Она пристально взглянула на меня. И я впервые заметил в ее темных глазах какой-то странный завораживающий блеск.
- Не надо бояться, Морис. Жизнь принадлежит тем, кто ни перед чем не отступает…
Пожав плечами, я вышел из машины, открыл Люсии дверцу и затем последовал за ней в дом.
* * *
Дверь открыл слуга в белом смокинге, словно сошедший со сцены. Увидев меня, он не проявил ни малейшего интереса. Он был занят только своей хозяйкой, она поглощала целиком все его внимание. Это был не тот тип лакея, для кого великие люди не существуют. Напротив, у него постоянно был такой вид, будто он просит автограф.
Снимая с Люсии манто, он действовал так, словно распаковывал драгоценную безделушку.
- Поставьте еще один прибор, Феликс…
- Хорошо, мадам…
Она открыла какую-то дверь. Я снова последовал за ней, продвигаясь с осторожностью исследователя, рискнувшего забраться в еще не изученные пределы Амазонки.
Это роскошное жилище пугало меня куда больше, чем джунгли! Вслед за Люсией я вошел в гостиную размером с наш съемочный павильон, не меньше. Здесь стоял обитый телячьей кожей гигантский диван, такие же кресла и рояль, на котором возвышалась самая большая лампа, которую мне довелось когда-либо видеть. Стены были обтянуты лимонного цвета шелком, а пол целиком покрывал толстый ковер.
- Извините, я на минутку, только переоденусь.
Я уселся в одно из кресел, поскольку диван, почему-то напоминавший мне спрута, вызывал у меня чувство ужаса. Эта комната, несмотря на весь свой блеск и богатство, производила грустное впечатление. Здесь пахло затхлостью, будто дом нежилой.
Слуга вкатил в гостиную столик с напитками. Должно быть, ему дали соответствующие указания, ибо он поинтересовался любезным тоном:
- Что месье будет пить, виски или портвейн?
- "Уильям Лоусон'с".
Если бы клиентам в барах наливали такие порции, бары быстренько прогорели бы. Он заполнил до половины большой стакан, положил в него кубик льда и подал мне сифон. Я не осмеливался нажать на рычажок из боязни промахнуться, не туда направить струю и осквернить сверхъестественную белизну ковра. Я бы себе этого никогда не простил.
- Вероятно, месье пьет чистое виски?
- Да, именно…
Слуга улыбнулся мне с таким видом, словно этот факт заслуживает чрезвычайной похвалы, а затем покинул меня, оставив в тишине и одиночестве. Чтоб скоротать время, я пил свое виски, ощущая, как внутри у меня постепенно разливается благотворное тепло. После второго глотка я почувствовал себя гораздо уютней, и моя робость уступила место едва сдерживаемому возбуждению. Когда появилась Люсия Меррер в ниспадающем широкими складками кимоно из синего атласа с белой отделкой, я, кажется, был почти пьян.
- Идемте к столу, Морис.
Оперевшись на громадный подлокотник, я постарался вытащить себя из кресла. Но сумел это сделать лишь с третьей попытки: мой зад точно был налит свинцом.
* * *
Столовая, такая же просторная, как и гостиная, была обставлена более изысканно. Редкие растения вдоль стен, гигантское окно, выходящее в сад, откуда в комнату поступал свет… Мы сели друг против друга. Для двух приборов стол был слишком уж велик. Должно быть, мы напоминали жертв кораблекрушения, цепляющихся с двух сторон за плот.
- У вас потрясающий дом, - сказал я, запинаясь.
- Все это слегка напоминает собор, - вздохнула Люсия. - Но я вынуждена здесь жить - вопрос престижа… Однако у меня есть крошечный домик в Моншове, где я провожу уикэнды. Там я чувствую себя по-настоящему дома.
Для начала Феликс подал нам спаржу. Я плохо себе представлял, как ее едят, и старательно подражал Люсии. Это было тем более просто, что она ела спаржу руками.
Во время ужина она сумела меня разговорить. Расспрашивала о моем детстве, о причинах, побудивших меня выбрать профессию актера. Казалось, все это в высшей степени ее интересует. Когда я наконец поведал ей свою жизнь, я набрался храбрости и сам задал несколько вопросов. Многое мне было известно о ней из специализированных изданий, но хотелось услышать все от нее самой, ибо журналисты частенько склонны поэтизировать.
Она рассказала мне, что была замужем за англичанином, потом развелась и до недавнего времени жила одна. Теперь же вместе с ней живет ее племянница.
Поскольку я удивился, что не вижу этой самой племянницы, Люсия сказала, что вечером по вторникам девушка берет уроки пения у одной известной певицы, так как обладает весьма красивым голосом. Мне стало ясно, почему перед тем, как пригласить меня на ужин, Люсия Меррер поинтересовалась какой день недели.
Нас прерывали частые телефонные звонки. Каждый раз Феликс отвечал, что мадам ужинает в городе. Затем, приоткрыв дверь, тонким слащавым голоском сообщал имя звонившего. Люсия одобрительно кивала и тут же возвращалась к прерванному разговору.
В конце концов я не смог удержаться от замечания:
- Слава ко многому обязывает, не так ли?
- Даже слишком! Бывают минуты, когда мне хочется сменить профессию, имя, лицо и поселиться где-нибудь в тихом местечке, поближе к природе. Вдали от нее нет настоящей жизни!
- Есть, - прошептал я, - есть. Ваша. Уверен, что если б ваше желание исполнилось, вам очень скоро стал бы недоставать Париж, киностудии, сцена, премьеры, коктейли, устремленные на вас взгляды…
- В самом деле, возможно, - согласилась она. - Я так люблю все это…
- Когда выпадает счастье жить необыкновенной жизнью, не надо об этом сожалеть.
Она улыбнулась с легкой грустью.
- Я лишь играю в сожаленье…
Отодвинув тарелку с суфле, она встала из-за стола. Я последовал ее примеру с большой неохотой, поскольку никогда еще мне не доводилось пробовать такого вкусного десерта.
- Знаете, чем мы сейчас займемся, Морис?
- Нет.
- Идемте…
Люсия схватила меня за руку и потащила в свою комнату. По сравнению с остальными, она была небольшой. Модерн здесь уступил место "Людовику XV", и казалось, будто вы разом пересекли невидимую границу: на вас снизошел мир и покой.
- Тут нам будет лучше, - объявила Люсия, - эта комната как-то уютней, вы не находите?
- Я как раз об этом подумал.
Она взяла с изящного комода розового дерева свой сценарий.
- Каждый вечер я учу и репетирую сцены на завтра. Обычно мне подает реплики Мов; вас не затруднит сделать это вместо нее.
- Напротив. Теперь я смогу хвастать, что был вашим партнером.
Она нашла намеченные для завтрашних съемок эпизоды. Затем усадила меня рядом с собой на кровать, чтобы я мог вместе с ней следить за текстом.
Это была любовная сцена в полутонах. Люсия присутствует на балу, и вот наступает неизбежный момент, когда героиня выходит подышать свежим воздухом на террасу. Следом появляется страстно влюбленный в нее герой и начинает болтать разный вздор про ночь, тишину и так далее.
Мне все это казалось надуманным и унылым.
Люсия два раза прочла текст, запинаясь на каждом слове, словно ученица только что научившаяся читать. Потом, шагая по комнате, повторила его наизусть. У нее была потрясающая память. Я сказал ей об этом, и мои слова вызвали у нее улыбку.
- Это азбука ремесла. Если хочешь сыграть роль, надо поскорей забыть про текст.
Она щелкнула пальцами.
- Итак, вы готовы, приступим?
- Извольте…
Первым начинал мой персонаж, он произносил какую-то фразу вроде: "Не сердитесь, если я нарушил ваше одиночество". На что Люсия отвечала: "Я знала, что вы придете". И наступала тягостная тишина, которую, как водится, при озвучивании заполнят тихой музыкой. Затем герой подходил поближе и выдавал длинную тираду насчет того, как он радуется этому свиданию наедине.
Когда я покончил со своей репликой, Люсия, вместо того, чтобы продолжить, улыбнулась мне со словами:
- А знаете, Морис, у вас неплохо получается!
Я совсем не рассчитывал на комплимент. Я просто с выражением прочел текст.
- Вы смеетесь надо мной!
- Вовсе нет. Ну-ка, посмотрим, повторите еще раз… Не торопитесь… Наберите воздуха.
На этот раз я постарался вовсю.
- Нет, - сказала Люсия, - держитесь совершенно непринужденно… Не "изображайте"… Предположим, вы спрашиваете, люблю ли я клубнику… Ведь не станете же вы при этом декламировать? Тем более, что персонаж здесь настроен игриво.
- Но вместе с тем он в напряжении, - заметил я. - За пустыми словами - желание не упустить свой шанс… Ведь это важно, а? Так что нормально, если он держится натянуто!
- В жизни это было бы нормально. Но кино - искусство иллюзии. Перед камерой надо всегда играть наоборот, помните об этом. Не забывайте, что объектив нарушает соразмерность. Малейшее движение лица приобретает чрезмерное значение, вы понимаете?
- Понимаю.
- Хорошо, давайте…
Я было начал снова, но остановился.
- Вы репетируете со мной, но играть, увы, буду не я…
- Мне это доставляет удовольствие. И потом… скоро, наверное, вам придется играть подобные роли.
- Если б ваши слова сбылись!
- Но они сбудутся. Я уверена, в вас что-то есть.
Мы продолжили нашу репетицию. Мне было безумно интересно. Еще никогда я не чувствовал себя таким счастливым, и хотелось, чтоб этот урок актерского мастерства длился всю ночь.
Мы прозанимались с час, и не хватало только команды "Мотор!". Люсия была готова к съемкам.
- Ладно, хватит! - объявила она, забирая у меня сценарий и бросая его на ковер.
Она казалась усталой, взгляд пустым.
- Вы сегодня устали, мадам… я… я прощусь с вами.
- Да, мне надо отдохнуть, - прошептала она. - Работа - великое чудо, не правда ли?
- О, да!..
Я встал, собираясь откланяться, но в тихой уютной комнатке прощаться было как-то неудобно. Обстановка не годилась для обычных формул вежливости.
- Спасибо, - вздохнул я. - Сегодня вы подарили человеку самый прекрасный вечер в его жизни.
Она полулежала на кровати и смотрела на меня отсутствующим взглядом.
- Это правда, Морис?
- Правда…
- Идите сюда!
Я приблизился к кровати. В глазах Люсии вновь появился этот необыкновенный блеск, ее взгляд ожил.
- Подойдите ближе, вы боитесь?
Мое сердце забилось, я ощутил жгучую боль в груди.
Люсия схватила меня за руку и силой усадила на кровать.
- Поцелуйте меня, - в ее тоне прозвучал приказ.
Тут мне стало страшно. Я взглянул на ее поблекшее усталое лицо, на складки вокруг рта, на морщинистые веки.
Она была старше меня на тридцать лет. Все мое существо воспротивилось, оттолкнуло ее. Чувство отвращения в одно мгновение заставило исчезнуть то восхищение, которое я испытывал перед ней. Она превратилась просто в перезрелую даму, годившуюся мне в матери.
Люсия была слишком проницательна, чтобы не понять, что во мне происходит. Вместо того, чтобы остудить, это, похоже, привело ее в еще большее возбуждение. Сильной рукой она притянула меня за затылок и опрокинула на себя. Ее искусные губы искали мои. Я не посмел уклониться, но крепко, как мог, сжал рот.
Она не стала настаивать и резко оттолкнула меня. В ее сверкающем взгляде появилось выражение холодной ярости, от которого мне сделалось не по себе.
- Жалкий кретин, - пробормотала она, тон при этом был почти любезный.
Я встал и, пятясь, добрался до двери, но остановился на пороге, не решаясь уйти. Взгляд Люсии завораживал, приковав меня к месту.
- Уходи, малыш, - спокойно сказала она, закидывая руку за голову.
Я вышел и тихонько прикрыл за собой дверь.
Глава III
Феликс заботливо проводил меня до ограды. Оказавшись на бульваре, я глубоко вдохнул влажный вечерний воздух. В голове гудело. Я был ошеломлен и удручен случившимся и не совсем еще понимал значение того, что произошло. Ноги у меня дрожали, как после быстрого бега, и мне никак не удавалось двинуться с места.
У дома остановилась ярко-красная спортивная машина. Из нее вышла девушка. Она с удивлением посмотрела на меня, словно старалась понять, как я мог оказаться здесь. Ей, наверное, было столько же лет, сколько мне. Она была красива, с хрупкой фигуркой, светлыми волосами, в васильковом идеально сшитом костюме. Ее взгляд смутил меня… Я побрел прочь от дома Люсии и вскоре дотащился до ближайшей станции метро.
* * *
Я уснул на рассвете, всю ночь перебирая в уме события минувшего вечера. Я нанес Люсии Меррер страшное оскорбление. Тысячи мужчин во всем мире отдали бы все на свете за то, чтобы держать ее в своих объятиях, а я, несчастный идиот, отказался от королевского подарка, который она готова была мне преподнести… Я говорил себе, что этот инцидент весьма неблагоприятно отразится на моей карьере. Люсия теперь "позаботится" об этом. Перед моим носом захлопнутся все двери.
Проснулся я поздно еще более опечаленный, чем лег в постель накануне. День не развеял моих опасений, а напротив, усугубил их.
Два эпизода, в которых я участвовал, снимались с перерывом. Если все шло по графику, мне надо было явиться на студию лишь через день. Мысль о встрече на съемках с Люсией приводила меня в ужас. Это было свыше моих сил. Еще немного, и я б собрал вещички и вернулся в родные края искать нормальную работу.
Доев остатки сардин с размокшими сухарями, я вышел из дома. Мне был необходим Париж, его звонкий приветливый голос, его дружелюбные улицы… Я пересек Люксембургский сад, шагая по аллеям. Приятно пахло зеленью. В задумчивом небе плыли облака, сквозь которые проглядывало солнце…
Я дошел до бульвара Сен-Мишель, где проветривали свои отягощенные знаниями мозги мои ровесники-студенты, и внезапно нос к носу столкнулся с Люсией. Она лежала на фронтоне здания какого-то кинотеатра с мундштуком в зубах, впившись в меня неподвижным взглядом… Сквозь разрисованный картон я будто почувствовал ее трепещущую плоть. Вдруг меня охватило желание увидеть, как она двигается, услышать, как она говорит. Я уже смотрел эту картину, она вышла на экраны по меньшей мере года четыре назад, но меня интересовал не фильм.
Взяв в кассе билет, я вошел в зал в тот самый момент, когда погас свет и начался первый сеанс.
Она играла роль шпионки. И, разумеется, соблазняла своими прелестями немецкого дипломата в турецком посольстве. В фильме были довольно смелые сцены, когда слегка распахивалось ее шелковое дезабилье… У Люсии были великолепные длинные ноги, стройный девичий стан и роскошная грудь, в подлинности которой не приходилось сомневаться. Обычно эта показная чувственность не слишком меня трогала. Но вот любопытное явление: постепенно вчерашнюю сцену как бы дополнило происходящее на экране. В каком-то неописуемом смешении картин я отождествлял себя с персонажем, добивающимся Люсии. Я был так же одержим страстью. Я желал Люсию, как не желал еще ни одну женщину. Воспоминание о вчерашнем вечере причиняло мне страшные муки. Я лихорадочно сжимал подлокотники кресла. И задолго до окончания фильма устремился на улицу. Мне казалось, что на шумном бульваре наваждение исчезнет, однако напрасно.
Вдоль тротуара медленно катилось в поисках клиентов такси. Я остановил машину.
- Сколько до Жуанвиля?
- Франков шестьсот…
У меня оставалась тысячефранковая купюра. Не раздумывая, я бросился на сиденье.
- На студию Сен-Морис и побыстрей…
Я понятия не имел, что скажу Люсии. Но мне необходимо было как можно скорей увидеть ее, поговорить… Вдохнуть ее запах.
Мы пересекли мост дю Пале и поехали вдоль набережных. Не прошло и двадцати минут, как такси остановилось у киностудии. Я рассчитался с водителем и вошел в ворота. Толстый жизнерадостный сторож приветливо мне улыбнулся.
- Где сегодня "Белокурое приключение"? - крикнул я ему на ходу.
- Загляните в павильон "Б".
Значит, в том же, где и вчера… Я кинулся туда бегом. Но уже горел красный свет, и мне пришлось довольно долго ждать у дверей, сдерживая свое нетерпение. Наконец свет погас, и один из рабочих постановочного цеха приоткрыл массивную дверь. Я поинтересовался у него, освободилась ли Люсия.
- Она не участвовала в этом эпизоде, - сказал он. - Сейчас отсняли выход президента.
Итак, я прождал напрасно. Я устремился по коридору, где находились артистические уборные. Разумеется, Люсии принадлежала лучшая из них. Она была расположена в глубине коридора, сразу после гримерной. В дверях торчал ключ. Я набрал в грудь воздуха и постучал.
- В чем дело?
Я не стал отвечать, а просто вошел. Люсия была в своем бесподобном прозрачном пеньюаре. Гример накладывал ей на грудь слой жидкой пудры, поскольку предстояли съемки в вечернем декольтированном платье. Оно лежало на диване. Люсия увидела меня в зеркале и движением, в котором было столько женственности, запахнула на груди пеньюар.
- Ну и манеры! - недовольно сказала она.
- Я постучал!
- Но я не давала Вам разрешения войти.
- Простите. Мне нужно с вами поговорить…
- У меня нет времени, сейчас мой черед…
- Вас подождут!
Она резко обернулась, и гример - русский, по имени Иван - выронил из рук охрового цвета губку.
- Что с вами, мой маленький Морис, вы выпили?
- Нет, даже кофе не пил.
- Заходите после съемок следующего эпизода.
- Я хочу поговорить с вами сейчас же!
- Исключено! Выйдите отсюда!
Я стоял, не двигаясь с места, и произносил слова, помимо воли слетавшие с моих губ.
- Выслушайте меня, если я сейчас уйду, то брошусь под первую же машину!
Я знал, что так и поступлю. И боялся, что она этого не поймет.
Люсия принужденно рассмеялась.
- Какой упрямец! Оставьте нас на минутку, Иван!
Гример, известный своей любовью к мальчикам, верзила с серебристыми волосами и светлыми глазами, постоял в нерешительности и, наконец, вышел, смерив меня уничтожающим взглядом. Когда дверь за ним закрылась, я быстрым движением закрыл ее на задвижку. Страсть, овладевшая мной, была так сильна, что у меня подкашивались ноги.
- Что ж, слушаю вас!
Я приблизился. Люсия не отрывала от меня встревоженного взгляда, пытаясь разгадать мои намерения.
Я склонился к ней и неумело прижался губами к ее губам, только что подкрашенные гримером. Она отпрянула.
- Ну нет, малыш, только без этого!
На секунду я заколебался, но тут же понял, что если отступлю, то стану посмешищем и не выдержу позора. Люсия встала, чтоб оттолкнуть меня. Разум мой словно помутился, я бросился на нее и опрокинул на диван, нисколько не заботясь о прекрасном вечернем платье. Она отбивалась, рыча как животное. Я обеими руками схватил ее за волосы и крепко держал, не давая шевелить головой. Она открыла рот, чтобы закричать. Не знаю почему, но в этот момент я подумал, что ее голова напоминает мне череп; однако это не охладило мой пыл. Я заглушил ее крик поцелуем…
Казалось, мне ни за что не утолить сжигавшей меня необычайной страсти.