Анна-Мария запнулась. Она хотела сказать, что Ребекка Мартинссон тоже человек и имеет право на личную жизнь, но тут все было не так просто. Среди коллег ходила информация, что Ребекка живет одна в домике в глуши и ни с кем не общается.
- …тоже человек и нуждается во сне и отдыхе, - проговорила Анна-Мария. - Я не могу ее напрягать. - Тут она подумала о Роберте, который ждал ее дома. - Или все же могу?
Альф рассмеялся.
- Ну, ты как знаешь, а лично я собираюсь сесть перед телевизором и посмотреть сериал, - сказал он.
- Вот именно, - кисло проговорила Анна-Мария.
Закончив разговор с прокурором, она посмотрела в окно. В самом деле, машина Ребекки все еще стояла на парковке.
Три минуты спустя Анна-Мария Мелла постучала в дверь кабинета Мартинссон.
- Я знаю, что у тебя и так много всего, - начала она. - И это не твоя работа. Я вполне пойму, если ты скажешь "нет"… - Она оглядела стопку дел на столе у Ребекки. - Забудем об этом, - проговорила Анна-Мария. - Тебе и так не продохнуть.
- А в чем дело? - спросила Ребекка. - Если это связано с Инной Ваттранг, то обратись ко мне. Я… - Она осеклась. - Чуть не сказала "я люблю убийства", - продолжала она. - Но ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду.
- Ничего страшного, я как никто понимаю, что ты хотела сказать, - улыбнулась Анна-Мария Мелла. - Расследование убийства - штука совершенно особенная. Я вовсе не хочу, чтобы кого-то убивали. Но если это произошло, я хочу быть там и распутать это дело.
Ребекка Мартинссон взглянула на нее с явным облегчением.
- Именно об этом я мечтала, когда поступала в полицейскую академию, - сказала Анна-Мария. - Наверное, и ты тоже, когда пошла учиться на юриста?
- Да нет, даже не знаю. Я уехала из Кируны и стала учиться в университете, поскольку у меня возникли разногласия с руководством общины. На юридический факультет попала случайно. Но училась я очень старательно и потом легко нашла себе работу. Все произошло как-то само собой. Собственно, мне никогда не приходилось делать сознательного выбора - до того момента, как я решила вернуться сюда.
Женщины затронули очень серьезную тему. Однако не настолько близко они были знакомы, чтобы продолжить ее. Поэтому обе смутились, и повисла пауза.
Правда, Ребекка с благодарностью отметила, что молчание не было мучительным.
- Ну так что? - проговорила она с чуть заметной улыбкой. - О чем ты хотела меня попросить?
Анна-Мария улыбнулась в ответ. В их общении с Ребеккой почему-то всегда ощущалась некоторая скованность. Она никогда не обращала на это особого внимания, но иногда у нее мелькала мысль, что даже если ты и спас кому-то жизнь, это еще не означает, что вы с ним лучшие друзья. Но сейчас ей вдруг показалось, что всякая напряженность улетучилась.
- Завтра сюда явится Маури Каллис, босс Инны Ваттранг, - сказала она.
Ребекка присвистнула.
- Вот именно, - проговорила Анна-Мария. - И я обязательно должна поговорить с ним, но я не имею ни малейшего представления ни о компании, ни о том, чем занималась сама Инна.
- Думаю, в Интернете про них море информации.
- В этом-то и ужас, - проговорила Анна-Мария с гримасой мученика на лице. Она ненавидела читать. Шведский язык и математика были для нее в школе самыми трудными предметами. Анна-Мария с трудом получила тройку, которой было достаточно, чтобы поступить в полицейскую академию.
- Я все поняла, - ответила Ребекка. - Завтра утром ты получишь выжимку. Давай встретимся в половине восьмого, потому что потом я весь день буду в суде по уголовному делу, а заседание начинается в девять.
- Ты уверена? - пробормотала Анна-Мария. - Это огромный труд.
- Знаешь, это как раз по моей части, - ответила Ребекка. - Перелопатить кучу ерунды и сделать из нее краткое резюме на одну страницу.
- Но ведь завтра у тебя весь день заседание. Ты успела к нему подготовиться?
Ребекка усмехнулась.
- Тебя одолевает чувство вины, - сказала она шутливо. - Сначала ты просишь меня об услуге, а потом требуешь подтверждения.
- Считай, что я ничего не сказала, - усмехнулась Анна-Мария. - Пусть лучше меня замучает совесть, чем сидеть и ковыряться в куче материалов. Кроме того, это ведь экономика чистейшей воды…
- Хм. "Каллис Майнинг" - это международный холдинг. Конгломерат, но не концерн. Впрочем, завтра я расскажу тебе и о структуре компании, это на самом деле не так сложно, как кажется.
- Конечно, не сложно! Как только ты произносишь такие слова, как "концерн", "конгломерат" и "холдинг", у меня по всему телу выступают красные пятна. Безумно благодарна тебе за то, что ты готова это для меня сделать. Буду думать о тебе сегодня вечером, когда пристрою свою задницу на диване перед телевизором. Но, послушай, если серьезно - хочешь, я съезжу и куплю тебе пиццу? Ведь теперь тебе придется сидеть допоздна, да?
- Да нет, я поеду домой и тоже усядусь перед телевизором. Все это я сделаю между делом.
- Кто же ты? Стальная леди?
- Да. Отправляйся домой. Разве тебя не ждет там куча детей, которых ты должна поцеловать перед сном?
- Хм. Двое старших больше не целуют мамочку. А дочка целует только папу.
- А младший?
- Густав. Ему три года. Да, он готов целовать свою старенькую маму.
Ребекка улыбнулась. Улыбка была добрая и теплая, с едва заметной ноткой печали. Все ее лицо на мгновение смягчилось.
"Жаль ее, - подумала Анна-Мария чуть позже, сидя в своей машине по пути домой. - Ей многое пришлось пережить". Она почувствовала укол совести из-за того, что говорила о своих детях - у Ребекки детей не было. "Но что же мне делать? - мысленно оправдывалась женщина. - Они занимают огромное место в моей жизни. Если дети - запретная тема, то общаться вообще невозможно".
Роберт не только убрал со стола, но еще и протер его тряпкой. Анна-Мария разогрела в микроволновке рыбные палочки с картофельным пюре и налила себе бокал красного вина. Порадовалась тому, что пюре сделано из настоящего картофеля, и почувствовала себя самым счастливым человеком на свете.
* * *
"Да, - подумала Ребекка Мартинссон, вылезая из машины возле дома в Курравааре. - Я и есть железная леди. Я была одним из лучших юристов страны. Во всяком случае, должна была им стать. Хотя говорить об этом нельзя ни с кем. Даже с самой собой".
Материалы из Интернета о холдинге "Каллис Майнинг" Ребекка загрузила в свой ноутбук. Она чувствовала, что ей предстоит нечто интересное. Во всяком случае, это совсем другое дело, чем вечные дела о нарушении правил дорожного движения, мелкие кражи и семейные драки.
Лунный свет лежал как тонкий слой серебра поверх гладкого наста. А на серебро падали тени от деревьев. Река спала подо льдом.
Ребекка положила на лобовое стекло шерстяное одеяло, зажав его передними дверями, чтобы утром не пришлось соскребать наледь.
В окне серого домика, когда-то принадлежавшего ее бабушке, горел свет. Можно было почти поверить, что кто-то сидит там и ждет ее, но на самом деле это она сама оставила лампу включенной.
"Когда-то они жили здесь, - подумала Ребекка. - Папа и бабушка. В те годы у меня было все. Больше, чем у многих. А некоторым такого вообще никогда не выпадает".
Она так и осталась стоять, прислонившись к автомобилю. На женщину навалилась скорбь. Как темное существо, подкарауливавшее ее, поджидавшее тот момент, когда она выйдет из машины. Это происходило каждый раз. И каждый раз она оказывалась совершенно неподготовленной.
"Почему я не могу радоваться? - подумала она. - Радоваться тому, что они у меня когда-то были. Ничто не вечно. Господи, ведь это было так давно! Невозможно бесконечно оплакивать ушедших. Со мной и вправду что-то не так".
В ушах у нее звучали слова психотерапевта: "Вероятно, ты так и не оплакала по-настоящему эту потерю. И теперь настало время".
Ребекка радовалась, что отказалась от встреч с психотерапевтом. Но сипрамила ей все же не хватает - может быть, не стоило переставать его принимать? Пока она делала это, со всеми мыслями было как-то легче справляться. Самые тяжелые чувства никогда не всплывали на поверхность. Не было такого неприятного ощущения, что она как тоненькая скорлупа, готовая в любой момент хрустнуть.
Ребекка стащила одну перчатку и пощупала у себя под глазами. Нет, она не плачет. Только дыхание сбилось. Словно она пробежалась в быстром темпе. Нахваталась холодного сырого воздуха.
"Успокойся, - призвала она себя. - Возьми себя в руки. Не беги к Сиввингу и Белле, они все равно не смогут ничем тебе помочь".
Женщина хотела войти в дом, но не могла стронуться с места, и в какой-то момент забыла: заперла ли дверцу машины, где лежит ее сумочка, и к чему подходит ключ, который она держит в руке.
"Это пройдет, - сказала она себе. - Только не надо ложиться в снег. Это всегда проходит".
"Хотя на этот раз все будет не так, - сказал какой-то голос в глубине ее сознания. - На этот раз накатит тьма".
Ключ в руке - это ключ от машины. Она заперла дверцы. Оказалось, Ребекка успела достать сумку с ноутбуком и портфель от "Mulberry" - он лежал у ног. Вздохнув, она направилась к дому.
Поднимаясь по лестнице на крыльцо, она захватила с перил горсть снега и прижала к лицу. Ключ от дома в сумке. Вставить его в замок. Повернуть. Достать ключ. Открыть дверь.
И вот она в доме.
Полчаса спустя Ребекка почувствовала себя гораздо лучше. Разожгла огонь в печи, услышала, как разгорелись дрова, в трубе загудело, затрещали поленья.
Чашка чая с молоком. Ноутбук на коленях.
Она попыталась вызвать у себя те мысли, которые роились в голове перед приступом. Сейчас все казалось таким легким. Черные чувства не появлялись, как бы она ни старалась. А она старалась. Разыграла свою козырную карту. В сознании встал образ мамы.
Но ничего особенного не произошло. Ребекка увидела ее перед собой. Светло-серые глаза, приятно пахнущая косметика, красивая прическа, ровные белые зубы.
"А когда она купила себе овечью шубу… - подумала Ребекка и криво улыбнулась воспоминаниям. - Все жители деревни скрежетали зубами по этому поводу и недоумевали, почему она считает себя особенной. Шуба! Видали?
Что она нашла в папе, если разобраться? Возможно, ей показалось, что она мечтает о тихой гавани. Но для этого она была не создана. Она из тех, кто поднимает рваные паруса и уходит в море в самый шторм. Тихая жизнь не для нее".
Ребекка пыталась вспомнить, как все происходило, когда мама ушла из семьи: "Папа вернулся к бабушке в Курраваару. Он жил на первом этаже, а я с бабушкой на втором, бегала туда-сюда. И Юсси. Такой был умный пес. Едва я вселилась в дом, он воспользовался шансом значительно улучшить свое положение. Укладывался в ногах моей кровати. Обычно бабушка не позволяла собакам спать на диванах. Но что ей оставалось? Девочка так спокойно спала рядом с псом, лежала и разговаривала с ним, пока бабушка была занята вечерней дойкой.
Мама стелила постели на железной дороге и постепенно доросла до вагона-ресторана. Она поменяла нашу трехкомнатную квартиру в городе на двухкомнатную. Должно быть, я иногда жила там с ней еще до смерти отца, но я совершенно ничего не помню. А те воспоминания, которые сохранились? - подумала Ребекка. - Разве они помогают? В голове запечатлено всего несколько фрагментов. Между теми сценами, которые мы помним, лежат еще сотни, тысячи эпизодов, которые память не сохранила. Можно ли тогда сказать, что мы помним правду?"
Бабушка в маминой квартире. На ней ее выходное пальто, но мама все равно стыдится ее, говорит Ребекке, что бабушке пора купить новое. Однако на этот раз не ей, а маме должно быть стыдно за себя. Бабушка оглядывает квартиру. Мамина постель не заправлена. На постели Ребекки вообще нет постельного белья. Мама все время усталая. Она позвонила на работу и сказала, что заболела. Раньше случалось, что бабушка приезжала и делала уборку в квартире. Мыла посуду, стирала и готовила еду. Но не в этот раз.
- Девочку я заберу с собой, - говорит бабушка. Голос дружелюбный, но не терпящий возражений.
Мама не протестует, но когда Ребекка пытается обнять ее, отгоняет.
- Поторопись, - произносит она, не глядя на дочку. - Бабушка не может долго ждать.
Ребекка видит свои собственные ноги, когда они спускаются по лестнице дома. Стук-стук. Ноги кажутся тяжелыми. Большими, как каменные блоки. Ей так хотелось прошептать маме на ухо: "Я люблю тебя больше всех". Иногда это помогает. Она собирает хорошие слова для мамы: "ты такая, какой должна быть настоящая мама", "от мамы Катти пахнет потом". Посмотрит на нее долгим взглядом и скажет: "Ты такая красивая!"
"Надо попросить Сиввинга рассказать мне о них, - думает Ребекка. - Он ведь знал их обоих. А то не успею я оглянуться, как он тоже уйдет, - и спросить будет уже не у кого".
Она раскрыла компьютер. Снова Инна Ваттранг на другом групповом фото. На этот раз - в каске, перед цинковой шахтой в Чили.
"Странная работа, - подумала Ребекка. - Знакомство с людьми, которые уже умерли".
* * *
17 марта 2005 года, понедельник
Ребекка Мартинссон встретилась с Анной-Марией Меллой и Свеном-Эриком Стольнакке в зале заседаний полицейского управления в понедельник, в половине восьмого утра.
- Ну, как дела? - приветствовала ее Анна-Мария. - Удалось тебе вчера хоть чуть-чуть посмотреть телевизор?
- Нет, - ответила Ребекка. - А тебе?
- Тоже нет, я заснула, - сказала Анна-Мария.
На самом деле они с Робертом занимались в гостиной перед телевизором совсем другим делом, но это никого не касалось.
- И я заснула, - солгала Ребекка.
Она просидела до трех часов ночи, собирая информацию о холдинге "Каллис Майнинг" и Инне Ваттранг. Когда около шести прозвонил будильник в мобильном телефоне, она почувствовала знакомую легкую дурноту от нехватки сна. Ее это мало волновало. Собственно, совсем не волновало. От небольшого недосыпа еще никто не умирал. На сегодня у нее напряженный график, сначала летучка с двумя полицейскими, потом заседание суда по уголовному делу. Это здорово, когда все расписано по минутам.
- Маури Каллис начинал с полного нуля, - стала рассказывать Ребекка. - Американская мечта, только в шведском варианте. И в реальности. Он родился в 1964 году в Кируне. А ты когда родилась?
- В шестьдесят втором, - ответила Анна-Мария. - Но он, наверное, учился в другой школе. А в гимназии на тех, кто моложе, не обращаешь внимания.
- Принудительно изъят из семьи в раннем детстве, - продолжала Ребекка, - вырос в приемной семье, задержан полицией за кражу со взломом в возрасте двенадцати лет. Уголовной ответственности он не подлежал, но тут произошел поворот в его жизни - социальный работник убедила его заняться учебой. В 1984 году он поступил в Торговый институт в Стокгольме и уже в студенческие годы занялся продажей и покупкой акций. Тогда же он познакомился с Инной Ваттранг и ее братом Дидди. Он и Маури учились на одном курсе. Закончив институт, Маури два года работал на ОМХ, и за это время его собственный портфель акций сильно увеличился. Он на раннем этапе купил паи в "Н&М", продал свои акции в "Ферменте" до ее падения, все время был на шаг впереди событий. Затем ушел из ОМХ и стал заниматься собственным бизнесом. Поначалу это были проекты высокого риска, торговля сырьем, потом все больше и больше - продажа и покупка лицензий и в нефтяной, и горнодобывающей промышленности.
- Лицензий? - переспросила Анна-Мария.
- Покупается разрешение провести бурение скважины в поисках какого-нибудь природного ресурса - нефти, газа, минералов. Но если там что-то находят, то владелец не строит шахту сам, а продает свою лицензию.
- То есть, можно много заработать, но и много потерять? - уточнил Свен-Эрик.
- Да-да, можно потерять все. То есть, чтобы этим заниматься, надо быть в душе игроком. И иногда он действительно оставался на нуле. Инна и Дидди Ваттранг уже тогда работали на него. Похоже, именно они находили финансирование для всяких его проектов.
- Надо убедить кого-нибудь сделать на тебя ставку, - кивнула Анна-Мария.
- Именно. Банки не выдают кредитов на такие цели, тут надо находить инвесторов, готовых идти на риск. И, похоже, брату и сестре Ваттранг это неплохо удавалось, - продолжала Ребекка. - Но в последние три года компания сохранила за собой несколько лицензий, к тому же прикупила несколько шахт и занялась добычей. Шведские газеты пишут о переносе упора с ценных бумаг на горнодобывающую промышленность как о большом шаге вперед. Я не совсем согласна. Мне кажется, что самый большой шаг - это переход от спекуляции лицензиями к собственному производству, к эксплуатации шахт.
- Может быть, ему захотелось взять передышку? - предположила Анна-Мария. - Не связываться с большим риском?
- Не похоже, - покачала головой Ребекка. - Он начал строить свои шахты не в самых простых регионах. Например, в Индонезии или в Уганде. Некоторое время назад СМИ нападали на все горнодобывающие компании, имеющие интересы в странах третьего мира.
- Почему?
- По самым разным причинам. Потому что бедные страны не решаются принимать экологические законы, боясь отпугнуть иностранных инвесторов, поскольку производство загрязняет воду, так что люди заболевают раком и неизлечимыми заболеваниями печени, и все такое прочее. Потому что компании, работающие в таких странах, нередко сотрудничают с коррумпированными режимами, которые ведут гражданскую войну против собственного народа.
- В этом есть хоть доля правды? - спросил Свен-Эрик, у которого было свойственное всем полицейским скептическое отношение к СМИ.
- Наверняка. Некоторые предприятия холдинга "Каллис Майнинг" попали в черные списки организации "Гринпис" и "Хьюман Райтс Уотч". Несколько лет Маури был изгоем, не представлял никаких интересов в Швеции. Ни один инвестор не рискнул бы связываться с ним. Но примерно год назад ситуация круто изменилась. Его портрет опубликовали на обложке журнала "Business Week", а в статье говорилось о развитии горнодобывающей промышленности. И вскоре после этого появилась передовица с фотографией в "Дагенс нюхетер".
- А почему все изменилось? - спросила Анна-Мария. - Они что - улучшились?
- Не думаю. Просто дело в том, что… Ну, ведь существует немало компаний с интересами в этих странах, и все они ведут себя примерно одинаково. И если все поступают плохо, то это перестает считаться плохим. И потом, унылая картинка надоедает. Когда-то ведь надо начать писать об успешных процветающих отечественных предприятиях.