочешь этим сказать?
У него пересохло во рту.
- Это не упрек, - сказал он.
- Нет, это именно упрек, - оцепенев, ответила София.
- Я просто подумал, что и ты получала бы больше удовольствия от секса, если бы тоже испытывала оргазм. Ты не можешь немного себе помочь? Или я помогу?
Она встала, не глядя на любовника.
- Для меня это не важно. Не говори мне, что я должна чувствовать. Я отвечаю за свою сексуальность, а ты - за свою.
Он стиснул зубы. "Кто только тянул меня за язык!"
- Я понимаю, что тебе сейчас тяжело, - сказала она. - Так потерять работу - это нечестно, ведь ты же выполнил задание…
Он отбросил одеяло и потянулся за халатом. Придется обойтись без субботних утренних удовольствий.
- Я не потерял работу, - сказал он. - Откуда ты это взяла?
Она удивленно посмотрела на Томаса:
- Но ты же сказал, что слушания в риксдаге прекращены.
- Да, но мой контракт не расторгнут. Он заключен до октября будущего года. Я вчера говорил с Халениусом. Теперь я займусь международными валютными обменами.
Он вгляделся в ее глаза. Ему показалось, что по ее лицу пробежала тень разочарования.
Она сняла халат и принялась выбирать в шкафу одежду.
- Известно, через кого произошла утечка? - спросила она, обернувшись через плечо.
Томас в ответ тяжело вздохнул.
- Наверное, через пресс-секретаря. Боссы счастливы, что слушания отменены. Они никогда не хотели увеличения сроков, что было неизбежно при отмене пожизненного срока.
- Значит, ты по-прежнему в фаворе?
Ему снова показалось, что София разочарована.
Он посмотрел на нее:
- Должен сказать, что я теперь не буду работать с Пером Крамне. Но эту потерю я счастливо переживу.
Она снова принялась рыться в шкафу.
- Ты не видел мой новый лифчик? С шелковыми чашечками, французский?
Томас лишь еще раз вздохнул в ответ.
Анника вошла в кабинет старшего полицейского инспектора К., ощущая пульсирующую боль в пальце. Она занесла в рану инфекцию, и медсестра назначила ей антибиотики. Щепка сильно поранила ей лицо, и теперь щека была прикрыта внушительного размера пластырем.
Она села и посмотрела К. в глаза. Сегодня на нем была вполне нормальная, хотя и застиранная рубашка. Вероятно, когда-то она была желтой.
Полицейский кивком указал на ее руку:
- Что у тебя с пальцем?
Она холодно взглянула на К.:
- Какие-то костоломы решили, что я слишком глубоко копаю.
- Ты сообщила об этом?
Она покачала головой.
- Как ты думаешь, кто это сделал? - спросил К.
- Желающих может быть много. От тяжеловесов Ивонны Нордин или Филиппа Андерссона до Кристера Бюре…
Комиссар вздохнул.
- За каким чертом ты потащилась назад в Любакку?
Анника зло прищурилась:
- Это формальный допрос? Ты позвал меня сюда для этого? В таком случае я требую соблюдения правил и письменного протокола, который я в конце подпишу.
Он раздраженно вздохнул, встал, обошел стол, плотно закрыл дверь кабинета, а потом подошел к окну и встал спиной к Аннике, сложив руки на груди.
- Нельзя же, в конце концов, просто взять и поехать в гости к человеку, подозреваемому в убийстве. Когда ты это поймешь?
Она посмотрела на него.
- Начинаю думать, что тебе не вполне безразлична моя жизнь, - сказала она.
- Мне вообще небезразличны репортеры вечерних газет, - сказал он. - Во всяком случае, некоторые из них…
В голосе его прозвучала горечь. Потом он повернулся и прошел к столу.
- Юлию еще не освободили? - спросила Анника.
- Судебное заседание состоялось сегодня в два часа ночи, - сказал К., садясь на стул. - Сейчас она вместе с Александром в семейном санатории. Они пробудут там какое-то время.
- Будет ли новый суд?
- Да, прокурор и адвокат уже подали апелляции в апелляционный суд, и во время его заседаний Юлия будет официально объявлена невиновной. Тогда со всеми юридическими проблемами этого дела будет покончено.
- Как себя чувствует мальчик?
- Он сейчас проходит медицинское обследование, но очевидно, что все жизненные функции четырехлетнего ребенка у него сохранились - он ходит, разговаривает, обслуживает себя, сам ходит в туалет и все такое. Вероятно, ты разбираешься в этом намного лучше меня…
Анника кивнула. Тепло ребенка до сих пор продолжало согревать ей грудь. То длительное ночное ожидание не разволновало, а успокоило ее.
Женщина из стокгольмской социальной службы приехала за ребенком сразу после полуночи. Александр плакал, не хотел расставаться с Анникой, но она пообещала навестить его и привезти полюбившиеся ему конфеты.
- Не знаю, что происходит с маленькими детьми, когда им приходится пережить такой ужас, - вздохнула Анника. - Вырастет ли он здоровым?
- Знаешь, я хочу задать тебе пару вопросов, - сказал К., - но нет никакого смысла оформлять это как формальный допрос. Никто не станет предъявлять обвинение Ивонне Нордин в связи с убийством Давида или похищением Александра, поэтому пусть это будет неформальной беседой. Она в тебя стреляла?
Анника с трудом сглотнула и кивнула:
- Четыре раза. Она умерла?
- Один из наших снайперов попал ей в грудь. Конечно, будет служебное расследование, но не думаю, что его привлекут к ответственности. Ситуация была сложная: темнота, лес. Все это ухудшило видимость и затруднило оценку положения. Кроме того, она целенаправленно стреляла в полицейских, что, впрочем, делала и раньше.
Анника посмотрела в окно.
- Она сложила в машину чемоданы. Куда она собиралась уехать?
- В Мексику, - ответил К. - В машине мы нашли билеты из Гардемуэна в Осло до Мехико, через Мадрид. У нее был фальшивый паспорт, в который Александр был вписан как девочка по имени Майя.
- Так она действительно хотела лесом доехать до Норвегии?
- У нее оставался только этот путь.
К. щелкнул клавишей, открыв в компьютере какой-то файл. Анника пощупала повязку на пальце.
- Ты думаешь, мы когда-нибудь узнаем, что произошло на самом деле? - спросила она. - С Давидом или с убитыми на Санкт-Паульсгатан?