Автомобиль внезапно оказался на рельсах и, набирая темп, помчался по извилистым американским горкам. У Марии Даниловны перехватило дыхание, она зажмурилась, не в силах наблюдать крутую траекторию их пути… Сердце ее то билось в учащенном ритме, то замирало, перемещаясь, казалось, в пятки… Поддавшись присущему ей любопытству, она приоткрыла глаза - рядом с ней по-прежнему восседал ее веселый спутник, на шакальей голове которого довольно нелепо смотрелись наушники плейера… Он чуть раскачивался, наслаждаясь слышной только ему одному музыкой и, похоже, получая удовольствие от острых ощущений поездки по горкам… Что-то странное показалось ей вокруг. Она внимательно вгляделась и с удивлением констатировала, что автомобиль уверенно мчится - высоко вверх, резко вниз, круто налево, внезапно направо, - но не по рельсам, а по каким-то белым полосам… Она оглянулась - там, где они уже проехали, белые рельсы обвисли и трепетали на ветру, как ленты… Они уже двигались по какому-то туннелю, все стены которого были разрисованы и исписаны, но, пролетая мимо на сногсшибательной скорости, пожилая женщина никак не могла ухватиться взглядом ни за одно изображение… "На, держи!" - повернувшись, сунул ей что-то в руки Анубис. "Что это?" - сразу же вопросила она, удивленно вертя фигурку маленького деревянного человечка, изящно выполненную в египетском, казалось бы, стиле, но с противогазом на голове… "Бог воздуха Шу! - пояснил, оскалив звериную пасть, ее проводник. - Сейчас на нас посыплются раскаленные угли… Да не стремайся ты, это спецэффекты, они светят, да не греют! Переживем! - Он загоготал, и сам, вероятно, понимая неуместность этого слова в Городе Мертвых… - Ну а после тебя должен душить и выедать тебе глаза ядовитый дым… А ты как думала? Запростяк, на халяву прокатиться? Дым будет реальный… Душный, я бы сказал… Но с этим - проедешь как миленькая! Легко!" Заметив невеселое выражение лица путешественницы, Анубис продолжал: "Да брось ты киснуть! Сейчас вообще одно фуфло, а не дорога! Как не фиг делать! Вот раньше и драконы бы тебе попались, и демоны бы наехали, и змеи бы искусали… Одними бы заклинаниями не отделалась! Еще вагон фенек за собой тащить бы пришлось - на каждую напасть по амулету… Гы!.. Замри! Отомри! Все, сдавай реквизит обратно! - Анубис отобрал фигурку бога Шу. - Проехали "черемуху". Вон там - да поздно, проскочили уже! - ариты! Комнаты, можно сказать, отдыха! Да нам незачем, не особо и напрягались, верно ведь? Теперь уж недалеко… Главное, в поворот вписаться… У-ух!" Резко свернув в один из множества изгибов, автомобиль остановился перед глухой кирпичной стеной.
Посредине нее, вероятно, некогда была прибита массивная мраморная доска, о которой теперь напоминал более светлый, не покрытый таким плотным слоем копоти, как остальные кирпичи вокруг, прямоугольник… Вместо нее теперь на поверхности виднелись два листочка желтоватого цвета, удерживаемые яркими магнитными прищепками.
"Великий Чертог Двух Истин", - прочитала на одном из них Сухова. "In God We Trust", - извещал другой. Непонятным образом пройдя сквозь стену, они двигались по плохо освещенному коридору, постоянно шарахаясь от злобно шипящих змей, обвивающих массивные колонны, пока не вступили в зал Суда.
Наполняющие просторное помещение с золотыми стенами боги, спешно бросив посторонние занятия, стремительно заняли отведенные им места, разделившись на две группы. Кто-то уже был в подобающем случаю головном уборе, украшенном пером, иные только водружали убор на себя. У одной из богинь перо сломалось, и она, выругавшись сквозь зубы, извлекла откуда-то из складок одежды прозрачную клейкую ленту и наспех устранила повреждение…
В самом центре на высоком троне восседал, по-видимому, судья, держащий в руках какую-то крючковатую палку и что-то наподобие метелки. Лицо его плавно перетекало в темную и узкую, сходящую на нет где-то в районе груди, бородку. Глаза были скрыты круглыми ленноновскими очечками с непрозрачными стеклами. Едва заметив Марию Даниловну, он подскочил и диким голосом закричал:
- Какой кретин ее сюда притащил?!
- Но, Великий Осирис… - начал было Анубис, сменив свойственный ему до того развязный тон на заискивающий.
- Молчать! - перешел на визг Осирис. - Ты уволен! Вы все уволены! - Боги, изумленно переглядываясь, зашептались. Судья продолжал: - Да! Ты, ты, ты… Все! Все уволены! Я разрываю контракты! - Он яростно схватил свитки папируса и принялся их раздирать.
- А профсоюзы? - подал голос один из уволенных.
- Имел я ваши профсоюзы! - взвизгнул Осирис, продолжая осыпать зал мелкими кусочками папируса. Закончив, он воздел руки и воскликнул:
- С кем? С кем я работаю?!!
Боги воздержались от ответа на риторический вопрос, оставшись при своих мнениях.
Еще раз взглянув на Марию Даниловну, Осирис скомкал очки, приблизил к незваной, как оказалось, гостье свое лицо и тихим грозным шепотом, переходящим в крик, произнес:
- Вон! Во-о-он отсюда!!!
Недоуменно пожав плечами, пожилая женщина с достоинством развернулась и направилась к выходу, стараясь не думать о предстоящем ей головокружительном пути обратно.
- В шею ее! - продолжал брызгать слюной Осирис.
К ней потянулись тысячи рук, жаждущих выполнить приказ в надежде вернуться на работу…
- В шею! В шею! - раздавались визгливые голоса отовсюду. Ее грубо вытолкнули за двери… Под ней оказалась бездна. Успев заметить это, Мария Даниловна тут же полетела вниз…
Она все летела и летела… Рядом с ней пристроился молодой очкастый студентик, который, лежа на спине, листал какую-то книгу и говорил гнусавым голосом:
- Знаете ли вы, многоуважаемая, что, по профессору Фрейду, полет во сне означает половой акт?
Подмигнув ей, юноша взмахнул руками, тут же превратившимися в крылья, и полетел куда-то в сторону, отшвырнув свою книгу.
Изменив траекторию полета, книга настигла Сухову и, медленно проплыв перед ее глазами - так, что та успела прочитать название: "За фасадом масонского храма", - развернулась и больно шлепнула Марию Даниловну по голове… Она вскрикнула, падая все быстрее…
Пенсионерка Сухова проснулась на полу. Опрокинутый торшер все еще горел, хотя в нем уже не было необходимости - комната щедро была залита лучами неяркого осеннего солнца…
Оперуполномоченный Алексеев и пенсионерка Сухова, свернув с Исаакиевской площади, бодро продолжали путь по Вознесенскому, направляясь на опознание. По дороге Петруха бегло вводил спутницу в курс дела.
- Это, если признаться, большая удача, что вы согласились посидеть… Сами подумайте, - да вон, к примеру, по той стороне, видите? - идет гипотетически подходящая нам женщина - немолодая, аккуратная… Так же и свидетели преступницу описывают…
- Догнать? - встрепенулась Мария Даниловна.
- Попробуйте! - усмехнулся опер. - И что дальше? Вы скажете ей, что она здорово похожа на преступницу и потому ей оказана большая честь потерять час драгоценного времени, помогая следствию? Да она, скорее всего, покрутит пальцем у виска, пошлет вас… в лучшем случае именно в отделение милиции… Скажет, что в "Сезоне" распродажа сосисок, у которых вечером срок годности истекает, и что туда-то она и спешит… Это ведь жуткая проблема - подобрать подсадных…
- Да что вы? - изумилась пожилая женщина. - Быть не может! Любой честный гражданин должен сознавать ответственность…
- Ну-ну, - усмехался Петруха. - Идеалистка вы!
- Сколько еще человек вам не хватает? - деловито спросила Мария Даниловна.
- Ну, одной вашей ровесницы было бы достаточно, - сообщил опер. - Взяли вчера одну даму, с лицом без определенного места жительства и, естественно, занятий… Все-таки инкассаторы… Тут запросто не отвертишься, нужно деятельность развивать… Тетка-то - смех! - почти карлица, ежу понятно, что не та, да не повезло ей - одежду себе подобрала не в стиле… В длинном плаще была - ну ровно та убийца!
- Плащ - это уже полдела! - кивнула собеседница.
- Вы серьезно? - поднял одну бровь опер. - На самом-то деле ясно, что она ни при чем… Говорит, что плащ на помойке нашла еще весной… Скорее всего, так и есть, ну и хрен с ней. Отработаем версию, комар носа не подточит…
- Хотите спор? - перебила его спутница, заметив, что теоретически пригодная в деле опознания пожилая женщина двигалась совсем неподалеку от них, выйдя из какого-то магазина.
- Спор? О чем и на что?
- Ну, на что… На кагор! Сможете достать? - загорелись глаза у Марии Даниловны.
- Ну, допустим… Это если я продую! А вы что на кон поставите?
- Я?.. Ой, свернет сейчас! Порадую вас, найду чем! Итак, спорим, что я ее уговорю? - ринулась Мария Данил овна за женщиной.
Алексеев недоверчиво хмыкнул и, остановившись в ожидании исхода уговоров, закурил. На другой стороне проспекта пожилые женщины о чем-то беседовали, вначале степенно и неуверенно, затем все более оживленно, точно две старинные приятельницы.
"Ну что они там так долго? - с раздражением подумал Петруха, взглянув на часы. - Или согласна, или нет. Чего еще-то обсуждать? Пойти, что ли? Напомнить, куда мы с утра собрались? Может, она забыла? Или испорчу все? А может… вон еще тетка бредет… Ее, что ли, сагитировать? Нет, фиг согласится… С авоськами… Рыбий хвост выглядывает… Такая если и пойдет, так все вокруг рыбой провоняют… Или…" Он принялся озираться в поисках альтернативных кандидаток и не заметил, как к нему подошли две улыбающиеся старушки.
- Познакомься, Петечка, - активно подмигивая оперу, озадаченному ее неожиданной фамильярностью, ласково произнесла Мария Даниловна. - Вот, голубчик, как ты и просил… Это - Анна Егоровна Загребина, согласна нам помочь… Представляешь, мы тут разговорились, оказалось… Ну просто невероятно! Данила Антонович - ну, мой папенька и твой, соответственно, прадедушка… ты его, конечно, не помнишь… И отец Анны Егоровны - Егор… Михайлович, да? Так вот, они в одной гимназии учились! Она тоже всю жизнь в нашем районе так и прожила… Ну прямо как я…
- Как здорово! - поспешно согласился, не до конца разобравшись в бурном словесном потоке, льющемся из уст Марии Даниловны, Алексеев. - Давайте, когда все закончится, поболтаем, стариной тряхнем… У нас дома, согласна, бабушка? - Веселые огоньки заплясали у него в глазах, когда он, пристально взглянув в лицо Марии Даниловны, задал последний вопрос. - А сейчас нам надо спешить! Как хорошо, Анна Егоровна, что вы согласились… Пойдемте, это, надеюсь, ненадолго… Здесь уже совсем рядом…
Они вывернули на Садовую, и вскоре уже пожилые женщины в компании понятых внимательно выслушивали свои права и обязанности, монотонным голосом произносимые молодым следователем с безнадежно скучающим лицом.
Мария Даниловна и Анна Егоровна примостились на диване, продолжив увлекательную беседу. Инспектор Маркин, приведя из камеры задержанную накануне "подозреваемую" особу, уличенную в ношении длинного плаща, предложил ей также занять место среди подсадных, попросив заодно последних некоторое время не разговаривать. От бомжихи отвратительно пахло, и Анна Егоровна, которой понесчастливилось сидеть рядом с ней, отвернулась, похоже, сожалея о необдуманном решении помочь следствию. Мария Даниловна, которой повезло чуть больше, с нетерпением ожидала начала процедуры, в которой ей еще никогда не приходилось участвовать.
Заранее проинструктировав первого из приглашенных свидетелей, мужчину средних лет, инспектор пригласил его войти.
Тем же безразличным ко всему голосом предупредив Александра Ивановича Прохоренкова об ответственности за дачу ложных показаний, следователь предложил ему внимательно посмотреть на сидящих людей и сообщить, не узнает ли он кого-нибудь из них. Александр Иванович принялся мерить шагами пространство кабинета, останавливаясь возле каждой из женщин и пристально с ног до головы оглядывая их и затем продолжая свое движение. Это длилось достаточно долго. Маркин, потеряв терпение, встал и тоже немного прошелся.
- У меня есть некоторые соображения, - неуверенно сообщил наконец свидетель.
- Ну? - напрягся инспектор, застыв возле дивана.
- Только… трудно, вообще-то… она же в шляпе была…
- Ну вот опять все сначала! - рассердился Маркин. - Не похожи - так и скажите. Похож кто-то - тоже так и скажите… А что толку-то от этого - "не уверен"… "вроде бы…".
- Похожа! - сверкнув глазами, твердо заявил Прохоренков.
Он сверлил глазами вжавшуюся в диван Марию Даниловну. Ту захлестнул ужас: "Я? Я похожа? Я - на преступницу? Я убила инкассаторов? Да он что, с ума сошел? Эх, Петруха… Вот не ожидала такой подлости… Заранее сговорился с мужиком… На меня глухарь решил повесить… Гад… То-то он все выспрашивал, приватизирована ли моя комната… А я-то… Ведь приватизируй мы квартиру… Дура! Могла бы… Собиралась ему комнату завещать… Молодой… Ему нужно семью устраивать… Урыла бы себя с головой… Ну, а раз с жильем ему не обломилось, он разозлился… отомстить решил… Я, значит, убила инкассаторов! Превосходно! Что еще изволите? Может, я и заложников в Буденновске взяла?.. Блин… Смотрит не отрываясь… Да мне же за это вышка светит! Сейчас заявит, что точно я! И тогда - все, смертная казнь… Ну, даже если пожизненное… Все! Конец жизни! Караул!" Она покрылась ледяным потом и задрожала, не обратив даже внимания на прозвучавшие где-то в глубине сознания слова успокоения: "Все в порядке… Все позади… Успокойся…" Мария Даниловна нервно кусала пальцы, не сразу заметив, что что-то изменилось в кабинете. Свидетель что-то сказал, отчего в неуютном душном помещении воцарилась гнетущая, недоуменная тишина.
Наконец она подняла глаза. Следователь, привстав из-за стола, отделался все-таки от скучающего выражения лица. Его вполне могли бы пригласить на съемки финального эпизода в фильме по пьесе "Ревизор". Инспектор Маркин стоял, хлопая глазами и открыв от удивления рот. Даже понятые, первые вернувшие себе дар речи, хихикали в стороне.
- Повторите, пожалуйста! - нашелся все же следователь и, вновь присев, помотал головой и произнес: - Кого из этих женщин вы узнаете?
- Кто сказал - женщин? - нахмурился свидетель. - Он! Я теперь точно узнал! Да и шляпы никакой не надо! Точно, он! - Выставив вперед руку, Прохоренков ожесточенно махал ею в сторону остолбеневшего Маркина.
- Павел Артемович, подойдите на секундочку, - подозвал инспектора следователь и прошептал что-то на ухо.
- Да трезвый! Трезвый! - громким шепотом ответил тот. - И сейчас трезвый, видно же! И тогда был! Что это с ним? Больной, что ли?
Следователь вновь что-то тихо ему сказал, и инспектор, отстранившись, с посеревшим лицом предложил свидетелю расписаться и покинуть кабинет.
Вошла вторая свидетельница - продавщица овощей. Ознакомившись со своими правами и обязанностями, она подошла к дивану и, окинув каждую из сидевших долгим взглядом, уверенно заявила:
- Типичное не то!
Инспектор, вставший, на всякий случай, спиной к окну, вынул носовой платок и попытался высморкаться, стараясь максимально закрыть лицо. Привлеченная трубными звуками, издаваемыми его носом, свидетельница ненароком повернулась, затем пристально посмотрела на Маркина и сказала:
- Вот. Это был он. Теперь я хорошо узнала.
- Галина Игоревна! - обратился к ней следователь. - Вы, как я понимаю, в показаниях заявили, что видели пожилую женщину…
- Вовсе нет! - парировала свидетельница. - Я заявила, что видела кого-то, кого можно принять за пожилую женщину! Вон, пусть он отойдет от окна! Видите? Вот такого роста и была! То есть был! А шляпу надень, так и вообще одно лицо! Я уверена! Тем более что шляпа все-таки не до подбородка была! Нос, овал лица, даже глаза… Я все же лицом стояла, не спиной же! Он! Где расписаться?
Опознание, которое должно было бы завершиться с уходом второй свидетельницы, решили продлить. Быстро сбегали в школу за мальчиком, которого поначалу не собирались привлекать к процедуре ввиду несовершеннолетия и предполагаемой бесполезности шитого, казалось бы, белыми нитками опознания.
Мария Даниловна и Анна Егоровна курили, весело воркуя о своем; следователь строчил что-то за столом, не поднимая головы, изредка с подозрением поглядывая на инспектора, на котором не было лица.
В сопровождении миловидной учительницы пришел первоклассник Коля. Поинтересовавшись с порога судьбой фотоаппарата и узнав, что скоро получит его обратно, Коля обрадовался и спросил:
- Хорошо, что вы меня позвали! Я вчера… - он чуть понизил голос, искоса глядя на учительницу, - математику не успел сделать… Только никому не говорите! - закончил он шепотом.
- Ладно, - бесстрастно кивнул следователь. - Только и ты, Коля Овчаренко… должен нам помочь… Ты ведь был тогда возле самого места преступления? Давай, не для протокола, а так… Кто-нибудь здесь похож на человека, убившего инкассаторов? Учти, что врать, то есть лгать, короче обманывать, нехорошо!
- Я знаю, - обиделся мальчик. - Нам в школе говорят…
- Итак? - заскучал следователь.
Коля, чувствуя себя центром внимания, несколько раз прошелся по кабинету, четко вымеряя шаг и заложив руки за спину. Он несколько раз останавливался взглядом на Марии Даниловне, совершенно игнорировал присутствие бомжихи и довольно пристально один раз посмотрел на Анну Егоровну, но это легко объяснилось приколотым на лацкане ее пиджака смешным маленьким значочком в форме буквы "М", с надписью внутри: "Я люблю "Муху"". "Муха", как знал Коля, был первый отечественный журнал комиксов. Удовлетворенно кивнув и наказав себе попытаться потом, когда все закончится, поклянчить значок, мальчик остановился напротив Марии Даниловны и изучал ее лицо. Ей опять стало нехорошо. "Да почему? - взывала она мысленно. - Ну что они ко мне привязались! Не хочу в тюрьму!"
Коля чуть закатил глаза и каким-то механическим голосом сообщил:
- Это не она. Здесь ее нет.
Он размеренными шагами отошел назад и, уже поворачиваясь, заметил готового провалиться сквозь землю Маркина.
- Вот он. Я его фотографировал. Я узнал, - бесстрастно сказал Коля. Миловидное и живое еще несколько минут назад личико застыло в какой-то неподвижной маске.
- Коля, тебе нехорошо? Все в порядке? - подбежала к нему учительница. - Видите же - ребенок переутомился! Им же трудно вот так сразу к школе привыкать! - набросилась она на следователя. - Все? Мы пойдем? Он все сказал, что вам требовалось?
- Все, идите, - безвольно махнул рукой тот. - Так, товарищи, надо расписаться, все свободны… Нет, гражданочка Илюхина, - резко обломал он вскочившую на радостях бомжиху. - Вы останьтесь.
- А че? Теперь-то че? Не я, они же показали! - возразила бомжиха.
- А то на вас ничего больше нет! - покачал головой следователь. - Нужно будет - отпустим, никуда не денемся… Пока вы еще задержаны!
- Во хрен! - обозлилась та. - Точно ведь, сопрут!
- Что - сопрут? - не понял следователь.
- Че, че! Макулатуру! Я набрала, только припрятала - повязали! Да ненадежно - не успела! Вот и сопрут! Эх… Столько таскала, тачкой даже обзавелась…