Маленькие глаза Бахуса налились кровью. Он очертя голову бросился на меня. Здесь я в своей стихии. Я отклонился влево и вниз и из этого положения ткнул противника кулаком в лицо. Парень на мгновение потерял ориентацию, а я снова ударил его, на сей раз в живот. Я уже говорил: плевал Бахус на какие бы то ни было правила. Несмотря на то что в глазах у него прыгали зайчики и сперло дыхание, он нашел в себе силы нагнуться, поднять с земли увесистый сук, а потом, резко выпрямившись, наотмашь звездануть меня им по груди. Я заорал так, что эхо отозвалось на другом конце санатория, а бандит успел еще разок оттянуть меня дубинкой по плечу. Я снова издал вопль. Я тоже плюнул на правила и, изловчившись, ударил Бахуса ногой в промежность. У парня чуть не вылезли глаза из орбит. Крякнув, он с шумом втянул в себя воздух, выпустил дубинку из рук и чуть присел. Готов! Можно было бы, конечно, пойти на добивание противника, врезать как следует ногой по щекастой физиономии, но это было уже лишним. Я шагнул к парню, покрепче обхватил его руками и, слегка приподняв, бросил на землю. Бахус упал, как мешок с соломой. Я присел, уперся коленом в грудь поверженного противника и с силой надавил. Бахус заболтал руками и ногами, будто паук, пришпиленный к дощечке.
- Чего тебе нужно? - прохрипел он.
- Я хочу знать, где ты провел ночь после того, как вместе с приятелями ушел от Чака?
Каким бы Бахус ни был сдержанным, он не смог скрыть своего удивления.
- Это еще тебе зачем? - прохрипел он, округляя глаза.
- Хочу твое алиби проверить, - заявил я.
У бандита стали восстанавливаться силы. Он неожиданно дернулся, пытаясь вырваться, но я был начеку. Я отвел назад кулак и, целясь в голову противника, прошипел:
- Только пошевелись, гад! Размозжу к чертовой матери башку.
Парень затих. В его глазах были боль и ненависть.
- Я тебе ничего не скажу, - процедил он сквозь зубы.
Я стал усиливать давление коленкой, однако больше ничего не добился. Бахус не произносил ни слова, а только все сильнее и сильнее стискивал зубы. Это был не Штырь. Не тот характер. Я бы мог его убить, но он бы так ни в чем и не сознался. Продолжать разговор в том же духе было бесполезно, и я сдался. Я оттолкнулся от плеч бандита руками и рывком встал.
- Зря ты артачишься, - сказал я, переходя на задушевный тон. - Я же тебе помочь хочу, оправдать тебя перед твоими же корешами. В вашем дружном воровском коллективе завелась крыса, которая уперла ваш барыш. Я хочу вычислить ее, а ты упираешься. Совесть, что ли, нечиста?
Бахус был унижен. С хмурым видом он сел на земле, стряхнул с рукавов куртки налипшие листья и, не глядя мне в глаза, угрюмо сказал:
- Бабки взяла Элка.
Я боялся, что бандит вообще замкнется, откажется со мной говорить, а потому то, что он пошел на контакт, весьма меня обрадовало.
- А если не она? - подхватил я. - Вдруг деньги взял кто-то из вас: ты, Арго или Зинка. Если кто-то из вас подсыпал Чаку и Элке в вино снотворное, а потом вернулся, убил Чака и взял деньги?
Я намеренно обошел вниманием персону Штыря, рассчитывая заинтересовать этим фактом Бахуса. Бандит попался. Он поднял глаза и с плохо скрываемым любопытством произнес:
- А почему только мы трое? Штырь что, у тебя на особом положении?
Чтобы не возвышаться над поверженным врагом, я присел рядом с ним на корточки.
- Штыря я уже проверил.
- Ну и что?
Я развел руками:
- Чист оказался. Штырь не возвращался. Он всю ночь играл у Генки Дудника дома в карты. Заика подтвердил. Очередь за тобой, Бахус! Коль тебе нечего скрывать, скажи, где ты провел ночь с воскресенья на понедельник, я проверю твое алиби и, если оно подтвердится, отстану от тебя. Но если ты будешь молчать, я решу, что именно ты "скрысятничал" и спер у своих бабки, а теперь всю вину пытаешься свалить на бедную девушку, которая, между прочим, опоенная ликером и снотворным, всю ночь проспала рядом с мертвым Чаком и ни про какие деньги знать не знает.
Бахус задумался. Крепко задумался. Он даже почесал затылок и наконец капитулировал.
- Дома я был, - произнес он тихо.
Сдерживая чувство торжества, я спросил:
- Кто может подтвердить?
- Мать. Больше некому. Мы с ней вдвоем живем.
Я несколько мгновений раздумывал над тем, как сформулировать свой вопрос:
- Ты вот что скажи мне, Коля: когда ты пришел в тот день домой, что делал? В общем, вспомни яркие, запоминающиеся моменты. Ну не мне тебя учить. Самого небось не раз допрашивали да на очные ставки вызывали, так что без моих советов, знаешь, что нужно говорить, чтобы твои слова совпали со словами твоей матери.
По лицу парня пробежала тень недовольства.
- Ты хочешь поговорить с моей матерью?
Я изобразил на лице недоумение.
- Конечно. Иначе как я узнаю, правду ты говоришь или нет?
Поколебавшись, Бахус медленно, с неохотой заговорил:
- Пришел я в воскресенье часов в одиннадцать вечера. Двери открыла матушка. Она накормила меня макаронами по-флотски, дала стакан киселя. После ужина кино сел смотреть. Показывали "Терминатор" со Шварценеггером. В середине фильма свет потух. Чего-то там, на подстанции, случилось. Пока в темноте искал свечку да спички, электричество дали. Ну, досмотрел фильм и спать пошел.
- Все?
- Все. А чего тебе еще нужно? - пробурчал парень.
Я оставил вопрос без ответа. Сведений, чтобы установить, действительно ли все то, что рассказал Бахус, происходило в его доме, где он бывает каждый день, именно в воскресенье, а не в другой день, было маловато. Но придется довольствоваться и этим.
- Матушка сейчас дома? - поинтересовался я.
- Дома, - парень повернулся набок и, опершись рукой о землю, встал. - Она в санатории техничкой работает, - сказал он и стал отряхивать от пыли и налипших листьев джинсы. - Смену в три часа заканчивает.
Я машинально взглянул на часы, был пятый час.
- Фамилия-то твоя как?
- Ефимов.
- А матушку как зовут?
- Надежда Васильевна.
- Ты подожди меня здесь, Бахус, - я встал с корточек. - Я переговорю с твоей матушкой и вернусь.
Парень с деланым безразличием пожал плечами и направился к большому дереву за ножом. Я же пошел к пролому.
Я открыл калитку, ступил во двор и, пройдя по развалившейся от времени на куски бетонной дорожке, поднялся на ветхое крыльцо веранды. Дверь оказалась приоткрытой, однако я входить не стал, а деликатно постучал в стекло веранды. Минуту спустя из дома вышла хозяйка. Мать Бахуса оказалась высокой сухопарой женщиной лет пятидесяти пяти. Женщина держала во рту шпильку и на ходу собирала на затылке в узел длинные, прямые темно-русые с проседью волосы. Увидев за стеклом веранды незнакомого человека, хозяйка удивилась. Она быстро заколола шпилькой волосы, открыла дверь и поинтересовалась:
- Вы ко мне? - Голос у нее был низкий, грудной.
- Здравствуйте. Мне нужна Ефимова Надежда Васильевна. Это вы?
- Да, я, - промолвила хозяйка дома и шире открыла двери. - Вы из Энергосбыта? Показания счетчика снимать?
Я сделал печальное лицо.
- Нет, я не из Энергосбыта. Я из другого учреждения. Хочу поговорить с вами по поводу вашего сына Ефимова Николая.
Переиграл я с физиономией - женщина переменилась в лице и схватилась рукой за грудь.
- Господи, что он опять натворил?
Я не посмел сказать, что ее сын участвовал в убийстве четверых человек и ограблении пункта обмена валюты. Пускай дурную весть принесет ей милиция. У меня иная задача, а потому, наоборот, стал успокаивать мать Бахуса:
- Ваш сын ничего не натворил. Так, обычные формальности. Произошло преступление, и мы в первую очередь проверяем, не причастны ли к нему ранее судимые лица. Ваш сын как раз относится к категории людей, подлежащих проверке. Извините, но таковы правила. Можно я войду?
С удлиненного, с крупными чертами лица Надежды Васильевны стало сползать выражение испуга.
- Да-да, - спохватилась она. - Конечно, проходите.
Я, пригнувшись, чтобы не задеть за низкую притолоку, вошел в дом, в неширокий коридор с белеными стенами, с деревянной вешалкой, прибитой к стене, с простой дорожкой на скрипучем полу. Сняв и повесив куртку на крючок, был препровожден хозяйкой в небольших размеров, холодный, с затхлым воздухом, зал, обставленный в стиле двадцатых годов прошлого столетия. Кое-какая мебелишка отсюда запросто могла пойти в музей или антикварную лавку. Единственной дорогостоящей вещью, диссонирующей с остальной обстановкой, здесь был телевизор "Самсунг". Не могу не заметить, что на месте телевизора лучше смотрелся бы патефон, а то и граммофон.
Мы сели за круглый стол, покрытый красно-желтой плюшевой скатертью с выделяющимся от оставленного горячим утюгом пятном.
- Скажите, Надежда Васильевна, - начал я. - В котором часу ваш сын вернулся в воскресенье вечером домой?
Сердце матери не обманешь. Хозяйка взглянула на меня полными тревожного ожидания глазами.
- Вы правда меня не обманываете? Коля ничего не натворил?
Мне стоило больших усилий, чтобы не отвести в сторону глаза.
- Нет, Надежда Васильевна, не натворил, - стараясь выглядеть беспечным, произнес я и вдруг против своей воли добавил: - Думаю, не натворил. - Пусть в ее душе останутся сомнения. Когда придут забирать ее сына, будет подготовлена. - Вы не ответили на мой вопрос, мамаша.
Женщина встрепенулась.
- Ах да, извините. - Она смущенно кашлянула. - Пришел он в одиннадцать часов. Я открыла Коле дверь.
- Что он делал дома? Чем занимался, когда пришел?
Вспоминая, женщина помедлила с ответом.
- Ужинать сел. Я с ним чай попила.
- Что у вас было на ужин?
Вопрос прозвучал глупо, как бы не в тему, и женщина взглянула удивленно.
- А зачем вам это знать?
- Нужно. - Мать Бахуса вызывала у меня симпатию, и я старался обходиться с ней помягче. - После разговора с Баху… извините, Николаем, проверю, совпадают ли показания.
Хозяйка положила на стол свои большие руки и как-то по-мужски сцепила их.
- Понятно. Макароны по-флотски были у нас на ужин. Кисель и хлеб, если и это вас интересует.
- Что делал ваш сын после ужина?
- Телевизор сел смотреть. Ну и я в зале на диване прилегла, - и мать Бахуса показала на узкий, с полированными боковыми спинками диван.
- Надежда Васильевна, то, о чем мы с вами говорим, действительно происходило в воскресенье, а не в какой-либо иной день? Вы ничего не путаете?
Выражая непонимание, хозяйка покривила губы, отчего в уголках ее рта залегли глубокие морщины.
- А чего мне путать-то? Воскресенье день приметный, я один раз в неделю отдыхаю, поэтому прекрасно помню, как его провожу.
- Отлично. Тогда скажите мне, какой вы с сыном фильм по телевизору смотрели?
Хозяйка вяло махнула рукой.
- Ой, не запоминаю я названий американских фильмов, мудреные они больно. Да и смотрю-то их, фильмы эти, редко. В воскресенье тоже полкартины проспала. Помню только, артист там знаменитый играет, здоровый такой. Он, я видела в новостях, губернатором в каком-то штате стал. Да вы по программе посмотрите, как фильм называется, - заволновалась вдруг Надежда Васильевна, очевидно, решив, что от того, вспомнит она или нет название фильма, зависит судьба ее сына. - У меня за прошлую неделю газета сохранилась. Я сейчас поищу.
Женщина вскочила было, однако я жестом остановил ее.
- Не беспокойтесь, я знаю этот фильм. "Терминатор" называется. А актер, который в нем играет, Арнольд Шварценеггер.
Надежда Васильевна обрадованно закивала:
- Точно, точно, "Терминар". И артист Неггер.
- Что еще примечательного произошло в тот вечер?
Надежда Васильевна долго думала, но все же вспомнила:
- А, ну как же! Свет погас! Минут десять не было, а потом включился.
Я приуныл. Похоже, и здесь виновного в преступлении на улице Севастопольской я не найду.
- После фильма чем занимались?
- А ничем. Спать легли. Коля в свою комнату пошел, я прямо здесь на диване уснула.
Все еще на что-то надеясь, я спросил:
- А ночью, Надежда Васильевна, ваш сын никуда не выходил?
Хозяйка насторожилась. Она поняла, что это и есть главный вопрос, ради которого я пришел в ее дом.
- Нет, не выходил, - сказала она излишне поспешно.
Я сделал строгое лицо.
- Это правда?
- Да, конечно, правда, - с простодушием, свойственным бесхитростным людям, произнесла Ефимова. - Не выходил никуда ночью Коля. Он ведь выпивший пришел. После ужина посмотрел фильм и лег. Вот его комната, - она указала на дверь рядом с диваном. - Я чутко сплю. Если бы сын куда выходил, услышала бы. И утром, когда на работу собиралась, заглянула к нему. Дрых он. - Женщина вздохнула и, глядя куда-то мимо меня, тихо заговорила: - Он неплохой парень был. Один он у меня. Я сама его воспитывала. Муж бросил меня, когда Коля маленьким был. Уехал на заработки и не вернулся. Я всю жизнь работала, мальчик без присмотра рос, где-то, видимо, в его воспитании упустила. Угнал с ребятами машину. Дали три года. Из тюрьмы вернулся другим человеком - злым, жестоким. Вскоре снова сел, уже за разбой. Недавно освободился. Думала, за ум возьмется наконец, да вот вы теперь пришли. - И Надежда Васильевна вновь горестно вздохнула.
Мне было искренне жаль мать Бахуса. "Да, не получился из твоего сына, мамаша, человек", - подумал я, глядя на сидевшую напротив меня поникшую фигуру. На сей раз влип он, как говорит нынче молодежь, конкретно. Находиться дальше в этом доме не было смысла. Я встал с шаткого стула.
- До свидания, Надежда Васильевна, спасибо за информацию.
Увы, Бахус, как и Штырь, был непричастен к исчезновению денег и убийству. Мое расследование затягивалось.
На пересечении улиц столкнулся со старым знакомым - белобрысым пареньком в зимней куртке и кепке. Он в компании с приятелем разглядывал что-то на земле у забора. Я подозвал мальчишку и, когда он приблизился, поинтересовался:
- В воскресенье фильм "Терминатор" смотрел?
Мальчишка захлопал глазами.
- А вы что, премию даете тому, кто такую дрянь смотрит? - спросил он язвительно.
- Поостри у меня, - сказал я беззлобно. - Зануда. Хватит с тебя тех денег, что я тебе уже дал. Признавайся давай, смотрел фильм или нет.
- Не смотрел, - ответил пацан. - Предки в это время по другой программе мелодраму глядели, а меня книжку читать отправили.
Я ехидно поинтересовался:
- "Веселые картинки" небось или сказку про Колобка?
- Если бы, - притворно вздохнул мальчишка. - А то сочинения Маркиза де Сада читать заставляют. - И, когда у меня вытянулось лицо, весело рассмеялся: - Да шучу я, дядя. По чтению рассказик один задали. Но если честно, - он плутовски подмигнул, - то Маркиза де Сада я втихаря от родителей тоже почитывал.
- Ну и как он тебе? - полюбопытствовал я.
Пацан зажмурился и повертел головой.
- Жуть. На ночь ни за что не читайте.
- Внемлю твоему совету, - усмехнулся я и уже серьезно сказал: - Ладно, балабол, зовут-то тебя как?
- Валера.
- Вот что, Валера, - я увернулся от порыва ветра, бросившего мне в лицо несколько песчинок, - любитель садистской литературы. Не помнишь ли ты, не выключали ли в воскресенье в вашем районе свет?
- Выключали, - не раздумывая, ответил мальчишка. - Я только читать начал, а тут свет и вырубили. Ну я книжку и отложил. А когда свет дали и мама заглянула в комнату, притворился, будто сплю. Мама свет в моей комнате выключила и ушла.
Я несильно хлопнул парнишку по плечу.
- Ну, бывай, Валера! Бог даст, может, когда и свидимся, поделимся впечатлениями о прочитанных книгах.
Стало быстро темнеть. Я посмотрел вверх, оценивая метеорологические условия. Все небо было затянуто тучами. Вот-вот пойдет дождь. Я пожалел о том, что оставил зонт у девушек в кафе. Расстался с парнем и заспешил к пролому в стене.
Бахус сидел на корточках, прислонившись спиной к дереву, и поигрывал ножичком. Я остановился на безопасном расстоянии и потребовал:
- Ну-ка, убери свою игрушку!
Очевидно, с ножом бандит чувствовал себя намного увереннее, чем без него. В нем вновь появились апломб и наглость. Пропустив мимо ушей мое требование, он с презрительной ухмылкой продолжал поигрывать ножом, явно желая показать мне, что я ему не указ и он волен делать все, что ему хочется. Я терпеливо ждал. Ссориться с Бахусом я не хотел. Мне нужна была еще кое-какая информация, а вытянуть ее из парня, как я уже убедился ранее, можно только методом убеждения, а не применения грубой физической силы, хотя он сам, по-видимому, привык добиваться желаемого от людей при помощи оружия и кулака. Наконец парень не спеша сложил нож, сунул его в карман куртки и встал.
- Поговорил с матушкой? - спросил он равнодушно, однако я чувствовал, что за внешним равнодушием бандит скрывает неподдельный интерес к моему разговору с его родительницей.
Я решил придерживаться в общении с Бахусом старой тактики, когда ему приходилось вытягивать из меня ответы. Пусть разговорится.
- Поговорил, - признался я.
Парень кашлянул в кулак.
- Ну и что?
- Ничего.
- Что ничего? - слегка раздражаясь, спросил бандит.
Я был невозмутим.
- Ничего, все нормально.
- Чего нормально-то? - стал заводиться Бахус. - Ты можешь толком сказать?
- Я и говорю, все нормально, - смягчился я. - Надежда Васильевна подтвердила твое алиби. Подозрение в краже с тебя снимается, ты невиновен - перед подельниками, разумеется, а вот перед законом рано или поздно ответить придется. Послушай, Коля, - я заговорил доверительно. - Дело ваше не выгорело. Не разбогател ты. Сдался бы в милицию. Ты же не убивал инкассаторов, на подхвате в толпе стоял, много бы не дали.
Парень поднял меня на смех.
- Да ты что?! Я же рецидивист! Это ж третья моя ходка будет. Дадут по полной программе. До конца жизни чалиться придется. Да и не в моих правилах к ментам с повинной ходить.
Нет, не выйдет из Бахуса законопослушного гражданина. Я пожал плечами.
- Как знаешь, думай сам. На то у тебя и голова на плечах. Мне матушку твою жалко, хорошая она женщина. Когда все откроется, тяжело ей будет.
- Да я из-за нее дома и торчу, - с досадой неожиданно признался бандит. - Так бы давно в бега подался. Узнает мать, что снова "залетел", с ума сойдет. Но это не твои проблемы! - вдруг насупился он. - И не лечи меня! Без твоих советов тошно.
Я тут же отказался от роли воспитателя.
- Хорошо, помолчу. Поздно тебя уму-разуму учить. Я ухожу, но, прежде чем мы расстанемся, скажи мне, где найти Арго и Зину?
Парень сложил на груди руки и встал в вызывающую позу.
- Я друзей не сдаю! - сказал он с достоинством.
- А кто заставляет тебя их сдавать? - подивился я. - Ты же не представителю закона будешь исповедоваться, а частному лицу, а это разные вещи. Тем более я делаю благое дело - вычисляю в ваших рядах "крысятника". И кто знает, Коля, - произнес я вкрадчиво, - возможно, мне удастся вернуть твою долю.
Такая постановка вопроса заставила парня задуматься. Он долго молчал, наконец неуверенно проронил:
- Все равно я корешей не закладываю.
- Даже если кореш окажется паскудой и сопрет общаковые бабки?
- Даже так! - заупрямился Бахус. - Предпочитаю с ним разбираться сам.