Платье было не просто красивым. Оно было нездешне, запредельно красивым - нечто подобное Мария видела по телевизору, на одной всемирно известной актрисе, когда ОРТ транслировало церемонию вручения "Оскара". Цвета "белая ночь", длинное и облегающее, словно змеиная кожа, дерзко закрытое спереди по самое горлышко и целомудренно открывающее спину сзади. Марии потребовалось время, чтобы тихонько дотронуться до него. И еще время, чтобы снять с вешалки и приложить к плечам.
Мария открыла глаза и посмотрела в зеркало. Платье сидело как влитое: похоже, Юлий очень неплохо разбирался в женских шмотках. Равно как и в компьютерном рынке, и в музыке, и в антиквариате, судя по обстановке. С таким богатством - и на свободе, надо же…
По окончании концерта зрители (точнее, мужская их половина) по очереди почтительно приложились к ее ручке. Видимо, Юлий четко определил Машенькин официальный статус: не обычная наемная скрипачка, но - "моя гостья". Вскоре она оказалась обладательницей небольшой цветочной оранжереи и целого вороха визиток ("Ваш покорный слуга, Мария Владимировна, обращайтесь в любое время…") Кое-кто уже пытался проворачивать через нее свои дела с хозяином - Машенька мягко, но решительно прерывала соискателя, переводила разговор на погоду и удалялась с милой виноватой улыбкой.
Она спустилась на улицу, в прохладную ночь, и остановилась возле круглой мраморной чаши, подсвеченной изнутри голубоватым сиянием. В середине чаши стояли на хвостах три каменных дельфина. Мария задумчиво опустила руку в воду - вода оказалась теплой, гораздо теплее окружающего воздуха. За спиной кто-то негромко кашлянул. Она обернулась, увидела Юлия и сказала:
- Я еще не поздравила вас с днем рождения.
- Так поздравь. И давай наконец перейдем на "ты".
Подожду, подумала она, упрямо наклонила голову и спросила:
- Зачем я вам нужна? Только не говорите, что для участия в вашем концерте.
- Ты мне понравилась, - бесхитростно ответил Юлий. - Я думал о тебе. По-моему, это вполне убедительная причина для того, чтобы попросить тебя остаться со мной, в моем доме.
- А вы не слишком скоропалительны?
Он чуть отстранился и серьезно посмотрел ей в глаза.
- Знаешь, почему я достиг того, чего достиг?
- Вовремя устраняли конкурентов?
- Нет. Потому что умел, когда надо, принимать быстрые решения. И, когда надо, умел ждать. А самое главное - всегда отличал первое от второго. Я мог бы подождать и сейчас, но… Смейся, если хочешь, но я боюсь, что ты просто исчезнешь. Конечно, я все равно бы тебя отыскал, но это потребовало бы времени, - он виновато улыбнулся. - А я очень занятой человек. Поэтому я просто прошу тебя…
- Что?
- Останься.
- Зачем? - она знала, зачем.
- Чтобы я не сожалел всю оставшуюся жизнь.
Глава 5. Загородное шоссе
- И ты осталась, - подвел Егор мрачное резюме.
Мария кивнула.
- Прошлой осенью он сделал мне предложение. Я согласилась.
Егор прикрыл глаза, ощущая внезапную пустоту под ногами - очень знакомую пустоту, дикую, безмолвную. Чтобы как-то заглушить ее, он с наигранной небрежностью проговорил:
- Значит, была Машенька Беркутова, а стала Мария Владимировна Милушевич.
- Маша, - поправила она. - Для тебя я всегда буду Машей.
- Ты его любишь? - задал он дурацкий вопрос.
Она посмотрела на него и отвела взгляд в сторону.
- Юлий очень хороший человек. И так много для меня сделал…
- Я бы тоже сделал, - буркнул Егор. - Хотя… Наверное, ты правильно поступила: с одной стороны богатый бизнесмен, с другой - нищий безработный художник…
- Художник, который однажды ушел на войну, - задумчиво произнесла Мария. - И забыл тех, кого здесь оставил.
- Забыл?! - возмутился он.
- Я писала тебе. Только ответа не получила.
- Я же лежал в госпитале. А письма, наверное, приходили на адрес военной части.
Мария нахмурилась.
- Ты был ранен? Я и не подозревала…
- Контужен, - нехотя уточнил Егор. - Ничего серьезного.
- Расскажи, - попросила она.
Он вяло пожал плечами: что тут рассказывать… И тогда она протянула руку и коснулась его запястья.
Ее ладонь была прохладной, но Егора вдруг обдало горячей волной. Накрыло целиком, вместе с год назад поседевшей головой, гулко стучащим сердцем и печенью, остро тоскующей по алкоголю. Вместе с маленьким, но ужасно гордым городком Эль-Бахлаком, погибшими заложниками на телецентре, погибшей девочкой-"барсом", погибшим Эдиком Авербахом, искалеченным майором Свидригайловым и дешевым желтым кассетником из кошмарных снов - они еще продолжали наведываться к нему, эти сны, заставляя вскакивать среди ночи, отшвыривать одеяло и нервно курить, стоя голышом у темного окна… Мария слушала не перебивая, а когда он все-таки выдохся, посмотрела на сверток с картиной и тихо произнесла:
- А я, дурочка, не могла понять…
- Что?
- Почему город на твоей картине… ну, будто в дымке. И флюгеры, и небо, и парашют… Я ожидала чего-то другого. Более радостного, что ли…
Егор усмехнулся.
- Ну, причина-то, положим, куда прозаичнее: просто нет денег на хорошие краски. А те, что подешевле - блеклые, и цветов нужных нет.
Мария отчего-то смутилась и опустила глаза. Чуточку подумала и осторожно, будто боясь обидеть, сказала:
- Знаешь, я хочу тебе предложить… Юлий как-то упоминал, что ему нужен хороший дизайнер, чтобы оформить домик для гостей. Ты ведь еще и дизайнер?
Егор озадачился.
- Ну, вообще-то… Ты серьезно?
- Вполне.
Он хмыкнул.
- А твой Юлий… как, против не будет? К нему ведь, поди, дизайнеры с утра в очереди стоят. А тут я - без протекций, без рекомендательных писем…
- Юлия я уговорю, - решительно сказала Маша. - Главное - чтобы ты согласился.
Егор внимательно посмотрел на девушку - она отвела взгляд, снова спрятавшись за ресницами… Но он заметил вдруг, что ресницы мелко подрагивают, словно горячо просят о чем-то. Да что там просят - умоляют, увещевают, гипнотизируют…
- Зачем это тебе? - тихо спросил Егор. - Ты устраиваешь свою личную жизнь… Не думаешь, что я буду тебе мешать? Или решила просто подкормить старого знакомого? Чтобы он с голодухи боты не завернул?
Она не ответила. Однако ее ресницы уже не дрожали и не просили, а почти требовали. И на лбу явственно обозначилась упрямая складка. Егор посмотрел на эту складку - и сдался.
- Ладно, - примирительно сказал он. - Только… Мне кажется, ты что-то недоговариваешь. Я прав?
…Переговоры с компьютерным бароном Мария вела по сотовому телефону, используя для убеждения уже знакомую череду интонаций: сначала просительные, потом требовательные, и наконец - сдержанно-ликующие. Уломала-таки, со снисходительной улыбкой подумал Егор, успевший за время разговора побывать Машенькиным другом детства ("он мне почти как родственник, понимаешь?") и местным светилом живописи и строительного дизайна ("Я привезу тебе одну из его работ. Тебе понравится, обещаю…")
- Все, - сияюще объявила она. - Добро получено, можем ехать.
- Да, мэм, - со всей серьезностью отозвался Егор. - Всенепременно, мэм. Разрешите бегом, мэм?
На стоянке перед кафе стоял приземистый бежевый "Ситроен", и квадратного вида облом флегматично протирал тряпочкой и без того чистое ветровое стекло.
- Егор, познакомься, это Толик, - бросила Мария.
- Очень приятно, - кивнул Егор, пожимая руку облому.
- Взаимно, - буркнул тот, без всякой, впрочем, радости.
Телефон в Машенькиной сумочке снова запиликал, она отошла и заговорила с кем-то невидимым. Егор, дабы заполнить паузу, рассеянно принялся разглядывать машину.
Машина была неплохая. Да что там, потрясающая была машина. Возможно, не такая респектабельная, как представительский "мерс", но более изящная и элегантная. Егор провел пальцем по капоту и произнес:
- Классная тачка.
- Рад, что вам понравилось, - без выражения отозвался Толик и подозрительно уставился на сверток в руках Егора. - Это что?
- Картина.
Толик зачем-то попинал ногой колесо и сообщил в пространство:
- Не нравишься ты мне, парень.
- Что так? - осведомился Егор. - Мы еще и познакомиться как следует не успели…
- Наплевать. Я таких, как ты, за версту чую. Глистогоны-попрошайки, блин…
- Сильно сказано, - уважительно сказал Егор. - Сам-то давно с трактора слез?
Эта тирада задела Толика за живое. Его лицо стремительно пошло свекольными пятнами, нутро издало львиный рык, он выпрямился и угрожающе двинулся в сторону Егора.
Егор улыбнулся - спокойно и без тени испуга, хотя физиономия шофера могла бы нагнать страх даже на каменную крепость средней величины. Толик стоял совершенно открыто, и достать его при необходимости можно было дюжиной разных способов. Однако это не понадобилось: наверное, Толик что-то прочел в лице собеседника. Что-то такое, что заставило его остановиться, почесать затылок и угрюмо процедить:
- Смотри у меня. Начнешь клеиться к Марии - башку свинчу.
- Мальчики, вы часом не ссоритесь? - поинтересовалась Маша, закончившая телефонный разговор.
- Ну что ты, - Егор снисходительно похлопал шофера по плечу. - Мы теперь - не разлей вода. Осталось только надрезы сделать на руках и побрататься на крови. Верно, Толик?
- Ясен пень, - брякнул тот, осклабясь. - На крови побрататься мы еще успеем, чует мое сердце.
И зло плюхнулся за руль.
Возле Фонтанной площади Егор попросил:
- Останови.
- Зачем еще? - сердито осведомился Толик.
- С другом нужно парой слов перекинуться, - Егор посмотрел на Марию. - Не беспокойся, я мигом.
Вид приятеля, молодцевато выпрыгнувшего из чужой роскошной тачки, вызвал у Романа приступ тоскливой зависти.
- Однако, - лаконично выразил он свое мировоззрение.
- Халтурка подвернулась, - чуть виновато объяснил Егор.
- Вижу, не слепой. Похоже, мне твою мазню опять в одиночку сторожить?
Егор приобнял товарища за плечи.
- Слушай, если дело выгорит, скажу, что мне необходим помощник.
Тот заметно приободрился.
- Что ж, я мальчик шустрый, привык к спартанской обстановке… Башляют хоть прилично?
- Хватит, чтобы тебя в парикмахерскую сводить. А то бородища твоя…
- Моя "бородища", - выспренне произнес Роман, - это часть меня самого. И стричь ее так же противоестественно, как удалять здоровый зуб. Ладно, катись. Дамочка, поди, извелась вся. Оле!
- Оле, - Егор шлепнул приятеля по открытой ладони. - Вернусь - доложу результат.
Поездка оказалась довольно долгой, хотя Толик, вырвавшись из города, разогнал машину до ста двадцати. Ехали молча. Егор рассеянно обозревал пролетающий за окном пейзаж: веселый сосновый бор, аккуратное круглое озерцо в просветах между красными стволами, песчаные взгорки… Благодатная хорошо ухоженная свобода. Вскоре машина свернула на неприметную дорогу в лесопарк. Пейзаж не претерпел существенных изменений: разве что количество мусора по обеим сторонам стало меньше, и асфальт заметно выровнялся - ни единой трещины, ни единого камешка под колесами. Умеют и у нас делать качественно, коли не задаром: и техника сразу находится, и рабочие руки, трезвые и вставленные нужным концом…
Справа у обочины гордо высился столб, венчавшийся фанерным плакатом. С плаката печально взирал трогательный олененок, над которым алел двусмысленный призыв: "Господа, берегите природу - вашу мать!!!" Снизу, под олененком, более скромная по размерам табличка сообщала: "Дачный поселок - 300 м. Частная территория, охраняется вневедомственной охраной". Еще один заповедник для непуганых "новых русских"…
Возле столба, едва не уткнувшись в него радиатором, притулились "жигули" с синей полосой вдоль кузова. Рядом маячило трое субъектов в распахнутых кителях. Двое мирно беседовали, третий, завидев "ситроен", шагнул на дорогу и махнул жезлом.
- Сейчас прицепится, - прозорливо сказал Толик. - Где аптечка, где огнетушитель, где ведро с песком… А у меня все в ажуре, пусть обломятся, гады…
Он подрулил к обочине, высунулся из окошка и заорал:
- Какие проблемы, командир?
- Старший сержант Бугреев, - "командир" бросил ладонь к фуражке. - Ваши права и техпаспорт, пожалуйста.
- Че за ботва-то? Я вроде ничего не нарушил…
- Похожая тачка числится в угоне, - сообщил второй, с седым "ежиком" на голове. - "Ситроен" в наших краях - птица редкая, не то что "мерсы" да джиперы - этих-то пруд пруди…
Егор тихонько фыркнул и зачем-то бросил взгляд в зеркальце заднего вида. В зеркальце отражался третий субъект - молодой, в форменной рубашке с короткими рукавами. Он вразвалочку подошел к "ситроену", постучал в окошко и красноречиво показал на незажженную сигарету. Егор послушно опустил стекло и извлек из кармана зажигалку.
Лицо у парня было хорошее: по-деревенски простое и открытое, усыпанное оранжевыми веснушками. Впрочем, его лицо Егор как следует не разглядел - и все из-за фуражки, которая то и дело сползала парню на лоб…
Зато во всех подробностях рассмотрел татуировку на тыльной стороне кисти - пока парень прикуривал. Там, на кисти, аккуратным клубочком свернулась киска. Умилительно-пушистая, с очень живыми и умными глазами - пожалуй, даже человеческим глазам было до них далеко. Егор никогда не был поклонником росписи по телу - в отличие от майора Свидригайлова, как однажды выяснилось.
Он-то, майор Свидригайлов, знал о татуировке все. Он великолепно разбирался во всех ее видах и подвидах - начиная с чумовых зэковских приколов вроде Оленей ("склонен к побегу"), Яхонтов ("я хочу одну тебя"), Лордов ("легавым отомстят родные дети") и заканчивая утонченными Buvons at aimons ("пьем и любим") и Oderint dum metuant ("пусть не любят, лишь бы боялись").
Котенок в этой сложной иерархии тоже имел свое скрытое значение: КОТ - "коренной обитатель тюрьмы", человек, имеющий за плечами нехилый срок. Да и качество наколки это подтверждало: от нее за версту пахло высоким искусством, взращенном на тюремной киче - Егор осознал это за секунду до того, как в лицо ему брызнула струя белесого газа. Он успел убрать голову, сберегая зрение, и поэтому не отключился, но на миг потерял ориентацию. Дверца распахнулась, его схватили за шиворот и швырнули на обочину, лицом в пыль. Испуганно закричала Мария, Егор дернулся было, но чужой ботинок припечатал его голову к земле, и на левой руке щелкнул наручник.
Погоди-ка, сказал голос с небес. Ботинок убрался, чья-то пятерня схватила Егора за волосы, грубо приподняла, и тот же голос недоуменно спросил:
- Это еще кто?
Глава 6. Тихая гавань
За 200 лет до финала…
Герцогство Баденское, Эттенхейм, 18 Вантоза 1804 г.
Да, это был тот самый день.
День с обычной погодой, характерной для центральной Европы ранней весной: сверкающие капли на голых ветвях деревьев в старом парке, сверкающие сосульки на щите с фамильным гербом, над центральными воротами усадьбы, сосульки на водосточных трубах, украшенных страшными (а скорее, забавными) мордочками горгулий… Ее высочество принцесса Жанна-Луиза, помнится, очень боялась этих горгулий. Впрочем, ее испуг казался мне лукавым и чуточку наигранным: она уже лет с полутора была неисправимой кокеткой.
В данный момент это крохотное трехлетнее создание в беличьей шубке ковыляло по аллее парка в поместье Броун-Бовери - принц Антуан де Конде, герцог Энгиенский, выкупил его у прежнего владельца. За малышкой неотступно следили две женщины. Одна, пониже ростом и белокурая, была гувернанткой маленькой принцессы. Ее звали фрау Барбара. Вторая - темноволосая и высокая - была графиней Шарлоттой де Роан, супругой герцога и матерью девочки.
Они встретились здесь, в Бадене, в тихом городке Эттенхейме - графиня Шарлотта и герцог Энгиенский. Человек, которому я служил верой и правдой много лет, и надеялся прослужить еще. И, клянусь, он ни разу не бывал со мной груб или несправедлив.
В молодости он был превосходным фехтовальщиком и неутомимым путешественником: наверное, тяга к перемене мест изрядно прибавила седых волос его отцу, Мишелю-Жозефу. Старший герцог тоже был добр ко мне. И всякий раз, провожая сына в очередное путешествие, подзывал меня и говорил, глядя в сторону, чтобы скрыть волнение:
- Присматривай за ним, Анри. Надеюсь, ты не дашь этому шалопаю впутаться в какую-нибудь авантюру… Ну, или, по крайней мере, в очень большую авантюру.
Во время одного из таких путешествий, в графстве Фуа, я повстречал свою будущую жену Франсуазу. Дело, помнится, началось дракой в придорожном трактире, где на нас напала шайка разбойников. Один из бандитов, здоровенный и сильный, как корабельный боцман, уже занес над герцогом саблю - тот сидел за столом и не успевал защититься, но я в последний момент отклонил удар противника своей шпагой, и чужой клинок, направленный герцогу в сердце, только расцарапал ему плечо. Разъяренный неудачей, бандит развернулся ко мне, но его высочество принц очень вовремя подоспел на помощь. Не то, как знать - возможно, я так и остался бы лежать там, в трактире, среди горы битой посуды…
- Вы спасли мне жизнь, ваше высочество, - сказал я, отводя взгляд от мертвого бандита - клинок герцога насквозь пробил ему горло.
- Напротив, Анри, напротив, - проговорил герцог, посмотрел на свое окровавленное плечо и вдруг потерял сознание. Я еле успел подхватить его на руки.
Доктор, которого вызвал перепуганный трактирщик, перевязал принцу рану и уложил его в постель в своем доме. Доктора звали месье Торнамболь, его жена умерла несколько лет назад от чахотки, и с тех пор он жил вдвоем с дочерью Франсуазой.
Я помню, как вошел в комнату, где лежал герцог, и увидел девушку, сидевшую в изголовье кровати. Оба молчали: принц то ли спал, то ли опять пребывал в забытьи, а девушка…
Наверное, я выдал себя неосторожным движением, и девушка обернулась. Ее глаза и волосы были одинакового бронзового оттенка - большая редкость для здешних мест. А улыбка… Улыбка вдруг заставила меня покраснеть и ощутить сухость во рту.
- Здравствуйте, сударь, - учтиво сказала девушка.
Я молча кивнул в ответ, сознавая, что выгляжу круглым идиотом.
- Вы, вероятно…
- Анри Тюмирье, - спохватившись, сказал я. - Слуга его высочества герцога. А вы…
- Франсуаза, дочь лекаря, - представилась она без капли жеманства.
Больной что-то пробормотал во сне. Франсуаза ласково произнесла "Т-ш-ш" и поправила на груди герцога одеяло. Надо было видеть, с какой нежностью она это проделала - черт возьми, я полжизни бы отдал, лишь бы очутиться на месте своего господина под тем одеялом… И дело было вовсе не в моей преданности, хотя и она не знала границ…
- Он поправится, - сказала девушка. - Смотрите, он уже дышит ровнее. Через несколько дней ему станет лучше.
Потом она пожелала мне спокойной ночи и удалилась, оставив меня сидеть возле принца.
Я и уснул, сидя на стуле, не решившись отойти от герцога даже на минуту. Я никогда не оставлял его - такой образ жизни был естественен для меня, как дождь или радуга.