Мне было легко и просто общаться с художницей. Казалось, я знал ее много лет, с самого детства. Я даже не заметил, как мы с Наташей перешли на ты. Когда молодая женщина добралась до моих брюк, зазвонил телефон. Я достал "сотку", приложил ее к уху.
- Алло, это ты, Игорь?! - рявкнул в трубке мужской голос. Я тотчас узнал его. Звонил тот самый здоровяк из компании отдубасивших меня парней. - Элка тут вот номер твоей "сотки" подсказала.
- Ну я, - ответил я равнодушно. У меня даже не было сил для каких бы то ни было эмоций.
- Очухался? - глумясь, поинтересовался парень.
- Ты рад? - ответил я вопросом на вопрос.
Парень заржал:
- А чтоб ты сдох!
- Хороший ты человек, - хмыкнул я. - Добрый!.. Что с Эллой?
При звуках знакомого имени Наташа, стягивающая с меня брюки одновременно за две штанины, замерла и взглянула вопросительно. Я предупреждающе поднял палец, приказывая ей молчать.
- Да здесь она, рядом, - изрек в трубку парень и заторопился: - Вот что, Игорек, ментам про девку трекнешь, мы ей сразу глотку перережем. Понял?
Меня разбирало любопытство.
- Зачем она вам?
Здоровяк секунду раздумывал, перед тем как ответить, потом злобно заявил:
- У нас с ней свои счеты.
- Не скажешь какие?
- Нет!
- Ну-ну. - Я посмотрел вверх, на сходившийся под углом потолок, вернее крышу, обшитую досками, и проговорил: - Слушай ты, добрейшей души человек, утконос с тобой?
- Кто? - удивился мой собеседник, но тут же сообразил: - Ну, рядом…
- Так вот, передай той образине с лягушачьим ртом, должок за ним. Как встречу, хребет ему сломаю. Та доска от забора теперь все время со мной.
Здоровяк кому-то что-то сказал и захохотал:
- Он говорит: ты ему еще должен. Ты ему ногу в двух местах покалечил.
- И вот еще что, - не слушая собеседника, продолжил я. - Как это принято говорить, если с головы твоей пленницы упадет хоть один волос, я с тебя самого скальп сниму. Жди, скоро увидимся! - и я отключил мобильник.
Наташа рывком стащила с меня брюки и бросила их в угол комнаты, туда, где уже валялась моя рубашка.
- Что они хотели? - спросила она.
Я до самого подбородка натянул на себя одеяло.
- Сказали, если мы в милицию сообщим, они Элке голову отрежут.
Девушка присела на краешек кровати и взглянула на меня своими странными глазами.
- Что теперь делать?
Я и сам бы хотел знать, что дальше делать. Я, конечно, приврал, когда говорил здоровяку, что скоро увидимся. Я понятия не имел, где искать парней, да и нужно ли мне их искать. Моя совесть чиста. Для спасения Элки я сделал все что мог, так что могу сложить с себя обязанности сыщика, и никто меня ни в чем не упрекнет. Однако сейчас я настолько обессилел, что мне не хотелось ни о чем ни думать, ни говорить. Я запрокинул голову, взглянул на небольшое окно. На улице было уже темно.
- Сегодня все равно уже поздно делать что-либо для освобождения Ягодкиной, - сказал я. - Подождем до утра, там видно будет. А сейчас я спать хочу до умопомрачения.
Однако сразу уснуть не удалось. Хозяйка принялась обрабатывать мне ссадины спиртом, затем сделала примочки и компресс. Во время этих процедур я позвонил Вере, наплел ей, будто время позднее, автобусы уже не ходят, и мы с Эллой решили заночевать в дачном поселке.
- Завтра обо всем сообщу маме девушки, - сообщил я Наташе. - Пусть ночью спит спокойно. Может быть, утром похитители Элку отпустят, хотя в это мне верится с трудом.
Есть я не хотел, а вот пятьдесят граммов спирта, разведенного с водой, выпил. Когда хозяйка ушла и я стал засыпать, зазвонил мобильник. Какая-то женщина разыскивала Веру. Я сердитым сонным голосом объяснил, что "сотка" на время сменила хозяина, а где сейчас Ягодкина, я не знаю, скорее всего, дома. Когда женщина довольно нудно стала мне объяснять, что Веры, по-видимому, дома нет, ибо домашний телефон не отвечает, я психанул и сказал, что рядом со мной в постели ее тоже нет, а если она мне не верит, то может приехать и посмотреть. Потом отключил на "сотке" звонок, положил ее на стул и через минуту погрузился в сладкий сон.
Ночью пошел дождь, первый осенний дождь, затяжной, холодный, унылый. В мансарде сразу стало прохладно. А я люблю осень, когда на улице пасмурно и сыро, а ты проводишь в теплом спортзале тренировку или сидишь дома у телевизора с чашкой крепкого горячего кофе. А еще я люблю ездить в непогоду в автомобиле с включенной печкой. Жаль, у меня автомобиля нет… Ночью я просыпался пару раз в полудреме, нежась в мягкой хозяйской постели, прислушивался к шуму дождя и ветра, а потом в приятной истоме снова засыпал.
Рано утром, когда за окном только забрезжил свет, меня разбудила хозяйка и позвала завтракать. Я поднялся и стал облачаться в приготовленную Наташей, слегка влажную отутюженную одежду. Ничего, на мне досохнет. Чувствовал я себя превосходно, если, конечно, не считать тупой ноющей боли в затылке и спине. Я для разминки крутанул туда-сюда корпусом, заправил постель и спустился на первый этаж.
В небольшой кухне со стареньким кухонным гарнитуром, очевидно, перекочевавшим сюда из городской квартиры Наташиных родителей, у окна с видом на огород и клеверное поле был сервирован стол на две персоны. Видимо, по случаю пребывания на даче гостя хозяйка сменила свою робу на светлый спортивного покроя костюм из плащевки, сделала скромную прическу и слегка подкрасилась. Сегодня Артамонову я нашел еще миловиднее, чем вчера. Умывшись над раковиной, я вытерся пушистым полотенцем и вместе с хозяйкой сел к столу.
- Тебе не страшно жить одной на даче? - поинтересовался я, принимая из рук художницы чашку с кофе. - Спасибо.
- А чего бояться? - произнесла девушка в своей обычной невозмутимой манере. - Я же не на хуторе живу. Здесь дачный поселок, люди кругом. Напротив вон дядя Ваня с тетей Валей живут, за ними - пожилая пара, слева вон Сергей с женой Леной, в случае чего помогут.
- Помогут, - проворчал я, - держи карман шире. Вчера вон, когда меня дубасили, ни один гад из дому нос не высунул.
- Так вчера же драка была, - улыбнулась Наташа, - а не избиение. Если бы тебя палкой не ударили, возможно, ты бы этим парням сам накостылял.
- Это точно, - признал я с самодовольным видом и стал намазывать хлеб маслом.
- И я здесь не круглый год живу, - возвращаясь к началу разговора, сказала Артамонова. - А только когда вдохновение приходит.
Оставшись вчера без ужина, сегодня я испытывал зверский голод. Я положил на хлеб поверх масла колбасу, сыр и с аппетитом откусил от бутерброда.
- И часто на тебя вдохновение накатывает?
- Бывает иной раз. И тогда я уединяюсь на даче и пишу картины. А в остальное время я с папой и мамой в городе живу.
- И чем занимаешься?
- Дизайном. Картины - это так, для души, нужно же еще на хлеб зарабатывать, вот я в домах богатых людей дизайном интерьера и занимаюсь. А когда заказов нет, подрабатываю, рисуя карандашом портреты на Театральной. Знаешь, наверное, такую улицу.
Кто же из жителей нашего города не знает Театральной, или иначе "Бродвея", на которой с утра до вечера толкаются художники, торговцы мелким антиквариатом, менялы и всевозможные коллекционеры.
- Угу! - произнес я, проглотил бутерброд и потянулся за следующим куском хлеба.
- А ты кем работаешь? - поинтересовалась Наташа.
Я хлебнул обжигающего кофе.
- Я-то? Тренер в ДЮСШ. Вольная борьба.
- Ух ты! - невольно вырвалось у художницы. - То-то, я смотрю, на качка похож. Тогда ясно, почему именно к тебе Элкина мама обратилась за помощью. Такой, как ты, крутой мужик, из-под земли достанет тех троих подонков и освободит Ягодкину.
Конечно, мне очень льстило, что хозяйка была обо мне столь высокого мнения, однако относительно дальнейших поисков Эллы я принял твердое решение.
- Видишь ли, Наташа, - сказал я с набитым ртом. - Похищение Ягодкиной все усложнило. Мало того, что над девушкой висит обвинение в убийстве, теперь сама ее жизнь находится в опасности, поэтому я не имею права брать на себя ответственность за ее судьбу. Я снимаю с себя обязательство, данное Элке, ничего не говорить ее матери об убийстве Чака. Сегодня же я встречусь с Верой и обо всем ей расскажу. А уж она пусть сама решает, как ей дальше быть: обратиться ли в милицию, в криминальные ли структуры, в частное ли сыскное агентство или еще куда. Я, во всяком случае, ей не помощник. Элеонору я не успел толком расспросить о парнях и теперь понятия не имею о том, кто они такие и где их искать.
- Ну, парней разыскать можно, - чертя пальцем на клеенке какой-то узор, произнесла Наташа. - Мне Элка все же успела кое-что сообщить о друзьях Чака. Она обмолвилась, например, что один из них живет в районе ЦУМа, а вот про девушку, что в тот день была с парнями, я, к сожалению, ничего не знаю.
- Ты что, издеваешься?! - спросил я, изумленно таращась на молодую женщину. - Ты представляешь, сколько улиц расходятся в разные стороны от ЦУМа? А сколько домов на них? Мы не знаем ни фамилий, ни даже имен парней. Что я, буду ходить по улицам и спрашивать у прохожих, не знают ли они, где живет длинный, мордатый или здоровый парень?
- Ну зачем же так? - слегка смутилась Артамонова, и ее выпуклые щечки чуть-чуть порозовели. - Ты меня не дослушал. Я же художница. Нарисую портреты, а с ними, я думаю, можно попробовать походить в районе ЦУМа.
Я некоторое время продолжал пялиться на Артамонову, потом, кое-что сообразив, подозрительно спросил:
- Постой-постой, откуда ты знаешь, как выглядят парни? И вообще, о том, что их было трое, и о том, что я дрался с ними как лев?
Наташа потупилась.
- Я же вчера стояла в огороде за калиткой и все видела…
- Ты все видела?! - спросил я так, будто художница была маленькая девочка и я уличил ее в дурном поступке. Собственно говоря, так это и было, в смысле уличил. - Ты, оказывается, не ушла в коттедж, а осталась в огороде, видела, как меня избивают, а потом увозят Элку, и палец о палец не ударила, чтобы нам помочь?
- А чего ты так ужасаешься? - открыто и честно взглянула мне в глаза Наташа. - Ты бы хотел, чтобы я с криком "ура" выскочила со двора и набросилась на парней? И чтобы они врезали мне по зубам, точно так же, как Элке? Тогда бы я показала себя отважным человеком, но осталась бы без зубов?
- В общем-то ты правильно поступила, что осталась в засаде, - вынужден был признать я. - Я не люблю беззубых женщин. Ладно, нарисуй парней. Их портреты все равно пригодятся, не мне, так Элкиной маме, не ей, так милиционерам. Сколько тебе времени нужно для работы?
- До обеда управлюсь.
- Вот и хорошо, - я привстал, взял лежавшую на подоконнике ручку и черкнул несколько цифр на салфетке. - Как закончишь, позвонишь мне вот по этому номеру. Мы с тобой встретимся, и я заберу у тебя портреты. - Я посмотрел в окно. Уже совсем рассвело, дождь перестал. Я поднялся из-за стола. - Что ж, спасибо за угощение, мне пора.
Хозяйка коттеджа проводила меня за калитку. Я направился по мокрому от дождя клеверному полю, а художница долго стояла на дороге, глядя мне вслед.
Нарасхват
Воздух после дождя был свежим, дышалось легко. И мир, казалось, преобразился. Дождь смыл с домов и деревьев накопившуюся на них за долгое лето и сухую осень пыль, и они, чистые и нарядные, с еще непросохшими капельками воды, казались лакированными. Резко похолодало. У редких прохожих, мелькавших за окнами автобуса, даже вырывался изо рта парок. Люди влезли в плащи, куртки, и я в своей рубашке, конечно же, выглядел одетым не по сезону.
Ехать на пригородном автобусе пришлось минут пятьдесят, потом еще минут десять на городском. По телефону долго и обстоятельно не поговоришь, поэтому Вере я больше решил не звонить, а рассказать все про Элку при личной встрече. У меня было всего две тренировки, причем с утра и подряд, и после работы я решил отправиться к подруге. Однако встретился я с ней гораздо раньше. Вера поджидала меня у стадиона, на базе которого и расположена наша ДЮСШ. Заметив издали знакомую крупную фигуру, расхаживающую у высоченных ворот с двумя огромными футбольными мячами по обеим сторонам от них, я невольно замедлил шаг, оттягивая момент встречи. Разговор с Верой будет не из легких. Ягодкина-старшая, наоборот, увидев меня, заторопилась навстречу.
- Привет, Игорек! - закричала она еще издалека. - А я звоню, звоню тебе с утра на "сотку", а ты не отвечаешь. Батарейки, наверное, на мобильнике сели, а ты их не подзарядил. Я ведь знаю, что у тебя во вторник с утра тренировки, не утерпела и к тебе на работу рванула. Великородновой Светке ключ от квартиры оставила и наказала у дома караулить. Вдруг вы там объявитесь, и Элка домой не сможет попасть. - Вера была возбуждена, болтала без умолку, даже не пытаясь добиться от меня какого бы то ни было ответа. - А вы, значит, разделились - Элка домой поехала, а ты на работу. У вас все в порядке? - наконец-то спросила она.
Я не ответил. Пытаясь собраться с мыслями, сам задал не относящийся к делу вопрос:
- А ты где вчера вечером была? Тебя какая-то женщина разыскивала, мне на мобильный позвонила, разбудила.
- Ты-то как вчера мне сообщил, что Элка нашлась, я ужасно обрадовалась, - вновь затараторила Вера. - Все на улицу выглядывала, вас поджидала. Ну а когда ты перезвонил, что, мол, утром приедете, я уже была взвинчена до предела, не могла ни есть, ни спать, места себе не находила, ну и поднялась к Светке, у нее и торчала. Так Элка, значит, дома? - опять спросила Ягодкина и требовательно посмотрела на меня.
Я отвел взгляд в сторону.
- Нет ее дома, - язык плохо мне повиновался, я сам себя почти не слышал.
Подул резкий холодный ветер. Запахивая на необъятной груди куртку, Вера потерянно спросила:
- То есть как это нет? А где же она?
Я поежился и от холода, и от тоскливого взгляда Веры, тотчас же понявшей, что с ее дочерью стряслась новая беда.
- Ты только не волнуйся, Вера, дочь твоя жива. - Я взял под руку как-то сразу обмякшую женщину и повел ее к воротам стадиона. - Но у Эллы возникли серьезные проблемы, и ей необходимо помочь. Пойдем-ка, посидим где-нибудь, я тебе обо всем расскажу, а уж ты сама решишь, как дальше быть.
Вера безропотно мне повиновалась. Она дала увлечь себя на территорию стадиона, отвести на аллею, ведшую к теннисным кортам, и усадить на скамейку. На работу я приехал рано. До начала занятий оставалось еще полчаса, и я неторопливо и подробно рассказал женщине о том, что произошло с ее дочерью, начиная от момента обнаружения мной трупа Чака и заканчивая похищением девушки неизвестными парнями и последовавшим за ним телефонным звонком с угрозами. Пока я говорил, Вера менялась на глазах. За несколько минут она постарела лет на десять. И из цветущей и оживленной дамы превратилась в сникшую, окаменевшую от горя пожилую женщину. Наконец Вера пошевелилась и, взглянув на меня затуманенным скорбным взором, тихо спросила:
- Откуда же они взялись в дачном поселке?
- Парни? - Я в знак приветствия помахал рукой вошедшему в ворота и направившемуся к спортивному комплексу знакомому тренеру и снова повернулся к собеседнице. - Думаю, я их туда привел. Ребятам, по-видимому, очень нужна была Элка, но где ее искать, они не знали. Вот они и следили за мной от дома Чака и до коттеджа художницы. Только откуда им стало известно, что я разыскиваю Элку и выйду на нее?..
Вера стала потихоньку приходить в себя от потрясения. В ее голосе зазвучали гневные нотки.
- Но зачем им вообще нужна моя дочь? Зачем они ее украли?
Я только вздохнул, словно чувствовал за собой вину за похищение девушки.
- Трудно сказать. Пацаны, по всему видать, крутые, из блатных или уголовников. Возможно, они считают, что Элка убила Чака, и теперь хотят ей отомстить. А может быть, убийством этим шантажировать тебя хотят. Элка преступницей сейчас считается, да еще в бегах, вроде как бы бесправная, вне закона. Могут выкуп за нее потребовать.
Вера посмотрела на меня пытливо.
- Но ты-то веришь, что моя девочка не совершала убийство?
- Я-то? - Я проводил взглядом медленно упавший на асфальтовую дорожку кленовый лист и пожал плечами. - Неважно, верю я или нет, главное, чтобы Элке в милиции поверили.
На глаза Веры навернулись слезы. Она достала носовой платок, долго сморкалась, вытирая глаза, наконец спросила:
- Как ты посоветуешь мне дальше поступить?
- Сообщить в милицию, - не задумываясь, ответил я.
Ягодкина печально покачала головой и с горькой иронией сказала:
- Ага, чтобы Эллочку в убийстве обвинили и всех собак на нее повесили? Ты разве не знаешь нашей милиции?
- У вас с дочкой одинаковые взгляды на наше правосудие, - хмыкнул я.
- Но если и не обвинят в убийстве, - вдруг всхлипнула Вера, - то обязательно что-нибудь напортачат, и тогда мою девочку могут убить. Нет, в милицию обращаться нельзя.
- Но не сидеть же и не ждать у моря погоды! Неизвестно, что у этих парней на уме. Нужно как-то помочь девке.
- Вот ты и помоги! Ты же обмолвился, что художница запомнила лица парней и сможет их нарисовать. Займись поисками бандитов. Чем черт не шутит, может быть, тебе удастся их разыскать. А возможно, за это время парни сами со мной свяжутся и объявят, что им от нас с Эллочкой нужно.
Я внимательно посмотрел на женщину.
- Послушай, Вера, почему бы тебе не обратиться за помощью в своему дружку? Виктором, кажется, его зовут.
Мой вопрос ее ужасно смутил.
- А ты-то откуда про Витьку знаешь? - пробормотала она.
- Да уж знаю!
- Да ну его к черту! - с неожиданной горячностью воскликнула Вера. - Для этого борова главное выпить, вкусно поесть и завалиться со мной в постель. Какой от него толк? Он ничем не сможет мне помочь, только деньги будет тянуть, якобы на расходы для поисков Эллы. Я его знаю. Ты - дело другое. Тебе я доверяю. Ты мужчина во всех отношениях положительный, смелый, физически развитый, целеустремленный, и уж если взялся за дело, обязательно доведешь его до конца.
Сговорились они, что ли, сегодня петь мне дифирамбы? Сердце мое стало таять, однако я отрицательно покачал головой:
- Извини, Вера, но я не могу взять на себя ответственность за судьбу Эллы. Не дай бог, конечно, но вдруг с ней что-нибудь случится, я ж потом всю оставшуюся жизнь казнить себя буду.
Ягодкина моментально раскисла.
- Я прошу тебя, Игорь, - сказала она плаксиво, и ее нижняя губа затряслась. - Помоги мне! Я заплачу тебе любые деньги, только вырви мою дочь из лап бандитов. Ну хочешь, я перед тобой на колени встану?
Эх, Верка, Верка, чемодан ты с ручкой! Права была дочь твоя, когда говорила, что любишь ты свои заботы на чужие плечи перекладывать. И как ни странно, находятся дураки, которые плечи подставляют.
- Ладно, Вера, сердце у меня не каменное, - вздохнул я. - И деньги твои мне не нужны. Я попытаюсь тебе помочь, хотя и не уверен, что из затеи с портретами что-либо выйдет.
Круглое лицо Ягодкиной просветлело.
- Спасибо тебе, Игорек! - воскликнула она с чувством. - Ты снова меня выручаешь!
- Возможно, - я встал, взглянул на часы. До начала занятий оставалось пять минут. - Еще один вопрос, Вера. - Я помог женщине подняться со скамейки. - Тебя совсем не интересует тот факт, что твою дочь обвиняют в убийстве?