Не знаю, сколько времени я просидел рядом с женщиной - глядя на нее и сквозь нее, ощущая внутри себя холод и пустоту. Наверное, в эти минуты мы почти не отличались друг от друга: оба были пусты, холодны и неподвижны. Потом я аккуратно запахнул на ней платье и меховую накидку, поправив выбившийся воротничок - она ведь немка, подумалось с пугающим спокойствием, она очень расстроится, обнаружив непорядок у себя в одежде…
- Жанна замёйзла, - робко подала голос девочка.
Я закутал ее высочество в одеяло, подхватил на руки и вышел из коляски. Девочка доверчиво обвила руками мою шею и спросила:
- Мы идем к маме?
- Не знаю, милая, - честно ответил я.
Глава 8. Чужие
За три месяца до финала.
Егор очнулся от того, что нечто тяжелое с медвежьей непосредственностью навалилось с левой стороны. Егор с усилием повернул голову, и увидел шофера Толика. Тот был без сознания. Егор осторожно попробовал подтянуть к себе левую руку: не тут-то было. Он опустил взгляд. Наручники. Нас пристегнули друг к другу наручниками, вот ведь подлость…
Спереди, над спинками сидений, маячили два затылка: один коротко стриженый, пепельно-серый - на месте водителя, и второй, рядом - огненно-рыжий, похожий на растрепанное солнце в миниатюре.
- Эй, мужики, - позвал их Егор.
Рыжий затылок обернулся.
- Сыч, тут один очухался, - голос был совсем не злобный - скорее, веселый. - Ты откуда взялся, клоун?
- Да я случайно, - Егор шмыгнул носом. - Голосовал на обочине, они остановились. Я попросил подбросить до поселка… Мужики, не убивайте, а? Ей-богу, я не при делах.
Рыжий согласно кивнул.
- Кто бы сомневался. Слышь, Сыч, что с ними делать-то?
Седой "ежик" за рулем был монументально-неподвижен.
- Свернем в лес, отведешь подальше, вручишь лопату, пусть могилу себе роют. Потом кончишь обоих. Нам только за бабу заплачено.
Седой "ежик" - тот, кого подельник назвал Сычом, крутанул руль и выехал на просеку меж темных елей. Проехал чуть-чуть, прыгая на ухабах, и заглушил двигатель.
- Конечная, - объявил он. - Вылезайте шустренько.
Егор замешкался: надежно вырубившийся Толик висел мертвым грузом, сковывая движения. Сыч почти без напряжения взял обоих за шиворот и вытряхнул на землю, точно котят. Толик очнулся, недоуменно посмотрел вокруг и спросил:
- Че за ботва-то, мужики?
- Скоро узнаешь, - хохотнул рыжий парень, взглянул на остановившийся вплотную "Ситроен" и облизнул губы. - Сыч, а может, того… Мы с Кабаном пока пассажирку постережем, а ты этих бакланов кончишь?
- Заглохни, - равнодушно бросил Сыч и повернулся к напарнику. - Кабан, как там баба?
Третий ряженый "мент" - рыхлый, потный, с круглым животом-тыквочкой, выплывающим из-под ремня, с трудом выполз из-за руля "Ситроена".
- Порядок. Как стали в лес въезжать, попробовала дверцу открыть на ходу. Я ей в морду хлороформом… Отсыпается.
- Смотри у меня. Если тронешь ее хоть пальцем - лучше сам потом удавись.
Они брели сквозь чащобу, без тропы, путаясь в траве и задевая сухие коряги, по-бультерьерски хватающие за щиколотки.
- Может, отпустишь? - подал голос Егор, обернувшись через плечо. Конвоир держался грамотно, не далеко и не вплотную: в случае чего не промахнется, а самого не достать ни рукой, ни ногой, разве что в прыжке… Но бугай Толик гирей висит на плече, вот черт… - Зачем тебе статья за убийство? Тебя Сыч кровью вяжет, разве не видишь?
Рыжий усмехнулся.
- Кровью… Ты прям юморист. Я за свою жизнь жмуриков наклал - пальцев не хватит пересчитать.
- Ты еще молодой вроде, - удивился Егор. - Когда успел?
- А я первого мочканул еще в малолетках, - охотно пояснил конвоир. - Хотел в подворотне лопатник тиснуть, а фраеру, видать, жалко стало. Здоровье бы лучше пожалел.
Очередная коряга услужливо выросла на пути, словно живое существо. Егор споткнулся и упал, рефлекторно выставив вперед ладони. Шофер Толик, все еще пребывающий в счастливой прострации, не удержал равновесия и грузно навалился сверху, прикрыв своим телом руку Егора, скованную наручником. Ох, как удачно…
- Давай, давай, - угрюмо проговорил рыжий. - Пошел вперед!
- А вот фигу, - с отчаянием сказал Егор, моля всех богов, чтобы Толик провозился на земле подольше - хотя бы несколько секунд, немо шептал он, несколько вшивых секунд, это все, что я попрошу к своему дню ангела, который будет только через полгода. - Хочешь стрелять - стреляй здесь, хватит жилы тянуть.
Рыжий, ухмыльнувшись, положил палец на спусковой крючок.
- Как пожелаешь. Топай вон на ту поляну. Там дело и решим.
Поляна была небольшая - не поляна даже, а прогал меж деревьев с останками старого кострища. В кострище валялись зеленые попки от съеденных огурцов, хлебные корки и пустая емкость из-под "Очакова". Пировал кто-то…
- Хорош, - сказал рыжий, усаживаясь на отполированное задницами бревно. - Копайте живо, а то мне еще назад переть.
И бросил лопату Егору под ноги.
- Может, одумаешься? - на всякий случай спросил тот. - Лишний грех берешь на душу.
- Не волнуйся. На том свете разберутся, у кого грехов больше, у кого меньше.
- Как знаешь, - тихо проговорил Егор.
Майор Свидригайлов, ночной кошмар курсанта Волынова и ста двадцати его товарищей, умел виртуозно освобождаться от наручников.
"Запомните, парни, - говорил он в минуты сытой умиротворенности. - Кости плюсны расположены довольно далеко друг от друга, а значит, их можно сложить так, что они сойдутся. Поначалу будет немножко больно, ну да ничего, потерпите. Бабы вон тоже терпят, когда брови выщипывают. Зато, может быть, однажды это спасет вашу никчемную задницу. Ну-ка, по команде…"
Парни, ясное дело, старались вовсю: их лица багровели от натуги, из глоток с шипением вырывались ругательства, запястья покрывались ссадинами… Вдоволь насмотревшись на это непотребство, майор Свидригайлов сплевывал сквозь зубы и бормотал: "Салаги, мать вашу через день. Как вы умудрились дожить до своего возраста?" И изящным движением стряхивал с рук "браслеты", как стряхивают воду.
Подобного мастерства Егор так и не достиг, однако ремеслу худо-бедно выучился. Тех двух минут, что он пролежал под китообразной Толиковой тушей, ему хватило с запасом. Остальное время, пока шли до поляны, он лишь усердно делал вид, что по-прежнему прикован к товарищу. Парень с автоматом должен был в это поверить. Он и поверил.
Во всяком случае, он искренне удивился, увидев Егора отдельно от приятеля. Он даже раскрыл рот от удивления, и Егор, распластавшись над землей в длинном прыжке, с размаха вогнал туда лезвие саперной лопатки.
Парень всхлипнул - как-то очень по-детски, обиженно и беспомощно. Бесполезное оружие отлетело в сторону, глаза расширились и замерли, запечатлев в зрачках маленькое облачко среди ясного неба, одинокое, желтоватое по краям, будто намазанное маслом… Егор упал сверху на противника, вгоняя собственное тело в удар, и уже понимая, что правки не требуется. Толик придирчиво осмотрел свое запястье, взглянул на мертвого конвоира, на Егора, и спросил с суеверным ужасом:
- Ты как это, а?
- Потом объясню, - проговорил Егор, в темпе обыскивая покойного. - Побудь пока здесь, хорошо?
- А ты куда?
- За Марией.
- Ну вот уж хрен ты без меня пойдешь, - возразил Толик. - Я за Марию кому хочешь глотку перегрызу, а ты меня - жмуриков стеречь… Как будто они гулять уйдут.
- Ладно. Только уговор - без самодеятельности. Иначе обоих положат.
Толик хотел возмутиться (лезут, мол, тут всякие в воеводы), но вспомнил пустые наручники, лопату в голове рыжего уголовника, вздохнул и буркнул без особой теплоты:
- Черт с тобой, командуй.
"Ситроен" и милицейский УАЗ по-прежнему стояли посреди просеки, мирно касаясь друг друга радиаторами. Внутри машины, на передних сидениях, Егор разглядел Марию и Сыча. Сыч о чем-то спросил девушку - та испуганно вжалась в спинку кресла и покачала головой. Сыч рассмеялся, протянул руку к Марии и рванул на ее груди блузку.
- Ты когда-нибудь стрелял из автомата? - спросил Егор.
Толик облизнул сухие губы.
- А чего тут… Невелика премудрость.
- Тогда лежи здесь. Когда я окажусь позади толстяка, дай очередь в воздух.
Толик взволновался.
- Погоди… А не проще этих уродов отсюда пощелкать? Патронов хватит…
- Не проще, - лаконично отозвался Егор, и стремглав рванул к "Ситроену", согнувшись в три погибели.
Он почти достиг цели, когда под ногой оглушительно, на весь лес, хрустнула ветка. Толстяк повернул голову - Егор едва успел с разбега закатиться под задний бампер "Ситроена". Толстяк, поразмыслив, осторожно присел на корточки, и Егор близко, в полушаге от себя, увидел густо припорошенные пылью форменные ботинки.
Подумать о чем-то более-менее связном Егор не успел: снаружи вдруг громыхнуло, да так, что он инстинктивно вжался головой в землю. Автоматная очередь, казалось, была длиною в вечность. Идиот Толик, видно, решил, что ховаться за кустами в двадцати метрах от места битвы и палить в белый свет как в копеечку достойно лишь труса. И теперь пер по просеке, как кремлевский курсант на военном параде, и, держа автомат у пуза, поливал огнем всю прилегающую территорию. Егор выкатился из-под машины, и в тот же миг автомат вдруг умолк: похоже, Толик израсходовал весь боезапас. Однако переклинившие мозги Толика на это не отреагировали: он по-прежнему шагал вперед и бестолково давил на спусковой крючок. Он продолжал шагать, и тогда Сыч выстрелил прямо сквозь лобовое стекло "Ситроена".
Круглое лицо Толика вытянулось от удивления. И он медленно, еще не веря самому себе, опустился на колени, выронив автомат в пыль. Сыч в хорошем темпе выскочил из машины и снова поднял пистолет - на этот раз целя Толику в голову.
И Егор прыгнул. Так, как их учили когда-то снимать вражеских часовых: одной рукой выбивая оружие, другой проводя удушающий захват. Кое-какие навыки у Егора остались: знания подобного рода не отпускают человека просто так, за здорово живешь. Однако Сыч, похоже, владел тем же самым набором, и в его мышцы были вживлены те же рефлексы. Он гибко присел, развел руки в стороны, и Егор, не удержавшись, перелетел через противника. Однако захвата не отпустил, и оба они покатились по земле, переплетясь и вгрызаясь друг в другу в плоть, разрывая ее зубами и когтями… На миг почудилось: разними их кто-то сторонний - и они умрут, точно разделенные скальпелем сиамские близнецы.
Да, рефлексы у них были очень похожи. Только Сыч не пытался забыть их, выветрить из памяти, утопить в стылых ночах и паленой водке, а Егор пытался, что уж там… Поэтому он и оказался внизу, под рычащим от ярости противником. Тот живо насел сверху и торжествующе сомкнул жесткие пальцы у Егора на кадыке. Егор попробовал извернуться, ударил сбоку под ребра - куда там, Сыч только хрюкнул, будто от удовольствия. К ушам будто приложили пару раковин, доносящих шум морского прибоя, желтые глаза Сыча вспыхнули и растворились во тьме… И вдруг пальцы разжались.
Сыч свалился ничком, рядом с Егором, ткнувшись носом в пыль. Мария, смертельно бледная, в разорванной блузке, замерла над поверженным врагом, сжимая в руке увесистый булыжник - как только сил достало замахнуться…
Похоже, силы ушли все без остатка: Мария прислонилась к капоту машины и медленно сползла вниз, закрыв лицо руками.
- Все, милая, все, - Егор подполз к девушке, попутно подобрав пистолет (автоматически, без всякой цели), присел рядом, прижал к себе, ощутив крупную дрожь, сотрясающую ее тело. - Все позади, слышишь? Где твой мобильник?
Она продолжала дрожать, сжавшись в комочек и пытаясь запахнуть на себе блузку. Егор приподнялся, сунул голову в салон машины, отыскал Машенькину сумочку, нетерпеливо перетряхнул - и наконец обнаружил искомое.
- Нужно вызвать милицию.
- Нет, - прошептала она. - Сначала Юлия…
- Как хочешь, - он отошел, покачиваясь и злясь на себя и весь мир. Конечно, Юлий, Великий и Ужасный, он всех рассудит, накажет злодеев, освободит принцессу из заточения и поцелует в уста сахарные… Ну и черт с вами!
Толик внятно постанывал, держась за окровавленное плечо. Егор бегло осмотрел рану и велел:
- Пошевели рукой.
Шофер поморщился от боли, но подчинился.
- Ничего, - пробормотал Егор. - Рана сквозная, кость не задета. Аптечка есть в машине?
Толик кивнул.
И в этот момент Мария за спиной Егора вскрикнула. Вскрикнула так, что у того и мысли не возникло оборачиваться - он метнулся в сторону, краем глаза успев зацепить медленно поднимающегося Сыча. Будто в дурном сне. Или в плохоньком фильме ужасов, где зомби пачками встают из могил и выходят на променад по темным кладбищенским аллеям…
Вряд ли в теперешнем своем состоянии Сыч представлял опасность: оглушенный, окровавленный, он и стоять-то не мог как следует. Хотя - кто знает, люди подобного склада остаются опасными даже намертво прикованными к кровати, запертые на замок в камере без окон…
Ни о чем таком Егор не успел подумать: нервы были напряжены до предела, и он выстрелил не целясь, даже не оборачиваясь толком. Сыча отбросило на спину. Он с хрустом впечатался затылком в камень и замер, нелепо разбросав руки и вывернув ступни. Егору понадобилось время, чтобы осмелиться подойти. И осторожно приблизившись, заглянуть в мертвые глаза - вовсе не желтые, как оказалось, а светло-голубые, безмятежные и чуточку удивленные, между которыми уютно разместилось черное пулевое отверстие.
- Знаешь, - проговорил Егор, не сводя глаз с мертвеца, - думаю, ты права, лучше позвонить Юлию.
Глава 9. Размышленье у парадного подъезда
…Двери были знатные: не какие-то паршивые "евро", наскоро выструганные из массива сосны и бесталанно облитые бугрящимся лаком, а старинные, из благородно почерневшего дуба, словно в английском родовом поместье. Сейчас они были закрыты, но снизу оставался узкий просвет, позволяющий слышать голоса из соседней гостиной.
- Как ты мог отпустить ее одну? - донеслось до Егора. - За что ты здесь зарплату получаешь, телохранитель хренов?! Ты хоть знаешь, что бы с тобой было, если бы Маша… Если бы хоть один волос с ее головы… Я бы тебя даже увольнять не стал - просто подвесил в сортире на твоих собственных кишках…
Голос, как догадался Егор, принадлежал сиятельному Хозяину, Юлию Милушевичу, бизнесмену, покровителю искусств, антиквару и прочая, и прочая. Егор поначалу принял помещение за средних размеров гостиную, однако вскоре он понял, что ошибся: собственно гостиная располагалась дальше, как раз за дубовыми дверями, а это… Это было нечто вроде тамбура, отделяющего гостиную от холла. Холл был вполне стандартный для новорусского особняка: громадный, как вокзал, с мраморным полом, стенами и узкими колоннами, в пятах которых притаились мраморные же львы - уменьшенные копии тех, что охраняли парадное крыльцо. Две высокие греческие вазы на кованых подставках, вмонтированные в стены светильники, похожие на рыбьи глаза…
- Я охраняю вас , шеф, а не госпожу Марию, - возразил другой голос, преисполненный тотемного азиатского спокойствия. - С ней неотлучно находился Толик. Кто же предполагал…
- А надо было, - перебил Юлий. - На Толика в таких делах надежда, как на финансовую пирамиду. Где этот…
- В соседней комнате.
"Этот" - это я, понял Егор и покосился на ручку двери, пришедшую вдруг в движение.
- Одну минуту, шеф, - азиат сделал паузу. - Я бы не слишком ему доверял. Все эти россказни - засада на шоссе, похищение, герой-одиночка против целой банды… Очень уж напоминает кино для подростков.
Дверь отворилась. Егор, не поднимая глаз, проследил за лаковыми ботинками вошедшего: если вздумает напасть, обязательно собьется с шага.
Однако прежде в поле зрения появился кот. Егор взглянул на него - и на время забыл о ногах в ботинках. Кот был совершенно выдающийся. Гладкий, жемчужно-серый с голубым отливом, с круглой мордочкой и такими умными глазами, что смотреть в них казалось неприличным.
- Привет, киска, - тихо сказал Егор.
- Мря, - отозвался кот - с той интонацией, с которой хозяин феодального замка здоровается утром с челядью.
- Его зовут Кессон, - пояснил Юлий, и протянул Егору руку. - Очень редкая порода, "русская голубая"… Мой единственный друг, если вдуматься. Жаль, не умеет разговаривать. А может, наоборот, к счастью…
- Что с Машей? - спросил Егор.
- Все в порядке, просто перенервничала, понадобилась пара успокаивающих таблеток. Вот Толик пострадал сильнее, пришлось отправить его в больницу. Но, думаю, ненадолго: ранение сквозное, бугай он здоровый, сами видели. Расскажите-ка, что произошло с вами на шоссе? Я, конечно, пытался выспросить у Маши, но она мало что запомнила, сами понимаете. Вы что, в самом деле служили в спецназе?
- Можно и так сказать, - нехотя отозвался Егор. - А насчет того, что произошло… Напали неожиданно и весьма умело, насколько я могу судить. Нас с Толиком затолкали в "УАЗ", Марию оставили в "Ситроене". Завезли в лес. От Толика и от меня решили избавиться, как от балласта.
- Вас хотели убить?
- Да… Их ошибка: они отправили с нами только одного. Мне повезло, я умею освобождаться от наручников. Похитители этого не знали.
Юлий осуждающе вздохнул.
- Хреновый из вас литератор, Егор Алексеевич. Положили в одиночку целую вооруженную банду, и - "мне повезло". Не подумайте, будто я вам не верю, просто любопытно. Я в молодости сам баловался всякой ерундой: бокс, каратэ… Однако до вашего уровня, похоже, мне далеко. Скажите, вы не могли бы нам кое-что продемонстрировать?
- Что именно? Пару приемов? - вежливо поинтересовался Егор.
- Да ну. Просто покажите, как избавились от наручников. Дамир!
Подошел телохранитель, наклонился, точно официант, подносящий клиенту зажигалку, и защелкнул на Егоровых запястьях никелированные "браслеты" - не обычные милицейские "БР-6", а какие-то особенные, новой модификации. Паршивец Кессон сел у ног, задрал мордочку и посмотрел на Егора с хитроватым ожиданием.
Егор сжал кисть, заставив себя не поморщиться от боли, подвигал суставами туда-сюда, складывая нужным образом, осторожно протянул сквозь кольцо, ухитрившись не оцарапаться - там, в лесу, и то получилось хуже.
- Видал? - Юлий победоносно взглянул на Дамира. - А ты так не умеешь.
- Дело поправимое, шеф, - невозмутимо отозвался азиат. - Попрошусь к молодому человеку в ученики.
Юлий развел руки.
- Что ж, извините за проверку, Егор Алексеевич. Вы же понимаете, я бизнесмен. И далеко не ангел - в кресле, подобном моему, ангелы долго не задерживаются…
- Почему вы не обратитесь в милицию? - напрямую спросил Егор. - Себя вы подвергаете опасности - ладно, ваше дело. Но Мария?.. Ведь она сегодня чудом осталась жива!
- Свои проблемы, - раздельно сказал Юлий, - я привык решать сам. А что касается милиции… Видите ли, в сущности, мне нечего им предъявить. Дырка в лобовом стекле "Ситроена", раненое плечо Толика, наручники, которые я с него снял (себя-то вы освободили, а о нем не позаботились… шучу). Плюс его собственные показания. Вот, собственно, и все.
Егор обескураженно нахмурился: