Все люди на снимке широко улыбались. Кэл стоял, положив руку на плечо другому молодому человеку. Ростом, лицом и фигурой они были похожи, что позволяло предположить, что это и есть брат Кэла. Правда, глаза у брата зеленые, и даже на фотографии заметно, какие они у него проницательные. Крепкий орешек, решила Либби и переключила внимание на третьего, более пожилого мужчину на снимке.
Он выглядел немного отстраненным. Его лицо не было таким же откровенно красивым, как у жены и сыновей, зато оно дышало добротой.
У времени в плену, подумала Либби. Вот что сделал фотограф. Поймал людей в ловушку времени. В такую же, в какую Кэл попал сейчас. Она подняла руку и тут же отдернула, прежде чем успела погладить его трехмерный образ.
Важно не забывать: Кэл находится здесь только до тех пор, пока не придумает, как вырваться отсюда. У него другая жизнь в другом мире. Ее отношение к нему и чувства, которые она испытывает, не имеют значения. Либби прижала ко лбу запотевшую бутылку. Точно так же не имеет значения то, что она стоит в звездолете, который путешествует в космическом пространстве.
Она почувствовала усталость и присела на кровать. Какое-то сумасшествие. А еще ее угораздило влюбиться в мужчину, который скоро окажется там, где она его никогда не найдет. Вздохнув, она растянулась на скользкой прохладной простыне. Может, она все-таки спит и видит сон?
Кэл нашел ее больше чем через час; Либби спала на его койке, свернувшись калачиком. Спала сладко, как в первый раз, когда он ее увидел. Видеть ее здесь было как-то странно.
Он снова подумал, что она очень красива, но что его тянет к ней не только поэтому. В ней чувствуется неподдельная свежесть, сочетание отваги и застенчивости. В ней есть сила и страсть. И невинность - невероятно соблазнительная невинность. Как хочется подойти к ней, подхватить на руки, обнять так мягко и нежно, как только он умеет.
Но она не для него. Вот бы все было как в сказке! Тогда Либби проспала бы сто лет… нет, больше двухсот лет… А он разбудил бы ее поцелуем и потом женился на ней.
Но он не принц. Он обычный человек, который оказался в необычных обстоятельствах.
Стараясь ступать неслышно, Кэл подошел к койке, чтобы накрыть Либби одеялом. Она пошевелилась, что-то сказала во сне. Не в силах устоять, он нагнулся и погладил ее по щеке. Она тут же открыла глаза.
- Кэл, я видела очень странный сон! - Либби рывком села и огляделась. - Нет… не сон.
- Да. - Он сел рядом. Что бы он себе ни внушал, невозможно отказаться от удовольствия побыть с ней в одной постели, хотя бы чисто символически. - Как ты себя чувствуешь?
- Еще не до конца пришла в себя. - Либби пригладила волосы, отбросила челку со лба. - Извини, сама не понимаю, как заснула. Наверное, устала, слишком много новой информации.
- Трудно воспринять все разом… Либби! - Что?
- Мне очень жаль. Я должен… - Кэл прильнул губами к ее губам.
Она была теплая и мягкая после сна. Он понял: если сейчас не обнимет ее, то умрет. Она инстинктивно вскинула руку ему на плечо. Потом рука обмякла.
- Я солгал, - прошептал он. - И мне совсем не жаль. - Он заставил себя подняться и отойти от койки. Либби тоже встала, нервно затеребила подол свитера.
- Это твоя семья? - спросила она.
- Да. - Кэл не смотрел на снимок; вот бы жизнь была такой простой, как тогда! - Мой брат Джейкоб, мама и папа.
Либби безошибочно различила в его голосе любовь и неясную тоску.
- Вот это Джейкоб? - Она показала на брата. - А… они такие молодые… Трудно поверить, что это твои родители.
- Выглядеть молодым нетрудно. - Кэл пожал плечами. - То есть в нашем времени нетрудно.
- А это твой дом?
- Там я вырос. В пригороде… Километрах в двадцати от центра Филадельфии.
- Ты вернешься к ним. - О своих желаниях Либби предпочла умолчать. Любовь, даже нечаянно нагрянувшая, всегда самоотверженна. - Представь, сколько всего ты им расскажешь!
- Если запомню.
- Но ты не сможешь забыть! - Ей вдруг стало тяжело. Она не вынесет, если он ее забудет, если даже воспоминания о ней перестанут существовать. - Я все для тебя запишу.
Кэл круто развернулся к ней.
- Буду очень тебе благодарен. Можно мне вернуться с тобой?
В душе забрезжила искра надежды.
- Вернуться?
- Ну да, в твою хижину. Ремонт начну завтра. Я надеялся, что ты позволишь мне еще побыть у тебя, пока все не будет готово.
- Конечно! - Глупо и эгоистично надеяться, что Кэл пробудет у нее дольше, чем то необходимо. Когда они выходили из его спального отсека, Либби изо всех сил старалась улыбаться. - Мне нужно задать тебе кучу вопросов, - сказала она. - Только не знаю, с чего начать.
И все же на обратном пути она ни о чем его не спрашивала. Он сидел какой-то рассеянный, задумчивый, а сама Либби разрывалась от ярких впечатлений и противоречивых желаний. Лучше всего, решила она, если они на несколько часов притворятся, что все так и должно быть. И вдруг ее осенило.
- Хочешь пообедать в городе?
- Что?
- Хорнблауэр, не отвлекайся. Хочешь поехать в город? Ты ведь ничего у нас не видел, кроме крошечного участка вокруг хижины. Если бы я вдруг очутилась, скажем, в восемнадцатом веке, мне бы хотелось все там исследовать, посмотреть на людей. Поездка отнимет часа два, не больше. Ну, что скажешь?
Угрюмость исчезла из его взгляда, он улыбнулся.
- А за руль пустишь?
- Ни за что на свете! - Либби тряхнула головой. - Только заедем в хижину за моим кошельком.
Больше получаса ушло на то, чтобы добраться до шоссе через узкий перевал, где "лендровер", пыхтя, трясся по раскисшей грунтовой дороге. Когда они вывернули на шоссе, Кэл увидел множество древних машин, которые так восхитили его по телевизору. Они с шумом проносились мимо. Он покачал головой, когда Либби принялась агрессивно маневрировать в потоке.
- Я мог бы научить тебя летать на реактивной тачке за час!
Либби улыбалась. Ветер приятно обдувал лицо. У них есть целый сегодняшний день… а может, и еще один или два. И она не хочет терять ни минуты!
- Это что, комплимент?
- Да. Вы до сих пор ездите на этом… как его… бензине?
- Совершенно верно.
- Восхитительно!
- Мне нравится, когда у тебя делается такое надменное лицо! Ну просто сверхчеловек… только машину завести не сумел!
- Я бы обязательно сообразил, как ее завести. - Кэл взъерошил ее густую челку. - Будь я дома, я бы слетал с тобой в Париж на обед. Ты когда-нибудь бывала в Париже?
- Нет. - Либби старалась не слишком задумываться о том, насколько такой полет был бы романтичен. - Придется ограничиться пиццей в Орегоне.
- По-моему, просто здорово. Знаешь, самое странное - это ваше небо. Оно пустое… - Мимо с грохотом, кашляя, пронеслась машина; в салоне гремело радио.
- Что это было?
- Автомобиль.
- Возможно. Но я имел в виду другое. Что за шум?
- Музыка. Тяжелый рок. - Либби покрутила ручку настройки. - Вот тоже рок, хотя и не тяжелый.
- Потрясно! - Под оглушительные звуки музыки Кэл рассматривал здания, мимо которых они проезжали. Аккуратные одноэтажные особнячки на одну семью, массивные многоэтажные жилые комплексы и громадный одноуровневый торговый центр. Чем ближе они подъезжали к городку, тем больше становилось машин на шоссе. На фоне неба высокие треугольники офисных зданий и жилых комплексов выглядели громадными и, на его вкус, неуклюжими, но странно притягательными. Здесь люди, здесь продолжается жизнь.
Сбросив скорость, Либби въехала на эстакаду и направилась в центр города.
- Я знаю один очень хороший итальянский ресторан; традиционная кухня. Скатерти в красную клетку, свечи в бутылках, пицца, испеченная в настоящей печи…
Кэл рассеянно кивнул. По тротуару шли люди - старые, молодые, красивые и некрасивые. Ревели моторы; время от времени кто-то раздраженно жал на клаксон. В городе было теплее, чем в горах; правда, в воздухе чувствовались выхлопные газы. Кэлу казалось, будто ожила картинка из старой книги.
Либби въехала на стоянку рядом с приземистым бело-зеленым строением. На неоновой вывеске над окном красовалась надпись: "У Рокки".
- Что ж, хоть у нас и не Париж…
- Очень мило, - пробормотал Кэл, не переставая вертеть головой и удивляться.
- Наверное, ты сейчас как будто в зазеркалье.
- Хм… А! - Он вспомнил книжку, которую читал в отрочестве. - Ну да, вроде того.
Нет, больше похоже на романы Герберта Уэллса.
- Приятно знать, что литература выжила. Ты есть хочешь?
- Я, можно сказать, с рождения хочу есть! - Кэл лучезарно улыбнулся. Она ведь пытается казаться веселой - значит, и он может.
В ресторане было полутемно, малолюдно и пахло специями. В углу стоял музыкальный автомат с броской надписью: "Последние сорок хитов!" Взглянув на объявление "Просим выбрать столик самостоятельно", Либби повела Кэла в угловую кабинку.
- Пицца здесь просто восхитительная. Ты когда-нибудь ел пиццу?
Он потрогал застывшую восковую свечу на бутылке посреди стола.
- Некоторые явления способны переступить пределы времени. Среди них и пицца.
К ним подошла официантка, пухлая девица в ярко-красном синтетическом переднике с надписью "У Рокки". Передник был забрызган томатным соусом. Официантка положила рядом с подставками под тарелки, на которых была изображена карта Италии, бумажные салфетки.
- Одну большую, - сказала Либби, вспомнив, какой у Кэла аппетит. - Дополнительный сыр и пепперони. Пива хочешь?
- Да! - Он оторвал уголок салфетки и задумчиво вертел его между большим и указательным пальцами.
- Одно пиво и одну диет-колу.
- Почему у вас все на диете? - спросил Кэл, не дожидаясь, пока официантка отойдет на безопасное расстояние. - Почти вся реклама посвящена тому, как похудеть, справиться с жаждой или стать чище.
Сделав вид, что не замечает любопытный взгляд официантки, который та метнула через плечо, Либби сказала:
- С социологической точки зрения наше общество одержимо здоровым образом жизни, питанием и внешними данными. Вот почему мы считаем калории, качаем мышцы и съедаем много йогурта. И пиццы. - Она лукаво улыбнулась. - Реклама отражает современные требования.
- Твои внешние данные мне очень нравятся.
Либби закашлялась.
- Спасибо!
- И твое лицо, - добавил он, улыбаясь. - И то, как ты говоришь, когда смущаешься.
Она вздохнула.
- Почему ты не слушаешь музыку?
- Музыка перестала играть.
- Мы можем заказать еще.
- Кому?
- Музыкальному автомату. - Развеселившись, Либби встала и протянула Кэлу руку. - Пошли, сам выберешь песню!
Кэл подошел к разноцветному аппарату и принялся читать названия песен.
- Вот эту, - решил он. - И эту. И вот эту. Как он работает?
- Для начала тебе понадобится мелочь.
- Ну да, но какая мелочь?
- Я имею в виду монеты. По двадцать пять центов, четвертаки. - Улыбнувшись, она порылась в кошельке. - Разве в двадцать третьем веке нет монет?
- Нет. - Кэл повертел в руках металлический кругляш. - Я что-то такое читал…
- Ну а мы ими пользуемся вовсю, иногда тратим слишком безудержно. - Взяв у него четвертак, Либби проворно опустила его в щель. - Ну и вкусы у тебя, Хорнблауэр! Полная мешанина. - Полились звуки музыки, медленные, романтичные.
- Что это?
- "Роза". Это баллада… довольно обычная, даже по сегодняшним меркам.
- Хочешь потанцевать?
- Да. Я нечасто танцую, но… - Голос у нее сел, потому что он притянул ее к себе. - Кэл…
- Ш-ш-ш! - Он прижался щекой к ее волосам. - Дай послушать. Я хочу разобрать слова.
Они танцевали, точнее, покачивались, стоя на месте, а из динамиков лилась музыка. За соседним столиком сидела семья: мамаша и двое детей, которые ссорились. Мать облокотилась о столешницу и с удовольствием и завистью наблюдала за ними. На кухне за прозрачной перегородкой мужчина с пышными усами быстро и ловко месил тесто для пиццы.
- Грустная песня.
- Нет. - Либби казалось, что она может вот так вечно двигаться с Кэлом в унисон. - Она о том, что любовь побеждает все.
У нее прервался голос. Она закрыла глаза, но тут песня закончилась и началась следующая - зал сотряс первобытный вой и громкая барабанная дробь.
- А эта о чем?
- О молодости. - Либби отпрянула от Кэла, заметив, как посетители ресторана, улыбаясь, смотрят на них. - Давай лучше сядем.
- Я хочу еще танцевать с тобой.
- Как-нибудь в другой раз. В пиццериях обычно не танцуют.
- Ладно! - Кэл послушно зашагал к столику следом за ней. Им уже принесли напитки. Как чуть раньше Либби в звездолете, Кэл испытал громадное удовольствие, почувствовав знакомый вкус американского пива. - Совсем как дома.
- Извини за то, что я сначала не поверила тебе.
- Сначала я и сам себе не поверил! - Повинуясь естественному порыву, он склонился к ней и схватил за руку. - Расскажи, как здесь у вас проходят свидания…
- Свидания? - Оттого что он принялся поглаживать внутреннюю поверхность ее ладони большим пальцем, пульс у нее участился. - Ходят в кино, в рестораны.
- Я снова хочу поцеловать тебя.
Либби посмотрела ему в глаза.
- Если честно, сейчас не самое…
- Разве ты не хочешь, чтобы я тебя поцеловал?
- Если она не хочет, - вмешалась официантка, которая принесла им пиццу, - то я освобождаюсь в пять!
Ухмыльнувшись, Кэл положил себе треугольник пиццы на бумажную тарелку.
- Она очень милая, - сказал он Либби, - но ты нравишься мне больше.
- Потрясающе! - Она откусила кусок. - Ты всегда такой несносный?
- В основном да. Но ты мне действительно нравишься, очень нравишься! - Кэл помолчал. - Теперь тебе положено ответить, что я тоже тебе нравлюсь.
Либби откусила еще кусок и долго, старательно его жевала.
- Я думаю, нравишься ты мне или нет, - сказала она и, взяв салфетку, не спеша вытерла губы. - Ты нравишься мне больше всех моих знакомых из двадцать третьего века!
- Хорошо. Тогда, может, пойдем в кино?
- Пожалуй.
- И у нас будет как будто свидание. - Кэл снова взял ее за руку.
- Нет. - Либби осторожно высвободила руку. - Скорее научный эксперимент. В образовательных целях.
Кэл широко улыбнулся - и у Либби екнуло сердце.
- А потом я провожу тебя до дома… и все-таки поцелую на прощание!
Когда они вернулись в хижину, уже стемнело. Измученная Либби распахнула дверь и бросила сумочку на пол.
- Никакого скандала я не устраивал, - упрямо заявил Кэл.
- Не знаю, за что у вас там выгоняют из кинотеатров, но здесь, у нас, то, что ты натворил, как раз и называется "устроить скандал".
- Я просто выражал свое мнение о фильме. Неужели ты не слышала о таком понятии, как свобода слова?
- Хорнблауэр… - Либби распахнула шкафчик и достала бутылку бренди. - Билль о правах не позволяет тебе громко разговаривать во время сеанса и обзывать фильм напрасной тратой времени! Ты помешал остальным зрителям.
Пожав плечами, Кэл плюхнулся на диван и закинул ноги на журнальный стол.
- Перестань, Либби, кому нужна такая чушь? Пришельцы из далекой галактики завоевывают Землю! Мой двоюродный брат живет в другой галактике; у него лицо вовсе не покрыто присосками.
- Да, зря я повела тебя на научно-фантастический фильм! - Либби отпила глоток бренди. Решив, что сама виновата не меньше своего гостя, она налила рюмочку и ему. - Кино вымысел, Хорнблауэр! Фантастика!
- Чушь!
- Ну ладно. - Она протянула ему рюмку. - Но другие зрители специально заплатили за билет, чтобы посмотреть этот фильм!
- Ага, и слушать враки про то, что пришельцы якобы высасывают из человеческого тела всю воду? Да, а еще там один инопланетянин носился по всему Млечному Пути и пулял из бластера! Ты хоть представляешь, какое плотное движение в том секторе Вселенной?
- Нет, не представляю. - Либби выпила еще. - Знаешь что, в следующий раз сходим на вестерн. Главное, напомни, чтобы я не водила тебя на "Звездный путь".
- "Звездный путь" - это классика, - сказал Кэл.
Либби засмеялась.
- Классика так классика. Знаешь, мне кажется, я теряю хватку. Проторчала все утро в звездолете, днем ела пиццу, а вечером нас выгнали из кино. До сих пор в голове не укладывается!
- Уложится. - Он чокнулся с ней и обнял за плечи. Так уютно и спокойно сидеть при свете лампы, согреваться бренди и ощущать аромат женщины. Его женщины, правда только на миг. - Знаешь, ты нравишься мне гораздо больше, чем кино. Расскажи мне о Либерти Стоун.
- Рассказывать особенно нечего.
- И все-таки расскажи, а я увезу воспоминания с собой.
- Родилась я здесь, но это я тебе уже говорила.
- Да, в той самой кровати, где я спал.
- Да. - Либби отпила еще глоток. Ей стало жарко - может, из-за бренди, а может, из-за того, что она представила себе Кэла в той старой кровати. - Моя мама любила ткать. Одеяла, гобелены, коврики. Она продавала их, а отец выращивал овощи в огороде, и мы ими питались.
- Твои родители были бедные?
- Нет, они были дети шестидесятых. Представители контркультуры.
- Не понимаю.
- Мне трудно объяснить. Они хотели быть ближе к земле, ближе к самим себе. Так они протестовали против бездуховности, насилия и вообще тогдашнего общества. Так вот, мы жили здесь, мама продавала свои изделия в ближайшем городке или обменивала их на продукты. Однажды один закупщик произведений искусства отправился со своей семьей в турпоход по нашим краям. Он увидел ее гобелен. - Либби улыбнулась. - Как говорится, остальное уже история.
- Каролина Стоун! - вдруг воскликнул Кэл.
- Ну да.
Смеясь, он допил бренди и потянулся за бутылкой.
- Произведения твоей матери сейчас висят в музеях. - Он задумчиво потрогал угол пестрого покрывала, лежащего на диване. - Я видел его в Национальной художественной галерее в Вашингтоне. - Заметив ошеломленный взгляд Либби, он плеснул ей еще бренди.
- Все страньше и страньше… - Либби выпила еще, позволив бренди унести себя из реальности. - Ведь на самом деле нам нужно говорить о тебе, именно тебя мне нужно понять. Мне столько всего нужно у тебя узнать… - Не в силах усидеть на месте, она схватила рюмку и забегала по комнате. - Мне приходят в голову самые странные вопросы! Я помню, что ты говорил о Филадельфии и Париже. Ты знаешь, что это значит?
- Что?
- У нас все получилось! - Либби подняла рюмку, словно произнося тост, и осушила одним глотком. - Все сохранилось. Каким-то чудом мы, люди, все-таки выжили, хотя и стояли на грани полного уничтожения! В будущем есть Филадельфия. Хорнблауэр, вот самое большое чудо, какое только можно себе представить!
Смеясь, она закружилась на месте.
- Я столько лет изучала прошлое, стараясь понять природу человека, и вот довелось краешком глаза заглянуть в будущее. Не знаю, как тебя благодарить!
Кэл не мог оторвать взгляд от Либби. Как она хороша! Стройная, грациозная - и великолепно двигается… Щеки пылают от возбуждения. Он по-настоящему одержим ею.
Набрав в грудь побольше воздуха, Кэл откликнулся:
- Рад, что хоть чем-то могу тебе помочь.