- Так мы все только тем и занимаемся, что подвешиваем друг друга. Для тебя это новость? Ты меня, а я тебя вместе с твоим хозяином, вы Корецкого, Корецкий Анисимова…
- А ты не считаешь, что этот разговор выходит за рамки наших общих обязательств… - уточнил Колобов.
- Ты о Мише? - кивнул хозяин кабинета в сторону молчаливого капитана. - Так ведь он и придумал эту схему взаимного подвешивания!
- Почему бы вам не сделать такое предложение кому-нибудь другому? - спросил Колобов после паузы. - Мало ли тех, кто хотел бы иметь компромат на Анисимова?
- Мало. Да и зачем нам другие? - пожал плечами Агеев. - Так будет правдоподобнее. Это Корецкий одной весовой категории с Забельским, а не кто-то другой. И потом, общественность уже привыкла, что публичные выемки документов с обязательным мордобоем и битьем стекол производятся именно в офисе Забельского, и потому изобразит привычное негодование. Но это ненадолго. Как видишь, в этой схеме все предусмотрено. В том числе твоя отмазка. Ведь там ясно, что этот компромат - заказ Корецкого! Чего тебе опасаться? Если Забельский будет наезжать, изобразишь святую невинность: мол, хотел как лучше, украл у конкурента компру на Анисимова, а тут гэбэшники налетел"… Да он еще спасибо тебе скажет, когда все устаканится!
- Если поверит… - невесело ухмыльнулся Колобов. - Без его санкций я такими вещами до сих пор не занимался. Даже по Корецкому.
- А ты ему ничего не говори. Допустим, ты решил сделать ему сюрприз… Я правильно говорю? У хозяина ведь через месяц день рождения, так? И ты хотел поднести ему на блюде головы его недругов. А он всегда мечтал столкнуть Анисимова и Корецкого лбами. Ну что, договорились?
- Мне нужны гарантии… - пробормотал Колобов, ни на кого не глядя. - Ты плохо знаешь Забельского.
Настоящий удав, подумал он об Агееве. Скоро живым из родной "конторы" не выйдешь, если ему в чем откажешь.
- Гарантии небось зеленого цвета? - сощурился хозяин кабинета.
- А ты какой цвет предпочитаешь? - спросил Колобов.
- Понятно. Там у тебя в кейсе… - Он кивнул на "дипломат", который гость держал у себя на коленях, - есть конверт, чье содержимое предназначено мне. Я угадал?
Колобов не ответил, коротко взглянув на капитана Рощина.
- Говорил уже: Миша - свой человек, - напомнил Агеев. - И там же, в конверте, расписка о получении, в которой я должен поставить сумму прописью, верно? Можешь не отвечать. Сделаем так. Я распишусь, но ты все оставишь себе. Раз иначе уже мне не веришь.
- Пополам… - предложил Колобов.
- По-братски, ты хотел сказать, - кивнул Андрей Семенович. - Я не жадный.
Дальше они делали все молча. Колобов достал конверт, пересчитал купюры, разделил пачку на две части, одну передал Агееву. Тот половину от своей пачки передал Рощину, после чего расписался и вернул расписку гостю. После этого капитан Рощин передал Колобову компакт-диск и дискету. Колобов молча положил их себе в тот же "дипломат".
- Ну теперь, Федя, самое время вернуться к твоему заказу… Докладывай! - обернулся Агеев к капитану.
- Я уже докладывал: в доме, где живет Бородин, провели смену батарей отопления и установили прослушивание телефонов не только у него, но и у соседа журналиста Слепцова, с кем он часто общается…
- М-да… - покачал головой Колобов. - А по-другому никак было нельзя? Газ там проверить, ремонт, телефон, мол, не работает.
- Мы думали. Неуклюже, конечно, но нас подгоняли сроки. А как еще установить прослушки в разных комнатах, чтобы не возникали подозрения?
- Представляю, в какую копеечку обошлась твоему Григорию Ивановичу смена батарей в этом доме, - покачал головой Агеев. - Или у него их как песка в Сахаре?
Колобов промолчал.
Между тем капитан Рощин протянул руку к шефу, и тот, спохватившись, передал ему открытую папку с бумагами.
- Я уже говорил: в одном подъезде, где проживает Бородин, живет журналист с радио Павел Слепцов. Бородин приходит к нему иногда поболтать и поиграть в шахматы. Так вот, интересный звонок последовал два дня назад из его квартиры в тот момент; когда к нему пришел Бородин… - Он перелистал материалы. - Вот, читаю расшифровку этого звонка Слепцова в соседний дом: - "Алло, Сережа, это я. - Привет, Паша, какие трудности? - Пока нормально. Ответь на один вопрос: у вас в доме батареи отопления меняли? - У нас? Даже не пытались. Это вам, графьям, поменяли… Хотя наш дом старее вашего и текли у нас, а не у вас… Наши общественники этот вопрос уже подняли в РЭУ… Лучше скажи, как жизнь-то? Жена, дети здоровы?" Ну и так далее… Получается что Бородин не только знает или подозревает, что мы его слушаем, но и догадывается, каким образом к нему могли попасть наши закладки.
- Как ты думаешь, он сам допер или кто-то надоумил? - задался вопросом Агеев, обращаясь к Колобову.
- Пока не знаю, - вздохнул тот. - Будем думать. И надо что-то срочно предпринимать…
- А все от жадности, - прокомментировал Андрей Семенович. - Ну что стоило Григорию Ивановичу оплатить замену батарей в соседних домах тоже?
4
Грязно-белая "шестерка", откуда выбрался черноусый, небритый человек в светлой куртке, остановилась неподалеку от КПП пехотной части, дислоцированной в Дагестане.
Стоял тихий летний вечер, солнце село за ближайшие горы, и только небосклон и вершины были освещены розовым светом.
- Майора Смолина можно? - спросил он у сонного, толстолицего прапорщика с повязкой дежурного.
- Кто его спрашивает?
- Скажешь, Ходж Анвар, товарищ майор меня знает, вместе служили в Красноярске.
- Минуту, уважаемый… - Дневальный недовольно поморщился, набирая номер. - И отойдите подальше от ворот, не положено.
- Как прикажете, товарищ прапорщик… - Ходж Анвар коротко поклонился и отошел к машине.
Майор Смолин, округлый, лысоватый, что было видно даже под фуражкой, появился через несколько минут.
- Ходж, я, кажется, просил… - негромко сказал он, подходя к ожидавшему и оглядываясь. - Только не здесь, только не возле части!
- Женя, я что могу поделать? - прижал тот руки к груди. - Дядя Ансар звонил несколько раз, очень срочно просил, понимаешь?
- Ну хорошо, хорошо… - снова оглянулся майор Смолин. - Что опять?
- Удружи, Женя. Ансар опять твоих ребят просил! Аллахом клянусь, его тесть новый дом строит, помочь надо… Он хорошо бы им заплатил, понимаешь? И кормил бы их, как мама родная! Они ж у вас тут голодные все… Ну и тебя не обидит, сам знаешь…
- Вы что там, с ума все посходили… - зашипел майор Смолин, оглядываясь. - Приходишь ко мне сюда, в открытую, все тебя и меня видят. И опять требуешь солдат для строительства!
- Только не нервничай, дорогой, - снова прижал руки к груди Ходж. - За что купил, как говорится. Садись в машину, там договорим…
В машине разговор продолжался при закрытых окошках.
- Пойми, Женя, ты откажешься, другие согласятся. Я правильно говорю?
- Потише… - Смолин беспокойно ворочал шеей во все стороны. - Правильно-то правильно, но я после того случая до сих пор выкручиваюсь… И так следователи затаскали.
- Разве настоящий командир не захочет своих солдат подкормить и дать им заработать, раз они у него полуголодные?
- Слышали… - криво усмехнулся Смолин. - Сам так объяснял. А они меня спрашивают: а почему твои солдаты потом в часть не возвращаются? Почему в заложники попадают? - Он махнул рукой и снова оглянулся.
- Я тебя умоляю… И ты не знаешь, как ответить? - снова прижал руки к груди Ходж. - Какие заложники? Не хотят твои ребята после такой кормежки на свежем воздухе в часть возвращаться, так им и сказал бы! И потому сбегают. Ну а если их чеченские боевики в горах встретят и к себе уведут, тут уж сам понимаешь… - На этот раз он развел руками. - Кормите их хорошо, они ж полудохлые у вас, и сбегать не будут!
- Слушай, у меня мало времени на дискуссии… - Майор Смолин взглянул на часы. - К командиру части скоро на доклад.
- А когда они твоим генералам дачи строят? - разгорячился Ходж. - Это можно, да? А те им копейки не заплатят! Я от них такого понаслышался…
- Даже не уговаривай… Ничего не получится! - помотал головой Смолин. - Никого из своих ребят я больше на поденщину отсылать не буду, понятно?
- Женя, это последнее твое слово?
- Да. Можешь так и передать. Я за решетку не хочу… - Он снял фуражку, вытер платком лысеющую голову, снова надел. - Все у тебя?
- А-а… - сделал недовольный жест собеседник и кивнул, достав мобильный. - Еще минута. Сейчас соединю тебя с Ансаром… Подожди, говорю, скажешь ему сам, что отказываешься! - Он чуть не силой удержал Смолина, собравшегося вылезти из машины. - А то мне не поверит. Или договаривайся, сколько ты хочешь…
Он быстро набрал номер, сразу соединился и несколько фраз сказал по-своему, после чего протянул трубку Смолину.
- На! Скажи сам Ансару, как сказал мне!
- Женя, здравствуй, дорогой… - услышал майор Смолин голос Ансара, которого он слышал не первый раз, но никогда еще не видел воочию.
- Здравствуйте… Если вы опять о том, чтобы дать вам или вашему тестю рабочую силу, то даже не просите. Хватит с меня.
- Женя, никто не говорит, чтобы ты давал своих солдат, понимаешь? Ты же вечером дежурным по части заступаешь, так?
- А откуда вы знаете?..
- Знаю, Женя, я все знаю… Вот и направь вечером солдатика в город по маршрутному листу с каким-то поручением. За сигаретами или за пивом. Ты же всегда так делаешь, верно?
- А потом?
- Потом - тебя не касается. Направь в сторону кафе "Азиз", часиков после шести. Ничего плохого ему там не сделают. Посидит немножко в заложниках, потом его выпустят…
- Я одного, если честно, не понимаю, - выдохнул майор Смолин. - Здесь служат ребята только из бедных семей…
- Вот и хорошо, что из бедных… Чем беднее, дорогой, тем лучше. И хорошо, чтоб была одна мать. Лучше, чтоб рос без отца. Понимаешь?
- А кто за них заплатит? - растерянно воскликнул Смолин, после чего оглянулся. - Вам богатеньких сынков мало?
- Где их взять, богатеньких? Их папы и мамы раньше нас выкупили в ваших военкоматах… Женя, давай так договоримся. Это не твоего ума дело. Ты же не любишь, когда подчиненные твои приказы обсуждают?
- Это я ваш подчиненный?
- Можно сказать и так. Но тебе мы не только приказываем, но и щедро платим за оказанную услугу. И не забывай про свою жену с дочкой. Сколько твоей дочке исполнилось двенадцатого мая? Пятнадцать лет, я правильно говорю?
Смолин растерянно молчал.
- Самый расцвет, да? Беречь ее и беречь. А если какой джигит влюбится и решит похитить, сам знаешь, весь твой батальон не поможет… - добавил он с угрозой. - Так что не упрямься, дорогой. Клянусь моими детьми, ничего плохого твоему солдатику и твоей дочке не сделаем. Только хорошее. Договорились? Чувствую, договорились… Теперь передай мобильник Ходжу, я ему пару ласковых скажу! Не умеет совсем с людьми работать.
Вечером после развода Смолин вышел на плац и поманил к себе пальцем невысокого солдата-перво-годка.
- Рядовой! Ну-ка подойди… Почему ремень распущен, подворотничок не застегнут! Фамилия? В каком батальоне служишь?
- Рядовой Капустин… Второй батальон, первая рота.
- Откуда призывался?
- Из Моршанска…
- Родители есть?
- Только мать, - повесил голову рядовой Капустин.
- Письма ей пишешь?
- Да… Так точно, товарищ майор, - спохватился солдат.
- Ладно, на первый раз делаю замечание. В городе давно был?
- Еще нет, в увольнение не отпускали…
- А сходить хочешь? Ненадолго. Сигареты мне купишь, сдачу себе оставишь… Сейчас как раз у тебя личное время.
Рядовой Капустин неопределенно пожал плечами, не выказывая особого интереса к предложению дежурного по части.
- А зовут как? - поинтересовался майор Смолин, выписывая на планшете, положенном на колено, маршрутный лист. - Имя-отчество?
- Сергей Павлович…
- Вот и сходи, Сергей Павлович. - Майор Смолин протянул ему маршрутный лист. - Это недалеко отсюда. Свернешь на центральную улицу Ленина и там слева возле кинотеатра увидишь… Только нигде не задерживайся, ни к кому не подходи, ты понял? Одна нога здесь, другая там. А твоему капитану Берсеневу я сам скажу, если что.
Рядовой Капустин уже вышел с сигаретами из кафе "Азиз", когда рядом затормозила грязно-белая "шестерка".
- Эй, солдат! - окликнула с южным акцентом молодая, светловолосая, ясноглазая девушка, выглянувшая из окошка автомобиля. - Не подскажешь, где здесь стоит пехотный полк? Я к брату приехала из Краснодара, он здесь служит. Полчаса колесим… Может, знаешь Толю Горюнова?
- Знаю, он у нас в батальоне второй год, уже сержант… Я как раз туда иду, - сказал Капустин.
- Ну так садись, дорогу покажешь… - выглянул черноусый водитель.
Через минуту Капустин забеспокоился:
- Мы не туда едем. Я же сказал, нам влево надо!
- Правильно мы едем, сынок, - весело сказал водитель. - Оксана тебе подтвердит. Я правильно говорю? - И обнял полные загорелые плечи девушки, сидевшей рядом.
Вечером Ансар позвонил в Москву Колобову:
- Товар на складе, Федя.
- Кондиционный хоть товар? - спросил тот.
- Послушный и молчаливый. Все, как вы заказывали. Один у матери, живут бедно… Доставим завтра же. Схема та же, напоминаю. Бабки, как всегда, вперед. Один и тот же борт сначала привозит выкуп, а назад в Москву увозит пацана.
- Так и сделаем… - мрачно ответил Колобов. - Ладно, проинструктируйте солдата, как себя вести, что говорить. И встретим его во Внукове, как обычно… - И положил трубку.
Через несколько часов он вошел в кабинет Забельского, разговаривавшего с кем-то по-французски по сотовому. Хозяин кабинета махнул ему рукой в сторону кресла.
- Ну что? - спросил он нетерпеливо, отключив аппарат.
- Все в лучшем виде, Григорий Иванович… Утром звонил Ансар. Завтра привезут товар. Готовьтесь к встрече.
- Завтра… завтра… - задумался Забельский, теребя карандаш. - Опять эта спешка! Не нравится мне все это, должен тебе сказать.
- Раньше бы вам побеспокоиться… - заметил Колобов.
- А что делать, с другой стороны? - рассуждал вслух Григорий Иванович, встав из-за стола. - Если власть вынуждает нас так действовать!.. Не для себя же мы стараемся, верно?
- Вам виднее, - неопределенно ответил Колобов. - Вы на своем месте, мы на своем.
- Матери этого солдата сообщили об освобождении сына? - механически спросил, думая о своем, Забельский. Он прохаживался по кабинету. - У него мать точно есть? Ты узнавал?
- Все будет в лучшем виде, не беспокойтесь! - уже не скрывал раздражения Федор Андреевич. - Мать есть, отца нет. Специально ведь подбирали. Сначала она не поняла, потом расплакалась, когда ей позвонили. А в конце обрадовалась, что увидит его. Завтра днем прилетает в Москву. Встречать ее сына будете вместе, как вы приказали…
- Узнали хоть, как ее зовут? Впрочем, все равно, завтра напомни… Слушай, а может, в прямом эфире это показать? - вдруг воодушевился Григорий Иванович. - Что мы все в записи, да в записи… Сейчас позвоню на телестудию! - Он схватил трубку. - Представь… Значит, так… Старушка мать ждет в аэропорту сына, захваченного чеченскими террористами. Крупно ее морщинистое лицо в тревожном ожидании. Рядом журналисты, фотокорреспонденты и все, кто спешит засветиться при этом трогательном и волнующем событии!
- Так было уже… - напомнил Колобов. - Показывали, и не раз.
- Нет, то было в записи… Совсем не тот эффект. Не было ощущения одномоментного сопереживания, понимаешь? И потому все говорили: мол, все заранее срежиссировано и отрепетировано…
- Завидуют вам, вообще говоря, - кивнул Колобов. - Сначала вас спешили похоронить и забыть, когда вас вывели из правительства…
- А тут я восстал как феникс из пепла!
- Теперь вот ищут, к чему придраться… Я бы о другом побеспокоился на вашем месте. Банк скоро закроют, а вам еще надо распорядиться получить деньги для выкупа, чтоб не откладывать на завтра. Самолет утром в Махачкалу полетит, надо успеть доставить, а выкупа не будет, парня не отдадут, шоу ваше сорвется.
- Ты прав, звоню в банк! - Забельский набрал другой номер. - Толя, это я… К завтрашнему утру во Внуково к рейсу на Махачкалу должны быть доставлены цитрусовые. В энном количестве. Да, все как всегда. С одним отличием. Доложи туда еще один лимон… Толя, я все знаю, что ты сейчас скажешь! И что они вконец обнаглели, и все прочее. Но ставки слишком велики. И чем ближе к развязке, тем выше они будут подниматься. Ты все понял, да?
Отключив трубку, он снова заходил по кабинету, потом остановился.
- Слушай, а может, послать за ним мой самолет? И пусть мать встретит сына прямо там, в Махачкале? Или чересчур? Слишком помпезно?
- Вам виднее. Но я бы так не делал. Прямой эфир - тоже перебор. Мало ли что, вдруг сорвется. Или думаете, вам всегда будет везти?
- Ну да… Ты и здесь прав. Прямой эфир я, пожалуй, оставлю, а вот посылать свой самолет за солдатиком - уже перебор. - Забельский успокоился, сел в кресло. - Скажут, выпендриваюсь. Пусть будет обыденно, все как всегда.
Рано утром Сергея Капустина разбудили, откинув край душной палатки. И он сразу ощутил запахи горного воздуха, смешанные с запахом хвои.
- Подъем, служивый! - весело сказал Ходж. - Кончился твой кавказский плен, щас домой поедешь, мамка сопли тебе вытрет…
И засмеялся. Его смех поддержали еще двое, более молодых, бородатых чеченца. К ним присоединился смех Оксаны, выбравшейся из другой палатки, где она спала с Ходжем.
- Как спал, солдатик? - спросила она ласково. - Не журись, сегодня к мамке поедешь, еще спасибо нам скажешь!
Сергей хмуро смотрел на моджахедов, на ясноглазую Оксану, которую обнимал за талию Ходж. Чего они так веселятся? Он знал одно: им нельзя доверять. И сейчас твердил про себя наставления ротного про бдительность и осторожность: "чехи" обманывают и завлекают свои жертвы разного рода посулами, чтобы потом издеваться и пытать так, что смерть покажется краше жизни. Им, обкурившимся, это в кайф. Иначе зачем им нужны простые солдаты, за которых никто не заплатит выкуп? Государство - из принципа, матери - из-за нищеты.
Оксана подошла к нему и обняла за плечи:
- Ну-ка, хлопчик, посмотри на меня. Ты мне не веришь? Вот те крест. - И она перекрестилась под смех довольных боевиков. - Хоть я теперь мусульманской веры, сегодня же увидишь свою мамочку! А завтра встретишь свою девушку. У тебя дома есть девушка? Что молчишь? Такой гарный парубок, наверняка есть!
Еще издевается, подумал Сергей, отстранившись. Опять врет и не краснеет.
- Ты ж говорила, что твой брат у нас служит? - сказал он.
- Ну и что? - Она пожала голыми округлыми плечами. - Говорила. Для твоей же пользы, как ты не понимаешь?
Больно я тебе нужен, отрешенно подумал Сергей, с тоской глядя на горы и летнее небо. А… будь что будет. Хоть какой-то конец. Лишь бы не мучили.
Сначала они вели его по узкой горной тропе вниз, вывели к разбитой горной дороге с остатками асфальта на обочинах, потом разобрали в ближайшей пещере завал из камней и сучьев, и Сергей увидел все тот же грязно-белый "жигуль", в который его обманом посадили.