На кадре, где четко видно, как из ресторана выходят Кузнецов и Нина, как они усаживаются в красный "Гольф", можно разглядеть, что за рулем сидит женщина. Может, это и есть Сада? Проститутка и наркоманка! Наша парочка вела себя так, словно они каждый день пользуются услугами этого водителя. Быть может, Сада зарабатывала себе на жизнь частным извозом? Бред! Такого не может быть. Но куда-то они отправились втроем. И вполне возможно, что это и есть Ларино. Но что общего может быть у таких людей, как советник президента и оперная дива? Что произошло в доме в Ларине? Откуда кровь? Кто убил Саду? Возвращаясь к вопросу о ключах, я предположил, что дом в Ларине Кузнецов открыл сам, своими ключами. Потом там произошло что-то очень нехорошее, пахнущее кровью, после чего Сада была убита, а Кузнецов с Ниной пропали. И дело это, как ни странно, если учесть социальный статус фигурантов, совершенно не касалось денег. Иначе бы счета Нины опустели. Преступники уж нашли бы способ доставить Нину в ее квартиру в Газетный, чтобы она забрала паспорт и банковские карточки.
Карточки. Если Нина нарядилась и вышла из дома в тот роковой для нее вечер для встречи с Кузнецовым, то вполне понятно, почему она не взяла деньги, документы и карточки. Зачем, если у нее был такой состоятельный кавалер? Она полностью доверяла ему, это понятно.
Я заплатил за обед, распрощался с Германом Липкиным, удивляясь в душе тому, что я оказался впереди самого Китаева, сообщившего мне имя хозяина "Гольфа", и успел допросить фотографа раньше него (хотя разве не за такие вот "подарки" я ему и плачу?), и отправился на поиски его коллеги, тоже фотографа, Олега Барвина.
11
Я была очень благодарна Анфисе, что она пристроила меня на работу в библиотеку. Там у меня была возможность отвлечься, представить себе, что я попала в другое измерение, в другой мир, где и я сама стала другой и где у меня была возможность на время забыть о том, кто я на самом деле.
Зина, неглупая и очень милая молодая женщина, с удовольствием вводила меня в курс дела, помогала мне во всем и, обладая природным чувством такта, не лезла ко мне в душу.
Мы с ней навели порядок в библиотеке, отмыли все полки, почистили от пыли и паутины книги, рассортировав по алфавиту и, по возможности, поделив их на русскую и зарубежную литературу. Я удивилась, когда узнала, что благодаря Анфисе в деревне был создан "Культурный фонд", куда кружевницы перечисляли небольшой процент своих заработков. На эти средства Анфиса заказывала для библиотеки новые книги в областном центре (преимущественно детективы и любовные романы), приглашала музыкантов из филармонии, откладывала деньги на строительство театра, в котором планировала ставить спектакли по собственным пьесам (которых еще не было, но которые, по ее словам, зрели в ее голове), и где в роли актеров должны были выступать местные жители. Понятное дело, что театр - было громко сказано, на самом деле речь шла об элементарном ремонте старого клуба.
Я была удивлена, когда обнаружила, что люди здесь, в этой глуши, находят время читать книги. Мужчины читали все подряд, брали книги большими пачками, с которыми гордо выходили из библиотеки. Но были и "технари", которые интересовались старыми журналами, потрепанной "Наукой и жизнью". Более "продвинутые" сельчане читали старые номера "Иностранки", "Роман-газеты" и другие известные, преимущественно, советские журналы.
Но особой популярностью у женщин пользовались, конечно, журналы и книги по рукоделию и кулинарии.
- А вот здесь у нас - детективы, - сказала Нина, демонстрируя мне новенький шкаф, набитый криминальным чтивом. - Анфиса молодец, постоянно подкупает книги, заказывает по интернету новые. Особенно много читают зимой, когда работы в саду, по хозяйству меньше. Пьют чай и читают детективы. И я такая же. А ты что любишь?
- Да все понемногу… - ответила я, пытаясь вспомнить, что читала последнее время. В голове заворочались, словно отряхиваясь от пыли, названия книг, авторов: Анна Гавальда, Пола Хокинс, Ингрид Ноль, Рене Флеминг… "Рене Флеминг, вот, купил, почитай…" - Боря вручил мне книгу, написанную оперной певицей Рене Флеминг, которую адресовала, делясь опытом, молодым исполнителям, и, вспоминая этот момент, я почувствовала, как по щеке скатилась слеза. Я даже почувствовала запах новой книги, бумаги, типографской краски! Вот что такое память. И как вытравить ее, чтобы она не вытравила мне душу?
Я заставляла себя окунаться с головой в новую для меня и удивительную жизнь, так сильно отличавшуюся от моей. Этапы переоценки жизненных ценностей происходили постоянно и меняли мое представление о моем прошлом. Получалось, что я жила совершенно в другом мире, на другой планете, и чем дольше я жила в Синем Болоте, среди простых людей, тем сильнее это ощущалось. Да, люди здесь были грубоватые, малограмотные (по большому счету), жили просто и просто мыслили и чувствовали. Но зато их чувства, выраженные словами и взглядами, были искренними, их можно было увидеть, и эта душевная прозрачность поражала мое воображение. В прошлой же моей жизни было не так много людей, которые были для меня прозрачными, понятными. В основном меня окружали люди закрытые, запечатанные, как коробки, наполненные тайнами, и тайны эти по большей части были темными, попахивающие двуличностью, завистью, неприязнью и даже ненавистью. Да, это правда! И только Борис, Наталья Петровна, Сергей Кузнецов, да Стелла были мне преданы, любили меня каждый по-своему. Остальные же, составляющие круг моего общения, были совершенно чужие люди, которых я всегда воспринимала, как стаю голодных шакалов, готовых в любую минуту наброситься на меня, стоит мне показать свою слабость, болезнь, раны… И это при том, что все эти приятели, поклонники, обслуживающий персонал, соседи, журналисты, оркестранты, агенты, юристы были людьми внешне чистыми, красивыми, воспитанными, переливающимися яркими красками преданности и любви ко мне. Конечно, были и среди них исключения, да только в свое время у меня не было возможности как-то проверить их, прочувствовать, а уж теперь, когда я захлопнула за собой дверь, мне и вовсе было не до них. Еще я не могла понять, хорошо ли это - жить среди людей, мысли и чувства которых были мне видны. Хотелось ли мне этого? Так, к примеру, ловя на себе любопытные взгляды сельчан, которые первые дни моей работы в библиотеке просто валом валили, чтобы поглазеть на меня, я чувствовала, как некоторые, даже не зная меня, относятся ко мне враждебно, как к чужой. Другие улыбались искренне, желая поближе познакомиться, звали к себе в гости, даже дарили подарки! Почти каждый день мне преподносили то банку молока или сметаны, то мед, то кружевной воротничок, то шерстяные носки, то даже бутылку желтого топленого масла!
Я старалась быть вежливой, говорить мало, больше спрашивать, чем, кстати говоря, располагала к себе людей, охотно делящихся со мной своими мыслями, проблемами, радостями. Конечно, все эти разговоры носили поверхностный характер, на уровне библиотечного общения, однако все это давало мне хоть какую-то передышку от нависшей надо мной тучи тяжелых размышлений. Что там, в Москве? Как там мой Борис?
Рояль сильно действовал мне на нервы, тем более что Ниночка так и норовила заставить меня сесть за него и "что-нибудь сыграть". Мысленно я давно уже аккомпанировала себе и, конечно же, пела. Я ловила себя на том, что пою постоянно, внутри меня была арестована Нина Бретт, ее голос звучал в моей голове звонкими и одновременно, неслышными трелями. В последнее время "пластинку" заело - мои голосовые связки, работая вхолостую, лишь в моем воображении и стараясь взять самые высокие ноты в арии Царицы Ночи из "Волшебной флейты", начинали вдруг болеть реально. Я боялась, что потеряю голос навсегда.
Вечером, после так называемой работы (которую я и работой-то не считала), я возвращалась в чужой мне дом пропавшей Оли (о которой я с каждым днем узнавала все больше и больше от Анфисы), ужинала и ложилась с какой-нибудь книгой в обнимку. Телевизор, доставшийся мне в наследство от моей "подольской подруги", я намеренно не включала. Анфиса, которой я, в сущности, в чем-то доверилась, признавшись в убийстве какого-то там человека, уже старалась не задавать мне вопросов относительно телевизора, компьютера, словом, не доставала меня глупыми вопросами, жалея меня. Но судя по тому, что она так ни разу и не проронила ничего про убийство, которое я якобы совершила в Подольске, никакой информации на эту тему она так и не нашла. А потому, думаю, была относительно спокойна и пока что не почувствовала во мне убийцу, опасного человека. Она продолжала опекать меня, докладывать о том, как идут "наши" дела, касающиеся паспорта (я так поняла, что она сунула взятку участковому, чтобы он раздобыл мне новый документ). Главное, по ее словам, я уже сделала - написала от имени Воропаевой Людмилы Васильевны заявление об утере паспорта и на выдачу нового паспорта, сфотографировалась (мы специально ездили в Белое, где меня "щелкнул" старый еврей фотограф с нежным взглядом и блудливыми руками), ну и заплатила госпошлину. Мне не верилось, что в скором времени, как уверила меня Анфиса, я стану обладательницей совершенно нового чудесного паспорта, который откроет мне дополнительные ворота в еще более туманную жизненную даль, где промежуточным звеном станет получение и загранпаспорта!..
Ян ответил. И это было просто чудо какое-то! Хотя на самом деле ничего сверхъестественного не произошло, ну, ответил мне друг из Парижа! Но дело было в другом. Ему написала Анфиса, девушка из моей новой жизни, и вот это несоответствие - где Синее Болото, а где Ян - и грозилось сорвать мне окончательно крышу.
Анфиса написала ему следующее: "У меня проблемы. Отзовись. И никому из наших - ни слова".
Ян ответил незамедлительно, буквально через несколько минут: "Все понял. Куда выслать деньги? Где встретить? Кого послать? Как связаться?"
Я плакала, когда Анфиса принесла мне распечатанное письмо (к компьютеру я так и не подходила, словно могла заразиться от него, вдохнув интернетного вируса, смертельной болезнью).
- Классный у тебя друг. Что написать-то ему? Грузите апельсины бочками?
Я видела, что она несколько обескуражена, растеряна и сдерживает себя, чтобы не распотрошить меня, как набитую поролоновой трухой куклу, чтобы узнать обо мне как можно больше. Это и понятно - она же активно помогала мне, ничего не зная обо мне абсолютно, лишь слушая мои бредни, принимая на веру каждую мою ложь.
- Напиши так: "Никому не верь. Я в порядке. Постараюсь приехать".
- А деньги? - заскулила Анфиса. - Почему денег-то не спросишь? Если ты уж влипла по самые помидоры, я чувствую, так "беги, Лола, беги"!
- Позже попрошу. Когда будет готов загранпаспорт.
- Ведь если тебя найдут, сама знаешь, что будет… Попроси денег, вдруг на адвоката потребуются? Уж лучше это сделать сейчас и быть готовой ко всему. Если тебя арестуют, я сразу же найду самого дорогого адвоката и передам ему деньги, можешь положиться на меня! Я не обману тебя, верь мне! Мне все бабы наши доверяют деньги! Мало того, что у нас, у баб, есть своя касса взаимопомощи, так на всякий случай, и мужья их ничего об этом не знают, так еще и у каждой есть своя заначка. Я - ходячий банк! У меня и сейф имеется, в надежном месте замурован, все как полагается! Кроме того, я же занимаюсь реализацией кружева, со мной расплачиваются покупатели, я умею делать международные переводы и все такое…
Она была классной, моя Анфиса! И удивляло меня в ней то, что при всем своем природном оптимизме, жизнерадостности, чувстве юмора она просто обожала рассказывать мне свои кошмарики, страшилки. О чем бы ни рассказывала, все сводилось к кладбищу, гробам, смертям, ужасам, невероятным трагическим историям…
Я жила, стиснув зубы. Поставила перед собой дерзкую цель и очень медленно двигалась к ней - ступень за ступенью. Ну и, конечно, держа за руку Анфису.
- Ну, как тебе работка? - спросила она меня как-то вечером, когда мы с ней ужинали жареной картошкой с маслятами.
- Да отличная!
- Нина тоже тобой довольна. Она призналась мне, что видела тебя где-то, но вот где - никак не может вспомнить.
У меня вилка выпала из рук. Еще мгновение, и Анфиса произнесет мое настоящее имя. И дай бог мне силы, чтобы не разрыдаться!
- Она сказала, что ты очень красивая, что похожа на одну актрису из сериала.
- Она, кстати, тоже похожа на актрису из сериала, - нервно хихикнула я.
- Жаль, что ты сериалы не смотришь, сейчас такой шикарный турецкий сериал идет "Курт Сеид". Там такой мужчина! Вот если бы я такого встретила, отправилась бы за ним хоть в Турцию, хоть в Африку, хоть куда… И пусть бы он меня потом бросил, все равно - было бы что вспомнить… Я чай завариваю?
Она встала и, как всегда, с хозяйским видом (вероятно, так же она поступала и в бытность Оли Блюминой) принялась заваривать чай.
- А ты когда-нибудь любила? - спросила я ее, испытывая всякий раз неловкость от того, что упорно отвлекала ее от разговоров обо мне. Перебивала ее очень осторожно, когда она приближалась к опасной или неприятной для меня теме.
- Любила. Был у меня один парень, такой красивый. Юрочкой звали. Высокий такой брюнет с голубыми глазами, нежный, ласковый…
Я вдруг увидела слезы в глазах Анфисы. Вот уж не ожидала от нее такой реакции, да и истории о своей любви тоже как будто бы не предвиделось.
- И что? Где он?
- Представляешь, у нас дело к свадьбе шло. Я и платье себе заказала, и в ресторане в Белом договорилась, чтобы двух свиней купили у одного фермера, и много чего сделала, ну все почти готово было, и я ходила счастливая, вернее даже, не ходила - летала…
- И? - у меня в предчувствии страшного финала словно заранее волосы зашевелились на голове.
- Он отправился за кольцами. Я провожала его, видела, как он садился в свою машину, у него "десятка" новая была, как помахал мне рукой… И все, Милочка, больше я его не видела.
- А машина? А труп? - сразу наговорила глупостей, даже рот пришлось прикрыть рукой, словно это могло бы помочь вернуть вылетевшее нехорошее слово.
- Ни машины, ни трупа… Исчез.
- А его родные? Что они говорят?
- Он из хорошей семьи, Гороховы они, работящие. Отец всю жизнь пчел держит, медом торгует, мать - на огороде, лук сажает, тоже продает. А Юрочка мой магазин в Белом открыл, торговал запчастями. После того как Юра пропал, отец поставил еще одну железную дверь на магазин, чтобы не разворовали. Уже три года прошло, а он все ждет сына… А я - своего жениха.
- Анфиса, ты случайно не разыгрываешь меня? Как это так? Сначала Юра твой пропал, потом вот Оля… Куда все подевались?
Мне неудобно было спросить, насколько серьезны были отношения между Анфисой и ее женихом, что он был за человек, способен ли он был на предательство, бегство?
- Мы любили друг друга, - прочла мои мысли Анфиса. - Он не мог просто так сбежать… С ним что-то случилось. Мы его где только не искали… Нашлись свидетели, которые утверждали, что видели его белую "десятку" здесь, совсем рядом, у озера. Что как будто бы въехала она в лес, да не выехала… Но все это как-то несерьезно, не официально, что ли… Да и свидетели эти куда-то исчезли.
- Он же поехал за кольцами, значит, с деньгами. Может, его ограбили по дороге… Остановили машину…
Не знаю, зачем я ей все это говорила. Должно быть, для того чтобы она поняла, что я не верю в то, что ее, такую замечательную, могли бросить, предать.
- Мила… - Анфиса поставила на стол фарфоровый чайник с чаем, села напротив меня и посмотрела мне в глаза. - Я обманула тебя.
Я снова похолодела. Что на этот раз? Неужели она меня узнала? Может, увидела видео?
- В смысле? Что случилось?
- Не три года тому назад он пропал, а тогда же, когда и Оля.
Я даже ахнула от удивления. Предположение напрашивалось само. Оля и Юра?
- Нет-нет, даже и не думай! Оля была моей подругой, а Юра - любимым человеком. Они не могли. Не могли, поняла? - вскричала Анфиса со слезами в голосе. - Это все не связано между собой!!!
Теперь была моя очередь ее успокаивать.
- Анфиса, он вернется…
- Я тоже так раньше думала. Разные варианты проигрывала. Но нет, он не вернется уже. Понимаешь, он такой человек. Как бы тебе это поточнее объяснить, приспособленный к жизни, способный, талантливый, умный. Если бы он был жив, непременно бы нашел способ сообщить о себе, понимаешь? Думаю, что его все-таки нет в живых. Возможно, что его машину либо разобрали на части, либо его самого убили, а машину утопили, потому что там оставались следы преступников. Вот накоплю денег, найму водолазов и попрошу проверить озеро…
Час от часу не легче! Машину она найдет, белую "десятку"… Как же! А красный "Фольксваген" - это как? Причем его тоже наверняка ищут. Может, и старая колымага, но наверняка где-нибудь засветилась, ведь меня ищут, ищут!
Я усмехнулась. Подумала о том, что и Борис вот так же перебирает разные варианты причин моего исчезновения. Мое импульсивное письмо, направленное на то, чтобы причинить Боре как можно меньше страданий, сделало, я так полагала уже тогда, живя в Синем Болоте, все в точности до наоборот. Возможно, что первые несколько часов он сильно переживал по поводу того, что я его разлюбила и бросила, сбежав с любовником, но потом мой умный Борис понял, зная меня, что письмо - лишь деталь сложного механизма той ситуации, в которой я оказалась, растерялась, потерялась, запуталась, увязла так, что не знала, как поступить лучше, чтобы не погибнуть окончательно.
Надо ли говорить, что примерно спустя сутки после того, как я убила "маску", я сильно пожалела о том, что не доверилась Борису, что не рассказала ему все-все, что произошло со мной с того момента, как мы с ним расстались. И хотя память возвращалась ко мне медленно, обрывками, какими-то болезненными кусками, оберегая мою и без того травмированную психику, мне удалось все-таки воссоздать более-менее стройную последовательность событий.
Итак. Борис проводил меня до самых дверей моей квартиры в Газетном, мы поцеловались с ним на прощание. Боже, как же я потом жалела, что не впустила его к себе! Да, я безумно устала, ведь мне и в поезде, когда я возвращалась из Питера, не удалось поспать. Но надо было уже научиться спать с Борисом, именно спать. Он магнетически действовал на меня, мне хотелось его прикосновений, ласк, проникновений, должно быть, я не должна была так изнурять себя любовью до самого утра, а приучить себя засыпать в его нежных объятиях. Но, видимо, еще не подошел тот момент, когда бы я, насытившись им, засыпала. А ведь он, каждый раз по моей просьбе оставляя меня одну, мог предположить, что я не люблю его, не хочу быть с ним, что я с трудом выношу его рядом… Вот как можно было не понять в свое время таких важных вещей?! Впусти я его тогда к себе, ничего бы этого не произошло. А так… получилось совсем уж скверно еще и потому, что, возможно, рано или поздно мне придется объясняться с Борисом (дай-то бог!), и как я ему расскажу о том, что, распрощавшись с ним, я не только не уснула, а приняла у себя Сережу Кузнецова. Он приехал ко мне почти сразу же после того, как уехал Борис. Позвонил предварительно, буквально за несколько минут. Да что там - такси стояло уже под моими окнами!