- Сказал, что нет. Но тут и без его показаний ясно: был бы любовник, она бы с ним на море приехала, ведь так? К нам в одиночку приезжают либо дамочки, уставшие от супружеской жизни, либо те, кто у себя дома совсем никого найти не может. Они тут избавляются от комплекса неполноценности. И что мы им можем гарантировать? Да ничего! У нас здесь сейчас проходной двор. Вокруг война, рядом совсем нищие регионы. Могут убить за бриллиант, как вы думаете? За две тысячи долларов?
- Что еще, кроме денег, нашли в ее чемодане?
- Пожалуйста. - Прокопенко достал бумагу. - Паспорт. Два пропуска. Карточки всякие… дисконтные, пять процентов, три процента, коробка с косметикой, детективы, три штуки. Корецкий. Книга "Живопись Рубенса". Два тома.
- А это зачем?
Прокопенко удивленно взглянул на него, но не ответил.
- Дальше: четыре платья летних, халат шелковый, джинсы, белье, пляжное полотенце, сумочка, в ней кошелек с мелочью.
- Так сумочка дома осталась?
- Хозяйка сказала, что она с пустыми руками выскочила. В кармане брюк мы нашли две сотни.
- Ненадолго, получается, выбегала.
- Ну, он, наверное, в ресторан ее пообещал сводить. Там есть у парка. Зачем ей деньги?
- Все равно странно. Помаду хоть должна была захватить, пудру, в ресторанах женщины обычно подкрашиваются.
- Не знаю. Мне продолжать?
- Да. Извините.
- Еще нашли фотографии.
- Чьи?
- Собственных несколько штук, матери покойной, мужика какого-то.
- Брат опознал мужика?
- Опознал. Сказал: давний любовник. Единственный соискатель ее руки. Они лет семь назад расстались и больше не виделись. Причем, это она его бросила.
- А фотографию с собой продолжала возить?
- Ну, надо же хоть кого-то с собой возить в тридцать пять-то лет. Так, еще: золотое кольцо с цирконием - в косметичке лежало, там же, где деньги. Пакетик с лекарствами.
- Какими?
- Обычными. Анальгин, аспирин, фестал. Много снотворного. Очень много. Называется "ксанакс". Говорят, сильное лекарство.
- У нее была бессонница?
- Хозяйка сказала, что она спала как убитая. Но вроде что-то перед сном пила. Хозяйка, правда, решила, что таблетки противозачаточные. - Прокопенко немного порозовел.
- Зачем ей противозачаточные, если у нее любовника не было?
- Не знаю, - раздраженно проговорил Прокопенко. - Может, это как раз и было снотворное. Может, еще что. Эксперт сказал, у нее проблемы со щитовидкой были.
- Какие?
- Слушайте… Владимир Александрович. Вам не нравится наша версия? - Прокопенко достал из пачки еще одну сигарету. - Вы что-то знаете? Может, расскажете? Если у вас есть какие-то факты, опровергающие наш вариант, поделитесь. - Тон Прокопенко стал совсем неприязненным.
- Нет у меня никаких дополнительных фактов. Я вас расспрашиваю именно поэтому. Хочу получить исчерпывающую картину.
Прокопенко приподнял брови с видом: "Ах, вот как? Ну-ну".
- Выбегала ненадолго, - задумчиво произнес Ивакин. - Почему хозяйка так поздно заявила в милицию? Через неделю, насколько мне известно.
- Это вы говорите, что она выбегала ненадолго. Свидетельница другого мнения. Сказала: "Дело молодое, любовник, да еще местный - захотела у него пожить". Хозяйка решила, что его жена уехала, вот Леонидова к нему и перебралась. А что не позвонила, так ничего удивительного. "Молодые сейчас только о себе думают". Это слова хозяйки.
- А не могло быть так: он позвонил, она из дома выбежала, но до него не дошла? То есть весь вечер и все утро звонил все-таки он?
- Вряд ли. Во-первых, очевидцы в тот вечер видели ее с мужиком в светлом костюме. Значит, с кем-то она все-таки встретилась, причем для весьма интимного разговора. Парк - место очень уединенное. Во-вторых, сообщник звонил только…
- Тот, кого вы считаете сообщником, - поправил Ивакин.
- Тот, кого я считаю сообщником, - зло повторил Прокопенко, - звонил только вечером и на следующее утро. После чего пропал. Если бы это был тот самый любовник, он бы продолжал искать ее, не так ли? За неделю бы всяко объявился. Нет, вы уж извините, может, мы тут у себя в провинции ваших сложностей не понимаем. - Прокопенко заерничал. - Но у нас целый отряд таких красавчиков действует. Бабы-то дуры.
- Были похожие убийства?
- Убийств не было. Но мошенничеств - сколько угодно. Например, знакомится на пляже, все узнает, слепок ключей делает, потом слезы-расставания, клятвы всякие, обмен телефонами, а когда она домой прилетает - квартира пустая. Фантазия у народа стала…
- И что же, красавчик убил ее с целью ограбления? - Ивакин помолчал немного. - Распланировано и правда славно: выманили из дома, дом тем временем обчистили. Убивать-то зачем?
- Я не знаю, какие там бриллианты могли на ней быть, если две тысячи долларов запросто в съемной комнате лежали! Это, может, у вас в Москве такие суммы не считаются крупными, а у нас здесь и за тысячу рублей убивают. Ведь еще, дурочка, хвасталась своими украшениями. Впрочем, может, просто на шизофреника напоролась. У нас тут лет десять назад бродил один… А сейчас каждый второй с диагнозом! Или вообще этот парень ни при чем - она могла с ним расстаться, а потом уже ее ограбили и убили. Но это маловероятно: не бросил же он ее одну в парке - там, к слову сказать, гулять опасно, хотя многие курортники об этом и не догадываются. И если он ни при чем, почему не объявился? Мы и по телевизору давали информацию.
- Испугался, - произнес Ивакин. Прокопенко скептически посмотрел на него. - Итак, ты сказал, что она богатая.
- Для наших воров богатая.
- А брат ее что говорит?
- Говорит, что понятия не имеет, как она вообще на юге оказалась. Он думал, она в Москве. Она работать должна была, никакого отпуска у нее не намечалось. Да ее и на работе искали. И еще говорил, что она бедная. Мол, нечего там грабить у нее.
Ивакин удивленно приподнял бровь, ожидая разъяснений.
- Да, так и сказал, что она бедно жила. Что было у нее фамильное украшение, но оно, скорее, амулет, особенной ценности не представляет, хотя Леонидова его очень любила. Какой камень, он не знает, но не думает, что бриллиант. Правда, оговорился: "Ничего утверждать не буду. Она немного странная была, могла и бриллианты на пляж надеть. А что там у нее вообще было - я не знаю". Утверждает также, что она только недавно стала нормально зарабатывать. Я же говорю, у нас разные представления о том, кто богатый, а кто нет. Вы в Москве своей зажрались.
- А вы в Лазурном? - улыбнулся Ивакин.
- У нас видите какой дождь? Все наши денежки за сезон смыл.
8
Некоторое время Анжела Сергеевна держала себя в руках, но потом не выдержала и расплакалась.
- Все вспоминаю, вспоминаю, - пожаловалась она. - И как шла она по улице с чемоданом своим, потерянная какая-то, и как сразу согласилась, когда я ей комнаты показала. Я почему-то тогда еще подумала: несчастная она. Сломленная. Видно было, что ни мужа у нее, ни детей. Хотя и хорохорилась. Еще мне показалось, что грех на ней какой-то. И еще она боялась.
- Кого?
- Не знаю. Может, себя саму… Мне ваш следователь, хохол, сказал, что это несерьезный разговор. Вы тоже так скажете?
- Я не скажу, Анжела Сергеевна, но я хотел бы, чтобы вы вспомнили, почему так решили.
- У меня интуиция.
- Я знаю, что у вас интуиция, но вначале вы отметили что-то такое, что потом уже правильно интерпретировали с помощью своей интуиции. Слушайте, а может, чайку?
- Ох, простите! - она всплеснула руками. - Нелегко вам в вашем возрасте сюда подниматься, а я, дура старая, и чаю не предложила. Или лучше компота, а?
Ивакин, улыбаясь, кивнул. Через минуту Анжела Сергеевна помнилась в комнате с кастрюлей.
- А вы правы, - сказала она, зачерпнув кружкой. - Ведь она спросила меня: вы прописывать не будете? Мне это не надо. У меня паспорта нет. А я еще подумала: как это нет, если сейчас ни в самолет, ни в поезд без паспортов не пускают.
- Может, она на автобусе?
- На автобусе наши ездят, кто в Краснодарском крае живет или на Ставрополье. Кто недалеко. А по ее говору было видно, что она не здешняя.
- Значит, она не сказала вам, откуда приехала?
- Темнила. А я не назойливая. Но и не глупая, слава богу. Недалеко от нас конечная остановка автобуса, который идет из аэропорта. Там наверху, за пятиэтажкой. - Анжела Сергеевна махнула рукой в сторону сада. - Она, я думаю, вышла из автобуса и пошла вниз, к морю. А мой дом здесь прямо по ходу. Ей розы мои понравились, - гордо пояснила хозяйка. - Она в Лазурном когда-то с отцом отдыхала. Еще в детстве. В правительственном санатории, недалеко от нас, внизу.
- Ей много звонили до вторника?
- Никто не звонил. Мне, вообще, показалось, что телефонные звонки ее пугают. Вздрагивала она, когда они раздавались. Я думаю, это просто от напряжения. А за день до своего исчезновения, в понедельник, она спросила, какой у меня номер телефона. Мол, кое-кто отзвонить должен. Один мужчина. Я себе сразу сказала: ага, она сюда к любовнику приехала! А то придумала - папа, детство, воспоминания! Я и следователю вашему то же самое сказала: нет иных причин одинокой женщине с деньгами в нашу глухомань ехать. С деньгами в Сочи едут. Только любовник. Причем женатый, если все так секретно.
- Секретно? Она ему звонила?
- Ну как-то же она ему мой телефон передала?
- Она ему звонила не при вас?
- Вообще не из дома.
- Так, может, и не звонила - просто встречалась?
- Я видела, что она к автомату ходила. В тот самый понедельник, например. Зачем к автомату-то? Словно ей неудобно при мне разговаривать. Как будто я подслушиваю! Я и решила, что он женатый, поэтому она стесняется. А на следующий день звонки начались. Где-то с девяти вечера. Вначале был звонок, после которого она ушла, - я еще подумала: пришел, гулять отправились, интересно, какой он, этот тайный любовник. Молодой? Старый?
- Она нарядилась?
- Я ведь все это уже рассказывала. Нарядилась, надушилась и убежала.
- В хорошем настроении?
- И это я говорила! - обиженно заметила Анжела Сергеевна. - В обычном. Ну, может, чуть-чуть взволнованном. Убежала, сказала, что скоро вернется. А потом началось! Звонок за звонком! Сумасшедший дом! А ведь до этого тихо жила, как мышка.
- На первый не вы отвечали?
- Нет. Она трубку взяла.
- И о чем говорила Марина, не слышали?
- Я сразу в сад вышла. Думаю, не дай бог, решит, что я подслушиваю! - Видимо, недоверие квартирантки сильно задело вдову. - Как будто мне не все равно, женатый или холостой. Пусть его жена подслушивает! А я свое отподслушивала. У меня муж был еще тот ходок…
- А остальные звонки когда начались?
- Да как она ушла. Программа "Время" заканчивалась. Где-то с половины десятого. Мне показалось, один и тот же человек звонил. Ну, раз двадцать! Последний раз он позвонил на следующий день, утром, часов в восемь.
- Что говорил?
- Просто спрашивал: "Марина дома?", я отвечала: "Не пришла еще", он больше ничего не говорил, сразу трубку бросал. Нервничал, мне показалось.
- Вы сказали про ее любовника: "интересно, какой он". Но ведь следователю вы говорили, что видели его. Он у дома стоял, когда вы из магазина шли.
- Да он не так понял! Я, действительно, видела одного в светлом костюме, и этот тип мне не понравился. Я даже могу предположить, что он следил за соседским домом - вы обратили, наверное, внимание, какие хоромы у нас тут отстроили? Это москвичи. Вот это дача! Так вот, я подумала: не к ним ли парень присматривается? Дом-то пустой. Но мне и в голову не пришло, что этот человек как-то связан с Мариной. - Она задумалась и снова покачала головой. - Мне почему-то показалось, что ее любовник не мог тут стоять.
- Интуиция? - засмеялся Ивакин.
Женщина тоже засмеялась.
- Анжела Сергеевна, а вообще куда-нибудь от вас она звонила? В Москву, например?
- Да она бы и не смогла. У меня восьмерка отключена. Я же комнаты постоянно сдаю. А за жильцами разве уследишь? Наговорят столько, что мне потом не расплатиться.
- Понятно… Значит, говорите, второй звонок раздался где-то в половине десятого? И звонили до утра?
- Да, где-то до восьми.
- Я позвоню от вас? - спросил Ивакин. Она кивнула. Он полистал телефонную книгу и набрал номер. Удивительно, но было не занято. - Девушка, не скажете, по вторникам когда рейсы из Москвы? Так. А в среду когда первый самолет в Москву? Это по летнему расписанию? Когда оно начинает действовать? Не проверите, третьего и четвертого июля все без изменений было? Спасибо. - Владимир Александрович положил трубку и вздохнул. - Вежливые они тут у вас… - Он задумчиво перевернул телефонную книгу, на ее обратной стороне была реклама эмвэдэшного санатория. На картинке он выглядел лучше, но все равно не очень хорошо. - Сдается мне, Анжела Сергеевна, что тот, кто мучил вас весь вечер, прилетел из Москвы. В половине девятого. А утром улетел. В восемь тридцать. И то, что он не объявился у вас, а только названивал, как раз и объясняет вашу удивительную интуицию насчет того, кто бродил у дома. Не мог он тут бродить, как вы правильно заметили.
- Ну да! - воскликнула она. - Марина адрес-то мой тоже не знала! Она мне об этом сказала около пяти, до того, как я пошла по магазинам: "Представляете, - говорит, - я вчера телефон дала, а адрес-то у вас не спросила!" - "Он придет, что ли?" - спрашиваю. "Ага", - говорит. "Здесь ночевать будет?" - "Да. Ну ничего, он позвонит, надо будет объяснить, как до вас добраться. А то я к вашему дому случайно тогда вышла, и так до сих пор не удосужилась узнать, где живу". Оно и понятно, весь ее маршрут - к морю да на рынок. Так что он адреса моего не мог знать, это вы правы. Я тогда еще подумала: "Ну, позвони сейчас, дай адрес. Не может! Жена его дома, видимо". Я же не знала, что он вообще не в нашем городе и должен не прийти, а прилететь, я думала - ей просто неудобно! Я адрес на бумажке написала, а потом спохватилась: "Ой, Мариночка, ты, наверное, думаешь, что я сегодня в ночь ухожу! А мне дежурство перенесли на среду! Но ты не переживай - я мешать не стану. Хочешь, я тебе спальню отдам, там кровать большая". Она говорит: "Да нет, это неважно". - Хозяйка всхлипнула, но взяла себя в руки. - Но я все-таки решила, что она расстроилась, поэтому ночевать к нему поехала. Конечно, при мне-то неудобно… Даже подумала, что обиделась… А когда из магазина шла, я этого типа-то и увидела. Но подумала - не вор ли? А у Марины спросила, как в дом зашла: "Не звонил?" Она отвечает: "Пет". Слушайте, если вы правы, и этот человек, к которому она убежала тогда во вторник, на самолете прилетел, его, наверное, нетрудно найти будет? Там же все по паспортам?
- Найти-то нетрудно, - вздохнул Ивакин. - Да только не к нему она ушла.
- А вы говорили, что это он мне с девяти названивал?
- Не с девяти, Анжела Сергеевна. С половины десятого. Тот, кто звонил в девять, с Мариной разговаривал. А тот, кто звонил вам весь вечер и все утро, адреса вашего не знал. Значит, не успел он с ней поговорить.
- А чего ж у меня не спросил? - удивилась она.
Ивакин пожал плечами.
9
Внезапно распогодилось. Выглянуло солнце, облака разошлись и встали на самый край неба. От луж, капель на листьях, мокрых витрин было больно глазам: так все сверкало, переливалось. Мороженщицы выкатили свои тележки, официанты в открытых кафе застучали пластиковыми стульями. Проехала разукрашенная "копейка" с мерседесовским значком на капоте и нарочно окатила курортников, идущих в столовую на ужин. Те заохали, стряхивая грязную воду с белых брюк. Из машины торчала волосатая рука и оглушительно ревел Шуфутинский.
После ужина, почему-то с икрой, Ивакин спустился в холл. "Ну, как это понимать? - он шел и удивлялся. - То перловка, то икра! Никакой логики!" Впрочем, икра настроение улучшила. Владимир Александрович зашел в светлую пустую библиотеку. Ее очень хвалили еще в день его приезда.
- У вас газеты есть? - спросил он у дежурной.
- А как же. Все основные издания за этот год. Вам что нужно?
- Мне нужна газета "Без цензуры" за последние три месяца.
Библиотекарша гордо повела плечами.
- Именно криминальные газетенки все и спрашивают! Разве это не глупо? Приехали отдыхать, смотрите на море, купайтесь, думайте о хорошем! Так нет - читают детективы, смотрят "Дорожный патруль", а потом удивляются, почему лечение не действует!
Не меняя неодобрительного выражения лица, библиотекарша притащила подшивку. Ивакин хотел было попросить еще и "Литературную газету", чтобы сделать ей приятное, но решил, что это будет выглядеть слишком нарочито. Хотя именно за "Литературной газетой" он сюда и шел, а о газете "Без цензуры" вспомнил в самый последний момент.
Ивакин никогда не читал газету "Без цензуры". Он не читал также "Совершенно секретно", "Версию" и не смотрел "Независимое расследование". Единственное, что он мог себе позволить - это раз в полгода посмотреть какую-нибудь криминальную программу на государственном канале. Дочь в таких случаях закатывала глаза. "Объективная подача?" - ехидно спрашивала она, и он, смущаясь, делал звук потише. Каждый репортаж помимо основной функции - информировать о происшествии - обязательно выполнял кучу второстепенных. Слова, сказанные в эфире, всегда участвовали в больших подковерных играх: они намекали на некие интриги, кому-то помогали, а кого-то кусали.
- Господи, ну журналист - тоже человек! Он должен иметь какую-то точку зрения! - горячилась дочь. - Что значит "объективно", если даже дежурный в каком-нибудь РОВД сообщает информацию, уже пропущенную через себя. Не потому, что он подкупленный или занимается политикой, а потому, что он - особенный, как и любой другой человек. Может, он дурак! И ему кажется, что вот это важно, а вот это нет! А ты: журналисты, журналисты… Я не могу этого слышать! Раньше верили каждому слову, теперь не верят ни одному! Обязательно какие-то крайности!
- Журналисты сами виноваты, - вяло возражал Ивакин. - Очень много врут в последнее время.
Статью об убийстве директора рынка он нашел сразу. Она была подписана неким Леонидом Маринским. Фамилия и имя настоящего автора - Марины Леонидовой - легко просматривались сквозь псевдоним.
Ивакин водрузил на нос очки и приступил к чтению. И с первых же строк очки его от изумления полезли на лоб.
"Убийство на Аминьевском шоссе.
Директор одного из московских рынков, в прошлом политик провинциального масштаба, А. Дергачев застрелен вчера утром в собственной машине в тоннеле на Аминьевском шоссе.
Машина Дергачева была остановлена "фордом" с поддельными милицейскими номерами, после чего по ней был открыт огонь. Лобовое стекло в машине директора не имело бронированной защиты, сам он находился на переднем сиденье и был убит практически сразу. Охранник Дергачева успел открыть ответный огонь, пробил боковую дверь "форда" и ранил одного из нападавших. После этого убийцы уехали.