Позже, уже за супом, Ратлидж видел, как мужчина с тростью сложил салфетку, положил на столик, и лицо его приняло довольное и спокойное выражение, как будто он получил от ужина удовольствие. Но он медлил, как будто ему не хотелось вставать и идти в гостиную, чтобы выпить там чаю.
И тут же из кухни вышла миссис Барнет, подошла к столику, сняла трость со стула и подала ему. Он взялся за большой, слоновой кости набалдашник и тяжело оперся на трость всем весом. Потом выпрямился, переводя дыхание. Ратлидж отвел взгляд, но перед этим успел заметить выражение глубокой печали на лице миссис Барнет.
Обменявшись словами любезности с ней, мужчина прошел в холл, опираясь на трость, но хромота не была сильной, он шел неуверенно, как будто от долгого сидения затекли ноги и теперь к ним возвращается подвижность.
Подошла миссис Барнет, взяла пустую тарелку и поставила перед Ратлиджем бифштекс. Он спросил:
- Этот человек, с тростью, он родственник лорда Седжвика?
Она кивнула:
- Артур. Его старший сын. Он был ранен в спину на войне, и рана была такой тяжелой, что думали, он не выживет. Но он снова ходит. Просто чудо. Здесь так трудно найти медсестру. Последняя сестра была из Лондона и не привыкла жить в провинции.
- Наверное, семья Седжвика достаточно хорошо платит, чтобы компенсировать это неудобство.
Миссис Барнет покачала головой, улыбаясь:
- Они бы так и делали. Но Артур не живет в Западном Шермане с отцом, только приезжает сюда, когда нуждается в операции или реабилитации. Его дом в Йоркшире, и мне говорили, что в сравнении с тем местом наш Остерли почти Париж!
Ратлидж заканчивал ужин, когда дверь гостиницы распахнулась и в холл решительным шагом вошла женщина. Она тут же направилась к стойке, за которой миссис Барнет подсчитывала итоги дня. Большинство семей из обеденного зала уже переместились в гостиную. Ему показалось, что незнакомка хочет узнать, нельзя ли поужинать, но после того, как она что-то сказала миссис Барнет, та, удивленно подняв брови, взглянула в его сторону.
"Кажется, новость, что ты полицейский, уже облетела город", - сказал Хэмиш.
Женщина, проследив за взглядом миссис Барнет, поблагодарила ее и направилась в зал. Остановившись перед столиком Ратлиджа, она негромко спросила:
- Вы из Лондона? Из Скотленд-Ярда?
Ратлидж поднялся с салфеткой в руке.
- Да. Инспектор Ратлидж. А вы?..
- Мое имя Присцилла Коннот. Прошу вас, сядьте и закончите ужин. Но не могли бы вы поговорить со мной потом в гостиной? Я вас не задержу надолго. - Голос женщины был почти умоляющим, как будто она боялась, что он откажет.
"Она очень взволнована", - сказал Хэмиш.
Ратлидж ответил, стараясь не слушать Хэмиша:
- Да, я уже заканчиваю. Может быть, присоединитесь?
- Нет! Благодарю, у меня очень личное дело… - Оглядев почти пустой зал, она покачала головой, тем самым подкрепив свой отказ.
- В таком случае я буду через несколько минут.
- Благодарю вас! - Присцилла Коннот развернулась и быстро пошла прочь по направлению к гостиной.
Хэмиш спросил, когда Ратлидж снова сел на место: "Ты ее знаешь?"
- Нет. Но если она узнала, что я из Скотленд-Ярда, значит, живет в Остерли.
Быстро покончив с десертом, Ратлидж направился в гостиную. Но там оставалось лишь одно семейство, последнее, до сих пор задержавшееся в зале.
"Она не стала ждать, - сказал Хэмиш, - как будто приняла неправильное решение и передумала".
Ратлидж направился в холл и в дверях встретился с миссис Барнет, которая сказала:
- А, вот вы где. Я отвела мисс Коннот в маленькую гостиную. - Она указала на закрытую дверь за лестницей. - В большой гостиной сейчас еще народ, и я подумала, что вы захотите поговорить наедине.
- Благодарю, - улыбнулся Ратлидж. - Не могли бы вы принести нам туда чай минут через пять?
- Буду счастлива, инспектор. - В голосе хозяйки прозвучали холодные нотки.
Хэмиш заметил: "Ага, все уже знают, кто ты такой".
С его анонимностью было покончено. На отношении к нему миссис Барнет это уже сказалось, и скоро подобная отстраненность передастся остальным. Отныне любые его вопросы будут встречены настороженно.
Присцилла Коннот сидела перед небольшим камином, уставившись неподвижным взором в пустой очаг. Она встала, когда он вошел, в ее глазах заметалась неуверенность, стоит ли с ним разговаривать, брови озабоченно сдвинулись, она прикусила губу.
Высокая, тоненькая, черные волосы, забранные назад, начали седеть на висках. Лицо, на котором застыло такое выражение, как будто она постоянно испытывает боль, было не лишено привлекательности.
Поверх темно-серого платья на ней было пальто такого же цвета с золотой брошью на воротнике. Простота и скромность покроя почему-то навевали мысли о трауре. На шляпе, тоже серой, но светлее тоном, маленькие перышки с левой стороны тульи.
Такой наряд уместен в любой обстановке.
Хэмиш что-то бормотал, но Ратлидж расслышал только окончание фразы: "гордячка…"
Мисс Коннот произнесла сдавленно:
- Надеюсь, я не помешала вам и не испортила ужин.
Он улыбнулся:
- Нисколько. Я взял на себя смелость и попросил миссис Барнет принести нам сюда чаю. - И, стараясь немного разрядить обстановку, добавил: - Вы живете здесь, в Остерли, мисс Коннот?
Он пригласил ее присесть. Она опустилась в кресло с прямой спиной, как будто проглотила палку, и напряженно ждала, пока он усаживался в другое кресло у камина.
- Да… Но я родом не из Норфолка, из Хэмпшира.
- Я был поражен тем, как заболочена гавань.
- Море отступало постепенно в течение десятилетий…
Мисс Коннот замолчала. Стены маленькой уютной комнаты, казалось, давили на нее, она все время беспокойно озиралась, ее руки находились в постоянном движении.
Она смотрела по сторонам, избегая смотреть в лицо Ратлиджа. Наконец глаза ее остановились на каминной полке с коллекцией фарфоровых тарелок. Открылась дверь, и появилась с подносом миссис Барнет, она принесла чай для двоих. Мисс Коннот явно испытала облегчение при ее появлении и обрадовалась.
Ратлидж поблагодарил миссис Барнет. Она поставила поднос на столик около локтя мисс Коннот и вышла. Когда дверь за ней закрылась, Ратлидж предложил:
- Хотите, я разолью сам?
Она, вздрогнув, подняла на него глаза:
- Да, если не трудно. Я… - и впервые на ее лице появилась слабая улыбка, а щеки слегка порозовели, - наверное, уроню чайник!
Он налил ей и себе чаю, спросил, сколько положить сахару, и протянул ей чашку.
Она откинулась на спинку кресла, обхватив обеими руками чашку, как будто грея их. После короткого молчания она, наконец, заговорила:
- Я пришла сюда спросить кое о чем, для меня необыкновенно важном. Прежде заглянула к инспектору Блевинсу, но он уже ушел домой, так сказал дежурный констебль. Мне не хотелось его беспокоить. Я не очень в ладах с его женой.
- Не знаю, чем могу вам помочь… - начал было Ратлидж, но она резко оборвала его:
- Это не государственный секрет! Я просто должна знать, этот человек, которого сейчас держат в полиции, он действительно убил отца Джеймса? Констебль предложил спросить у вас.
Теперь ясно, как она его нашла.
- Инспектор Блевинс действительно считает, что убил он. Это так.
- А что думаете вы?
Он ответил вопросом:
- Вы знаете Мэтью Уолша?
Она удивилась:
- Это его имя? Нет, понятия не имею, кто он такой.
- Он приезжал на ярмарку выступать на представлениях.
- О, я помню его. Он произвел впечатление. Почему они решили, что именно он убил отца Джеймса?
Мисс Коннот сделала глоток, и Ратлидж испугался, что она выронит чашку, так дрожали ее руки.
- Почему вы беспокоитесь за него?
Она как будто удивилась:
- Я за него беспокоюсь? Нет. Нет. Он меня совершенно не интересует. Я просто хочу знать, кто убил отца Джеймса, и все. Это очень важно для меня. Поэтому я и спросила.
- Вы прихожанка церкви Святой Анны?
- Я посещаю мессу. Но вы не отвечаете прямо на мой вопрос. Найден убийца отца Джеймса или нет?
- Мы не уверены, - сказал Ратлидж и увидел, как на лице женщины мелькнуло неуловимое выражение. Разочарование? Он не был уверен. - Но есть достаточно веские причины, чтобы считать, что убил Уолш. Впрочем, также есть невыясненные обстоятельства. Следствие и суд разберутся.
- Но я хочу знать! Я не могу ждать, пока тянется судебное разбирательство.
- Почему? Вы так любили отца Джеймса?
- Я его ненавидела! - вдруг выпалила она.
Ратлидж неожиданно вспомнил слова миссис Уайнер, что священника убили из мести.
- Это сильно сказано. Если вы его так ненавидели, то почему хотите знать, кто его убил, найден преступник или нет?
- Потому что я не хотела, чтобы его убивали! - воскликнула мисс Коннот с яростью. - Он разрушил мою жизнь, и я хотела, чтобы его за это повесили!
Ратлидж был потрясен.
Присцилла Коннот поставила чашку на поднос с такой силой, что расплескала чай.
- Мне не надо было приходить! - Она вскочила. - Не верьте тому, что я наговорила. Просто расстроилась, вот и все. Все в Остерли расстроены случившимся. И напуганы. Уже поздно, мне надо идти.
Он тоже встал.
- Нет. Я думаю, вы сказали правду. И поэтому сейчас должны все объяснить.
- Я просто хочу, чтобы нашли убийцу, это все! И подтвердили, что этот человек, как, вы сказали, его зовут?
- Уолш. Мэтью Уолш.
- Да, что Уолш и есть убийца. Но вы так и не сказали, считаете ли его виновным.
Она раскраснелась, и казалось, что сейчас расплачется. Неожиданно он почувствовал жалость.
- У нас пока нет достаточных доказательств. Только косвенные улики. Инспектор Блевинс ждет ответ на свой запрос, который может прояснить ситуацию. И пока держит Уолша под замком, до выяснения обстоятельств.
- О боже… Что ж, по крайней мере, вы откровенны. - Мисс Коннот огляделась в поисках сумочки, которая лежала на полу около ее стула, нашла взглядом и подняла.
- Простите, что прервала ваш ужин, инспектор, я живу одна, мне не с кем поговорить, вот иногда и теряю контроль над собой.
- Почему вы ненавидели отца Джеймса?
Она вздохнула, сдаваясь, провела рукой по лбу.
- Это было в далеком прошлом и не имеет отношения к полиции. Еще до того, как он стал священником. Я очень верила ему и как-то пришла за советом. Он его охотно дал, и я ему последовала. И разрушила свою жизнь, потеряла все, что любила. Он был таким заботливым, понимающим, нельзя было не поверить. И вот этот обманщик стал священником. Сколько еще жизней разрушил он своими советами, уверенный в своей правоте, непогрешимости и таланте убеждать. Но все это время я должна была жить, несмотря ни на что, и меня поддерживала только ненависть к нему. А теперь у меня ее отобрали! У меня ничего не осталось. И тот, кто его убил, заодно убил и меня.
Она быстро прошла к двери, и Ратлидж, глядя на ее бескомпромиссно прямую спину, позволил ей уйти.
Поднимаясь по лестнице, он вдруг вспомнил монсеньора Хольстена. Спустился снова в холл, нашел телефон в нише за стойкой и позвонил в Норидж.
Когда ему ответил запыхавшийся Хольстен, он назвал себя.
- Простите, я спешил ответить на звонок. Есть новости?
- Боюсь, что нет. Но у меня появилась одна загадка. Вы знакомы с Присциллой Коннот? Что вам о ней известно?
Монсеньор Хольстен задумался.
- Коннот? Что-то не припомню.
- Прихожанка церкви Святой Анны.
- Она была на мессе?
- Я не видел. Высокого роста, худая, с седеющими висками, темноволосая.
- Нет. Не могу вспомнить ни лицо, ни имя. Это важно? Вы можете спросить у миссис Уайнер, она наверняка знает.
- Может, это и не так важно, - с деланой беспечностью сказал Ратлидж. - Дело в том, что мисс Коннот давно знала отца Джеймса, и его смерть расстроила ее больше, чем других.
- Священники тоже имеют друзей, как и все остальные. Это не должно вас удивлять. - По голосу слышалось, что монсеньор Хольстен улыбается.
- Да нет, я не удивляюсь. - Поблагодарив монсеньора Хольстена, Ратлидж повесил трубку.
Хэмиш сказал: "Она не из тех друзей, о которых подумал священник из Нориджа, если верить, что отец Джеймс разрушил ее жизнь".
- Да. Интересно, когда она приходила на исповедь, каждый раз говорила, как сильно его ненавидит?
Еще один скелет в шкафу, напоминающий утешителям об их судьбе. А в этом случае - священнику о его поражении.
Стеклянные двери в обеденный зал был закрыты. Миссис Барнет вышла из гостиной с подносом, уставленным пустыми чашками, собранными после посетителей.
Контраст с Присциллой Коннот был разительным. Миссис Барнет выглядела усталой, ее руки были красными от постоянного мытья посуды. Ратлидж предложил ей помочь отнести тяжелый поднос на кухню, но она покачала головой:
- Я привыкла. Благодарю вас. - Она поставила поднос на полированную стойку и задумчиво произнесла:
- Я и не догадывалась, что вы полицейский.
- Я не думал, что задержусь здесь. Сначала мой визит не носил официального характера. Но инспектор Блевинс хочет поскорее провести расследование, и я остался на недолгое время ему помочь, по его просьбе.
- Да, я слышала, что кого-то арестовали. - Миссис Барнет оглядела пустой холл и лестницу. - Рада, что им оказался не один из моих постояльцев. Это был бы ужас. Около нас всегда есть люди, которых мы не знаем.
Пользуясь моментом, Ратлидж спросил:
- Вы не могли бы рассказать мне о мисс Коннот?
В глазах женщины заплескался испуг.
- Никогда не поверю, что она причастна к смерти отца Джеймса!
- Нет, она мне предоставила кое-какую информацию, и все. Я задумался, могу ли доверять тому, что она рассказала.
- Ах, вот как. - Миссис Барнет немного подумала. - Наверное, можете, поскольку у нее не было причин вам лгать, насколько мне известно, но она человек замкнутый… - И, как будто уступая его молчаливому ожиданию, продолжила: - И это раздражает многих женщин в Остерли, которые считают ее гордячкой. Мой муж говорил, что она, вероятно, совершила в прошлом какой-то проступок и была изгнана из высшего общества, - добавила она с видом женщины, которой известны чудачества мужчин. - Впрочем, это романтично.
- А общее впечатление? - Ратлидж старался не показывать большой заинтересованности.
- Я считаю, она живет столько лет в Остерли только потому, что ей некуда податься. Иногда ее приглашают в гости, когда не хватает женщины для пары. Она приятна в компании. Но женщины не станут с ней сплетничать, как с прочими. Мужчины, кажется, находят ее весьма привлекательной и неглупой. Но она не из тех, кто заводит флирт. Мне иногда кажется, что она была замужем за очень неприятным типом и прошла через ужасный развод. Женщина, которая ей помогает по хозяйству, иногда приходит к нам помочь, так вот она говорила, что у нее в доме нет ни одной фотографии, ничего, что может напомнить о прошлом.
"И нет ничего в будущем", - подытожил Хэмиш.
Спохватившись, что сказала больше, чем следовало, миссис Барнет взялась за поднос со словами:
- Не надо было мне болтать. Это пустые домыслы, и прошу вас, не принимайте их всерьез. Я хозяйка единственной гостиницы в городе, и моя репутация должна быть вне подозрений.
- Не вижу причин кому-то сообщать о нашей беседе. Вы просто помогли мне составить портрет мисс Коннот, и это все.
Миссис Барнет улыбнулась:
- Да, вы настоящий полицейский. Внимательно слушали, и не успела я опомниться, как начала вам рассказывать, о чем и не хотела. А может быть, соскучилась по моей лучшей подруге Эмили, которая переехала с дочерью в Девон.
Он открыл ей дверь на кухню и пожелал спокойной ночи.
Глава 10
Продолжая размышлять о своем разговоре с Присциллой Коннот, Ратлидж вышел из гостиницы и вдохнул вечерний воздух. С моря задувал холодный ветер. Поежившись, он направился в сторону паба "Пеликан", прошел по Уотер-стрит до пересечения с главной дорогой и остановился, глядя на церковь Святой Троицы. Ее прекрасные пропорции были отчетливо видны на фоне вечернего неба. С южной стороны от церкви темнела полоска леса. Тот, кто строил церковь, разбирался не только в архитектуре, но выбрал очень подходящее место для своего творения. Обычно на самом высоком месте строились замки, а здесь возвели церковь. Она была построена уже после самого тяжелого периода в войне Роз, поэтому в архитектуре не было оборонительных элементов, только элегантность - в удлиненных окнах на хорах, в высокой башне колокольни, округлой сигнальной башне.
Привыкнув к сумраку, глаза Ратлиджа разглядели одинокую фигуру человека с опущенной головой, неподвижно застывшего на церковном кладбище среди надгробий. Вдруг человек поднял голову, глядя вверх, на небо. Неутешный в своем горе или просто одинокий, которому некуда пойти.
"Как ты?" - мягко напомнил Хэмиш.
Ратлидж вновь двинулся по главной дороге, прошел мимо темных окон доктора Стивенсона, ярко освещенных окон полицейского участка, миновал офис, похожий на адвокатскую контору, на углу Уотер-стрит и дороги на Ханстентон.
Он все время думал о том, что образ отца Джеймса претерпел изменения в его представлении после разговора с Присциллой Коннот. Ее слова были неожиданными, ведь всего полчаса назад он верил, что весь город разделяет скорбь, что все любили его и доверяли ему, что он для них был не только священником, но добрым и отзывчивым человеком.
"Просто не принято плохо говорить о мертвых, - заметил Хэмиш. - Обычное дело".
Исторический пример - Марк Антоний, который слукавил, произнеся клятву над трупом окровавленного Цезаря. А мисс Коннот сняла ореол святости с отца Джеймса, и теперь он предстал обычным человеком.
Может быть, зная, что потерпел поражение однажды, стараясь исправить свой провал, он стал лучше исполнять свой священнический долг. Впрочем, трудно судить, пока не известно, как и в чем он обманул эту женщину. Обманул лично, вместо брака с ней предпочел церковный сан, или как пастырь дал ей совет исполнить долг без сострадания.
Несмотря на ее необыкновенную взвинченность, Ратлидж почему-то склонен был верить, что она не убивала отца Джеймса. Наоборот, преследование приносило ей больше удовлетворения, чем принесло бы убийство, которое лишило смысла ее жизнь. Миссис Барнет описала ее как холодную и рассудительную, а на самом деле она была помешанной на ненависти.
"Возможно, отец Джеймс не реагировал на нее, и тогда ей ничего не оставалось, как его убить", - сказал Хэмиш.
Спустившись к берегу, Ратлидж увидел над головой темную опрокинутую чашу неба, усыпанного звездами, переливавшимися волшебным блеском. Он постоял немного, вслушиваясь в далекий плеск волн. По протоке уже пролегла серебристая дорожка, хотя всходившая луна была вне поля зрения.